Не торопясь, с чувством собственного достоинства и с честью выполненного

Долга, покидали побежденную квартиру.

Переброшенная через плечо одного из них белая скатерть, словно украденная

Казбичем Бэла, исчезла в черном проеме двери. Со двора донеслось

ее прощальное позвякивание серебром. Тише, глуше...

Посреди залы — горемыка-стол: забрызганный кровью, омытый слезами,

нагой...

Никогда больше они со скатертью не виделись, не слышались, не знались...

III

Марта 1918 года в дверь позвонили. Дверной звонок резким, изголодавшимся

По электричеству голосом, оповестил присутствующих о чьемто

Прибытии. Вначале робко с хрипотцой, затем все увереннее и звонче, он

Протрезвонил условный сигнал.

Сомнений быть не могло — рука Хозяина! Он вошел, заполнив собой

Все окружающее пространство. Каждый уголок, каждый взгляд, каждый

Вдох — все тянулось к нему, стремилось, рвалось и растворялось, как в

Черной дыре.

Стол тоже передал ему часть соей энергии, часть своего положительного

Заряда, и сделал это вовремя. В противном случае, хозяин мог просто

Рухнуть без сил. А так только оперся на него рукой, и затрясся, не то от

Радости, не то от слез. А более всего от чахотки. Вместе с ним плакали его

Жена и дети: каждый по-своему, кто как мог. Стол тоже пустил скупую

слезу, хотя он совершенно не умел плакать. Ну, с кем не бывает...

Весь рухнувший было без Хозяина семейный мир, такой шаткий и зыбкий,

Мир во время войны и революции, с его появлением стал возрождаться

И наполняться смыслом.

Он непохож сам на себя. Лицо землисто-серое — цвета войны. Фуражка

Без кокарды. На нем не морская шинель, а серо-зеленая, обезличенная, без

 

87

Петлиц и погон. Сапоги — не начищены. Вновь, как когда-то прежде, давным-

Давно, в той прошлой жизни, они были вместе. Но как прежде уже не

могло быть никогда. Не могло... И не будет... Никогда.

Вызов в ЧК... Простились... Ушел... Пятые сутки... Вернулся. Живой...

Усмехнулся горько:

— Военспец рабоче-крестьянского Красного Флота.

— Живой, родненький мой! Живой! — плакала хозяйка. — Но как же?

Как ты и эти люди?

— Выбор у меня был не велик. В расход или в доход? Предложили в

Доход. Я согласился.

Военспец РККФ дома теперь бывал не часто. Все больше по фронтам

Гражданской войны.

IV

Октября 1922 года, после взятия Красной Армией Владивостока, Советы

Объявили о победном завершении гражданской войны, хотя «белое»

Сопротивление существовало еще несколько лет. А после установления в

Году Советской власти на Камчатке и Чукотке Советы решили, что

Уже «сами с усами» и что военспецы им больше не нужны. Многие заслуженные

Перед Советской властью военачальники были изгнаны из армии

И флота, не взирая на звания и награды.

Хозяину, по мнению стола, крепко повезло. Его «задвинули» преподавателем

В Военно-хозяйственную Академию. Однако это длилось не долго.

Уже через год, по обвинению в контрреволюционной деятельности, хозяина

Арестовали прямо на лекции и препроводили прямиком на Гороховую.

Неделя следственно-воспитательных «мероприятий» в подвале дома № 2

Вышеназванной улицы результатов не дала — «контра» упорно не хотела

Во всем признаваться, подписывать бумаги и освободить чекистов для

Решения других важных дел, которых было полным-полно. Решили перевести

Его в Кресты. Но эта империалистическая сволочь и там продолжала

Отпираться, морочить голову и портить чекистам нервы.

Третий месяц супруга хозяина, исхудавшая и осунувшаяся, обивала Крестовские

Пороги. Носила передачи, надеялась на свидание с мужем. Передачи

брали, обещали и «свиданку» дозволить...А он уже третий месяц, как

Был расстрелян и закопан в яме — общей могиле, на отшибе Богословского

Кладбища. Могилу сровняли с землей. За три месяца она уже и зарасти

Бурьяном изрядно успела.

А в одну из ночей пришли и за хозяйкой. Стол замирал от страха. О

Дальнейшей судьбе и самой хозяйки, и ее дочери и сына стол так никогда

И не узнал, но предположения были самыми мрачными, исходя из реалий

Наступившего времени. Из всей семьи в квартире остались стол, настольная

керосиновая лампа, шесть венских стульев, да старик-буфет...

Новые жильцы заполняли квартиру (целых пять комнат) стремительно,

Как наводнение. Их было такое количество, и все они такие разные,

Что стол сразу заподозрил неладное. Не могут все они быть родственниками,

ни по количественному, ни по качественному составу!

— Похожи, как свинья на ежа, только шерсть не такая! Пропала квартира!

— горестно ворчал он.

 

88