благороднее пас самих? Или все это вместе? А почему кровавое пятно стало

Больше? Оно расползлось по морщинистым пальцам, распространялось подобно

какой-то страшной болезни... Кровь была и на ногах портрета -- не капала ли

Она с руки? Она была и на другой руке, той, которая не держала ножа,

Убившего Бэзила. Что же делать? Значит, ему следует сознаться в убийстве?

Сознаться? Отдаться в руки полиции, пойти на смерть?

Дориан рассмеялся. Какая дикая мысль! Да если он и сознается, кто ему

Поверит? Нигде не осталось следов, все вещи убитого уничтожены, -- он,

Дориан, собственноручно сжег все, что оставалось внизу, в библиотеке. Люди

Решат, что он сошел с ума. И, если он будет упорно обвинять себя, его запрут

в сумасшедший дом... Но ведь долг велит сознаться, покаяться перед всеми,

Поыести публичное наказание, публичный позор. Есть бог, и он требует, чтобы

Человек исповедовался в грехах своих перед небом и землей. И ничто не

очистит его, Дориана, пока он не сознается в своем преступлении...

Преступлении? Он пожал плечами. Смерть Бэзила Холлуорда утратила в его

Глазах всякое значение. Он думал о Гетти Мертон. Нет, этот портрет, это

зеркало его души, лжет! Самолюбование? Любопытство? Лицемерие? Неужели

Ничего, кроме этих чувств, не было в его самоотречении? Неправда, было нечто

большее! По крайней мере, так ему казалось. Но кто знает?..

Нет, ничего другого не было. Он пощадил Гетти только из тщеславия. В

Своем лицемерии надел маску добродетели. Из любопытства попробовал поступить

Самоотверженно. Сейчас он это ясно понимал.

А это убийство? Что же, оно так и будет его преследовать всю жизнь?

Неужели прошлое будет вечно тяготеть над ним? Может, в самом деле

сознаться?.. Нет, ни за что! Против него есть только однаединственная -- и

то слабая -- улика: портрет. Так надо уничтожить его! И зачем было так долго

Его хранить? Прежде ему нравилось наблюдать, как портрет вместо него

Старится и дурнеет, но в последнее время он и этого удовольствия не

Испытывает. Портрет не дает ему спокойно спать по ночам. И, уезжая из

Лондона, он все время боится, как бы в его отсутствие чужой глаз не

Подсмотрел его тайну. Мысль о портрете отравила ему не одну минуту радости,

Омрачила меланхолией даже его страсти. Портрет этот -- как бы его совесть.

Да, совесть. И надо его уничтожить.

Дориан осмотрелся и увидел нож, которым он убил Бэзила Холлуорда. Он не

Раз чистил этот нож, и на нем не осталось ни пятнышка, он так и сверкал.

Этот нож убил художника -- так пусть же он сейчас убьет и его творение, и

Все, что с ним связано. Он убьет прошлое, и, когда прошлое умрет, Дориан

Грей будет свободен! Он покончит со сверхъестественной жизнью души в

Портрете, и когда прекратятся эти зловещие предостережения, он вновь обретет

Покой.

Дориан схватил нож и вонзил его в портрет.

Раздался громкий крик и стук от падения чего-то тяжелого. Этот крик

Смертной муки был так ужасен, что проснувшиеся слуги в испуге выбежали из

Своих комнат. А два джентльмена, проходившие на площади, остановились и

Посмотрели на верхние окна большого дома, откуда донесся крик. Потом пошли

Искать полисмена и, встретив его, привели к дому. Полисмен несколько раз

Позвонил, но на звонок никто не вышел. Во всем доме было темно, светилось

Только одно окно наверху. Подождав немного полисмен отошел от двери и занял

Наблюдательный пост на соседнем крыльце.

-- Чей это дом, констебль? -- спросил старший из двух джентльменов.

-- Мистера Дориана Грея, сэр, -- ответил полицейский.

Джентльмены переглянулись, презрительно усмехаясь, и пошли дальше. Один

Из них был дядя сэра Генри Эштона.

А в доме, на той половине, где спала прислуга, тревожно шептались

Полуодетые люди. Старая миссис Лиф плакала и ломала руки. Фрэнсис был бледен

Как смерть.

Прождав минут пятнадцать, он позвал кучера и одного из лакеев, и они

Втроем на цыпочках пошли наверх. Постучали, но никто не откликнулся. Они

Стали громко звать Дориана. Но все было безмолвно наверху. Наконец, после

Тщетных попыток взломать дверь, они полезли на крышу и спустились оттуда на

Балкон. Окна легко поддались, -- задвижки были старые.

Войдя в комнату, они увидели на стене великолепный портрет своего

Хозяина во всем блеске его дивной молодости и красоты. А на полу с ножом в

Груди лежал мертвый человек во фраке. Лицо у него было морщинистое, увядшее,

Отталкивающее. И только по кольцам на руках слуги узнали, кто это.