Вот так столу пришлось познать еще одно достижение Советской власти

— коммуналку. Столу и прочим обитателям столовой еще повезло, в

Эту комнату вселилась вполне сносная семья — муж с женой и дочь. Со

Временем стол к ним привык — более-менее притерпелось, сладилось. Стол

На них почти уже не скрипел. Даже обедали вместе. Не любил он, правда,

Когда на нем утюжили белье.

Так все и шло своей чередой. Стол уже привык к своим новым хозяевам;

Многое изменилось в укладе жизни обитателей квартиры — время такое

Настало. И, конечно, наложило свой отпечаток на все и на всех. И на людей,

И на окружающие их предметы. Изменился, ох, как круто изменился рацион,

Уж стол-то как никто иной мог об этом судить. Хорошо еще, что новый

Хозяин был из интеллигенции, и стол избавился от сервировки в виде поставленной

На газету «Правда» чугунной сковородки и открытых консервных

Банок «Бычки в томате», одна из которых в течение первых двадцати

Минут превращалась в пепельницу. В этом семействе, что несказанно радовало

Стол, все было чинно: и завтрак по утрам, и воскресный обед в одно и

То же время и с безусловным присутствием всех членов семьи, и вечернее

Чаепитие за желтобоким самоваром. Мебель, как и люди, ко всему привыкает,

Ко всему приспосабливается. Так и обитатели квартиры привыкли к

Тому, что бывшая когда-то столовой комната стала служить и прихожей, и

Спальней, и гостиной одновременно для семьи из трех человек. Пребывая

Сначала в полнейшем недоумении, как же это возможно, вскоре и стол и

Другие обитатели бывшей столовой пришли к мнению, что в тесноте, да не

В обиде, и весьма благосклонно отнеслись к вновь прибывшим: вешалке на

Стене, этажерке, битком набитой книгами, к кровати и немного потертому

Диванчику, на котором теперь стала спать Вероника — дочь хозяев. И даже

Нормально отреагировали на появление ширмы в комнате — только настольная

лампа презрительно фыркнула, запахло керосином:

— Фи, как пошло...

— Ну, так, сударыня, надо спальную часть от столовой отделить... —

усовестил ее старый буфет, — полноте фыркать, уж как сложилось...

— Ой, — не унималась лампа, язвила, — вам ли говорить! Это с меня

что взять, я рабоче-крестьянского происхождения, это вы у нас аристократия!

А серебро столовое тю-тю, занавеси кисейные тоже тю-тю...

— Да уймись же! — прикрикнул стол. — Не те времена теперь, понимать

надо!

— Да, да, господа, ой, прошу прощения, товарищи... — робко сказала

Этажерка, — я вот на днях газету читала, так вовсе не нужны будут вскоре

Столовые в доме, их заменит система общепита, так что не обессудьте, но

вы вроде как вчерашний день...

— Да, — процедила лампа, — а спальни чем заменят? Системой обще-

Общеспания?

— Общежития... — буркнул диван.

— Это как это? Все вместе жить будут? — не унималась лампа.

— Да, вместе, система социалистического общежития.

— Ну и дела... — покачала абажуром лампа. — Дурдом какой-то!

— Где слов-то таких нахваталась? — неодобрительно сказал ей стол. —

А-я-яй, а еще уважаемая лампа!

 

89

— Мне можно, я из рабоче-крестьянской среды!

— Какой рабоче-крестьянской! — рассмеялись стулья. — Вы самого что

ни на есть купеческого сословия, мадам!

— А вот и нет! — разозлилась лампа. — Я-то, как раз, из рабочих и

крестьян, а вот вы, вы все буржуи недобитые, вот так! — и обиженно надулась.

— Не буду больше с вами разговаривать! Вы — чуждый моему восприятию

элемент!

Замолчали. Со стены с портрета на обитателей комнаты смотрел строго

Усатый мужчина с хитрым прищуром глаз. Портрет молчал. Он ни с кем

Не разговаривал. Просто молча наблюдал за происходящим. Как позднее

Узнали от вездесущей этажерки, это был портрет вождя всех времен и

народов товарища Сталина. «Серьезный такой мужчина. Государственный...

», — подумал стол.

Так и протекала жизнь в, превратившейся в коммунальную, квартире на

Набережной реки Мойки. По счастью, люди, волею судьбы ставшие соседями

По коммуналке, то ли в силу своего старорежимного воспитания, то

Ли оттого, что редко бывали дома, а может, в силу еще каких причин, жили

Достаточно дружно. И обитатели квартиры были избавлены от скандалов

И склок. Тихо и мирно было и на кухне, во всяком случае, если верить

Рассказам обитающего там самовара и другой кухонной утвари. И никто

Не воровал чужих вещей, и не портил борщ соседке.

— Ну и то, слава Богу! — думал обычно стол, слушая последние квартирные

Новости. — А то времена смутные, нравы непонятные и вообще

— жизнь другая. Ох, какая же другая жизнь!

V

В личной жизни у стола тоже произошли перемены. Он стал жить