Воспоминание о весне 1954 года

 

 

Родимый край мой тих и пуст!

И резко, словно в мегафоны,

На председательский картуз

С амбаров каркают вороны.

 

Старушек наших гнет в дугу,

А все без жалобы унылой

С какой-то дьявольскою силой

Граблями машут на лугу.

 

Пока извилины в мозгу

Копил я, странствуя по свету,

Мой дом маячил на лугу

Немного лет… Его уж нету.

 

В избе, бывало, у подружки

На сковородке, на жару

Пельмени прыгали в жиру,

И подавалась брага в кружке.

 

Не раз по горлу моему,

Эх, ручейком журчала брага!

А что здесь нынче, не пойму, —

Поганки светятся из мрака.

 

И странной тенью прежних дней

С какой-нибудь бездомной кошкой

По всей деревне без огней

Я, как дурак, хожу с гармошкой.

 

Ведь было время! Не пройти

Воскресной ночью, не волнуясь!

Народу было на пути,

 

1962–1967

 

ЖАРА

 

 

Всезнающей, вещей старухе

И той не уйти от жары.

И с ревом проносятся мухи,

И с визгом снуют комары,

И жадные липнут букашки,

И лютые оводы жгут,—

И жалобно плачут барашки,

И лошади, топая, ржут.

И что-то творится с громилой,

С быком племенным! И взгляни

С какою-то дьявольской силой

Все вынесут люди одни!

Все строят они и корежат,

Повсюду их сила и власть.

Когда и жара изнеможет,

Гуляют еще, веселясь!..

 

 

(1966)

 

 

* Уединившись за оконцем *

 

 

Уединившись за оконцем,

Я с головой ушел в труды!

В окно закатывалось солнце,

И влагой веяли пруды…

 

Как жизнь полна! Иду в рубашке,

А ветер дышит все живей,

Журчит вода, цветут ромашки,

На них ложится тень ветвей.

 

И так легки былые годы,

Как будто лебеди вдали

На наши пастбища и воды

Летят со всех сторон земли!..

 

И снова в чистое оконце

Покоить скромные труды

Ко мне закатывалось солнце,

И влагой веяли пруды…

 

 

ОДНАЖДЫ

 

 

Однажды Гоголь вышел из кареты

На свежий воздух. Думать было лень.

Но он во мгле увидел силуэты

Полузабытых тощих деревень.

 

Он пожалел безрадостное племя.

Оплакал детства светлые года,

Не смог представить будущее время

И произнес: — Как скучно, господа!

 

 

1965

 

 

ПАМЯТИ АНЦИФЕРОВА

 

 

На что ему отдых такой?

На что ему эта обитель,

Кладбищенский этот покой —

Минувшего страж и хранитель? —

Вы, юноши, нравитесь мне! —

Говаривал он мимоходом,

Когда на житейской волне

Носился с хорошим народом.

Среди болтунов и чудил

Шумел, над вином наклоняясь,

И тихо потом уходил,

Как будто за все извиняясь…

И нынче, являясь в бреду,

Зовет он тоскливо, как вьюга!

И я, содрогаясь, иду

На голос поэта и друга.

Но — пусто! Меж белых могил

Лишь бродит метельная скрипка.

Он нас на земле посетил,

Как чей-то привет и улыбка.

 

 

1966

 

 

КРУЖУСЬ ЛИ Я…

 

 

Кружусь ли я в Москве бурливой

С толпой знакомых и друзей,

Пойду ли к девушке красивой

И отдохну немного с ней,

 

Несусь ли в поезде курьерском

От всякой склоки и обид

И в настроенье самом мерзком

Ищу простой сердечный быт,

 

Засну ли я во тьме сарая,

Где сено есть и петухи.

Склоню ли голову, слагая

О жизни грустные стихи,

 

Ищу ль предмет для поклоненья

В науке старцев и старух,—

Нет, не найдет успокоенья

Во мне живущий адский дух!

 

Когда, бесчинствуя повсюду,

Смерть разобьет мою судьбу,

Тогда я горсткой пепла буду,

Но дух мой… вылетит в трубу!

 

 

Октябрь 1965

 

 

ГРОЗА

 

 

Поток вскипел

и как-то сразу прибыл!

По небесам, сверкая там и тут,

Гремело так, что каменные глыбы

Вот-вот, казалось,

с неба упадут!

И вдруг я встретил

рухнувшие липы,

Как будто, хоть не видел их никто,

И впрямь упали каменные глыбы

И сокрушили липы…

А за что?

 

 

ОСЕННИЙ ЭТЮД

 

 

Утром проснешься на чердаке,

Выглянешь — ветры свистят!

Быстрые волны бегут по реке,

Мокнет, качается сад.

 

С гробом телегу ужасно трясет

В поле меж голых ракит.

— Бабушка дедушку в ямку везет,—

Девочке мать говорит…

 

Сразу захочешь обратно в постель:

Сено, а сверху — пальто.

Спи, прохлаждайся… Не будет гостей,

Не постучится никто.

 

Сил набирайся

и слушай дожди

С яростным ветром и тьмой,

Это цветочки еще — подожди! —

То, что сейчас за стеной.

 

Будет еще не такой у ворот

Ветер, скрипенье и стук.

Бабушка дедушку в ямку везет,

Птицы летят на юг…

 

 

АЛЕНЬКИЙ ЦВЕТОК

 

 

Домик моих родителей

Часто лишал я сна. —

Где он опять, не видели?

Мать без того больна. —

В зарослях сада нашего

Прятался я, как мог.

Там я тайком выращивал

Аленький свой цветок.

Этот цветочек маленький

Как я любил и прятал!

Нежил его, — вот маменька

Будет подарку рада!

Кстати его, некстати ли,

Вырастить все же смог…

Нес я за гробом матери

Аленький свой цветок.

 

 

(1966)

 

 

* По мокрым скверам *

 

 

По мокрым скверам

проходит осень,

Лицо нахмуря!

На громких скрипках

дремучих сосен

Играет буря!

В обнимку с ветром

иду по скверу

В потемках ночи.

Ищу под крышей

свою пещеру —

В ней тихо очень.

Горит пустынный

электропламень,

На прежнем месте,

Как драгоценный какой-то камень,

Сверкает перстень,—

И мысль, летая,

кого-то ищет

По белу свету…

Кто там стучится

в мое жилище?

Покоя нету!

Ах, эта злая старуха осень,

Лицо нахмуря,

Ко мне стучится

и в хвое сосен

Не молкнет буря!

Куда от бури,

от непогоды

Себя я спрячу?

Я вспоминаю былые годы,

И я плачу…

 

 

1964

 

 

ПО ВЕЧЕРАМ

 

 

С моста идет дорога в гору,

А на горе — какая грусть! —

Лежат развалины собора,

Как будто спит былая Русь.

 

Былая Русь! Не в те ли годы

Наш день, как будто у груди,

Был вскормлен образом свободы,

Всегда мелькавшей впереди!

 

Какая жизнь отликовала,

Отгоревала, отошла!

И все ж я слышу с перевала,

Как веет здесь, чем Русь жила.

 

Все так же весело и властно

Здесь парни ладят стремена,

По вечерам тепло и ясно,

Как в те былые времена…

 

 

ПОСЛЕ ГРОЗЫ

 

 

Ночью я видел:

Ломались березы!

Видел: метались цветы!

Гром, рассылающий

Гибель и слезы,

Всех настигал с высоты!

Как это странно

И все-таки мудро:

Гром роковой перенесть,

Чтоб удивительно

Светлое утро

Встретить, как светлую весть!

Вспыхнул светящийся

Солнечный веер,

Дышат нектаром цветы,

Влагой рассеянной

Озеро веет,

Полное чистой воды!

 

 

1964

 

 

В ГОРНОЙ ДОЛИНЕ

 

 

Над горной долиной —

мерцанье.

Над горной долиной — светло.

Как всяких забот отрицанье,

В долине почило село.

Тюльпаны, тюльпаны, тюльпаны.

Не здесь ли разбойник морской

Мечтал залечить свои раны,

Измученный парусом рваным,

Разбоем своим и тоской?

Я видел суровые страны,

Я видел крушенье и смерть,

Слагал я стихи и романы,—

Не знал я, где эти тюльпаны,

Давно бы решил посмотреть!

И только когда вспоминаю

Тот край, где родился и рос,

Желаю я этому краю,

Чтоб было побольше берез…

 

 

(1967)

 

 

* Сибирь как будто не Сибирь! *

 

 

Сибирь как будто не Сибирь!

Давно знакомый мир лучистый —

Воздушный, солнечный, цветистый,

Как мыльный радужный пузырь.

 

А вдруг он лопнет, этот мир?

Вот-вот рукою кто-то хлопнет —

И он пропал… Но бригадир

Сказал уверенно: «Не лопнет!»

 

Как набежавшей тучи тень,

Тотчас прошла моя тревога,—

На бригадира, как на бога,

Смотрел я после целый день…

 

Тележный скрип, грузовики,

Река, цветы и запах скотский,

Еще бы церковь у реки,—

И было б все по-вологодски.

 

 

1966

 

 

УЛЕТЕЛИ ЛИСТЬЯ

 

 

Улетели листья

с тополей—

Повторилась в мире неизбежность.

Не жалей ты листья, не жалей,

А жалей любовь мою и нежность!

Пусть деревья голые стоят,

Не кляни ты шумные метели!

Разве в этом кто-то виноват,

Что с деревьев листья

улетели?

 

 

ГРАНИ

 

 

Я вырос в хорошей деревне,

Красивым — под скрип телег!

Одной деревенской царевне

Я нравился как человек.

 

Там нету домов до неба,

Там нету реки с баржой,

Но там на картошке с хлебом

Я вырос такой большой.

 

Мужал я под грохот МАЗов,

На твердой рабочей земле…

Но хочется как-то сразу

Жить в городе и в селе.

 

Ах, город село таранит!

Ах, что-то пойдет на слом!

Меня все терзают грани

Меж городом и селом…

 

 

1962

 

 

ФИЛОСОФСКИЕ СТИХИ

 

 

За годом год уносится навек,

Покоем веют старческие нравы, —

На смертном ложе гаснет человек

В лучах довольства полного и славы!

К тому и шел! Страстей своей души

Боялся он, как буйного похмелья. —

Мои дела ужасно хороши! —

Хвалился с видом гордого веселья.

Последний день уносится навек…

Он слезы льет, он требует участья,

Но поздно понял, важный человек,

Что создал в жизни

ложный облик счастья!

Значенье слез, которым поздно течь,

Не передать — близка его могила,

И тем острее мстительная речь,

Которою душа заговорила…

 

Когда над ним, угаснувшим навек,

Хвалы и скорби голос раздавался,—

«Он умирал, как жалкий человек!» —

Подумал я, и вдруг заволновался:

«Мы по одной дороге ходим все.—

Так думал я. — Одно у нас начало,

Один конец. Одной земной красе

В нас поклоненье свято прозвучало!

Зачем же кто-то, ловок и остер,—

Простите мне, — как зверь в часы охоты,

Так устремлен в одни свои заботы,

Что он толкает братьев и сестер?!»

 

Пускай всю жизнь душа меня ведет!

— Чтоб нас вести, на то рассудок нужен!

— Чтоб мы не стали холодны как лед,

Живой душе пускай рассудок служит!

В душе огонь — и воля, и любовь! —

И жалок тот, кто гонит эти страсти,

Чтоб гордо жить, нахмуривая бровь,

В лучах довольства полного и власти!

— Как в трех соснах, блуждая и кружа,

Ты не сказал о разуме ни разу!

— Соединясь, рассудок и душа

Даруют нам — светильник жизни — разум!

 

Когда-нибудь ужасной будет ночь.

И мне навстречу злобно и обидно

Такой буран засвищет, что невмочь,

Что станет свету белого не видно!

Но я пойду! Я знаю наперед,

Что счастлив тот, хоть с ног его сбивает,

Кто все пройдет, когда душа ведет,

И выше счастья в жизни не бывает!

Чтоб снова силы чуждые, дрожа,

Все полегли и долго не очнулись,

Чтоб в смертный час рассудок и душа,

Как в этот раз, друг другу

улыбнулись…

 

 

Ноябрь 1964

 

 

НАД РЕКОЙ

 

 

Жалобно в лесу кричит кукушка

О любви, о скорби неизбежной…

Обнялась с подружкою подружка

И, вздыхая, жалуется нежно:

 

— Погрусти, поплачь со мной, сестрица.

Милый мой жалел меня не много.

Изменяет мне и не стыдится.

У меня на сердце одиноко…

 

— Может быть, еще не изменяет,—

Тихо ей откликнулась подружка,—

Это мой стыда совсем не знает,

Для него любовь моя — игрушка…

 

Прислонившись к трепетной осинке,

Две подружки нежно целовались,

Обнимались, словно сиротинки,

И слезами горько обливались.

 

И не знали юные подружки,

Что для грусти этой, для кручины,

Кроме вечной жалобы кукушки,

Может быть, и не было причины.

 

Может быть, ребята собирались,

Да с родней остались на пирушке,

Может быть, ребята сомневались,

Что тоскуют гордые подружки.

 

И когда задремлет деревушка

И зажгутся звезды над потоком,

Не кричи так жалобно, кукушка!

Никому не будет одиноко…

 

 

* Меня звала моя природа *

 

 

Меня звала моя природа.

Но вот однажды у пруда

Могучий вид маслозавода

Явился образом труда!

Там за подводою подвода

Во двор ввозила молоко,

И шум и свет маслозавода

Работу славил широко!

Как жизнь полна у бригадира!

У всех, кто трудится, полна,

У всех, кого встречают с миром

С работы дети и жена!

Я долго слушал шум завода —

И понял вдруг, что счастье тут:

Россия, дети, и природа,

И кропотливый сельский труд!..

 

 

* Поднявшись на холмах *

 

 

Поднявшись на холмах,

старинные деревни

И до сих пор стоят, немного накренясь,

И древние, как Русь, могучие деревья

Темнеют вдоль дорог,

листву роняя в грязь.

Но есть в одном селе,

видавшем сны цветенья

И вихри тех ночей, когда нельзя дремать,

Заросший навсегда травою запустенья

Тот дворик дорогой, где я оставил мать.

Со сверстницею здесь мы лето провожали,

И, проводив, грустим уж много-много лет,

Грустнее от того, что все мои печали

Кому я расскажу? Друзей со мною нет…

Ну что ж! Пусть будет так!

Ведь русские деревни

Стояли и стоят, немного накренясь,

И вечные, как Русь, священные деревья

Темнеют вдоль дорог,

листву роняя в грязь…

 

1967–1971

 

* Листвой пропащей *

 

 

Листвой пропащей,

знобящей мглою

Заносит буря неясный путь.

А ивы гнутся над головою,

Скрипят и стонут — не отдохнуть.

Бегу от бури, от помрачении…

И вдруг я вспомню твое лицо,

Игру заката во мгле вечерней,

В лучах заката твое кольцо.

Глухому плеску на дне оврага,

И спящей вербе, и ковылю

Я, оставаясь, твердил из мрака

Одно и то же: —Люблю, люблю!

Листвой пропащей,

знобящей мглою

Заносит буря безлюдный путь.

И стонут ивы над головою,

И воет ветер — не отдохнуть!

Куда от бури, он непогоды

Себя я спрячу?

Я вспоминаю былые годы

И— плачу…

 

 

* Мы сваливать не вправе *

 

 

Мы сваливать

не вправе

Вину свою на жизнь.

Кто едет,

тот и правит,

Поехал, так держись!

Я повода оставил.

Смотрю другим вослед.

Сам ехал бы

и правил,

Да мне дороги нет…

 

 

ГДЕ ВЕСЕЛЫЕ ДЕВУШКИ НАШИ?

 

 

Как играли они у берез

На лужке, зеленеющем нежно!

И, поплакав о чем-то всерьез,

Как смеялись они безмятежно!

 

И цветы мне бросали: — Лови!

И брожу я, забыт и обижен:

Игры юности, игры любви—

Почему я их больше не вижу?

 

Чей-то смех у заросших плетней,

Чей-то говор все тише и тише,

Спор гармошек и крики парней —

Почему я их больше не слышу?

 

— Васильки, — говорю, — васильки!

Может быть, вы не те, а другие,

Безразлично вам, годы какие

Провели мы у этой реки?

 

Ничего не сказали в ответ.

Но как будто чего выражали —

Долго, долго смотрели вослед,

Провожали меня, провожали…

 

 

ИЗ ВОСЬМИСТИШИЙ

 

 

1

 

В комнате темно,

В комнате беда,—

Кончилось вино,

Кончилась еда,

Кончилась вода

Вдруг на этаже,

Отчего ж тогда

Весело душе?

 

 

2

 

В комнате давно

Кончилась беда,

Есть у нас вино,

Есть у нас еда,

И давно вода

Есть на этаже,

Отчего ж тогда

Пусто на душе?

 

 

3

 

Звездный небосвод

Полон светлых дум,

У моих ворот

Затихает шум,

И глядят глаза

В самый нежный том,

А душе — гроза,

Молнии и гром!

 

 

4

 

Лунною порой,

Омрачая мир,

Шел понурый строй,

Рядом — конвоир.

А душе в ночи

Снился чудный сон:

Вербы и грачи,

Колокольный звон…

 

 

5

 

Девушке весной

Я дарил кольцо,

С лаской и тоской

Ей глядел в лицо,

Холодна была

У нее ладонь,

Но сжигал дотла

Душу мне — огонь!

 

 

6

 

Постучали в дверь,

Открывать не стал,

Я с людьми не зверь,

Просто я устал,

Может быть, меня

Ждет за дверью друг,

Может быть, родня…

А в душе — испуг.

 

 

7

 

В комнате покой,

Всем гостям почет,

Полною рекой

Жизнь моя течет,

Выйду не спеша,

На село взгляну…

Окунись, душа,

В чистую волну!

 

 

КОГО ОБИДЕЛ?

 

 

В мое окно проникли слухи.

По чистой комнате моей

Они проносятся, как мухи,—

Я сам порой ношусь по ней!

 

И вспомнил я тревожный ропот

Вечерних нескольких старух.

Они, они тогда по тропам

Свой разнесли недобрый слух!

 

— Ему-то, люди, что здесь надо?

Еще утащит чье добро! —

Шумели все, как в бурю стадо…

И я бросал свое перо.

 

Есть сердобольные старушки

С душою светлою, как луч!

Но эти! Дверь своей избушки

Хоть запирай от них на ключ!

 

Они, они — я это видел! —

Свой разнесли недобрый слух.

О Русь! Кого я здесь обидел?

Не надо слушать злых старух…

 

 

НОЧНОЕ

 

 

Если б мои не болели мозги,

Я бы заснуть не прочь.

Рад, что в окошке не видно ни зги,—

Ночь, черная ночь!

В горьких невзгодах прошедшего дня

Было порой невмочь.

Только одна и утешит меня —

Ночь, черная ночь!

Грустному другу в чужой стороне

Словом спешил я помочь.

Пусть хоть немного поможет и мне

Ночь, черная ночь!

Резким, свистящим своим помелом

Вьюга гнала меня прочь.

Дай под твоим я погреюсь крылом,

Ночь, черная ночь!

 

 

УГРЮМОЕ

 

 

Я вспомнил

угрюмые волны,

Летящие мимо и прочь!

Я вспомнил угрюмые молы,

Я вспомнил угрюмую ночь.

Я вспомнил угрюмую птицу,

Взлетевшую

жертву стеречь.

Я вспомнил угрюмые лица,

Я вспомнил угрюмую речь.

Я вспомнил угрюмые думы,

Забытые мною уже…

И стало угрюмо, угрюмо

И как-то спокойно душе.

 

 

НЕИЗВЕСТНЫЙ

 

 

Он шел против снега во мраке,

Бездомный, голодный, больной.

Он после стучался в бараки

В какой-то деревне лесной.

 

Его не пустили. Тупая

Какая-то бабка в упор

Сказала, к нему подступая:

— Бродяга. Наверное, вор…

 

Он шел. Но угрюмо и грозно

Белели снега впереди!

Он вышел на берег морозной,

Безжизненной, страшной реки!

 

Он вздрогнул, очнулся и снова

Забылся, качнулся вперед…

Он умер без крика, без слова,

Он знал, что в дороге умрет.

 

Он умер, снегами отпетый…

А люди вели разговор

Все тот же, узнавши об этом:

— Бродяга. Наверное, вор.

 

 

ДОРОЖНАЯ ЭЛЕГИЯ

 

 

Дорога, дорога,

Разлука, разлука.

Знакома до срока

Дорожная мука.

 

И отчее племя,

И близкие души,

И лучшее время

Все дальше, все глуше.

 

Лесная сорока

Одна мне подруга,

Дорога, дорога,

Разлука, разлука.

 

Устало в пыли

Я влачусь, как острожник,

Темнеет вдали,

Приуныл подорожник,

 

И страшно немного

Без света, без друга,

Дорога, дорога,

Разлука, разлука…

 

 

СКАЧЕТ ЛИ СВАДЬБА…

 

 

Скачет ли свадьба в глуши потрясенного бора,

Или, как ласка, в минуты ненастной погоды

Где-то послышится пение детского хора,—

Так — вспоминаю — бывало и в прежние годы!

 

Вспыхнут ли звезды — я вспомню, что прежде

блистали

Эти же звезды. И выйду случайно к парому,—

Прежде— подумаю — эти же весла плескали…

Будто о жизни и думать нельзя по-другому!

 

Ты говоришь, говоришь, как на родине лунной

Снег освещенный летел вороному под ноги,

Как без оглядки, взволнованный, сильный и юный

В поле открытое мчался ты вниз по дороге!

 

Верил ты в счастье, как верят в простую удачу,

Слушал о счастье младенческий говор природы,—

Что ж, говори! Но не думай, что, если заплачу,

Значит, и сам я жалею такие же годы.

 

Грустные мысли наводит порывистый ветер.

Но не об этом. А вспомнилось мне, что уныло

Прежде не думал: «Такое, мне помнится, было!»

Прежде храбрился: «Такое ли будет на свете!»

 

Вспыхнут ли звезды — такое ли будет на свете! —

Так говорил я. Я выйду случайно к парому,—

«Скоро, — я думал, — разбудят меня на рассвете,

Как далеко уплыву я из скучного дому!..»

 

О, если б завтра подняться, воспрянувши духом,

С детскою верой в бессчетные вечные годы,

О, если б верить, что годы покажутся пухом,—

Как бы опять обманули меня пароходы!..

 

 

* Давай, Земля *

 

 

Давай, Земля,

Немножко отдохнем

От важных дел,

От шумных путешествий!

Трава звенит!

Волна лениво плещет,

Зенит пылает

Солнечным огнем!

 

Там, за морями,

Полными задора,

Земля моя,

Я был нетерпелив,—

И после дива

Нашего простора

Я повидал

Немало разных див!

 

Но все равно

Как самый лучший жребий,

Я твой покой

Любил издалека,

И счастлив тем,

Что в чистом этом небе

Идут, идут,

Как мысли, облака…

 

И я клянусь

Любою клятвой мира,

Что буду славить

Эти небеса,

Когда моя

Медлительная лира

Легко свои поднимет паруса!

 

Вокруг любви моей

Непобедимой

К моим лугам,

Где травы я косил,

Вся жизнь моя

Вращается незримо,

Как ты. Земля,

Вокруг своей оси…

 

 

В ДОРОГЕ

 

 

Зябко в поле непросохшем,

Не с того ли детский плач

Все назойливей и горше…

Запоздалый и продрогший

Пролетел над нами грач.

Ты да я, да эта крошка —

Мы одни на весь простор!

А в деревне у окошка

Ждет некормленая кошка

И про наш не знает спор.

Твой каприз отвергнув тонко,

Вижу: гнев тебя берет!

Наконец, как бы котенка,

Своего схватив ребенка,

Ты уносишься вперед.

Ты уносишься… Куда же?

Рай там, что ли? Погляди!

В мокрых вихрях столько блажи,

Столько холода в пейзаже

С темным домом впереди.

Вместе мы накормим кошку!

Вместе мы затопим печь!..

Молча глядя на дорожку,

Ты решаешь понемножку,

Что игра… не стоит свеч!

 

 

ВСТРЕЧА

 

 

— Как сильно изменился ты! —

Воскликнул я. И друг опешил.

И стал печальней сироты…

Но я, смеясь, его утешил:

— Меняя прежние черты,

Меняя возраст, гнев и милость,

Не только я, не только ты,

А вся Россия изменилась!..

 

 

В ИЗБЕ

 

 

Стоит изба, дымя трубой,

Живет в избе старик рябой,

Живет за окнами с резьбой

Старуха, гордая собой,

И крепко, крепко в свой предел —

Вдали от всех вселенских дел —

Вросла избушка за бугром

Со всем семейством и добром!

И только сын заводит речь,

Что не желает дом стеречь,

И всё глядит за перевал,

Где он ни разу не бывал…

 

 

ГОСТЬ

 

 

Гость молчит,

и я — ни слова!

Только руки говорят.

По своим стаканам снова

Разливаем все подряд.

 

Красным,

белым

и зеленым

Мы поддерживаем жизнь.

Взгляд блуждает по иконам,

Настроенье — хоть женись!

 

Я молчу, я слышу пенье,

И в прокуренной груди

Снова слышу я волненье:

Что же, что же впереди?

 

Как же так—

скажи на милость!

В наши годы, милый гость,

Все прошло и прокатилось,

Пролетело, пронеслось?

 

Красным,

белым

и зеленым

Нагоняем сладкий бред…

Взгляд блуждает по иконам…

Неужели Бога нет?

 

 

ВОЛНУЕТСЯ ЮЖНОЕ МОРЕ

 

 

Волнуется южное море.

Склоняясь, шумят кипарисы.

Я видел усталость и горе

В глазах постаревшей актрисы.

 

Я видел, как ходят матросы

С тоскою в глазах на закате,

Когда задыхаются розы

В бредовом своем аромате.

 

А ночью под аспидным небом

В томительных сумерках юга

Груженные спиртом и хлебом

Суда окликают друг друга.

 

И я, увозимый баржою

Все дальше за южною кромкой,

Всему откликаюсь душою

Спокойно уже и негромко.

 

 

ЭЛЕГИЯ

 

 

Отложу свою скудную пищу.

И отправлюсь да вечный покой.

Пусть меня еще любят и ищут

Над моей одинокой рекой.

 

Пусть еще всевозможное благо

Обещают на той стороне.

Не купить мне избу над оврагом

И цветы не выращивать мне…

 

 

ЧТО ВСПОМНЮ Я?

 

 

Все движется к темному устью.

Когда я очнусь на краю,

Наверное, с резкою грустью

Я родину вспомню свою.

 

Что вспомню я? Черные бани

По склонам крутых берегов,

Как пели обозные сани

В безмолвии лунных снегов.

 

Как тихо суслоны пшеницы

В полях покидала заря,

И грустные, грустные птицы

Кричали в конце сентября.

 

И нехотя так на суслоны

Садились, клевали зерно,—

Что зерна? Усталым и сонным,

Им было уже все равно.

 

Я помню, как с дальнего моря

Матроса примчал грузовик,

Как в бане повесился с горя

Какой-то пропащий мужик.

 

Как звонко, терзая гармошку,

Гуляли под топот и свист,

Какую чудесную брошку

На кепке носил гармонист…

 

А сколько там было щемящих

Всех радостей, болей, чудес,

Лишь помнят зеленые чащи

Да темный еловый лес!

 

 

25 января 1969

 

 

* Село стоит *

 

 

Село стоит

На правом берегу,

А кладбище —

На левом берегу.

И самый грустный все же

И нелепый

Вот этот путь,

Венчающий борьбу,

И все на свете,—

С правого

На левый,

Среди цветов

В обыденном гробу…

 

 

ДЕВОЧКА ИГРАЕТ

 

 

Девочка на кладбище играет,

Где кусты лепечут, как в бреду.

Смех ее веселый разбирает,

Безмятежно девочка играет

В этом пышном радостном саду.

 

Не любуйся этим пышным садом!

Но прими душой, как благодать,

Что такую крошку видишь рядом,

Что под самым грустным нашим взглядом

Все равно ей весело играть!..

 

 

* Я люблю судьбу свою *

 

 

Я люблю судьбу свою,

Я бегу от помрачений!

Суну морду в полынью

И напьюсь,

Как зверь вечерний!

Сколько было здесь чудес,

На земле святой и древней,

Помнит только темный лес!

Он сегодня что-то дремлет.

От заснеженного льда

Я колени поднимаю,

Вижу поле, провода,

Все на свете понимаю!

Вон Есенин —

на ветру!

Блок стоит чуть-чуть в тумане.

Словно лишний на пиру

Скромно Хлебников шаманит.

Неужели и они —

Просто горестные тени?

И не светят им огни

Новых русских деревенек?

Неужели

в свой черед

Надо мною смерть нависнет,—

Голова, как спелый плод,

Отлетит от веток жизни?

Все умрем. Но есть резон

В том, что ты рожден поэтом.

А другой — жнецом рожден…

Все уйдем. Но суть не в этом…

 

 

КОНЕЦ

 

 

Смерть приближалась,

приближалась,

Совсем приблизилась уже,—

Старушка к старику прижалась,

И просветлело на душе!

 

Легко, легко, как дух весенний,

Жизнь пролетела перед ней,

Ручьи казались, воскресенье,

И свет, и звон пасхальных дней!

 

И невозможен путь обратный,

И славен тот, который был,

За каждый миг его отрадный,

За тот весенний краткий пыл.

 

— Все хорошо, все слава богу…—

А дед бормочет о своем,

Мол, поживи еще немного,

Так вместе, значит, и умрем.

 

— Нет, — говорит. — Зовет могилка.

Не удержать меня теперь.

Ты, — говорит, — вина к поминкам

Купи. А много-то не пей…

 

А голос был все глуше, тише,

Жизнь угасала навсегда,

И стало слышно, как над крышей

Тоскливо воют провода…

 

 

* Я умру в крещенские морозы *

 

 

Я умру в крещенские морозы.

Я умру, когда трещат березы.

А весною ужас будет полный:

На погост речные хлынут волны!

Из моей затопленной могилы

Гроб всплывет, забытый и унылый,

Разобьется с треском,

и в потемки

Уплывут ужасные обломки.

Сам не знаю, что это такое…

Я не верю вечности покоя!

 

 

В ГОРОДЕ

 

 

Как часто, часто, словно птица,

Душа тоскует по лесам!

Но и не может с тем не слиться,

Что человек воздвигнул сам!

 

Холмы, покрытые асфальтом

И яркой россыпью огней,

Порой так шумно славят альты,

Как будто нету их родней!

 

 

НИЧЕГО НЕ СТАНУ ДЕЛАТЬ

 

 

Год пройдет…

другой…

а там уж —

Что тут много говорить?—

Ты, конечно, выйдешь замуж,

Будешь мужу суп варить.

 

Будет муж тобой гордиться,

И катать тебя в такси,

И вокруг тебя кружиться,

Как Земля вокруг оси.

 

Что ж? Мешать я вам не стану,

Буду трезв и буду брит,

Буду в дом носить сметану,

Чтобы дед лечил гастрит.

 

Ничего не стану делать,

Чтоб нарушить ваш покой.

На свиданье ночью белой,

Может быть, пойду с другой…

 

Так чего ж, забившись в угол,

Сузив желтые зрачки,

На меня твоя подруга

Мрачно смотрит сквозь очки?..

 

 

ОБО МНЕ ГОВОРЯТ

 

 

Говорят, что жить я не могу,

Что не прячусь я от непогоды,

Говорят, что я не берегу

Драгоценной молодости годы!

Да, они правы, что я спешу!

Но спешу не ради личной славы,

Не простят хвалебный этот шум

Горных сел обычаи и нравы!

Ты свети в дали своей, свети,

Счастье! Ты зови меня, как сына!

Достигают счастья лишь в пути,

А не возле теплого камина.

Да, спешу я к людям деревень

И к живущим в городе рабочим.

Я спешу сказать им: «Добрый день!»,

Я спешу сказать им: «Доброй ночи!»

Я спешу и к сумеркам глухим,

И к рожденью солнечных рассветов.

Я спешу сложить свои стихи,

И прочесть стихи других поэтов…

 

 

* Прекрасно пробуждение земли! *

 

 

Прекрасно пробуждение земли!

Как будто в реку — окунусь в природу.

И что я вижу: золото зари

Упало на серебряную воду.

 

Густая тьма еще живет в дубравах.

Ты по дороге тихо побредешь…

Роса переливается на травах,

Да так, что даже слов не подберешь!

 

А вот цветы. Милы ромашки, лютик.

Как хорошо! Никто здесь не косил.

В такое утро все красивы люди.

Я сам, наверно, до чего красив…

 

Тень от меня летит по полю длинно…

Так вот она вся прелесть бытия:

Со мною рядом синяя долина,

Как будто чаша, полная питья!

 

Все в мире в этот час свежо и мудро.

Слагается в душе негромкий стих.

Не верю я, что кто-то в это утро

Иное держит в замыслах своих.

 

Бросаю радость полными горстями.

Любому низко кланяюсь кусту.

Выходят в поле чистое крестьяне

Трудом украсить эту красоту.

 

 

* Ночь коротка. А жизнь, как ночь *

 

 

Ночь коротка. А жизнь, как ночь,

длинна.

Не сплю я. Что же может мне

присниться?

По половицам ходит тишина.

Ах, чтобы ей сквозь землю

провалиться!

Встаю, впотьмах в ботинки долго

метясь.

Открою двери, выйду из сеней…

Ах, если б в эту ночь родился

месяц —

Вдвоем бы в мире было веселей!

Прислушиваюсь… Спит село

сторожко.

В реке мурлычет кошкою вода.

Куда меня ведет, не знаю,

стежка,

Которая и в эту ночь видна.

Уж лучше пусть поет петух, чем

птица.

Она ведь плачет — всякий

примечал.

Я сам природы мелкая частица,

Но до чего же крупная печаль!

Как страшно быть на свете

одиноким…

Иду назад, минуя темный сад.

И мгла толпится до утра у окон.

И глухо рядом листья шелестят.

Как хорошо, что я встаю с зарею!

Когда петух устанет голосить,

Веселый бригадир придет за

мною.

И я пойду в луга траву косить.

Вот мы идем шеренгою косою.

Какое счастье о себе забыть!

Цветы ложатся тихо под косою,

Чтоб новой жизнью на земле

зажить.

И думаю я — смейтесь иль

не смейтесь —

Косьбой проворной на лугу

согрет,

Что той, которой мы боимся, — смерти,

Как у цветов, у нас ведь тоже нет!

А свежий ветер веет над плечами.

И я опять страдаю и люблю…

И все мои хорошие печали

В росе с косою вместе утоплю.

 

 

ЗИМНЯЯ НОЧЬ

 

 

Нет, меня не пугают морозы.

Звезды в небе большие, как розы.

Полюбил я сильнее, чем очень,

Эти звездные зимние ночи.

Нет, меня не пугают морозы.

Я не чувствую холода даже.

По душе мне родные пейзажи.

Вот снежинки, как белые пчелы,

Снова кружатся роем веселым.

И не чувствую холода даже.

Я иду по знакомой дороге.

Мне дорога ложится под ноги.

В сердце чувство проснулось такое,

Будто в царство любви и покоя

Я иду по знакомой дороге.

Там, за дальней заснеженной

чащей,

Может, встречу нечаянно счастье,

О котором ни разу не думал…

Небо звезды роняет без шума

Над умолкшей заснеженной чащей.

 

 

НУ ПОГОДИ…

 

 

Ну погоди, остановись, родная.

Гляди, платок из сумочки упал!

Все говорят в восторге: «Ах, какая!»

И смотрят вслед…

А я на все начхал!

Начхал в прямом и переносном смысле.

И знаю я: ты с виду хороша,

Но губы у тебя давно прокисли,

Да и сама не стоишь ни гроша!

Конечно, кроме платья и нательных

Рубашек там и прочей ерунды,

Конечно, кроме туфелек модельных,

Которые от грязи и воды

Ты бережешь…

А знаешь ли, что раньше

Я так дружил с надеждою одной,—

Что преданной и ласковой, без фальши,

Ты будешь мне

когда-ниб