У Мордкина выясняется. Придумать па он, кажется, может, но не знаю, сможет ли он выучить всю ораву. Кажется, придется в конце концов помочь ему.

Все это мешает мне как-нибудь приблизиться к "Браку". Да и сам Немирович меня не зовет. Эти репетиции меня очень волнуют, тем более что все вместе столкнулось с "Федором", который должен итти на 2-й неделе в абонемент⁶.

 

Ну, до скорого и приятного свидания.

Ждем Вас с нетерпением, так как любим Вас и очень хотим с Вами работать.

 

Целую ручки Анне Карловне, которую также с нетерпением ждем в Москву.

Детям и добрым знакомым – поклон.

 

 

Сердечно преданный и уважающий

К. Алексеев

 

 

II Москва

Л. Я. Гуревич

 

 

14 марта 1913  

Москва

 

 

Дорогая Любовь Яковлевна!

Вы меня и нас забыли. Не приезжаете и не пишете.

 

Знаю, что заняты.

И я смертельно занят и потому не пишу, но часто вспоминаю.

 

Идет мучительнейшая работа с Мольером. Вот где приходится искать настоящий (не мейерхольдовский) – пережитой, сочный гротеск¹.  Смертельно боюсь провала.

Всем поклоны. Все кланяются.

 

Целую Вашу ручку.

К. Алексеев

 

 

433*. Вл. И. Немировичу-Данченко

 

 

Март 1913  

Москва

 

 

Дорогой Владимир Иванович!

Дело, конечно, не в большой и малой сцене. Раз что пьеса репетируется правильно и систематически – не все ли равно, где ее репетировать? Большая сцена нужна только тогда, когда надо наскоро натаскать актеров. Дело в самих актерах, которых за весь год я не мог собрать, если не считать двух недель до масленой. Пока репетировали "Пер Гюнта", приходилось ждать Павлова и Бакшеева. Когда они освободились, ушел Базилевский; когда он освободился, ушла Коонен.

 

Потом пришлось остановить все работы и целый месяц возиться со старьем. Потом стали репетировать "Екатерину Ивановну". Стали ждать или заменять Коонен, потом ушел от нас Массалитинов и т. д. До последних двух недель нельзя было собрать состава исполнителей. Когда репетировали "Пер Гюнта" и "Екатерину Ивановну" – весь театр, т. е. вся труппа, был в зависимости от репетируемой пьесы.

Спектакль Мольера не имеет этого необходимого преимущества. По утрам – да, но утр слишком мало, и 15 репетиций для постановки Мольера недостаточно.

 

Позвольте приложить другой список:

со времени начала репетиций "Мнимого больного" через мои руки прошло три Белины (Книппер, Соколова, Лилина),

 

Анжелики (Коонен, Соловьева, Крестовоздвиженская и Барановская),

Беральда (Массалитинов и Дуван),

 

Клеанта,

2 Фомы (Массалитинов и Бакшеев),

 

Флерана,

Нотариуса,

 

Туанет.

Спросите себя: достаточно я терпелив, или нужны еще новые испытания? В довершение всего – спектакль Мольера, о котором мечтал три года, будет поставлен с 15 репетиций, по-дягилевски.

 

Еще одна изуродованная мечта, еще один незлобинский спектакль. Еще раны "Гамлета" и Тургеневского спектакля не зажили – и новая обида.

Вот причина моего нервного тика. Очень извиняюсь и сожалею о том, что не сумел сдержать себя.

 

 

Ваш Алексеев

 

 

Я никого не обвиняю, ничего не доказываю; я сожалею только о том, что мне так не везет в нашем театре.

А. Н. Бенуа

 

 

6 апреля 1913  

Москва

 

 

Дорогой и многоуважаемый

Александр Николаевич!

 

До сегодняшнего дня я не мог написать Вам, так как носился со своей личностью как с писаной торбой. Пришлось это делать, потому что едва хватало сил на вечер и нельзя было хворать. Вчера, как гора, свалилась с плеч огромная обуза: сдали 8-й абонемент и закрыли московский сезон. Только сегодня могу дать Вам отчет об истекших спектаклях. Но все они слились в одно, и впечатление от них какое-то пестрое. Ясно, что роль еще не освежилась и все еще есть больные места; ясно, что и темп еще не раскатился вовсю ¹. Отчего это происходит? Или от большой затрепанности роли и пьесы, или же от невыносимой нервной и физической усталости. Играли на каплях и валерианках! Не жду большего от первого петербургского спектакля. Очевидно, не удастся прорепетировать пьесу на сцене, чтобы вспомнить акустику театра. Первый спектакль пойдет на приспособление к условиям театра. Пьеса до известной степени раскатилась. Определилось то, что хорошо перелетает за рампу, и это дает отчетливость и уверенность. В хорошем настроении делаешься наивным, и тогда все смешно, но при обязательной ежедневной игре, когда искусство превращается в ремесло, хорошее настроение бежит. Были хорошие спектакли, когда публика стонала от хохота, но были и менее удачные спектакли, когда душа становилась картонной. Более основательный отчет сообщит Вам Мстислав Валерианович², который был на вчерашнем (5 апреля) спектакле, последнем в этом сезоне.