ЗНАМЕНИТОСТЬ (Перевод Г. Островской)

 

Собиралась гроза; он чувствовал ее приближение, когда ехал по вечерним улицам домой. В воздухе стоял горький вкус серы, а на западе, там, где недавно зашло солнце, небо было кроваво – красное. Вдоль канала в четкой неподвижности зловеще застыли буки, на высокой, медленно текущей воде лежал серебристый металлический отблеск. У Фор Корте, опершись на палку, стояла, не шевелясь, сгорбленная старая дама в черной шляпке и пристально смотрела на высокое, наглухо закрытое окно в доме напротив. По Уайнтэверн – стрит трусил хромой пес, втягивая носом наэлектризованный воздух, семь лебедей скользили вниз по реке.

Он блуждал по пустым комнатам, а дом молчал. Мебель оцепенела в непривычной, какой‑то новой неподвижности, словно окончательно угасло слабое мерцание жизни, которого он и раныне‑то не замечал. В столовой он сел, глядя перед собой невидящим взором, и тишину заполнил вкрадчивый сухой шепот дождя. Свет з окнах померк, стены начали отступать. Когда зазвонил телефон, он вздрогнул и вцепился в подлокотники кресла.

В трубке трещало, голос прерывался, словно дождь за окном раскалывал и раздирал звуковые волны.

– Норман Коллинз, тебя призывает всевышний. Сын мой, ты нужен в театре. Мрачно ропщет чернь в партере, в бельэтаже трепещут веера. Все ждут твоего появления. Трогайся в путь, сын мой, и да будет исполнена моя воля.

Норман невольно рассмеялся.

– Мак, я тебя не слышу. Небо далеко отсюда.

– Тебя не проведешь, а? Но послушай, Норм, я говорю серьезно. Я хочу сказать, это серьезно. Уже позд но, Норман. Я звонил тебе весь вечер и надеялся, что ты уже где‑то в пути.

– Мак…

– Но ты не в пути. Что ж ты делаешь? Мы и без того опаздываем на полчаса. Мне это не нравится. А директорам нравится еще меньше. Я хочу сказать, не думай, будто твоя особа священна, Норман. И покрупнее тебя шмякались.

– Мак…

– Ведь ты не подведешь меня, Норм? Да что с тобой такое? Послушай, неужели ты хочешь, чтобы я свихнулся? Ты ведь знаешь, в каком состоянии у меня нервы.

– Мак…

– Норман, пожалуйста. Я прошу тебя, Норман. Пожалуйста. Ты еще здесь, Норман? Ответь мне.

Норман слегка отодвинул трубку от уха и рассеянно вглядывался в черное устье микрофона. Затем сказал:

– Бесполезно, Мак.

– Что? Норман, что ты сказал? Нор…

Он осторожно положил трубку на рычаг, голос умер. Через секунду маленький черный аппарат вновь заверещал. Норман поднялся и отошел от него.

Он тихо вышел из дома, хотя никто не мог его услышать; на ступеньках остановился и взглянул на сад. Длинные блестящие стрелы вонзались в землю, прибивая короткую траву, под мягкими ударами дождя чуть шелестели листья сирени. Ненастный одинокий вечер, когда из потаенных источников памяти всплывают печальные воспоминания. Он вывел машину и поехал прочь от покинутого дома.

У театра он остановился, не выключая зажигания. Сидел, глядя, как «дворники» сгоняют рядками капли с ветрового стекла.

Сбоку на стене блестели мокрые афиши. Очередной триумф самого талантливого актера ирландской сцены. Исключительное мастерство. «Маска тьмы» – еще один гигантский шаг в баснословной карьере Нормана Коллинза. Дублин должен быть благодарен ему за приезд. Яркий смелый эксперимент.

На него глядела его собственная фотография, увеличенная до таких размеров, что нарушились все пропорции; поблескивали зубы в самодовольной улыбке, которой – он знал – не было, когда он сидел перед объективом. Нет, это не его лицо, это иллюстрация к тому, что из него делают критики. Сегодня он в моде – завтра, вполне вероятно, они возложат его на жертвенный алтарь. Впрочем, так ли, иначе ли – ему все равно. Если через полгода критики ополчатся на него, враги воспользуются моментом – и уж, конечно, Мак будет среди них. Больше ему никогда не придется играть в пьесе, поставленной им самим. Они ему больше не доверяют – слишком часто и слишком многим он рисковал. Отныне никаких сногсшибательных замыслов, никаких экспериментов. Телевидение, радио, изредка ревю – так он и сойдет на нет… А талант, который ему дан, неотделим от риска, от сознания, что он плывет против течения. Неужели он все потеряет? Мысль эта была невыносима. Невыносима, и все же то, что он делает сейчас, возможно, первый шажок на пути к гибели. А пусть, ему все равно. Он дал полный газ, рванул машину с места, и ему почудилось, словно что‑то пустилось за ним в погоню зловещей неотступной тенью.

К тому времени, как он выехал за пределы города, померк последний свет. Дождь затих. В машину просочился еле уловимый аромат мокрой травы и листьев, вытеснив запах сырости и гнили.

Он остановился у высоких ворот и пошел в темноте по подъездной аллее. На земле тускло блестели лужи, подергиваясь рябью при каждом его шаге. Далеко в небе сверкнула молния. Когда он подходил к дому, со стороны города налетел ветерок и запел в темных деревьях, в темных травах вокруг. Несколько секунд ночь пела.

Он поднялся по черным мраморным ступеням и дернул старинный колокольчик; за его спиной во мгле что‑то шевельнулось. В холле раздались шаги, дверь распахнулась, выпустив на волю свет.

– Привет, Джекоб.

– Клянусь священной бородой Иисуса, это савт Норман! Я тебя не узнал. Входи, дружище. Входи, я думал, это посыльный.

Он вошел в сверкающий, золотой, увешанный зеркалами холл. Джекоб хлопнул его по плечу.

– Вот приятная неожиданность, Норман. Долгонько мы не виделись!

– Больше года.

– Неужто так долго? Ну и ну. Ладно, пошли ко мне в берлогу, опрокинем по стаканчику зелья.

Норман двинулся следом за ним в глубину холла мимо зеркал, где большими шагами шел его двойник. В кухне он уселся на стол и стал глядеть, как Джекоб наполняет стаканы.

– За тебя, Норман. Да не укоротится тень твоего фаллоса. А теперь выкладывай все новости, и чтобы ни единого непотребства не утаил.

Норман улыбнулся и выпил, а Джекоб подмигнул ему из‑под кустистых бровей. Джекоб совсем не изменился – все та же бесформенная гора мяса, выпирающая из неряшливой одежды, которая вот – вот, кажется, лопнет по швам. Лицо его, обрамленное неправдоподобно благостным венчиком кудрей, стало еще багровее, но ничуть не постарело. Он отпил большой глоток виски и, потирая живот, спросил:

– Ну и каково это – быть любимцем Фортуны?

– Будто ты не знаешь!

– Я? Ерунда! Ни одна душа не слыхала обо мне. Разве людям интересно, кто понаставил все эти небоскребы? Ни капельки. Разве мое имя появляется в газетах чуть не каждый день? Разве роскошные женщины подходят ко мне в кабаках с двусмысленными предложениями и скалят, глядя на меня, острые зубки? Вот что такое успех, дружище. Расскажи мне о нем.

Норман ничего не ответил, и Джекоб пожал плечами. Он допил виски, налил себе еще, затем сел к столу и закурил. Вокруг них кухонные машины напевали электрическую песню. Помолчав, Джекоб спросил:

– А как все твои поживают?

– Джо ушла от меня. Я думал, ты знаешь.

Джекоб кашлянул и отпил виски.

– Слышал какие‑то разговоры. Что случилось?

– Не знаю. Все стало разваливаться на части. Ей не нравилось, как я меняюсь. Она говорила, что я живу в призрачном мире. Что продолжаю играть, даже когда не на сцене. Не знаю… Мне казалось, я впервые нащупываю что‑то подлинное. А потом как‑то раз у нас были гости, и я напился. И ударил ребенка. Наверно, это было последней каплей. Она ушла на следующий день и ребенка забрала.

– Где она теперь?

– В Лондоне. Наверно, с мужчиной. Надеюсь, что с мужчиной. Мне не хотелось бы думать, что они там одни.

– Это ты один, да?

– Нет. Поэтому я сейчас здесь.

Они уставились в стаканы. На лице Джекоба стыла забытая улыбка. Внезапно он взревел:

– А, дерьмовая жизнь! Весь мир прогнил! Что, не так?!

Он взглянул на Нормана и, не отводя глаз от его бесстрастного лица, спросил:

– Что ты чувствуешь?

– Ничего. Я ничего не чувствую.

– Не надо так, Норман.

– Но это истинная правда.

Джекоб подошел к плите, поглядел на кнопки, на сигнальные лампочки, тронул их рассеянно, вертя в руке стакан.

Норман сказал:

– Джекоб, помнишь тот день, когда я встретил тебя в Килраше, в пивнушке? Помнишь солнце на воде и как пела та странная девушка? Ты стал ей подпевать, а потом ущипнул ее за зад, а она так серьезно на тебя посмотрела… Ты говорил об Америке и об отчаянии.

– Да?

– И много смеялся. Я слушал тебя и думал: у этого человека есть то, что так необходимо мне. Он что‑то знает. В тебе была такая сила! А вечером мы бродили по полям и ты пел. Очень странную песню. И была река, и пахло морем, и над нами летела птица. И я чувствовал: ты предлагаешь мне это свое богатство. Говоришь: мужайся.

Джекоб отвернулся от него и теперь стоял у раковины, глядя в окно, в черную ночь, прижавшуюся к стеклу.

– Господи, Норм, это было так давно… Почему ты сейчас об этом вспомнил?

– Мне тогда нужна была помощь.

– А сейчас?

Норман обвел край стакана указательным пальцем, следя за ним взглядом.

– А сейчас, мне кажется, я подошел к какому‑то концу. Перестал понимать смысл вещей. Как будто мне был дан обломок чего‑то и по нему я должен был воссоздать… целый мир. Но в какой‑то момент я опустил руки. Тебе хоть что‑нибудь во всем этом понятно?.. Мне – нет. Не знаю, быть может, я брошу театр.

Джекоб рассмеялся.

– Ис – клю – че – но, – сказал он.

Норман поглядел на его широкую спину. Она казалась мощной стеной, за которой можно укрыться от уличного мрака, за которой не страшен неумолимый преследователь, кружащий за окном.

– Скажи мне что‑нибудь, Джекоб. Хоть слово.

Джекоб обернулся. Он сунул руку в карман и поглядел задумчиво на стакан, стоявший перед ним.

– Что ты думаешь об этом доме?

– О чем?

– Об этом доме. Я же его перестроил. Господи, неужели ты не заметил?

– А… дом. Да, здесь очень мило.

– Мне нравится лестница. Сделал ее на манер стремянки. Понимаешь?

– Очень остроумно.

– Благодарю. Рад, что тебе нравится. Прямо не находишь слов от восторга.

– Прости, Джекоб, мне сейчас трудно вести светский разговор.

– Бедняжка Норман в скорби и печали.

– А иди ты, Джекоб.

Джекоб расплылся в широкой улыбке, и Норман грустно усмехнулся ему в ответ.

– Знаешь, Норман, я иногда думаю об этих стеклянных коробках, что тут понатыканы с моей помощью, они для меня, в общем, те же дети. Больше чем дети… они не отвернутся от меня, когда станут старше, не лягнут под дых, не скажут, что я всего лишь мерзкий старый хрыч. Они спокойно стоят и не мешают птахам небесным орошать их сверху. Но у них есть собственное достоинство. О да! Старик Коэн любил говорить, что все утраты на свете так или иначе возме щаются. Не знаю, как тебе сказать, но когда становишься стар, понимаешь, что мир состоит из вещей.

Он опустил глаза, улыбнулся и тихо повторил:

– Из вещей.

Норман потер лоб и вздохнул.

– Джекоб, о чем ты? – спросил он.

– Об утрате.

– Об утрате?

– Да.

– О какой?

– Можно утратить то, чего у тебя никогда не было. Я бы хотел, чтобы у меня было много детей. Они бы продолжали меня, когда я умру…

– Джекоб, я все еще не понимаю.

– Да, видно, не понимаешь.

Джекоб, улыбаясь, вновь сел к столу. Пощипывая нижнюю губу и медленно кивая головой, он задумался над пустым стаканом. Через минуту чуть слышно сказал:

– Утрата души…

Норман сидел на столе, болтая ногами, но тут вдруг застыл. Нервно рассмеялся, начал что‑то говорить, замолчал, вытер рот тыльной стороной руки. Джекоб внимательно глядел на него, покачивая головой.

– Могу поспорить, ты жалеешь, что пришел сюда сегодня, – мягко сказал он.

– Лучше бы ты… лучше бы ты не говорил так о душе, Джекоб. Я боюсь этого слова.

Джекоб подошел к мойке положить туда стакан, задел кран, и стакан с чистым звоном разбился у него в руках. Джекоб застыл, глядя на залитые кровью пальцы, на блестящие осколки стекла в мойке, на струйки виски, червяками ползущие по эмали. Что‑то произошло с его лицом, в одно мгновение оно постарело, сделалось усталым и словно удивленным.

– Видишь, Норман? – сказал он и вытянул вперед окровавленную руку. – Мир состоит из вещей. Это все, что у нас есть. Но мы раним себе пальцы, и тогда идет кровь.

Он вновь обернулся к окну, голова его склонилась.

– Что с тобой, Джекоб?

– Когда теряешь душу, начинается хворь. Это опять Коэн.

Норман взглянул себе на руки. Они тряслись.

– Какая хворь?

– О, самая лучшая. Лучшая из лучших.

На лице Джекоба были слезы. Он подошел к Норману и положил руки ему на голову, словно благословляя его. Улыбнулся, глядя на него, и сказал:

– Я хочу умереть, Норман.

– Почему?

– Устал. Тебе трудно понять, как это… легко.

Дрогнувшим голосом Норман сказал:

– Не может быть, Джекоб. Я этому не верю.

Он спрыгнул со стола и отвел руки Джекоба.

– Я поеду, – сказал он.

Он был у двери, когда голос Джекоба остановил его:

– Прости, Норман, сынок, мне очень жаль. Но ты ведь знаешь, в конечном счете каждый решает сам за себя.

Выйдя из кухни, Норман остановился в полумраке и прижался головой к косяку. Он дрожал. С трудом заставил себя сдвинуться с места и направился в холл. Открывая входную дверь, он почувствовал на себе чей‑то взгляд. На пороге одной из комнат, выходящих в холл, стоял прелестный ребенок. Они молча глядели друг на друга. Наконец ребенок сказал:

– У вас что‑то на волосах.

– Да?

– Да. Кровь.

– Почему ты думаешь, что это кровь?

Ребенок ничего не ответил и, попятившись, тихонько притворил дверь, а Норман вышел в ночь и по спине у него пробежали мурашки.

Он ехал сквозь ночь, чувствуя, как тьма теснит, обволакивает его со всех сторон.

Добравшись до дома, он не глядя свернул в гараж и ободрал о стену бок машины. Он не выключил мотора и пошел под дождем ко входу. Когда он отворил дверь в прихожую, оттуда из мрака, из покинутых комнат донеслось холодное дыхание тишины.

Он снова прошел через сад; пахло дождем, мучительно парило. Гроза, надвигавшаяся всю ночь, была уже близко. У гаража он задел ветку сирени, и голову его окропили капли, напоенные сиреневым соком. Он вывел машину на улицу. На противоположной стороне вспыхнула и погасла неоновая вывеска ночного гаража. Он медленно ехал под кронами неподвижных деревьев, в тишине. Ему было все равно куда; по привычке он направился к мосту, переехал реку и снова оказался у театра. Когда он вошел в фойе, расходились последние зрители. Никто не взглянул на него. Еще горело несколько ламп, в углу возле кассы стояли кучкой рабочие сцены и тихо переговаривались, дымя сигаретами. Он прошел, не сказав им ни слова, и они молчали, пока он их не миновал. Дверь в зрительный зал распахнулась, и оттуда торопливо вышел Макалистер. Норман остановился и спросил:

– Ну как все сошло, Мак?

Режиссер бросил взгляд туда, где в полутьме стоял Норман и, не замедляя шага, сказал:

– Этот подонок Коллинз не явился. Сволочь!

И, яростным толчком растворив дверь, скрылся, что‑то договаривая на ходу. Норман повернулся и вошел в пустой зал. Здесь было темно, но на сцене тускло горела одинокая лампочка. Он медленно пошел вдоль прохода, трогая по пути пыльный бархат кресел.

Посреди сцены он остановился, засунув руки в карманы.

– Как же это случилось, Джекоб? – еле слышно проговорил он. – Как случилось? Ты даже не знаешь, как ты был мне нужен, ты – все, что у меня оставалось. Я держался только благодаря тебе… это ты знал? Нет, до конца никогда не знал. Как же мне теперь жить?

Ему отозвалось лишь эхо – вздохи призраков с пустых сидений.

– У меня больше никого нет, Джекоб.

Кулисы качнулись. Кто‑то смотрел на него из темноты. Он в ужасе отступил на шаг, преследователь тоже. Он расслабил напрягшееся тело и пошел за кулисы к большому зеркалу. С минуту глядел на свое лицо, тускло отраженное в стекле, затем поднял кулак, словно хотел разбить отражение. Но вновь опустил руку.

Дождь усилился, он барабанил по крыше высоко над головой, почти заглушая отдаленные раскаты грома.

 

 

КОРОТКО ОБ АВТОРАХ

 

В сборнике представлено творчество наиболее крупных, заслуживших широкую известность ирландских новеллистов разных поколений.

Рассказы, включенные в сборник, были опубликованы на языке оригинала в 60–х – начале 70–х годов.

Сборник построен по хронологическому принципу – от писателей старшего поколения к молодым авторам.

 

БРЕНДАН БИЭН (Brendan Behan), 1923–1964

Родился в Дублине, в рабочей семье с революционными республиканскими традициями. Был членом подпольной Ирландской республиканской армии, несколько лет находился в тюремном заключении.

Всемирную известность Биэну принесли пьесы «Смертник» («The Quare Fellow», 1956) и «Заложник» («The Hostage», 1958).

Автор повестей «Мальчик из Борстала» («Borstal Воу», 1958), «Исповедь ирландского мятежника» («Confessions of an Iri§h Rebel», 1965), а также путевых очерков «Остров Брендана Биэна» («Brendan Behan’s Island», 1962) и «Нью – Йорк Брендана Биэна» («Brendan Behan’s New York», 1964).

На русский язык переведена пьеса Биэна «Заложник» (в сборнике «Семь английских пьес», изд – во «Искусство», 1968).

Рассказ «Костюм к конфирмации» («The Confirmation Suit») входит в книгу «Остров Брендана Биэна».

 

ДЖОН БЭНВИЛЛ (John Banville)

Родился в 1946 году в г. Уэксфорд на юго – восточном побережье Ирландии. В семнадцатилетнем возрасте переехал в Дублин, где занялся литературной работой. Его перу принадлежит роман «Ночное отродье» («Nightspawn», 1971), действие которого происходит в Греции во время военного переворота, и сборник рассказов «Длинный Лэнкин» («Long Lankin», 1970), заключительную часть которого составляет повесть «Одержимые», где вновь появляются персонажи рассказов.

Рассказы «Ночной ветер» («Nightwind») и «Знаменитость» («Persona») взяты из сборника «Длинный Лэнкин».

 

МЭРИ ЛЭВИН (Mary Lavin)

Родилась в 1912 г. в США, в штате Массачусетс. В десятилетнем возрасте вместе с родителями переселилась в Ирландию. Образование получила в Национальном университете в Дублине, став впоследствии его почетным доктором литературы. Член Ирландской литературной академии.

Литературная деятельность писательницы началась в 40–е годы. Лэвин – автор нескольких романов: «Дом на Клив – стрит» («The House in Cleeve Street», 1945), «Мэри О’Грейди» («Mary O’Grady», 1950); «Милая история» («А Likely Story», 1957), но широкую известность получила как новеллистка.

Лэвин принадлежит несколько сборников рассказов. Среди них «Давным – давно» («The Long Ago», 1944), «Сын – патриот» («The patriot Son», 1956), «Большая волна» («The Great Wave», 1961), «Среди полей» («In the Middle of the Fields», 1966), «Счастье» («Happiness», 1969); «Память» («А Memory», 1972).

Рассказы «Счастливая пара» («The Lucky Pail») и «Золотое сердце» («Heart of Gold») входят в сборник «Среди полей».

 

ТОМ МАКИНТАЙР (Tom MacIntyre)

Родился в 1930 г. Литературную деятельность начал в 50–е годы как журналист и литературный критик. Первый роман, «Чероллес» («The Charallais», 1969), написан в традициях ирландской комической прозы. Название и эпиграф второй книги – сборника рассказов «Поди же попляши» («Dance the Dance», 1970) – взяты из рассказа Куприна «Попрыгунья – стрекоза».

Рассказ «Притча» («Fable») входит в сборник «Поди же попляши».

 

ДЖОН МОНТЕГЮ (John Montague)

Родился в 1929 году в Нью – Йорке, в раннем детстве был перевезен в Ирландию. Образование получил в Национальном университете в Дублине. Наибольшую известность приобрел как поэт. Автор поэтических сборников: «Виды изгнания» («Forms of Exile», 1959), «Отравленные земли» («Poisoned Lands», 1961), «Патриотическая сюита» («The Patriotic Suite», 1966), «Течения» («Tides», 1970) и др. Монтегю выступает как прозаик и критик. Его ранние рассказы составили сборник «Смерть вождя» («Death of a Chieftain», 1964).

Рассказ «Крик» («The Cry») взят из антологии «Слезы трилистника» («Tears of the Shamrock», 1972).

 

УОЛТЕР МЭККИН (Walter Mackan), 1915–1968

Родился в г. Голуэй на западном побережье Ирландии. Большая часть жизни Мэккина связана с театром, он был актером и режиссером местного театра, а также столичного «Эббей тизтр».

Мэккин – автор четырех пьес: «Дом Манго» («Mungo’s Mansion», 1946), «Ненужная собственность» («Vacant Possession», 1948), «Возвращение героя» («Ноте is the Него», 1953), «Сумерки воина» («Twilight of a Warrior», 1956).

Наибольшую славу Мэккину принесли романы «Погасите луну» («Quench the Moon», 1948), «Одиночество» («I am Alone», 1949), «Ветер сулит бурю» («Rain on the Wind», 1950), «Закат в окнах» («Sunset on the Window‑Panes», 1954), «Хозяин горы» («Lord of the Mountain», 1967) и особенно историческая трилогия: «В поисках земли обетованной» («Seek the Fair Land», 1959), «Молчаливый народ» («The Silent People», 1962), «Жестокий ветер» («The Scorching Wind», 1964), посвященная разным этапам национально – освободительной борьбы ирландского народа, начиная с истребительного нашествия кромвелевской армии в середине XVII века и кончая восстанием 1916 года.

Рассказы Мэккина собраны в книгах «Зеленые горы» («The Green Hills», 1956), «Бог создал воскресенье» («God Made Sunday», 1962) и «Куколка» («The Coll Doll», 1969).

На русском языке изданы сборники рассказов: «Зеленые горы» (1958), «Бог создал воскресенье» (1964), роман «Ветер сулит бурю» (I960), пьеса «Дом Макго» (1966). Отдельные рассказы печатались в периодических изданиях.

Рассказ «Действующие лица в порядке их появления» («Characters in Order of Appearance») взят из посмертно изданного сборника «Куколка».

 

ШОН О'КЕЙСИ (Sean O’Casey), 1880–1064

Родился в Дублине в бедной многодетной семьэ. Рано начал работать. О’Кейси был активным участником рабочего и национально – освободительного движения ирландского народа. Его ранние публицистические и литературно – критические статьи печатались в рабочей прессе Ирландии 10–х годов нашего века. Его первые пьесы: «Тень стрелка» («The Shadow of a Gunman», 1923), «Юнона и павлин» («Juno and the Раусоск», 1924), «Плуг и звезды» («The Plough and the Stars», 1926), составившие трилогию, посвященную национально – освободительному движению 10–20–х годов, показывают жизнь дублинской бедноты в эти кризисные для страны годы. В 1926 г. О’Кейси переехал в Англию, но в своем творчестве до конца жизни остался верен ирландской теме.

В 40–50–х годах пишет следующие пьесы: «Звезда становится красной» («The Star Turns Red», 1940), «Пурпурный прах» («Purple Dust», 1940), «Красные розы для меня» («Red Roses for Me», 1942), «Петух – денди» («Cock‑a – Doodie Dandy», 1949), «Костер епископа» («The Bishop’s Bonfire», 1955), «Барабаны отца Неда» («The Drums of Father Ned», 1958), «За зеленым занавесом» («Behind the Green Curtains», 1961). В эти же годы О’Кейси создает шеститомную автобиографическую эпопею, в которой рассказ о суровой жизни героя, о его участии в классовых боях дублинского пролетариата сочетается с широкой картиной общественной жизни Ирландии и Англии на протяжении нескольких десятилетий.

В течение всей своей творческой жизни О’Кейси писал рассказы, публицистические и литературно – критические статьи, составившие сборники «Опавшие плоды» («Windfalls», 1934), «Летящая оса» («The Flying Wasp», 1937), «Зеленая ворона» («The Green Crow», 1956), «Перья зеленой вороны» («Feathers from the Green Crow», 1962), «Под цветной шапкой» («Under a Colored Cap», 1963) и «Проклятия и благословения» («Blasts and Benedictions», 1966) – последний вышел посмертно.

На русский язык переведено большинство пьес О’Кейси, первые две книги автобиографической эпопеи («Я стучусь в дверь», «На пороге», 1957), отдельной книгой вышли его литературно – критические статьи («За театральным занавесом», 1971).

Рассказ «Под цветной шапкой» входит в одноименный сборник– последний, вышедший при жизни писателя.

 

ФРЭНК О’КОННОР (Frank O’Connor), 1903–1966

Настоящее имя – Майкл О’Доновен. Родился в г. Корке. Участвовал в национально – освободительном движении начала 20–х годов. Работал библиотекарем в Корке и Дублине. Много путешествовал по стране, преподавал ирландский язык в сельских школах. Был директором дублинского «Эббей тиэтр», в 50–60–е годы читал лекции по литературе в университетах США и Ирландии. На их основе были написаны критические и историко – литературные исследования о романе – «Зеркало на дороге» («The Mirror in the Roadway», 1957) и новелле– «Одинокий голос» («The Lonely Voice», 1962), а также «Краткая история ирландской литературы» (1967).

Начав свой творческий путь как поэт, О’Коннор вскоре перешел к прозе. Его поэтическая деятельность связана преимущественно с переводами средневековой ирландской поэзии на английский язык. О’Коннор – автор двух романов: «Святой и Мэри Кейт» («The Saint and Mary Kate», 1932), «Голландский интерьер» («Dutch Interior», 1940), и автобиографической дилогии: «Единственный ребенок» («Ап Only Child», 1961), «Сын моего отца» («Му Father’s Son», 1968).

Наибольшую известность О’Коннор приобрел как новеллист. Его первые рассказы, составившие сборник «Гости нации» («Guests of the Nation», 1931), посвящены национально – освободительной борьбе ирландского народа.

Несколько рассказов О’Коннора были опубликованы на русском языке в периодических изданиях.

Рассказы «Коркери» («The Corkerys») и «Вариации на тему» («Variations on a Theme») входят в посмертно изданные сборники «Цикл вариаций» («А Set of Variations», 1969) и «Собрание третье» («Collection Three», 1969).

 

ШОН О’ФАОЛЕЙН (Sean O’Faolain)

Родился в 1900 году в г. Корке. Образование получил в Национальном университете в Корке и в Гарвардском университете (США). Преподавал в университетах США, Англии, Ирландии. Член Ирландской литературной академии. В 20–е годы участвовал в национально – освободительной борьбе, был членом Ирландской республиканской армии. В 40–е годы – редактор прогрессивного литературного журнала «Белл», в котором активно выступал со статьями о литературной и общественной жизни Ирландии.

Литературное творчество начал как новеллист в конце 20–х годов. О’Фаолейн – автор романов «Гнездо простых людей» («А Nest of Simple Folk», 1933), «Одинокая птица» («Bird Alone», 1936), «Вернись в Эрин» («Come Back to Erin», 1940), романизированных биографий, автобиографической книги («Vive Moi!», 1964), литературно – критических исследований о романистах 20–х годов – «Исчезающий герой» («The Vanishing Него», 1957) и о специфике жанра рассказа – «Рассказ» («The Short Story», 1948).

Литературную славу О’Фаолейн заслужил прежде всего как новеллист. Среди изданных им сборников рассказов – «Ночное безумие» («Midsummer Night Madness», 1932), «Кошель с мелочью» («А Purse of Coppers», 1937), «Тереза» (1947), «Человек, который изобрел грех» («The Man who Invented Sin», 1948), «Помню, помню!» («I Remember! I Remember!», 1962), «Не бойся солнца знойного» («The Heat of the Sun», 1966), «Говорящие деревья» («The Talking Trees», 1971).

На русский язык переведен роман О’Фаолейна «Гнездо простых людей» (1941).

Рассказ «Не бойся солнца знойного» взят из одноименного сборника, рассказ «Умник» («Brainsy») – из сборника «Говорящие деревья».

 

ДЖЕЙМС ПЛАНКЕТТ (James Plunkett)

Настоящее имя – Джеймс Планкетт Келли. Родился в 1920 г. в Дублине. В 40–е годы работал в «Союзе ирландских рабочих», где на него большое влияние оказал секретарь союза Джим Ларкин, прославленный руководитель дублинской забастовки 1913 года. Работает на ирландском радио и телевидении.

Вступил в литературу как журналист, затем стал известен как новеллист и радиодраматург. Одна из его радиопьес, «Большой Джим» («Big Jim»), посвященная Джиму Ларкину, была опубликована в 1955 году. Она послужила основой для театральной пьесы «Поднявшийся народ» («The Risen People», 1958).

Рассказы, которые Планкетт начал писать с конца 40–х годов, составили сборники «Орлы и фанфары» («The Eagles and the Trumpets», 1954) и «Доверие и увечье» («The Trusting and the Maimed», 1959).

Подлинную славу писателю принес роман «Взбаламученный город» («Strumpet city», 1969), переведенный на многие языки, в том числе на русский («Прогресс», 1974). Последняя книга Планкетта, «Украшавшие ее драгоценности» («The Gems she Wore», 1972), посвящена прошлому и настоящему Ирландии.

Рассказ «Плач о герое» («Weep for our Pride») входит в сборник «Доверие и увечье».

 

 

А. Саруханян

 

[1] «Studies», 1962, Spring, p. 97.

 

[2] S. O’Fаоlain. Vive Moi! Boston – Toronto, 1963, p. 372.

 

[3] S. О’Fаоlain. The Irish. L., 1969, p. 107.

 

[4] S. О’Сasеу. Under a Colored Cap. L., 1963, р. 66.

 

[5] Современные зарубежные писатели о жанре короткого рассказа. «Молодая гвардия», 1967, № 5, стр. 299.

 

[6] S. О’ Casey. Sunset and Evening Star. L., 1954, p. 249.

 

[7] «National Affairs», 1954, 1/II, p. 19.

 

[8] S. O’ Fаоlain. The Short Story, N. Y., 1964, p. 100, 101.

 

[9] Рассказ опубликован в «Библиотеке «Огонек»», 1964, № 30

 

[10] Арфа – одна из ирландских национальных эмблем. – Здесь и далее примечания переводчиков.

 

[11] Зулусское метательное копье с железным наконечником.

 

[12] Трилистник – национальная ирландская эмблема.

 

[13] Перевод И. Козлова.

 

[14] По ирландскому обычаю поминки справляют перед погребением.

 

[15] «День гнева, этот день» (лат).

 

[16] Дамон и Финтий (Питиас) – легендарные римские герои, прославившиеся бескорыстной дружбой.

 

[17] Христианский святой, врачеватель.

 

[18] Траппист – член католического монашеского ордена, основанного в XVII веке и отличающегося очень строгим уставом.

 

[19] Невежда (лат.).

 

[20] Вьеннский собор происходил в 1311–1312 гг.

 

[21] Воплощено в семени (лат.).

 

[22] Широкоизвестный современный евангелистский проповедник в США.

 

[23] Начало погребального псалма «Из глубины взываю…» (лат.)

 

[24] Стихотворение ирландского поэта и публициста Томаса Осборна Дэвиса (1814–1845).

 

[25] Первая строка из стихотворения П. Б. Шелли «К жаворонку».

 

[26] Поэзия (ирл.).

 

[27] Закройте книги (ирл.).

 

[28] Сассенах (ирл.) – имя нарицательное для чужеземца, в первую очередь – англичанина.

 

[29] Язык (ирл.).

 

[30] Геометрия (ирл.).

 

[31] Имеется в виду английский поэт А. Теннисон (1809–1892).

 

[32] Религиозный символ или монограмма (здесь – искаженная); соответствует сокращенному обозначению имени «Иисус» на греческом языке.

 

[33] Возвышенность, ограничивающая Дублин с юга. На одном из ее плато вырыто искусственное озеро, из которого город снабжается водой.

 

[34] Битва 12 июля 1691 г., во время которой восставшие ирландцы понесли жестокое поражение от войск английского короля Вильгельма III Оранского.

 

[35] Джон Салливен и Джеймс Корбет – известные американские боксеры конца XIX века.

 

[36] Ирландская республиканская армия (ИРА) – нелегальная военизированная организация, возникшая в 1919 г. во время национально – освободительной войны.

 

[37] Тон, Тиоболд Уолф (1763–1798) – выдающийся ирландский буржуазный революционер.