Ноября – Вячеслав КОТЕНОЧКИН

 

В свое время имя этого человека знала вся страна – от Москвы до Магадана. Всю жизнь проработав в мультипликации, этот человек снял 89 мультфильмов, но самый громкий успех ему принесла серия из 18 мультиков под названием «Ну, погоди!». Этот шедевр советской анимации завоевал множество призов на многих международных кинофестивалях и был закуплен для показа в 110 странах. Но после развала Советского Союза все изменилось в худшую сторону, и бывший создатель «Ну, погоди!» последние годы жизни жил на одну пенсию, не получая ни копейки за свои картины. Когда ему потребовалось сделать операцию на ногах, деньги собирали всем миром. Операцию ему так и не сделали – испугались, что не выдержит больное сердце. Но оно и без того не выдержало всех свалившихся на его хозяина невзгод последнего времени.

Вячеслав Котеночкин родился 20 июня 1927 года в Москве в семье, которая не имела никакого отношения к искусству: его отец был бухгалтером, а мама из‑за слабого здоровья не работала – вела домашнее хозяйство. Однако каждые выходные родители обязательно водили детей (кроме сына, у них еще росла дочка Лида) в кино – в ближайший кинотеатр «Имени III Интернационала», что в Лефортове. И одним из первых фильмов маленького Славы была комедия «Веселые ребята». Однако увиденное мальчику жутко не понравилось. «А где ребята? – спросил он разочарованно у родителей, когда в зале зажегся свет. – Где ребята?» Родители стали ему что‑то объяснять, но мальчика эти объяснения не вдохновили: он мечтал увидеть в фильме детей, а их в картине как раз‑то и не было.

А первый мультфильм будущий мультипликатор увидел в 10‑летнем возрасте. Случилось это в самом начале 1938 года, на новогодних каникулах. Котеночкину посчастливилось попасть на главную елку Советского Союза, которая стояла в Колонном зале Дома Союзов. Он был круглым отличником в школе, и родители решили поощрить его именно этим походом. На той елке было множество аттракционов: горки, карусель, разные игры с призами за ловкость. Но Котеночкину ничего не нравилось до тех пор, пока он не попал в небольшой зальчик, где крутили мультфильмы: «Муха‑цокотуха», «Здесь не кусаются», «Квартет» и др. Там он и остался до конца праздника, пока ребят не стали выпроваживать из Дома Союзов.

Эти первые мультфильмы Котеночкин запомнил на всю жизнь. И уже тогда решил, что, когда вырастет, попробует заняться этим видом искусства. Ведь он с детства любил рисовать и даже занимался в изокружке Дома пионеров Бауманского района. Поэтому его желание стать мультипликатором было вовсе не случайным. К слову, и свой первый гонорар Котеночкин заработал именно благодаря таланту художника. Он нарисовал любимого героя – Чапаева, и дядя мальчика, увидев этот рисунок, подарил ему целых 10 рублей (огромная сумма для ребенка по тем временам). Эти деньги Котеночкин решил отнести в сберкассу и открыть личный счет. Так он совершил первую в своей жизни финансовую операцию. Но солидным вкладчиком ни той, ни какой‑либо другой сберкассы он так и не стал. Даже в те годы, когда начал прилично зарабатывать как мультипликатор. Он прожил жизнь по‑другому. Его капиталом стало другое: звание заслуженного деятеля искусств, звание народного артиста России и, главное, – безмерная любовь всей детворы Советского Союза.

Когда началась война, Котеночкину было 14 лет. Незадолго до начала войны от туберкулеза умер его отец, и матери одной стало трудно содержать двоих детей. Поэтому в 42‑м, когда Котеночкину исполнилось 15 лет, его отправили учиться в артиллерийскую специальную школу. Эти учебные заведения, куда принимали исключительно мальчиков, появились незадолго до войны, как бы взамен кадетских корпусов. И хотя эти школы подчинялись Народному комиссариату образования, дисциплина там была железная. И Котеночкину первое время было трудно – после смерти отца он немного разболтался и с дисциплиной не особенно дружил. Однако его быстро поставили на место, поскольку порядки в спецшколе были строгие. Когда она находилась в эвакуации, в Сибири, провинившихся учеников начальство отправляло не на гауптвахту, а на угольные шахты в Прокопьевск. И одно время Котеночкину тоже досталось покатать по штрекам тяжелые вагонетки с углем.

Между тем в спецшколе Котеночкин продолжал заниматься любимым делом – рисовал. Он оформлял стенную газету, выпускал праздничные плакаты. Одна из таких стенгазет, оформленная им, даже получила премию – 750 рублей.

Заканчивая спецшколу, Котеночкин всерьез не задумывался насчет своей будущей профессии. Он был человеком военным, и ему полагалось после спецшколы идти в артиллерийское училище. Однако в дело вмешался случай. Как‑то, уже в Москве, Котеночкин отправился в кинотеатр «Ударник», где шел мультфильм «Бэмби» студии Уолта Диснея. Этот мультик настолько поразил воображение 17‑летнего юноши, что он в тот день просмотрел его дважды. И, выходя из кинотеатра, решил: буду мультипликатором.

После окончания спецшколы в 1946 году Котеночкина должны были отправить продолжать учебу в артиллерийское училище. Но медкомиссия нашла у него какие‑то изъяны в здоровье, и он был комиссован. А спустя несколько дней он услышал по радио о наборе художников на студию «Союзмультфильм» и отправился туда. Однако увиденное там его потрясло: вместо нескольких абитуриентов, которых он думал увидеть, там толпилось их несколько сотен. И у всех были работы, как показалось Котеночкину, лучше, чем у него. Впав в уныние, Котеночкин собирался уже покинуть студию, как вдруг к нему подошел парень с черной повязкой на глазу и посоветовал не отчаиваться. «Иди в зоопарк и нарисуй в движении нескольких зверей. Эти работы и покажешь». Котеночкин так и сделал, в результате чего и был принят на студию. Приняли и его спасителя, с которым они потом подружились на всю жизнь. Это был будущий режиссер, создатель знаменитого мультика «Шайбу! Шайбу!» Борис Дежкин.

К приходу Котеночкина на «Союзмультфильм» тот отмечал десятую годовщину со дня своего рождения. До этого специальной студии мультипликационных фильмов в Советском Союзе не существовало и фильмы делались на разных студиях в разных городах. Но в 1935 году на I Московском международном кинофестивале одну из наград получила программа фильмов Уолта Диснея, и Сталин лично распорядился: открыть в Москве головную студию мультиков. Тогда даже лозунг такой появился: «Даешь советского Микки Мауса!» В итоге уже через два года после своего открытия студия в Москве выпустила 38 рисованных фильмов и готова была наращивать обороты ежегодно. Но этому помешала война. Поэтому, когда Котеночкин пришел на «Союзмультфильм», отечественная мультипликация буквально восставала из руин. Но восстановление происходило очень быстро, как и все послевоенное строительство в стране. И уже в 1947 году советский мультик «Песенка радости» получил премию на фестивале в Венеции.

Первым фильмом, на который Котеночкина взяли как художника‑мультипликатора, стала «Серая шейка» по Мамину‑Сибиряку, который в 1948 году сняли режиссеры Леонид Амальрик и Владимир Полковников. Трудолюбие и талант молодого художника были по достоинству оценены на студии, и уже в следующем году Котеночкин участвовал в создании пяти фильмов, в 51‑м – еще четырех. В итоге к середине 50‑х на его счету в общей сложности было уже 29 мультфильмов, в том числе и такие известные, как «Аленький цветочек», «Золотая антилопа», «Каштанка». И свою первую награду в мультипликации Котеночкин получил тогда же – в 1955 году, когда работал над фильмом «Необыкновенный матч», где одним из режиссеров был тот самый Борис Дежкин, который помог ему поступить на студию. Фильм был удостоен высших наград на двух престижных кинофестивалях: в Каннах и Венеции.

В 1957 году Котеночкин приложил руку к «заказному» мультику – «Чудесница». Речь в нем шла о кукурузе, которую в те годы стали внедрять по всей стране по приказу Никиты Сергеевича Хрущева. Ему самому фильм этот чрезвычайно понравился, и он за годы своего правления смотрел его 17 раз. И каждый раз, когда в Советский Союз приезжала какая‑нибудь делегация по сельскому хозяйству, он требовал, чтобы ей показали именно «Чудесницу».

Однако все эти успехи не помешали руководителям «Союзмультфильма» едва не выгнать Котеночкина со студии, предварительно исключив его из комсомола, в который он вступил еще во время войны, когда учился в спецшколе. А поводом к исключению стало увлечение Котеночкина американским джазом и недавно вернувшимся в Советский Союз певцом Александром Вертинским. Когда Котеночкина вызвали на заседание в райком комсомола, его участь уже была практически решена – все присутствующие были за его исключение. Но тут случилось настоящее чудо. В комнату зашел секретарь райкома, который тоже оказался… страстным поклонником и джаза, и певца Вертинского. И он, вместо того чтобы ругать Котеночкина, обрушился с упреками на райкомовцев: дескать, те отстали от жизни, не умеют ценить современную музыку. В итоге Котеночкин вышел из райкома победителем.

В начале 60‑х над головой Котеночкина опять сгустились тучи. Тогда на «Союзмультфильме» началось сокращение штатов, и Котеночкина тоже хотели сократить. Причем повод для сокращения был выдвинут убийственный: за талант. Когда он в кабинете директора студии удивился этому факту, ему ответили: дескать, вы, Котеночкин, способный художник, поэтому работу себе всегда найдете. А вот если сократить художницу Н., то она пропадет. Тогда Котеночкин парировал директору: «Вы тоже у нас самый способный. Вы тоже себе работу найдете. Вот себя и увольняйте по сокращению». Говорят, гневный рык директора был слышен даже на улице. Однако Котеночкина оставили в покое, поскольку за него заступилась контрольная комиссия.

В первый раз Котеночкин женился вскоре после войны на своей ровеснице. Однако брак этот оказался недолговечным, хотя в нем у молодых и родился ребенок – дочь Наташа. После этого в течение нескольких лет Котеночкин вел жизнь холостого мужчины и вполне был этим удовлетворен. Пока в 1954 году не встретил Тамару Вишневу, которая стала его второй, и последней, женой. Как выяснилось позже, Тамара явилась на свет в том же московском родильном доме имени Крупской, что и Котеночкин. Только на десять месяцев позже.

Молодые познакомились в поезде, который вез их на отдых в Мисхор. Котеночкин ехал туда в компании своего друга и коллеги по работе Бориса Дежкина, а Тамара, которая работала балериной в Театре оперетты, собиралась отдыхать в Крыму со своими подругами. Молодые ехали в разных вагонах и, вполне возможно, никогда бы не встретились, если бы в этом же поезде не ехал приятель Котеночкина, который сходил в Харькове, но перед этим попросил друга передать привет своей знакомой. Этой девушкой была Тамара. Котеночкин просьбу приятеля выполнил, и с тех пор они с Тамарой больше не расставались. И вскоре после возвращения в Москву они поженились. Жить стали в 9‑метровой комнатке коммуналки в проезде Александра Невского. Несмотря на тесноту, жили дружно и вскоре молодые праздновали прибавление в семье – у них родился сын Алексей.

В 1962 году Котеночкин из художника‑мультипликатора решил переквалифицироваться в режиссера. И уже спустя шесть лет прославился на всю страну, сняв знаменитый мультфильм «Ну, погоди!».

Этот фильм родился случайно. На студии ежегодно составлялись планы по темам, среди которых оказалась и тема «Не обижай маленьких». С ее помощью предполагалось научить старших детей не обижать младших. Самым удачным сценарием на эту тему оказался тот, что был написан триумвиратом авторов: Феликсом Камовым, Александром Курляндским и Александром Хайтом. В нем речь шла о том, как Волк пытается поймать Зайца, но тот ловко избегает всех расставленных ловушек. Самое интересное, когда на студии стали искать режиссера под этот мультик, практически все от него решительно отказались, не видя в нем ничего интересного. И только Котеночкин согласился. В итоге вскоре на свет появился 10‑минутный мультик, который был включен в детский киножурнал «Веселая карусель».

Мало кто знает, что в первоначальных планах Котеночкина было пригласить озвучивать роль Волка Владимира Высоцкого, который в те годы был в зените своей славы. Однако в те же самые дни на Высоцкого и его творчество начались очередные нападки в прессе, которые поставили крест на его участии в мультфильме. В итоге роль была доверена Анатолию Папанову. И все же Высоцкого Котеночкин в картину все равно вставил: его «Песню о друге» насвистывает Волк, забираясь по веревке к Зайцу на балкон.

Когда снималась 1‑я серия «Ну, погоди!», ни у кого из его авторов даже мысли не возникало, что из этого мультика родится самая длинная в советской мультипликации серия. Всем казалось, что одним фильмом все и ограничится. Но когда журнал «Веселая карусель» вышел в прокат и стал иметь фантастический успех именно из‑за сюжета с Волком и Зайцем, было решено снимать продолжение. Так из обыкновенного десятиминутного номера в детском киножурнале родился самый эпохальный мультик Советского Союза.

Популярность «Ну, погоди!» была такой огромной, что, когда новая серия фильма выходила в прокат и показывалась в кинотеатре «Баррикады», где крутились только мультики, очередь в кассы растягивалась на сотни метров. Эта популярность однажды спасла серию от закрытия. Случилось это в 1973 году, когда один из сценаристов фильма – Феликс Камов – навсегда уехал в Израиль. После этого в Госкино было принято решение серию прикрыть. Но в дело вмешался случай. В те дни Анатолию Папанову присвоили звание народного артиста СССР и при вручении диплома в Кремле Председатель Президиума Верховного Совета СССР Николай Подгорный поинтересовался у артиста, когда выйдет очередная серия «Ну, погоди!»: мол, его внуки и он сам очень любят этот мультик. На что Папанов ответил: «Никогда!» И рассказал Подгорному про отъезд Камова. На что Подгорный ответил: «Из‑за одного Камова весь фильм под откос? Не бывать этому!» И сделал все возможное, чтобы Госкино изменило свое решение.

До развала Советского Союза свет увидели 17 серий «Ну, погоди!». Могло выйти и больше, если бы не трагедия: в августе 1987 года умер Анатолий Папанов, озвучивавший Волка. После этого было решено сериал закрыть. Однако в 1993 году, когда российские экраны заполонили американские компьютерные мультики, было решено реанимировать «Ну, погоди!», приурочив эту реанимацию к 25‑летию сериала. Голос Папанова звучал вживую – из ранее записанных дублей, сбереженных Маргаритой Михеевой. Год спустя была снята еще одна серия – 18‑я. Но эта серия была бледной копией прежнего «Ну, погоди!». В новом мультике чуть ли не в каждом кадре мелькали логотипы и реклама спонсоров, что уже было профанацией фильма. Котеночкин вынужден был пойти на это, поскольку в противном случае денег на съемки ему бы не дали. На этом история легендарного мультика тогда была завершена, и больше Котеночкин к нему не возвращался.

В последние годы Котеночкин ничего не снимал. Он был сопредседателем фестиваля детского анимационного кино «Золотая рыбка», руководил киностудией «Союзмультфильм», пытаясь вытащить ее из той разрухи, в которую ее вверг развал Советского Союза. Однако в 1999 году Котеночкин все‑таки нашел возможность вернуться в профессию – начал снимать мультик «Попались все». Но поскольку студия к тому времени окончательно развалилась, ему пришлось доделывать фильм в домашних условиях. Все это не могло не сказаться на здоровье мультипликатора, которое и без того было не богатырским: у Котеночкина были диабет, ишемическая болезнь сердца, плохие сосуды.

Осенью 2000 года Котеночкин в очередной раз лег в больницу. Врачи хотели сделать ему операцию, но потом передумали – испугались, что не выдержит больное сердце.

19 ноября был праздник – День артиллерии, и к Котеночкину в больницу пришли два старых друга из спецшколы, в которой режиссер учился во время войны. Их дружбе шел уже шестой десяток, и в этот день они обязательно собирались вместе. Они просидели несколько часов, поговорили. А когда друзья ушли, Котеночкину стало плохо. Его срочно перевезли в реанимацию, однако спасти так и не смогли – на следующий день, 20 ноября, он скончался.

С момента смерти Вячеслава Котеночкина минуло шесть лет. Казалось, что после его ухода история легендарного мультфильма «Ну, погоди!» навсегда канула в Лету. Но это не так. Сын прославленного режиссера Алексей Котеночкин реанимировал «Ну, погоди!» и в 2005 году снял сразу две серии – 19‑ю и 20‑ю.

 

Ноября – Александр ДОВЖЕНКО

 

В истории отечественного кинематографа имя этого человека стоит в одном ряду с классиками. Он мог работать в разных жанрах. Родоначальник такого жанра, как поэтическое кино, он снял и такой кассовый блокбастер, как «Щорс», который стал вровень со знаменитым «Чапаевым». Другой его фильм – «Земля» – завоюет международную славу и на Брюссельском кинофестивале будет назван в числе 12 лучших фильмов всех времен и народов. Однако все эти успехи достигались этим человеком невероятным напряжением духовных и физических сил, когда ему приходилось преодолевать и непонимание своих коллег, и мелочные придирки цензоров. Его сценарии запрещали, фильмы купировали, а однажды закрыли целую картину, когда до конца съемок оставались считаные дни. Все эти треволнения не могли бесследно пройти для больного сердца великого режиссера. И даже удивительно, что это с юности больное сердце выдержало столь долгий путь – 62 года.

Александр Довженко родился 12 сентября 1894 года в селе Сосница Черниговской губернии в крестьянской семье. С малых лет приобщился к труду, поскольку семья была большая и надо было помогать отцу: работать в поле, пасти коров, убирать во дворе. Поэтому когда Довженко подрос, единственной мечтой у него было – уехать куда‑нибудь учиться, чтобы перестать сидеть на родительской шее. Эта мечта осуществилась в 1911 году, когда Довженко исполнилось 17 лет. Он уехал в городок Глухов, где поступил в учительскую семинарию. Причем не только потому, что сильно хотел стать учителем, а из‑за стипендии – там она равнялась 120 рублям в год, что считалось неплохими деньгами в те годы. Стоит отметить, что из всех принятых в семинарию студентов Довженко был самым юным: остальные пришли туда, уже будучи учителями начальных школ с пятилетним, а то и с десятилетним стажем.

В семинарии быстро выяснилось, что те знания, которые Довженко приобрел в сельской школе и высшеначальном училище, слишком куцые и скудные. В итоге в семинарии Довженко числился в отстающих учениках и стипендия от него уплыла. Более того, чтобы его не выгнали на улицу, отцу пришлось даже продать десятину своей земли и заплатить эти деньги за дальнейшее обучение сына. Но отец не роптал, поскольку сам всю жизнь был неграмотный и теперь готов был пойти на все, лишь бы «выучить своего сына на пана».

Однако семинарию Довженко закончил в 1914 году практически таким же малограмотным человеком, каким в нее пришел. По его же словам: «Я вышел из нее политически неграмотным и темным юношей девятнадцати с половиной лет». Впереди маячила воинская служба и призыв на фронт, однако врачи от службы его освободили – нашли у Довженко проблемы с сердцем.

Первое время Довженко работал по профессии – учительствовал во Втором житомирском смешанном высшеначальном училище. Но втайне мечтал об Академии художеств, поскольку с детства увлекался живописью. Он и профессию учителя выбрал именно из‑за этого: мечтал работать зимой, а летом ходить с этюдником где захочешь и сколько влезет. Но академия была в Санкт‑Петербурге, а чтобы уехать туда и жить там, у Довженко не было денег. Он попытался поступить в Киевский университет, но его не приняли. Тогда он поступил в Коммерческий институт на экономический факультет. Учеба там совпала с бурными событиями: революцией и Гражданской войной. Довженко какое‑то время метался, не зная, чью сторону принять. Одно время даже сошелся с подпанками, но быстро разочаровался в их идеологии и в итоге в середине 1919 года принял сторону большевиков. Спустя полгода его приняли в компартию Украины. Тогда же он едва не погиб.

Его направили в Житомир заведовать партшколой, но по дороге туда он попал в руки конного разъезда маршала Пилсудского. Его спросили о дислокации красноармейских частей, Довженко ответил «Не знаю», что было абсолютной правдой: он и в самом ничего об этом не знал. Тогда его приказали расстрелять. Довженко поставили у дерева, солдаты подняли винтовки, но вместо команды «Пли!» последовала другая: «Отставить!» Командир разъезда передумал расстреливать пленника и приказал доставить его в Киев. Невдалеке от Коростеня разъезд наскочил на красноармейскую часть и в неразберихе боя Довженко сумел сбежать. Он самостоятельно добрался до Киева и там связался с подпольщиками.

До 1925 года Довженко жил в Харькове и работал в газете «Вести ВУЦИК»: рисовал политические плакаты, карикатуры. И в кино попал именно оттуда: его пригласили на Одесскую киностудию в качестве сценариста. В июне 26‑го из‑под его пера выходит первый киносценарий – комедия «Вася‑реформатор», которую снял Ф. Лопатинский. А спустя два месяца, в августе, Довженко уже и сам становится режиссером – снимает по собственному сценарию короткометражную комедию «Ягодка любви». Но эту ленту ждет оглушительный провал. Руководители студии заявляют, что из Довженко сценарист и режиссер никудышный и ему не место в кинематографе. Однако директор студии Нечес имеет другое мнение: он верит в Довженко и решает дать ему последний шанс. Зная о том, что в начале 20‑х тот короткое время работал дипкурьером, Нечес предлагает ему снять фильм на эту тему и реабилитироваться. «Это твой последний шанс, – объявляет директор. – Сделаешь фильм – твое счастье. Не сумеешь – выгоню». Так на свет появился первый полнометражный фильм Довженко «Сумка дипкурьера», который принес его создателю первый заслуженный успех. В те годы в стране снималось много приключенческих картин, которые в подавляющем большинстве являли собой весьма посредственные поделки со стрельбой и погонями. Довженко одним из первых в этом жанре создал серьезное полотно. Как писал журнал «Кино»: «Режиссер Довженко использовал все, чтобы избежать дешевых штампов голого приключенчества. И ему это в значительной мере удалось». К слову, в этом же фильме Довженко сыграл свою первую, и единственную, в жизни роль – кочегара.

После успеха «Сумки дипкурьера» Довженко был оставлен на студии и ему был выдан карт‑бланш: снимай, что хочешь. И он снял фильм «Звенигора», который был признан выдающимся не только на родине, но и далеко за ее пределами. После того как в мае 1928 года фильм вышел на экраны страны, все советские издания написали, что «со времени прихода Александра Довженко к работе в кино не прошло еще и двух лет, а он вошел уже в первую тройку лучших советских кинематографистов».

Во время работы над «Звенигорой» в жизнь Довженко вошла женщина, которая вскоре стала его первой, и единственной, женой. Это была 26‑летняя актриса Юлия Солнцева. Слава пришла к ней с первой же ее роли в кино – Аэлиты в одноименном фильме 1924 года. После выхода фильма на экраны страны Солнцева была признана одной из первых красавиц молодого советского кинематографа, ее первой настоящей звездой. Открытки с ее портретом мгновенно раскупались во всех газетных киосках страны, и их можно было потом встретить в разных местах: в деревенской избе, в столичных учреждениях и даже в кабинетах высоких начальников. Став одной из самых снимаемых актрис советского кино, Солнцева разъезжала по многим студиям страны и играла самые разные роли: начиная от главных и заканчивая эпизодическими. В 1927 году она приехала на Одесскую киностудию, чтобы сняться в фильме «Буря», и познакомилась с Довженко. Их роман был стремительным: они познакомились в начале года, а в середине уже поженились.

Обретение личного счастья благотворно сказалось на творческой карьере Довженко. В результате в последующие два года он снимает два своих шедевра: фильмы «Арсенал» и «Земля». Однако если первая картина была встречена в целом положительно, то реакция на «Землю» была разной: от восторженной до оскорбительной. Например, писатель Демьян Бедный опубликовал в «Известиях» огромный фельетон в стихах, где обвинил Довженко в контрреволюционности и похабщине (последнее обвинение родилось из‑за кадра с обнаженной женщиной, чего в советском кинематографе еще никогда не было). Эта публикация вызвала шок у режиссера и оставила глубокий рубец на его и без того больном сердце. По его же словам: «Я был так подавлен этим фельетоном, мне было так стыдно ходить по улицам Москвы, что я буквально поседел и постарел за несколько дней. Это была настоящая психическая травма. Я даже хотел умереть…»

После фельетона Довженко заставили купировать картину, и в корзину полетели два эпизода: сцена у трактора и в хате невесты. И только после этого фильм вышел в прокат. Публика шла на него неохотно, поскольку к массовому кинематографу этот шедевр никакого отношения не имел. А вот за рубежом картина была названа гениальной. Спустя 28 лет на Брюссельском кинофестивале, в результате международного опроса критиков, проведенного Бюро истории кинематографии, «Земля» войдет в число 12 лучших фильмов всех времен и народов. Кстати, и Демьян Бедный потом изменит свое мнение об этом фильме. В середине 50‑х он встретит Довженко в больнице и честно признается: «Ни до, ни после я такой картины уже не видел. Это было создание истинно великого искусства».

После нападок на «Землю» Довженко не опустил руки и в 1932 году снял фильм «Иван», где речь шла о строительстве Днепровской гидроэлектростанции. Однако реакция на эту картину получилась еще хуже, чем на «Землю»: фильм был признан вредным. Во всесоюзный прокат он не вышел и в Москве был показан только на спецпросмотрах. Цензура его нещадно обкорнала, а Довженко был объявлен чуть ли не контрреволюционером. Над его головой сгустились тучи, в результате чего он вынужден был покинуть Киев и переехать в Москву. Там начался новый этап его творчества – триумфальный.

И вот уже к концу 30‑х годов Довженко по праву считается одним из выдающихся советских кинорежиссеров. Его имя стоит в одном ряду с такими именами, как Сергей Эйзенштейн, Всеволод Пудовкин, Григорий Александров, Иван Пырьев, Сергей Герасимов и др. Однако его режиссерская манера, тяготение к поэтико‑философскому кинематографу не позволяли ему стать по‑настоящему массовым режиссером – автором фильмов, любимых представителями разных слоев населения. Только один раз Довженко попробовал себя в подобного рода кинематографе – на заре своей киношной карьеры снял приключенческую картину «Сумка дипкурьера», – после чего ушел в более серьезные жанры. Однако на то он и гений, чтобы уметь делать все.

В конце 30‑х, когда потребность в массовом кино на героические темы стала вновь актуальной, Довженко вернулся в этот жанр и снял фильм «Щорс». Настоящий боевик на тему Гражданской войны, который встал вровень с «Чапаевым». В итоге два года спустя «Щорс» был удостоен Сталинской премии. Это была первая правительственная награда Довженко за его почти 15‑летнюю работу в кинематографе. Эта награда была буквально выстрадана режиссером.

Мало кто знал, что именно «Щорс» серьезно подорвал здоровье Довженко: незадолго до окончания съемок режиссера свалил с ног тяжелый инфаркт. Вызван он был не творческими проблемами, а политическими. Конец 30‑х был отмечен так называемой «ежовщиной» – массовыми репрессиями среди командиров Красной Армии, когда тысячи офицеров были расстреляны или сгинули в лагерях. Одним из таких людей стал комкор Дубовой, который был соратником Щорса и консультировал съемки фильма. Когда Довженко узнал о расстреле Дубового, его свалил инфаркт. В больнице он провел почти три месяца и уже думал, что не сможет продолжить работу над фильмом. Но, к счастью, все обошлось.

Долгие годы Довженко вынашивал идею экранизировать гоголевского «Тараса Бульбу». После «Щорса» эта идея вновь овладела им, но он ее не осуществил – помешала война. Полковник Довженко ушел на фронт в качестве военного корреспондента. Писал статьи для разных газет и с кино не соприкасался. И только летом 1943 года вернулся к нему, но уже в качестве документалиста – вместе со своей женой Юлией Солнцевой смонтировал из документальных материалов фильм «Битва за нашу Советскую Украину». Фильм был правдив до жестокости. В нем были показаны отступления первых месяцев войны, муки людей, оставшихся на захваченной врагом территории.

Тогда же Довженко написал сценарий «Украина в огне», но он был запрещен для постановки в кино по причине своей чрезмерной натуралистичности. Такую правду о войне, которую показывал в своей повести Довженко, высокие цензоры принимать не хотели. Например, в сценарии был эпизод, где военторговская машина так торопится с фронта в тыл, что не останавливается даже ради того, чтобы подобрать раненых советских бойцов. Все это Довженко видел собственными глазами на фронте, внес в сценарий, но цензура и слышать не хотела о таком отображении военных реалий. Впрочем, и цензоров тоже можно было понять: подобные сцены вряд ли бы вдохновили на подвиги тысячи советских бойцов, воюющих с фашистами.

После войны Довженко назначают одним из руководителей Центральной сценарной студии. Фильм про Тараса Бульбу, где страсти льются через край и где прошлое может проецироваться на настоящее, ему снимать не разрешают и предлагают снять что‑нибудь более нейтральное. В итоге на свет появляется фильм «Мичурин» – один из первых советских цветных фильмов. На фестивале в чехословацком городе Марианске‑Лазне фильм удостаивается премии «За лучший цветной фильм». Кроме этого, за «Мичурина» Довженко получает вторую Сталинскую премию – последнюю в своей жизни.

До 1952 года Довженко был фактически отлучен от режиссуры – он занимался преподавательской деятельностью во ВГИКе. Затем ему разрешают вернуться к главной профессии – снять фильм «Прощай, Америка». Однако, когда работа уже близилась к концу, высокое начальство распорядилось фильм закрыть. Довженко узнал об этом в последнюю очередь: он снимал очередной эпизод, когда в павильоне неожиданно выключили свет. И только после этого режиссеру сообщили, что работы по его картине свернуты. Услышав это, Довженко слег с сердечным приступом. А когда выздоровел, взялся писать новый сценарий – «Поэму о море». Однако снять эту картину великому режиссеру было уже не суждено. Когда летом 1956 года начались подготовительные работы по фильму, Довженко был уже истощен несколькими сердечными приступами и постоянными гипертоническими кризами. В те дни режиссер записал в своем дневнике следующие строчки: «Как тяжело болит сердце. День и ночь, непрерывно, неумолимо. Тяжелое, будто в нем сто пудов. Болят руки. И такая боль в груди, и так обессилен. Не то что ходить – сидеть уже тяжело, даже лежать…»

И все же Довженко приступает к работе над фильмом. Ему кажется, что в работе болезнь отступит, затихнет, как было неоднократно до этого. Но режиссер ошибся: в этот раз запас его сил уже иссяк. И весьма символично, что смерть пришла к Довженко накануне первого съемочного дня, когда в павильоне «Мосфильма» все уже было готово к работе. Однако в ночь на 25 ноября 1956 года сердце режиссера остановилось. И когда съемочная группа утром следующего дня пришла на студию, там их встретил портрет Довженко в траурной рамке.

И все‑таки фильм «Поэма о море» был снят. Это сделала жена Довженко Юлия Солнцева. За сценарий этого фильма в 1959 году Александру Довженко была посмертно присуждена Ленинская премия.

 

Ноября – Алексей ГРИБОВ

 

В ноябре 1977 года из жизни ушел один из последних «великих стариков» МХАТа. Он пришел в этот театр более полувека назад и помнил еще его основателей: Станиславского и Немировича‑Данченко. И даже одно время имел смелость спорить с ними, отстаивая свое право на большие роли. Лауреат четырех Сталинских премий, этот актер сумел сохранить в себе истинную народность, когда то, что он делал на сцене и в кино, одинаково сильно нравилось и рядовым зрителям, и высокопоставленным чиновникам. И даже извечная русская болезнь – питие – придавала его образу дополнительную притягательность. Хотя, не будь ее, замечательный артист имел все шансы прожить до ста лет. Но судьба отмерила ему только 75.

Алексей Грибов родился 31 января 1902 года в Москве. Его мама всю жизнь проработала на вредном производстве – на табачной фабрике, поэтому из жизни ушла сравнительно молодой – когда Алексею исполнилось всего два года. После этого отец Алексея привел в дом другую женщину, которая заменила мальчику мать.

Как вспоминал сам Грибов, в детстве у него не было детства. Сначала он был поводырем у родного дедушки, который потерял зрение, работая машинистом на паровозе – обжегся паром. Потом стал помогать отцу в его шоферском деле: мыл и чистил машину, смазывал детали. За это отец платил ему пятиалтынный – 15 копеек, которые Алексей тратил на сладости себе и своим близким – сестре и двум братьям.

В 1910 году Алексей пошел учиться. По иронии судьбы, школа находилась в Леонтьевском переулке и вход в нее располагался прямо напротив входа в МХТ, куда спустя несколько лет Алексей поступит и в труппе которого проработает полвека.

Когда в начале Первой мировой войны отца Алексея призвали на фронт, Грибову пришлось идти зарабатывать, чтобы прокормить семью. Он получил место конторщика на шелкоткацкой фабрике «Симонов и К». Работал по 12 часов в сутки, что называется, не покладая рук. Жил в общежитии на пятьсот мест. О театре в те годы даже не помышлял: думал только о том, как бы выжить самому и прокормить сестру и двух младших братьев. Но, как говорится, от судьбы не уйдешь.

В 1919 году Грибов поступил в Школу‑клуб № 2 Замоскворецкого района, где стал участвовать в любительских спектаклях, которые ставил Вячеслав Барановский. Довольно скоро Грибов стал в Школе‑клубе одним из самых талантливых учеников, и Барановский даже взял его под свое шефское крыло. Однако впоследствии жизнь их развела. Барановский мечтал, что Грибов поступит в Институт красной профессуры, а тот взял и сдал экзамены в Вахтанговскую студию.

В 1922 году Грибов поступает в Третью студию МХТ, а три года спустя его зачисляют в труппу Художественного. И уже в сентябре 1925 года Грибов дебютирует на сцене прославленного театра: играет боярина Головина в спектакле «Царь Федор Иоаннович». Дебют был настолько удачным, что бывший учитель Грибова Барановский, который присутствовал на спектакле, пришел после окончания за кулисы и помирился со своим учеником.

Однако этот успех молодого актера не стал поводом к последующему успешному развитию его карьеры. После него Грибова отрядили в массовку, где он пробыл несколько лет. Однажды нервы молодого актера не выдержали. Когда ему дали очередную роль в третьем или четвертом составе и обязали ходить на все репетиции, Грибов бросил в лицо самому Станиславскому, что репетиции посещать не собирается, поскольку эта роль ему все равно не достанется. Вся труппа была в шоке от этого заявления, уверенная, что дни молодого актера в их театре сочтены. Но Станиславский не стал раздувать из мухи слона и великодушно простил Грибова. Правда, легче тому от этого все равно не стало: роли он получал эпизодические. Так продолжалось несколько лет.

Только в середине 30‑х годов, когда Грибов отработал в МХАТе почти 10 лет, ему стали давать крупные роли. Но едва это произошло, как Грибова тут же заметил и кинематограф. Свою первую роль он сыграл в 1935 году в комедии «Горячие денечки». Потом было еще несколько ролей, в основном опять комедийных. Однако в начале 40‑х от комедий пришлось временно отказаться, поскольку в театре Грибову предложили сыграть Ленина в «Кремлевских курантах». Сам Грибов долго сомневался, соглашаться на эту роль или нет, так как хорошо знал, что роль вождя искорежила не одну актерскую биографию – после нее играть что‑то комедийное или отрицательное было не<