Нет еще полного убеждения, что сей последний, воцарившись, будет действительно к нам враждебен»: туркестанский генерал-губернатор К.П. фон Кауфман, бухарский эмир Музаффар и его сын Абд ал-Малик

К.П. фон Кауфман в начале своего правления в Туркестанском крае для восстановления мирных отношений с Бухарским эмира- том готов был даже вернуть захваченную незадолго до этого крепость Яны-Курган [Дмитриев, 1969, с. 75], в захвате которой официальные власти обвиняли полковника А.К. Абрамова, действовавшего в стиле жестко критикуемых российскими дипломатами М.Г. Черняева и дру- гих туркестанских военачальников (см.: [Бухерт, 2002, с. 62]).

Вместе с тем сам К.П. фон Кауфман прекрасно осознавал, что заключенный «в редакции» российского МИДа договор с Бухарой не сможет обеспечить надежного и долгосрочного мира. В самом деле, вскоре, по свидетельствам русских участников событий, эмир вос- принял миролюбивые послания туркестанского генерал-губернатора как слабость, а затягивание переговоров с его послами — как уловку, и предпринял попытку вернуть захваченные у него Джизак и Ура-Тю- бе силой оружия (см.: [Лыко, 1871, с. 1–3]). Впрочем, объективно- сти ради, следует отметить, что во многом к возобновлению войны его подталкивали мусульманское духовенство и близкие к нему са- новники [Милютин, 2006, с. 60]. Об этом было прекрасно известно К.П. фон Кауфману, который, даже выступив навстречу бухарским войскам, вторгшимся в русские владения5, писал бухарским бекам:

Я остаюсь при прежнем моем желании, заключить прочный мир с Бухарою, но пока не получу полного удовлетворения на все мои спра- ведливые требования, буду идти вперед. Чем ближе мы будем друг к другу, тем скорее окончатся переговоры о мире [Бухерт, 2003 а, с. 6].

Соответственно, не получив ответа и не увидев прекращения враж- дебных действий, Кауфман счел себя вправе поступать так, как предписывалось официальным российским законодательством дей- ствовать командующим военными округами в условиях военного времени — использовать вверенные ему войска для отражения напа- дения неприятеля [ПСЗРИ, Собрание второе, т. XXXIX, отд. I, 1867,

№ 41162, п. 46, с. 707].

5 Иностранные авторы предпочитают говорить о территориях, «удерживае- мых русскими» (см., напр.: [Pierce, 1960, р. 26]).

282

Глава VI. «Завоевание и устроение» Средней Азии: эпоха Кауфмана

Результатом стал разгром войск бухарского эмира и захват Са- марканда — второго по значению города Бухарского эмирата, кото- рый стал столицей вновь созданной административной единицы Тур- кестанского края — Зеравшанского округа. В принципе, положение складывалось таким образом, что К.П. фон Кауфман имел реальную возможность оккупировать весь эмират и даже присоединить его к российским владениям. Однако, с одной стороны, против этого резко возражал российский МИД, с другой — и сам генерал-губернатор не считал целесообразным действовать настолько агрессивно, посколь- ку изначально старался дистанцироваться от туркестанской «военной партии» и зарекомендовать себя сторонником мирной политики в Средней Азии [Дмитриев, 1969, с. 76–77].

Поэтому К.П. фон Кауфман вновь легко перешел на путь ди- пломатического общения и предложил Бухаре новый мирный дого- вор, в котором стремился закрепить права России на вновь присое- диненные территории, включая и Самарканд. В своих донесениях в Санкт-Петербург генерал-губернатор достаточно откровенно писал, что, отторгая у Бухарского эмирата часть важных территорий, наме- рен ослабить это государство и обеспечить миролюбивую политику со стороны эмира. Но Министерство иностранных дел продолжало ока- зывать давление на туркестанского генерал-губернатора, используя самые разные «административные ресурсы». 2 августа 1868 г. импера- тор Александр II направил Кауфману распоряжение заключить дого- вор «в редакции» МИДа, т.е. на совершенно произвольных условиях: потребовать с эмира лишь контрибуцию в 1 млн руб., а захваченные территории, в частности Самарканд, удерживать только до тех пор, пока она не будет выплачена [Там же, с. 76–80].

Однако как раз в это время начались смуты в самом Бухарском эмирате, где ослаблением эмира воспользовались враждебные ему силы: мусульманское духовенство призвало население к газавату, т.е. войне с «неверными» русскими, а беки Шахрисябзского оазиса, фактически не признававшие власти эмира, теперь после его пора- жения (и, следовательно, ослабления его войск) увидели возмож- ность окончательно добиться независимости от Бухары. В противо- вес находившемуся на троне эмиру Музаффару, вынужденному идти на переговоры с туркестанскими властями, мятежники выдвинули в качестве претендента на престол его старшего сына Абд ал-Малика (Катта-тюря) [Халфин, 1965, с. 236–237].

В этих обстоятельствах К.П. фон Кауфман, казалось, должен был бы поддержать эмира, готового на любые условия, лишь бы удержать

283

Почекаев Р.Ю. Губернаторы и ханы

трон, и уже подписавшего договор 23 июня 1868 г на условиях турке- станских властей. Однако под давлением МИДа он направил специ- альную инструкцию полковнику А.К. Абрамову, назначенному им начальником Зеравшанского округа, чтобы тот не смел вмешиваться в бухарскую междоусобицу и в случае необходимости признал новым эмиром Абд ал-Малика, поскольку

нет еще полного убеждения, что сей последний, воцарившись, будет действительно к нам враждебен.

Генерал-губернатор предписывал, вне зависимости от того, кто будет занимать трон, лишь требовать от него неуклонного соблюдения ус- ловий мирного договора [Дмитриев, 1969, с. 81].

Впрочем, как выяснилось, эта инструкция была всего лишь фор- мальной демонстрацией выполнения К.П. фон Кауфманом предписа- ний центральных властей: когда она дошла до А.К. Абрамова, к нему официально обратился эмир Музаффар, который, уже в качестве союз- ника Российской империи, попросил военной помощи в подавлении восстания мятежного сына и поддерживавших его беков. Инструкция Кауфмана Абрамову была отправлена 7 ноября 1868 г., тогда как уже в конце октября полковник выбил Абд ал-Малика из захваченного им города Карши и передал его под власть наместников эмира Музаффа- ра. Падение Карши заставило шахрисябзских беков вернуться в свои владения, что привело к окончательному поражению восстания (см.: [Милютин, 2006, с. 86–87; Дмитриев, 1969, с. 81–82]). Таким образом, хотя К.П. фон Кауфман в конечном счете поддержал легитимного бу- харского эмира (с которым был заключен мирный договор), как ви- дим, он вполне допускал воцарение и его соперника, которого также готов был признать в случае изменившихся обстоятельств.

Подобная позиция Кауфмана объяснялась стремлением в любом случае удержать завоеванные у эмирата территории, включая Самар- канд, по поводу которого он имел очень серьезные споры с предста- вителями Министерства иностранных дел. Руководству внешнепо- литического ведомства удалось склонить на свою сторону не только императора, но и всегдашнего покровителя К.П. фон Кауфмана — военного министра Д.А. Милютина, который неоднократно предпи- сывал туркестанским войскам покинуть и Самарканд, и Яны-Курган, хотя и Кауфман, и Абрамов указывали на то, что местное население добровольно перешло в подданство России, будучи сильно притесня- емым бухарскими чиновниками [Халфин, 1965, с. 282–283] (см. так- же: [Симонова, 1904]).

284

Глава VI. «Завоевание и устроение» Средней Азии: эпоха Кауфмана

Вообще, вопрос о судьбе Самарканда доставил немало неприят- ностей туркестанскому генерал-губернатору — со стороны россий- ских властей, бухарских правящих кругов и даже, как ни странно, соб- ственных подчиненных. Так, когда в 1869 г. эмир отправил в Петербург посольство с официальной целью выказать лояльность российскому императору, до Кауфмана дошли слухи, что бухарцы намереваются просить о возвращении Самарканда. К своему негодованию, он уз- нал, что один из его переводчиков (П.И. Пашино — впоследствии известный исследователь Средней Азии) неосторожно проговорился бухарцам, что возвращение Самарканда возможно, за что начальник края пригрозил предать болтуна полевому суду (см.: [Халфин, 1965, с. 287]). Бухарским же послам генерал-губернатор строго-настро- го запретил поднимать этот вопрос в Петербурге, однако они все же передали императору послание эмира о возвращении каких-то «пяти или шести городов», на что, впрочем, не получили никакого ответа [Милютин, 2006, с. 202]. По-прежнему беспокоил туркестанского ге- нерал-губернатора и МИД, у руководителя которого были свои пре- тензии к К.П. фон Кауфману: дело в том, что в свое время канцлер А.М. Горчаков при встрече с английскими министрами неосторожно пообещал, что Самарканд будет возвращен Бухаре, и теперь, по его мнению, у Англии появились основания обвинять Россию в двуличии и лживости [Там же, с. 115]. В этих условиях К.П. фон Кауфман имел

«резервный план» по созданию особого Самаркандского ханства, что

представляло бы собой компромисс между требованием МИДа пе- редать город Бухарскому эмирату и стремлением самого генерал-гу- бернатора удержать завоеванный округ под своим контролем. Для этого Кауфман держал при себе еще одного претендента на трон — Сейид-Абдаллаха, родственника эмира Музаффара, однако сам же вскоре отказался от своего проекта во многом из-за того, что царе- вич находился под влиянием вышеупомянутых шахрисябзских беков [Россия — Средняя Азия, 2011, с. 308].

Соответственно, когда в МИДе узнали о введении на захвачен- ных территориях Зеравшанского округа и издании К.П. фон Кауф- маном «Временных правил», на генерал-губернатора посыпались обвинения в том, что он намерен проводить политику «обрусения» края, и что он зря выстраивает отношения с соседними беками, коль скоро эти земли все равно придется возвращать Бухарскому эмирату [Дмитриев, 1969, с. 82]. Руководство Азиатского департамента МИДа объясняло свою такую непримиримую позицию по данному вопросу тем, что сохранение Самарканда и соседних территорий под властью

285

Почекаев Р.Ю. Губернаторы и ханы

России обусловит непременное вовлечение туркестанских войск в распри мелких беков и, соответственно, приведет к отмене нейтрали- тета России в отношении среднеазиатских дел [Дмитриев, 1969, с. 82; Халфин, 1965, с. 285].

Однако К.П. фон Кауфман сумел самым убедительным образом опровергнуть этот довод тем, что продолжил политику по укреплению власти эмира Музаффара, еще больше усиливая его зависимость от России. Поскольку туркестанским властям уже приходилось иметь дело с шахрисябзскими беками Джура-беком и Баба-беком, высту- павшими против власти законного эмира, Кауфман продолжал вни- мательно отслеживать деятельность этих беков. В 1870 г. он писал в Петербург о слухах по поводу возможной «среднеазиатской коали- ции», в которую предположительно могут войти афганский и бухар- ский эмиры и беки Шахрисябза. И хотя сам генерал-губернатор го- ворил, что частично эти слухи не проверены, это не помешало ему дать приказание начальнику Зеравшанского округа А.К. Абрамову, недавно произведенному в генерал-майоры, совершить поход против Шахрисябза [Халфин, 1965, с. 289].

Подобные действия уже имели прецедент — помощь эмиру Му- заффару в борьбе с мятежным сыном Абд ал-Маликом. Таким об- разом, и на этот раз туркестанские войска лишь выполняли свой союзнический долг — именно так это было представлено К.П. фон Кауфманом петербургским властям [Милютин, 2006, с. 326–327]. Для самих же беков нападение русских войск было неожиданным, они успели собрать лишь половину войск, имевшихся в их распоряже- нии, были разгромлены, бежали в Коканд, однако местный хан Ху- дояр выдал их русским. Их владения перешли под контроль намест- ников эмира Музаффара, однако сами беки, несмотря на требование эмира выдать их ему, были отправлены в Ташкент и проживали там [Россия — Средняя Азия, 2011, с. 313–314] (см. также: [Хамраев, 1969, с. 69]). Можно предположить, что К.П. фон Кауфман намеревался держать их при себе на тот случай, если эмир вновь поколеблется в своей лояльности России. Претендуя на родство со знаменитым Ами- ром Тимуром (Тамерланом), Джура-бек и Баба-бек вполне могли рас- считывать на признание своих прав на власть в Бухарском эмирате (не в меньшей степени, чем представители правящего рода Мангытов)6,

6 Легитимизация потомков Амира Тимура (Тамерлана) как законных пре- тендентов на власть в Средней Азии (бывший Чагатайский улус Монгольской империи, в котором Тимур в свое время был фактическим правителем, формаль-

286

Глава VI. «Завоевание и устроение» Средней Азии: эпоха Кауфмана

тем более что другой реальный претендент Абд ал-Малик, сын эмира Музаффара, нашел пристанище в английских владениях в Индии и, таким образом, вряд ли мог стать русским ставленником на трон.

После этого натиск Министерства иностранных дел на Кауфма- на по поводу возвращения Самарканда несколько ослабел, но прин- ципиально позиция дипломатического ведомства не изменилась. Об этом свидетельствуют откровения директора Азиатского департамен- та МИДа П.Н. Стремоухова, который в том же 1870 г. в письме турке- станскому генерал-губернатору написал:

Быть может, мы ошибаемся, но продолжаем с нетерпением ожидать, когда обстоятельства позволят Вам отделаться от Самарканда (цит. по: [Дмитриев, 1969, с. 86]).

В 1873 г., после победоносного похода против Хивинского хан- ства и заключенного с ним Гандемианского договора (о котором под- робнее будет сказано ниже), К.П. фон Кауфман счел целесообразным заключить новый договор и с Бухарским эмиратом по образу и подо- бию русско-хивинского. Правда, в отличие от договора 1868 г., этот договор носил более благоприятный для Бухары характер: по его ус- ловиям к эмирату переходила часть территорий Хивинского ханства [Сборник, 1952, № 20, с. 135]. С одной стороны, этот договор демон- стрировал дружбу и союз между Российской империей и Бухарским эмиратом, подтверждал несомненную пользу эмиру от поддержания дружеских отношений с империей. Однако, с другой стороны, дого- вор закреплял союз России и Бухары в борьбе с Хивой, а принятием в качестве вознаграждения за этот союз части хивинских владений эмир фактически делал невозможным объединение с Хивинским хан- ством, в частности, против России.

Можно в полной мере согласиться с мнением Н.А. Халфина о том, что Шаарский договор 1873 г. юридически был важен не сам по себе (хотя в течение длительного времени являлся единственным официальным актом, закрепляющим протекторат Российской им- перии над эмиратом), а тем, что создал определенную правовую ос- нову для дальнейшего выстраивания политических и экономических отношений России с Бухарой [Халфин, 1965, с. 297]. Естественно, в новых условиях любые вопросы о возвращении Самарканда эмирату

но занимая пост амир ал-умара, т.е. первого министра) стала формироваться еще в XVIII в. в ущерб ханам из рода Чингис-хана (подробнее см.: [Бейсембиев, 2004]).

287

Почекаев Р.Ю. Губернаторы и ханы

снимались сами собой — к чему, скорее всего, и стремился К.П. фон Кауфман.

В таких обстоятельствах эмир Музаффар, как следует из его собственных посланий Кауфману, оставил всякие мысли о фактиче- ской самостоятельности своего правления, признавая себя «слугой русского государя» [Логофет, 1911 б, с. 171]. Уже условиями Шаар- ского договора предусматривалось создание в Бухаре российского дипломатического представительства — политического агентства (поскольку специфический статус эмирата по отношению к России не предполагал открытия там полноценного посольства), однако эта инициатива была реализована лишь в конце 1885 г., т.е. уже после смерти К.П. фон Кауфмана. При нем же в Бухарском эмирате дей- ствовали (до некоторой степени неформально) российские предста- вители, фактически выполнявшие роль посредников в отношениях между туркестанской администрацией и бухарским эмиром. Такие функции на рубеже 1870–1880-х годов выполнял капитан Г.А. Арен- даренко (в начале ХХ в. — военный губернатор Ферганской области), который в своих «журналах командировок», т.е. отчетах, подробно охарактеризовал особенности взаимоотношения туркестанского генерал-губернатора с эмиром Бухары в новых условиях [Бухара и Афганистан, 1974].

Несомненно, главной задачей в выстраивании отношений с Бу- харой К.П. фон Кауфман видел ограничение ее внешнеполитической деятельности, поэтому всячески контролировались любые контакты эмира Музаффара с Афганистаном, не говоря уже о потенциальных противниках России — Британской Индии (поддерживавшей пре- тендента на престол — Абд ал-Малика [Бухара и Афганистан, 1974, с. 44, 61]) и Османской империи [Васильев А.Д., 2014, с. 171]. Конеч- но, в полной мере контролировать «входящую корреспонденцию», т.е. послания от иностранных правителей в Бухару, туркестанская администрация не могла, именно поэтому Кауфман и ввел инсти- тут эмиссаров при бухарском эмире, чтобы они могли отслеживать подобные письма и в необходимых случаях «рекомендовать» эмиру, как относиться к адресантам.

Из записок Г.А. Арендаренко следует, что эмир Музаффар еще и годы спустя после заключения Шаарского договора не был уверен в своем положении и опасался, что Кауфман предпримет меры по его превращению из вассала России просто в имперского чиновника. В связи с этим он даже планировал отказаться от власти и отправить-

288

Глава VI. «Завоевание и устроение» Средней Азии: эпоха Кауфмана

ся в хадж в Мекку [Бухара и Афганистан, 1974, с. 32–33]7. Впрочем, туркестанский генерал-губернатор был весьма далек от такой мысли: его (как и правящие круги Российской империи в целом) устраивала политика невмешательства во внутренние дела ханства, сохранение его традиционной системы органов власти, управления, права при фактическом контроле внешнеполитической деятельности со сторо- ны туркестанской администрации.

Убедившись в том, что на его прерогативы внутри государства никто не посягает, эмир Музаффар более не колебался в выражении своей пророссийской ориентации, активно включившись если не в политическую, то по меньшей мере в сановную жизнь Российской империи. Так, в 1883 г. он на правах верноподданного вассала напра- вил богатые подарки императору Александру III по случаю его коро- нации [Подарки, 1883].

Впрочем, после смерти К.П. фон Кауфмана новые генерал-гу- бернаторы Туркестанского края стали уделять куда меньше внимания взаимодействию с бухарским эмиром и, соответственно, контроли- ровать его деятельность. А с открытием в 1886 г. в Бухаре Русского политического агентства (которое Кауфман видел как представи- тельство туркестанской администрации, фактически же оно стало представительством МИДа) региональная администрация все боль- ше стала уступать контроль над Бухарой центральным российским властям.