декабря – Валентина КАРАВАЕВА

 

Эта актриса сыграла всего лишь одну главную роль в кино, но эта роль сделала ее знаменитой на многие годы. Фильм «Машенька» с ее участием был одним из самых любимых фильмов на фронтах Великой Отечественной войны, а сама актриса стала олицетворением женской красоты и верности. Триумф картины сулил дебютантке поистине звездную карьеру в кинематографе. Но нелепая автокатастрофа перечеркнула все благие надежды актрисы, пустив ее карьеру под откос.

Валентина Караваева родилась 28 мая 1921 года в деревне Бузолево под Иваново‑Вознесенском. Ее отец был служащим, мама домохозяйкой. Вскоре после рождения дочери семья переехала в Вышний Волочек, где отец Валентины затеял свое собственное дело. Там у них родились на свет еще двое детей, и обе – девочки. Однако поставить их на ноги Караваев‑старший не успел: заболел чахоткой и угас в считаные дни. После того мать Валентины вынуждена была пойти на работу – устроилась уборщицей в библиотеку. Нередко она брала с собой туда и старшую дочь Валентину, которая, коротая время, с удовольствием листала книжки. С тех пор в ней проснулась любовь к литературе.

Когда Валентина пошла в школу, ее новой страстью стал театр. Она участвовала во всех школьных вечерах, где с удовольствием читала целые отрывки в прозе или длинные поэмы разных авторов. А когда ей исполнилось 14 лет, она решила бросить школу и поступить в театральное училище. Она написала письма во все театральные вузы Москвы, где буквально умоляла принять ее к себе. Но из всех училищ пришел стандартный ответ: слишком рано. Тогда Караваева написала длиннющее письмо самому Сталину, где просила у него заступничества. В нем она сообщала, что очень хочет стать артисткой, что уже давно переросла своих сверстников и готова отдать свою жизнь служению искусству. В последнем она не соврет: Караваева действительно не только посвятит свою жизнь искусству, но и отдаст ее за него.

Как ни странно, но письмо Сталину возымело действие. Вряд ли оно дошло до самого вождя, а, скорее всего, оказалось в руках его канцеляристов, но вскоре на имя Караваевой пришел ответ на официальном бланке, где девушку вызывали в Москву для сдачи экзаменов в актерскую студию при «Мосфильме». Так, летом 1935 года Караваева оказалась в столице. На экзамене она читала своего любимого Чехова и сумела заставить поверить именитых экзаменаторов – а среди них были такие режиссеры, как Сергей Эйзенштейн, Борис Барнет, Юлий Райзман, – в свой талант. Караваеву приняли, учредив над ней коллективную опеку.

Дебют Караваевой в большом кинематографе состоялся в 1938 году, когда она уже заканчивала студию. Ее крестным отцом стал ее педагог по студии Борис Барнет, который пригласил свою ученицу на крохотную роль в картине о рабочем классе «Ночь в сентябре». Несмотря на небольшую роль, Караваева была по‑настоящему счастлива: ведь ее взял в свою картину сам Барнет и на съемочной площадке она работала с такими звездами советского кинематографа, как Николай Крючков и Зоя Федорова! Было отчего закружиться голове у 17‑летней девчонки. Однако радость длилась недолго. Фильм вышел в прокат, был тепло встречен публикой, однако новых предложений Караваевой не поступило. И в течение двух лет ей пришлось пребывать в постоянном ожидании новой роли.

В 1939 году Караваева снялась сразу в двух фильмах: «Будни» и «Закон жизни». Но это опять были небольшие роли, которые мог заметить разве что самый дотошный зритель. Караваеву все чаще стали посещать мысли, что ее дальнейшая актерская судьба незавидная – ее ждала участь эпизодницы. И в этот самый момент к ней наконец пришло то самое долгожданное предложение. Исходило оно от другого педагога Караваевой по студии Юлия Райзмана. Весной 1941 года тот приступил к работе над мелодрамой «Машенька» и пригласил Караваеву на главную роль.

Фильм «Машенька» задумывался как камерный фильм о юной девушке, стоящей на пороге вступления во взрослую жизнь со всеми ее заботами и тревогами. Однако само время внесло в него свои коррективы. Съемки картины только начались, когда грянула война. В результате работы пришлось прекратить и эвакуироваться в Алма‑Ату. Там Райзман и автор сценария Евгений Габрилович внесли существенные коррективы в сценарий, включив туда военные эпизоды. Теперь это стал фильм не только о любви, но и о подвиге. Зимой 42‑го съемки были возобновлены и завершены в кратчайшие сроки.

Когда «Машенька» вышла в прокат, ее ожидал фантастический успех. Даже для многих людей, непосредственно причастных к созданию фильма, этот триумф был неожиданным: им казалось, что в суровые годы войны столь камерная картина не может вызвать по‑настоящему живой отклик у зрителей. Что им нужно скорее агитационное кино, прямолинейное, но отнюдь не камерное. А вышло наоборот: фильм с восторгом принимали как в городах, так и во многих госпиталях и даже на фронте. И в 1943 году фильму была присуждена Сталинская премия.

Весть об этой награде застала Караваеву в Алма‑Ате. Как вспоминает актриса Лидия Смирнова, которая делила с Караваевой один крохотный гостиничный номер, Валентина была на седьмом небе от счастья. И в течение всего дня только и делала, что притворялась, будто ничего не слышала о присуждении ей «Сталинки», и все для того, чтобы раз за разом выслушивать от коллег сообщение об этом.

Триумф «Машеньки» мгновенно сделал Валентину Караваеву звездой советского кинематографа. Ее юное и красивое лицо замелькало на сотнях плакатов и открыток, которые стали распространяться по стране с бешеной скоростью. Бойцы вешали эти карточки в блиндажах, носили в карманах гимнастерок, надеясь, что она сможет уберечь их от гибели.

На волне этого успеха Караваеву приглашают сниматься сразу в три новых фильма. Первым фильмом была «Тоня» Абрама Роома. Однако эту картину ждала печальная участь – ее не выпустили на экран по идеологическим соображениям. Высоким цензорам не понравились кадры, где речь шла о тяжелых днях отступления советских войск в 1941 году. Караваева, конечно, удручена, но не настолько, чтобы отчаиваться. Тем более что впереди ее ждут съемки еще в двух фильмах: «Небо Москвы» Юлия Райзмана и «Зоя» Лео Арнштама. Особенно сильно Караваева хочет сниматься в последнем, где речь идет о подвиге молодой партизанки Зои Космодемьянской. В одном из своих тогдашних писем матери Караваева пишет:

«Ты знаешь, родная моя, я совсем не понимаю себя. Я только знаю, что не нужна мне так называемая слава, успех и прочая не совсем чистая блескучая мишура. Но мне иногда страшно, как я чувствую и люблю жизнь, всю ее, огромную и перепутанную, как душа стонет от боли за всех – за всех, за всю безумную кровавую трагедию. И хочу все то, что чувствую, собрать в чистый образ русского народа – в образ Зои. И отдать всем – и тебе, и сестренкам, и девушкам молодым, и изможденным нашим бабам. Всем».

Однако мечтам актрисы не суждено будет сбыться.

Съемки в обоих фильмах должны были начаться летом 1943 года. Но поскольку съемки в «Небе Москвы» начинались чуть раньше, Караваева в начале июня 1943 года приехала в Куйбышев для натурных съемок. Но успела сняться всего лишь в нескольких эпизодах, после чего 11 июня угодила в автокатастрофу. У актрисы оказались множественные переломы рук и ног, травма тазобедренного сустава и было сильно изуродовано лицо. В больнице, куда Караваеву привезли спустя час после аварии, врач первым делом сообщил: «Рожать вы теперь не сможете». Караваева спросила: «А сниматься?» «Если удастся сделать вам лицо», – последовал ответ.

В больницах Караваева провела почти полгода. Ей было сделано несколько операций на лице, однако все неудачные – вернуть прежний облик врачи ей так и не сумели. В обоих фильмах, в которых должна была сниматься Караваева, снялись другие актрисы: Нина Мазаева в «Небе Москвы», Галина Водяницкая в «Зое». Но ни одной из них съемки в этих фильмах большого успеха не принесли – звездами они так и не стали.

Парадоксально, но, потеряв работу в кино, Караваева обрела любовь. В ноябре 1943 года, когда актриса находилась в Москве на лечении, на одном из светских раутов в посольстве Великобритании она познакомилась с дипломатом Чапманом. Между молодыми людьми начался роман, который длился всего лишь несколько недель – потом Чапман сделал Караваевой официальное предложение руки и сердца. И она его тут же приняла. И переехала с Потылихи, где жила, в гостиничный номер своего жениха в гостинице «Савой».

После того как Караваеву перестали приглашать сниматься в кино, она стала работать в Театре имени Моссовета. Ведь театр был единственным местом, где шрамы на лице актрисы не могли быть заметны зрителям. Вообще шрамы – это было единственное, что отличало нынешнюю Караваеву от прежней, поскольку актерский талант как был при ней, так с ней и остался. В итоге в 1944 году к ней вновь вернулась слава: после того, как она с блеском сыграла Нину Заречную в «Чайке». Постановщик спектакля Юрий Завадский оценил игру Караваевой следующим образом: «Своим успехом спектакль обязан молодой, необычайно одаренной актрисе Валентине Караваевой, в игре которой есть нечто, предвосхищающее рождение второй Комиссаржевской».

Вполне возможно, что после этого триумфа на Караваеву вновь могли обратить внимание кинематографисты. Но в ситуацию внезапно вмешались сугубо личные обстоятельства. В том же 44‑м Чапмана отозвали в Англию, и Караваева встала перед выбором: уехать вместе с мужем или остаться. Она выбрала первое, объяснив свое решение следующими обстоятельствами:

«Я не изменила и не изменю свое русское подданство. Выезд этот будет временным, и он не только желателен мне, так как естественно для жены быть вместе со своим мужем, но даже и необходим, потому что в результате происшедшей со мной автомобильной катастрофы я не могу до полного исправления шрамов на лице сниматься в кино, ибо лечение, хотя и длинное, не привело к желаемым результатам».

В Англии Караваева прожила пять лет. Про актерство только вспоминала, поскольку ни один тамошний театр ее к себе не приглашал. За эти годы она выучила несколько языков, перенесла ряд операций на лице. К несчастью, и зарубежные светила медицины оказались бессильны вернуть Караваевой ее прежний облик. Когда это стало окончательно ясно, актриса запросилась назад домой. Муж был в шоке, поскольку не понимал, зачем его жена хочет вернуться в сталинскую Россию. «Разве здесь тебе плохо?» – спрашивал он у жены. «Плохо, здесь я не могу быть актрисой», – отвечала она.

В течение года Караваеву мучили отказами в советском посольстве. Но она была женщиной настойчивой. В итоге смогла пробить эту стену, пообещав чиновникам, что напишет разоблачительный роман о своем тяжелом житье‑бытье в Англии. И даже принесла первую главу этого романа, названного «Путь к Родине», в посольство. Только после этого ей разрешили вернуться. И, едва она ступила на родную землю, как ее привезли в гостиницу «Москва» и заставили дописывать роман. А в качестве помощников прикрепили двух людей из МГБ.

Однако писательницы из Караваевой так и не получилось. Больше месяца она корпела над романом, но того, чего требовали от нее высокие кураторы, так и не создала. То ли не смогла, то ли не захотела. И ее наказали, правда не очень сурово: сослали в ее родной город Вышний Волочок в качестве актрисы местного театра.

Больше года Караваева провела в провинции. Все это время она неустанно бомбардировала столичных чиновников от искусства своими просьбами вернуть ее в Москву. Но те были непреклонны. Тогда Караваева обратилась за помощью к своим коллегам‑артистам. В итоге одна из них – Фаина Раневская, с которой Караваева познакомилась в Театре Моссовета, – все‑таки добилась ее возвращения в Москву. И хотя в Театре Пушкина, куда ее приняли, больших ролей у нее не было, Караваева и этому была рада: она была готова играть даже в эпизодах, лишь бы только играть.

В начале 60‑х Караваева перешла в Театр‑студию киноактера, где познакомилась с актером и режиссером Эрастом Гариным. Именно он и вернул Караваеву в большой кинематограф. Пусть ненадолго и всего лишь на одну роль, но на фоне остальных режиссеров, которые давно поставили на актрисе Валентине Караваевой крест, это выглядело настоящим поступком. В фильме Гарина «Обыкновенное чудо» Караваева сыграла придворную даму Эмилию. Но картина в прокате особенной славы не снискала и прошла по экранам страны практически незамеченной. И возвращение в кино Валентины Караваевой никто не оценил: ни зритель, ни критики.

Однако с кино актриса не порвала: она много и активно занималась дубляжем. Ее голосом говорили многие зарубежные знаменитости: Бэтт Дэвис, Марлен Дитрих, Даниэль Дарье. Она принимала участие в озвучании таких картин, как: «Красное и черное», «Фальшивая монета», «Джузеппе Верди», «Жервеза», «Смерть велосипедиста», «Все о Еве», «Свидетель обвинения», «Тэсс» и др.

В начале 70‑х Караваева отказалась и от дубляжа, целиком сосредоточившись на домашних моноспектаклях. Эти представления Караваева репетировала каждый день в своей однокомнатной квартире на проспекте Мира, где из мебели были только три вещи: стол, стул и кровать. Эти спектакли актриса записывала на магнитофон, что стало поводом к разговорам в театральной среде о том, что Караваева сошла с ума. Это было похоже на правду: Караеваева редко выходила из дома, и соседи постоянно слышали за дверью ее голос, говоривший сразу за нескольких персонажей. За последние годы жизни Караваева таким образом «поставила» несколько спектаклей: «Анна Каренина», «Гедда Габлер», «Россия – наш сад», «Призвание человека» и др.

Когда в середине 90‑х киновед Глеб Скороходов попытался встретиться с Караваевой и предварительно позвонил ей по телефону, та встретила эту просьбу в штыки. «А что вы собираетесь обо мне говорить? – на повышенных тонах спросила актриса. – Ничего радостного, что ждут от вас ваши зрители, не будет. Да и к чему сегодня эта болтовня? Рассказывать о несбывшихся надеждах? Чьих? Актрисы, которую уже никто не помнит и которая сама хочет, чтобы ее навсегда забыли и больше не вспоминали?! Если прошлое утрачено – значит, так и должно быть. И нечего в нем копаться».

В чем‑то Караваева была права. В 90‑е годы и в самом деле о ней уже никто не вспоминал. Даже фильм «Машенька», который очень часто крутили по телевидению каких‑нибудь десять‑пятнадцать лет назад, теперь был положен на «полку». Его вернули на голубые экраны чуть позже, в конце 90‑х. Однако Караваева до того дня уже не дожила. Она скончалась у себя дома в конце декабря 1997 года, и ее тело было обнаружено спустя неделю после смерти, 3 января, когда соседи, отгуляв новогодние праздники, обнаружили, что за дверью их обычно шумной соседки теперь стоит зловещая тишина.

Среди вещей актрисы были найдены кинопленки, на которые Караваева долгие годы запечатлевала свои моноспектакли. На основе этих материалов режиссер Георгий Параджанов позднее смонтировал фильм «Я – чайка!..» Это была последняя картина с участием Валентины Караваевой.

 

Декабря – Юрий ДЕМИЧ

 

В жизни и творческой судьбе этого замечательного актера все было быстро. Он быстро осуществил свою мечту стать актером, с первого же захода поступив в театральный институт. Быстро женился и быстро развелся. Быстро стал знаменитым, попав в труппу прославленного Ленинградского БДТ и начав сниматься в кино. Он был удостоен Государственной премии в 30 лет и получил звание заслуженного артиста в 34 года, в то время как многие артисты ждут всего этого десятилетиями. Однако, вспыхнув яркой звездой, актер так же быстро сгорел: его слава длилась чуть больше 15 лет.

Юрий Демич родился 18 августа 1948 года в Магадане в актерской семье. Его отец Александр Иванович был актером театра, впоследствии удостоенным звания народного артиста РСФСР (играл в Театре имени Ермоловой). В 40‑е годы стараниями коллеги по театру, который донес в НКВД, что Александр Демич рассказал антисоветский анекдот, отец Юрия вместе с женой был отправлен в ссылку в Магадан. Там и родился их первенец Юрий.

Закончив среднюю школу в 1966 году, Демич поступил в ГИТИС. Будучи студентом, он неоднократно пытался пробиться в кинематограф, но все эти попытки заканчивались неудачей: высокого и статного красавца Демича режиссеры почему‑то не замечали. Так продолжалось почти пять лет. И только в 1970 году, когда Демич учился на последнем курсе, его заметил известный украинский кинорежиссер Тимофей Левчук и пригласил на роль Юрия Коцюбинского в картину «Семья Коцюбинских». Фильм вышел на экраны в 1971 году и вскоре был удостоен Государственной премии Украинской ССР. Это была первая большая награда в творческой карьере Демича.

В том же году Юрий окончил ГИТИС и был распределен в Куйбышевский драматический театр. В отличие от многих своих коллег по институту, которые после окончания вуза долгое время вынуждены были играть в массовке, Демич уже через год после прибытия в Куйбышев получил не просто главную роль, а роль‑легенду – Гамлета. Именно эта роль сделала его знаменитым не только на берегах Волги, но и далеко за пределами области. Вскоре молва о молодом талантливом актере достигла берегов другой российской реки – Невы, и главный режиссер Ленинградского Большого драматического театра Георгий Товстоногов в 1973 году пригласил Демича в свой театр. Пригласил под конкретную роль – Павла в пьесе Александра Вампилова «Прошлым летом в Чулимске».

Это было время, когда ведущие театральные режиссеры, в том числе и Товстоногов, усиленно искали новую драматургию, созвучную времени. А для новой драматургии нужны были и новые, молодые герои, которые смогли бы стать выразителями тех явлений, которые происходили в тогдашнем советском обществе. Актер Юрий Демич был из этого ряда: обладая прекрасной внешностью, внутренне он был очень раним и импульсивен. Этакий рефлексирующий плейбой из интеллигентской среды.

Премьера спектакля «Прошлым летом в Чулимске» состоялась 1 марта 1974 года и стала сенсацией сначала театрального Ленинграда, а позже и всей страны. О Юрии Демиче заговорили как о талантливом актере, могущем в скором времени превратиться в настоящую звезду. Как писали критики: «Этой ролью Демич дебютировал в БДТ, сразу взведя сценический характер до фанатизма и тем определив будущее своих пламенных до безумия и прямолинейных до гибели персонажей».

За короткое время Демич стал одним из самых популярных молодых актеров Ленинградского БДТ. В те годы в этом театре начинали свою карьеру еще несколько молодых актеров – Светлана Крючкова, Андрей Толубеев, – однако именно Демичу удалось так быстро заявить о себе и практически каждый год выдавать «на‑гора» новую роль. Так, в том же 74‑м Демич сыграл Женьку Тулупова в спектакле «Три мешка сорной пшеницы», через год – коня Милого в «Истории лошади», затем Михаила Кошевого в «Тихом Доне». За последнюю роль Демич был награжден Государственной премией СССР в 1978 году.

В кино у Демича таких ролей не было. В основном кинорежиссеры использовали внешние данные актера, снимая его в ролях отважных партизан или вполне благополучных современников. Так, тот же Тимофей Левчук в 1974–1977 годах снял его в двух фильмах о партизанах «Дума о Ковпаке» («Набат» и «Буран») в роли Мошкина. А режиссер Герберт Рапопорт пригласил его на роль мужа роковой женщины (ее играла популярная певица Ирина Понаровская) в детектив «Меня это не касается». Фильмы эти были по своим художественным качествам откровенно слабые, однако то, что в прокате им был зажжен «зеленый свет», сказалось на популярности молодого актера – отныне его узнал массовый зритель. На волне этого успеха Демич сыграл свою первую заметную роль в кино, правда телевизионном: Кирилла Извекова в экранизации романа Константина Федина «Первые радости».

На рубеже 80‑х Демич оказался и одним из самых обласканных наградами советских актеров: к Государственной премии за роль Кошевого в 1982 году прибавилась премия Ленинского комсомола, а также звание заслуженного артиста РСФСР. На тот момент Демичу было всего 34 года.

Не менее бурно складывалась и личная жизнь актера. Женившись в начале 70‑х годов, он прожил с женой всего лишь несколько лет, после чего развелся. В этом браке у него на свет появился сын. В начале 80‑х годов, во время съемок фильма «Магистраль» (1983), в поезде «Красная стрела» он познакомился с молодой актрисой Татьяной Люкшиновой. Молодые обменялись адресами и расстались на какое‑то время. Однако прошло всего лишь несколько месяцев, и Юрий вспомнил про свою новую знакомую. В тот день он выпил, поругался с матерью и как был, в домашней одежде и тапках, заявился к Татьяне домой. Видимо, именно тогда у них и созрело решение связать свою судьбу друг с другом. Несмотря на то что для обоих это был уже второй брак (Татьяна воспитывала дочь) и то, что мать Юрия была против, они все‑таки поженились.

В 80‑е Демич продолжал активно сниматься в кино. Он играл разных героев: лейтенанта десантных войск Чигина («Точка отсчета», 1980), молодого агробиолога Куркова, поднимающего на ноги отстающий колхоз («Надежда и опора», 1982), советского ученого Крымова, ставшего жертвой провокации со стороны иностранной разведки («Смерть на взлете», 1983), и т. д. Однако большинство сыгранных актером ролей так и не сумели стать открытием для зрителя, стать вровень с тем, что создавал Демич на сцене БДТ. Почему? Сам актер объяснял это следующим образом:

«Читаешь сценарий: все интересно, конфликт острый, характер яркий. С радостью соглашаешься на роль. А после премьеры… Словом, хорошо это или плохо, а фильм полновластное создание режиссера. В кино я даже отснятый материал не вижу частенько до выхода ленты. Остается лишь гадать: как я там получился? Смотришь потом и видишь: мне один дубль понравился, а режиссер выбрал другой – там, положим, оператор вдруг „блеснул“ или мой партнер разыгрался. Я здесь не контролирую ситуацию, не в курсе своих потерь и удач. Что греха таить, иной режиссер не может толком объяснить, чего же он хочет от тебя, от актера, как понимает смысл того, что тебе надлежит сыграть…»

В отличие от кино в театре у артиста удач было гораздо больше. Там он играл роли из разных жанров и даже из разных эпох. Например, в 1979 году сыграл Леню Шиндина в спектакле «Мы, нижеподписавшиеся…», а в сентябре 1982 года перевоплотился в Моцарта в спектакле «Амадеус» по пьесе П. Шеффера. Последний спектакль многие критики тогда не приняли, откровенно ругали за исторические ошибки, дурной вкус и уступку коммерции. Мол, что это такое: в роли Моцарта – современный плейбой, чуть ли не хиппи?! Однако зритель принял спектакль на «ура» и буквально ломился на его показы. И происходило это в немалой степени из‑за Юрия Демича, который в роли Моцарта был настолько современен, социально актуален, что многие его реплики в спектакле воспринимались зрителем как политические декламации. А ведь на дворе стоял глухой «застой» – осень 1982 года.

Вот что пишет Е. Горфункель об игре Демича в этом спектакле: «Демич в неуклюжем и земном Моцарте выпускал все социальные пары, которыми как актер был весьма переполнен. Случаи, когда „закрывали“, не реагировали, держали без дела, известные по биографиям сверстников Демича, прежде всего режиссеров, литераторов, художников и другой богемы, сходились на этой истории Моцарта, жившего как попало за пределами официальной системы культуры и искусства, куда, впрочем, он особо и не стремился. Изобильная декоративность метила вовсе не в пышный XVIII век, а в любую историческую декорацию, под прикрытием коей идет одна и та же игра: дележ жизненных благ».

Вообще следует отметить, что Демич был в то время довольно смел в своих публичных высказываниях. Во время творческих встреч он иногда так расходился в рассуждениях, что испуганные зрители недоуменно вопрошали: «А вам ничего не будет за ваши высказывания?» На что Демич парировал: «Дальше Магадана все равно не сошлют. А я там родился!»

Тем временем в конце 80‑х в жизни Демича наступил кризис. Его последней ролью на сцене БДТ стал горьковский Васька Пепел в спектакле «На дне», премьера которого состоялась в 1987 году. Однако долго играть эту роль Демичу было не суждено – его уволили из театра. Уволили по недоразумению.

Несмотря на то что Демичу было нельзя употреблять алкоголь (в 1972 году он переболел гепатитом), советы врачей он игнорировал. Однажды по его вине был сорван спектакль «Амадеус», и его партнеры по театру поставили перед Товстоноговым вопрос ребром – Демича надо уволить. Между тем, как выяснилось позднее, в тот злополучный день актер был совершенно трезв, а все его странные движения на сцене объяснялись «нарушениями в головном мозге». Оказывается, у Демича было три сотрясения мозга (последнее он получил в драке с хулиганами у «Ленфильма», когда защищал девушку), которые не могли пройти бесследно для его здоровья. Однако никто из его коллег про это не знал. В итоге Демич оказался на улице. После этого они с женой уехали из Ленинграда в столицу, где какое‑то время жили в гостинице. Единственным заработком Демича в те дни были съемки в новых фильмах и выступления на творческих вечерах.

В мае 1989 года, когда из Ленинграда пришло известие о том, что скончался Георгий Товстоногов, Демич предпринял новую попытку вернуться в БДТ. Однако новый руководитель коллектива Кирилл Лавров ответил ему отказом. Вернувшись в Москву, актер не нашел ничего лучшего, как вновь взяться за рюмку.

12 декабря 1990 года Демич отправился в одну из очередных своих гастрольных поездок по стране. К тому времени он уже сумел побороть свой недуг и выглядел вполне благополучно. Во всяком случае, внешне ничто не предвещало скорой трагедии. Однако поздно ночью 19 декабря у него вдруг началось сильное кровотечение вследствие разрыва вен пищевода. Находившаяся рядом жена позвонила в больницу и вызвала «Скорую». Однако врачи ехали до места вызова более 40 минут. За это время из умирающего актера вылилось несколько литров крови. И все же в больницу его доставили живым. Но спасти так и не сумели. 22 декабря он впал в коматозное состояние, а еще через два дня, 24 декабря, наступила смерть. Юрию Демичу было всего лишь 42 года. Похоронили актера на Ваганьковском кладбище рядом с могилой Юрия Богатырева, который скончался 2 февраля 1989 года (чуть позже рядом лег еще один известный актер – Владимир Ивашов, скончавшийся 23 марта 1996 года).

 

Декабря – Готлиб РОНИНСОН

 

Этого человека называли «рыцарем нелепых образов». В театре и в кино он переиграл их огромное количество, но именно этим и запомнился миллионам людей. Все его герои были смешны, нелепы и одиноки, но за этими качествами всегда проступала доброта, которая была главной составляющей в игре этого актера. Несмотря на амплуа комика‑эпизодника, он приобрел такую огромную славу, какой не имели даже некоторые исполнители главных ролей.

Готлиб Ронинсон родился 12 февраля 1918 года в литовском городе Вильно. В начале 20‑х годов семья переехала в Москву, где маленького Гошу мама отдала в детский хор при Большом театре. Там будущий комик проходил свои первые сценические университеты. Там же в первый и в последний раз в своей жизни увидел вождя мирового пролетариата Ленина. Это случилось во время торжественного вечера, которые в те годы часто проходили на сцене прославленного театра. Гоша стоял за кулисами и внимательно слушал все, о чем говорили взрослые дяди. Когда вечер закончился и дяди стали расходиться, один из этих людей, невысокого роста лысый мужчина, вдруг взял маленького Гошу на руки и со словами «Ты очень хороший!» поцеловал его в лоб. Когда Гоша спросил у стоявшей рядом мамы, кто это был, она произнесла только одно слово: «Ленин».

Почти пять лет Гоша пел в детском хоре, после чего его перевели в группу миманса. Ронинсон выходил на сцену в массовке, но даже этому был несказанно рад: к тому времени мечта стать актером уже навсегда поселилась в его сознании. Он стал заядлым театралом и не пропускал ни одной столичной премьеры. Особенно он зачастил в МХАТ, который был его любимым театром. Он не только знал поименно всю труппу Художественного, но и выучил наизусть весь его репертуар. Там же он познакомился с Михаилом Булгаковым, который в ту пору писал для МХАТа пьесы. И когда в январе 1940 года Булгакову стало совсем плохо, именно Ронинсон был одним из первых, кто позвонил ему домой. Как записала в своем дневнике жена драматурга Елена: «16 января 1940 года. Звонок Гоши Ронинсона – трогательное отношение к Мише». Спустя два месяца после этого звонка Булгаков умер.

Когда началась война, Ронинсона на фронт не взяли – у него была эпилепсия. Поэтому он остался с матерью в Москве. Но когда в октябре 41‑го враг подошел вплотную к столице, Ронинсоны уехали в эвакуацию – в город Верхнеуральск. Там Ронинсон устроился старшим пионервожатым и воспитателем в детском доме. Причем устроился не по нужде, а по призванию – детей Ронинсон искренне любил. Хотя личная жизнь у него не складывалась. Во многом это было связано с мамой Ронинсона, которая в одиночку воспитывала сына и не хотела, чтобы он когда‑то от нее ушел. Поэтому тех немногочисленных девушек, которых Ронинсон приводил к ним в дом, его мама встречала холодно. В итоге он так никогда и не женился, потому что не хотел расстраивать свою маму, которую безумно любил вплоть до последних дней своей жизни.

Вернувшись в Москву, Ронинсон наконец осуществил свою давнишнюю мечту – поступил в Театральное училище имени Щукина. Бытует легенда, что во время учебы в «Щуке» Ронинсон сильно влюбился – в свою однокурсницу Татьяну Коптеву. Однако девушка не ответила Ронинсону взаимностью, поскольку ей нравились другие юноши – красивые и уверенные в себе. А Ронинсон в эту категорию не входил: он был неуклюж и крайне застенчив. Зато эти качества сделали его одним из лучших актеров училища по части создания комедийных образов. Именно в этом качестве его в 1946 году и взяли в труппу только что сформированного Нового театра драмы и комедии на Таганке, которым руководил режиссер А. Плотников.

Репертуар старой Таганки состоял из пьес советских авторов или русской классики, в основном А. Чехова: «Три сестры», «Дядя Ваня», «Чайка», «Иванов». Ронинсон играл почти во всех спектаклях, но это были сплошь роли второго плана или эпизоды. Но молодой актер, в отличие от большинства коллег, на судьбу не сетовал: он еще во время учебы в училище понял, что главные роли – не его удел и поэтому играл то, что дают. Он даже в кино впервые попал не потому, что хотел прославиться, а исключительно ради заработка – театрального гонорара им с матерью явно не хватало на сносную жизнь. Этим фильмом стал «Адмирал Ушаков» (1953), где Ронинсон сыграл эпизодическую роль турка.

Между тем при Плотникове старая «Таганка» числилась в числе аутсайдеров: ее спектакли не пользовались большим спросом у зрителей, и билеты туда часто продавались как нагрузка к более посещаемым театрам. В итоге к началу 60‑х задолженность театра государству составила 70 тысяч рублей. Из театра десятками уходили актеры, а те, кто оставался, вынуждены были играть спектакли в полупустом зале. Чтобы спасти ситуацию, новый директор театра Николай Дупак начал подыскивать на место художественного руководителя «Таганки» другого человека. В итоге в фокусе его внимания оказался актер Театра имени Е. Вахтангова Юрий Любимов, который одновременно был и режиссером курса в Щукинском училище. Силами своих студентов он поставил спектакль по произведению Б. Брехта «Добрый человек из Сезуана», который вызвал восторг у либеральной общественности. Увидев этот спектакль, Дупак пригласил Любимова к себе в театр и тот недолго думая согласился. Так, в феврале 1964 года бывшего главного режиссера театра Плотникова отправили на пенсию и на его место назначили Любимова.

Придя к руководству театром, Любимов уволил почти всю старую труппу, оставив из нее только трех человек: Галину Власову, Льва Штенрайха и Готлиба Ронинсона. Как показалось тогда Любимову, эти актеры должны были благополучно вписаться в эстетику нового театра. И он не ошибся: каждому из этой тройки нашлось место в репертуаре обновленной Таганки. Например, Ронинсону, который начинал свою сценическую карьеру в мимансе Большого театра, было достаточно легко принять стилистику любимовских постановок, где главными были музыка, пантомима, эксцентрика. И уже в первом своем большом спектакле – «Десять дней, которые потрясли мир», в апреле 65‑го, Ронинсон с блеском играет несколько ролей. Этот спектакль имел огромный успех у публики, став третьим, после «Доброго человека…» и «Антимиров», на которые столичная публика буквально ломилась. Именно этот спектакль помог Ронинсону оказаться в большом кинематографе. Кто‑то из вторых режиссеров с «Мосфильма» обратил на него внимание и пригласил пройти пробы в картину Эльдара Рязанова «Берегись автомобиля» (1966). В итоге Ронинсон сыграл роль начальника главного героя фильма Юрия Деточкина.

Благодаря тому что фильм Рязанова стал очень популярным, эпизодическая роль Ронинсона была замечена. Актер вытянул тот самый счастливый билет. И с того момента Ронинсон превратился в одного из самых известных актеров‑эпизодников страны. И новые роли посыпались на него как из рога изобилия. У того же Рязанова он сыграл ревнивого мужа в «Зигзаге удачи» (1969) и врача в «Стариках‑разбойниках» (1971), у Леонида Гайдая в «12 стульях» (1971) – трусоватого председателя Биржевого комитета Кислярского, у Алексея Коренева в «Большой перемене» (1973) – начальника цеха.

Однако ряд режиссеров сумели разглядеть в Ронинсоне не только талант комика. Так, Александр Алов и Владимир Наумов пригласили его на роль грека в драму «Бег» (1971), Вениамин Дорман – на роль трамвайщика в шпионский боевик «Земля, до востребования» (1974), а Никита Михалков – на роль Фигеля в «Рабу любви» (1975). Эти роли наглядно продемонстрировали, что Ронинсон – отнюдь не актер одного‑единственного амплуа и что ему подвластны и другие жанры кроме комедии. Хотя сам он комедии обожал и готов был сниматься в них даже в крохотных эпизодах. Причем исполнял их виртуозно. Вспомним хотя бы его пассажира в «Иронии судьбы» (1976) или чудаковатого интеллигента в «Афоне» (1975).

За мягкость характера и кротость нрава в Театре на Таганке Ронинсона все звали по‑свойски – Гоша. Причем так делали не только маститые коллеги, но и молодые актеры. Ронинсон на это никогда не обижался, поскольку зла никогда не держал. Еще его называли доктором Айболитом, поскольку он всех выручал лекарствами и подсказывал адреса врачей, которых он считал надежными. Как шутили сами актеры, это было его второй профессией – заботиться обо всех с медицинской точки зрения. Не раз Ронинсон выручал и Владимира Высоцкого, который в благодарность за это посвятил Ронинсону стихи, которые зачитал на его 50‑летии. Они звучали так:

 

Если болен морально ты или болен физически,

Заболел эпохально ты или периодически –

Не ходи ты по частникам, не плати ты им грошики.

Иди к Гоше, несчастненький, тебя вылечит Гошенька.

 

Конечно, если бы Ронинсон был семейным человеком, он бы большую часть своей заботы переносил на свою супругу. Но он был убежденным холостяком, и единственная женщина, которую он когда‑либо любил, была его мама. О ней он заботился еще сильнее, чем о своих сослуживцах, благодаря чему она, собственно, и дожила до преклонных лет – ей было за восемьдесят, когда она умерла. Как вспоминает Валерий Золотухин:

«Когда говорят, что человек – существо сложное, то Гоша в этом смысле был простым человеком. Он был понятен. Его часто было жалко. Сердечный, добрый, большой ребенок. Грех было обидеть его, а обидеть его было очень легко, потому что он был одинок. Совсем…»

Несмотря на то что Таганка считалась оплотом либеральной фронды, самым лояльным к режиму актером в ней был Ронинсон. Он никогда не участвовал ни в каких скандалах, не подписывал никаких коллективных писем и не ссорился с начальством. Сам он по этому поводу шутил, что то повелось у него давно – еще когда его маленьким мальчиком поцеловал в лоб «дедушка Ленин».