Несколько слов о щетинохвостых

Мы только что рассказали, как из массы существующих на нашей планете насекомых отобрались виды, знание которых составило фундамент современной энтомологии. Действительно, в первую очередь изучены виды, от которых люди получают пользу, изучены виды, вредящие людям – разносчики болезней человека и животных, разнообразнейшие вредители растений в посевах и садах, домашних животных, продовольственных запасов на складах, древесины, или, наконец, такие вредители, у которых личинки живут в нефти, разлагая ее, или такие, у которых личинки буравят свинцовую оболочку кабеля, – не курьезные ли вкусы? Изучены самые крупные красавицы и уроды мира насекомых – гигантские бабочки и жуки, ярко расцвеченные мухи, богомолы‑эмпузы…

Но вот сахарная чешуйница, о которой упоминает и Фриш.

Около 700 видов бескрылых – аптера, к числу которых относится и чешуйница, сгруппированы в четыре отряда: щетинохвостых, бессяжковых, ногохвостых и, наконец, двухвостых. Ни у кого из них нет полного превращения – метаморфоза, – и все поразительно похожи на личинок других, более сложных и совершенных групп насекомых. У этих других видов личинки, дозрев, окукливаются, а из куколки выходит, как правило, крылатая форма – имаго, вполне образованное, как говорили в прошлом, то есть закончившее развитие, насекомое. Бескрылые же будто застыли на личиночной ступени. Зато, даже став вполне взрослыми и закончив рост, они продолжают «менять рубашки» – претерпевают линьки, чего никогда не бывает с насекомыми более высокоразвитых видов, которые всю жизнь, до конца своих дней, проводят в том облачении, в каком появились на свет.

Современный немецкий исследователь сахарной чешуйницы Вальтер Фабер установил: личинка развивается в яйце сравнительно долго – от 30 до 40 дней, увеличиваясь в размерах и мало меняясь в строении; она растет около ста дней, а выросши окончательно, через каждые 30–40 дней линяет, причем не раз, не два, а 20–30 раз. Поэтому взрослая чешуйница может прожить – никогда этого не подумаешь, глядя на нее, – тысячу дней.

Еще об одном отличии аптера стоит сказать. У многих из них, кроме обычных для насекомого трех пар ножек, которые приводятся в движение скрытым в груди мышечным аппаратом, имеются еще и дополнительные «ложные ножки». На них опирается брюшко, и они облегчают передвижение всего тела.

Описывая виды, живущие на скалах и с поразительной легкостью бегающие по отвесным поверхностям (о таких «горцах» упоминает и Фриш), энтомологи отметили характерные красивые орнаменты из блестящих чешуек, покрывающих хрупкие тела этих насекомых. Однако, собирая бескрылых, сохранить орнамент невозможно – чешуйки, едва до них дотронутся, бесследно стираются, после чего энтомологу‑систематику стократ труднее опознать трофей. Камподеа хрупкая называется один из видов, хотя все они чрезвычайно хрупки и, конечно, были бы подробнее изучены, не будь такими недотрогами. Ведь этих насекомых почти невозможно не повредить, даже если брать самой мягкой кисточкой из верблюжьего волоса. Видимо, надо придумать какой‑то новый способ сбора и хранения, чтобы накопить достаточно особей из разных частей света и разных мест обитания. Тогда, может, обнаружатся среди бескрылых новые редкостные формы, вроде обладающих сложными глазами махилид – единственных пока среди аптера – или вроде япикс солифугус, которая, в отличие от своих сородичей, обитает в обществе уховерток и необъяснимым образом походит на них.

Кличку «бегущие от солнца» вполне можно присвоить многим щетинохвостым, но все они, однако, крайне чувствительны к холоду. Не случайно и сахарная чешуйница – лепизма сахарина – тяготеет к человеческому жилью. Не случайно также многие другие виды щетинохвостых проводят жизнь в муравейниках (о чем пишет и Фриш), в термитниках (о чем Фриш не упомянул). Но доктор Карл Реттенмейер с опытной станции Канзасского университета (США), работая в зоне Панамского канала, недавно обнаружил еще три вида щетинохвостых не в муравейниках, не в муравьиных гнездах, а в походных колоннах муравьев дорилин и эцитонов. Щетинохвостые кочевали с этими муравьями и во время смены стоянок и даже во время фуражировочных маршей.

Фотографические снимки, сделанные Реттенмейером в природе, привлекли внимание и мирмекологов – специалистов по муравьям, и специалистов по мирмекофилам, так именуют прошеных и непрошеных сожителей муравьев в их поселениях. И не удивительно: ведь до сих пор было неизвестно, что щетинохвостые приживалы могут также участвовать в муравьиных походах.

Однако, как ни плохо исследованы из‑за хрупкости их строения сородичи чешуйницы, энтомологи занимались ими все же больше, чем прыгунами‑ногохвостами. Почему? Известный английский знаток насекомых Давид Шарп заметил на этот счет: «Почему щетинохвостые привлекают столько внимания, а ногохвостые остаются в пренебрежении – так же непонятно, как необъяснимы и другие модные увлечения…»

Выходит, и в науке существуют модные увлечения, заразительные прихоти. Об этом не следует забывать.

Однако не капризы моды, а другие, более веские обстоятельства изменили отношение ученого мира к ногохвостым – коллембола. Не одних только мирмекологов и любителей, коллекционирующих мирмекофилов, но всех людей доброй воли поразили и встревожили во время войны в Корее слухи о «снеговых блохах», разбрасываемых с воздуха диверсантами. Многое в тех слухах неясно и сегодня, но не подлежит сомнению, что речь шла о коллембола. В отличие от щетинохвостых, они исключительно холодостойки (переносят температуру до 70 градусов ниже нуля) и не теряют жизнеспособности ни вблизи ледников в горах, ни на снежном насте в долинах, хотя среди ногохвосток есть также и исключительно теплолюбивые тропические виды.

Фриш описывает прыгательное устройство коллембола, их упругую, подогнутую под брюшко вилку. Добавим, что она подогнута только у живых ногохвосток, у мертвых же вытянута назад в виде расщепленного хвоста: прыгательную вилку удерживает под нижней стороной брюшка сильная зацепка. У живого насекомого зацепка постоянно напряжена и, едва механизм срабатывает, вилка, выпрямляясь, с силой отбрасывает насекомое вверх и назад, и оно совершает таким образом прыжок, похожий на полет.

Из числа сходных форм следует отметить крошечную ануриду маритиму. Во‑первых, потому что она маритима, то есть морская, что, в общем, не совсем обычно для насекомого. Во‑вторых, она способна подолгу находиться под водой. Это как бы еще один вариант водяного паука: подобно ему, анурида, погружаясь в воду, окутывается водонепроницаемой воздушной оболочкой.

Анурида маритима, погружаясь в воду, со всех сторон окутывается воздухом.

Поразительны эти сходные приспособления и устройства у животных, не связанных между собой родством. И сколько известно таких примеров! До чего похоже организована семья у многих видов перепончатокрылых муравьев и равнокрылых термитов; а разве не одинаково происхождение домиков, сооружаемых в кроне дерева, так называемой гамаковой бабочкой из разряда молевидных и термитников, возводимых под землей или на земле? Только домики не недвижимые, а переносные, как у личинок ручейников. Или, скажем, существующее сожительство с простейшими, которые снабжают витаминами своих хозяев‑носителей, к примеру, у постельного клопа (симбиоз внешний, так сказать, «нательный») и у таракана (симбиоз внутренний: простейшие обитают в его пищеварительном тракте). В микробиологической лаборатории Лудвига Даниеля в США эти простейшие симбионты таракана, выделенные в чистую культуру, продолжали вырабатывать витамины, которыми можно было подкармливать насекомых‑носителей.