Сон. Испытание. Беотия, или перечень кораблей

 

 

Прочие боги Олимпа и коннодоспешные мужи

Спали всю ночь; не владел лишь Кронионом сон благодатный.

Думал все время он в сердце о том, как ему Ахиллесу

Почесть воздать и побольше ахейцев сгубить пред судами.

Вот наилучшим какое ему показалось решенье:

Сон Обманный послать Агамемнону, сыну Атрея.

Кликнул Кронион его и слова окрыленные молвил:

«Сон Обманный! Отправься к судам быстролетным ахейцев,

В ставку неслышно войди к Агамемнону, сыну Атрея,

И передай ему точно все то, что тебе поручаю.

Длинноволосых ахейцев[11] вели ему с полным стараньем

К бою готовить; скажи – он теперь наконец овладеет

Широкоуличной Троей; об этом уж нет разногласий

Между бессмертных, Олимп населяющих; всех преклонила

Гера своею мольбой. Над троянцами носится гибель».

Так он сказал. И отправился Сон, повеленье услышав.

Быстрым полетом достигнул ахейских судов быстроходных

И к Агамемнону, сыну Атрея, направился. В ставке

Спал он, вокруг же него амвросический сон разливался.

Стал у него в головах, уподобившись сыну Нелея

Нестору, более всех Агамемноном чтимому старцу.

Образ принявши такой, божественный Сон ему молвил:

«Сын укротителя коней, Атрея отважного, спишь ты!

Ночи во сне проводить подобает ли мужу совета?

Судьбы народа – в тебе, и подумать бы надо о многом.

Слушай меня поскорее, к тебе от Зевеса я вестник.

Даже вдали о тебе он печется и сердцем болеет.

Длинноволосых ахейцев велит он тебе со стараньем

К бою готовить. Узнай: ты теперь наконец овладеешь

Широкоуличной Троей; об этом уж нет разногласий

Между бессмертных, Олимп населяющих; всех умолила

Гера. Нависла уже над троянцами гибель от Зевса.

Все это в сердце своем удержи; берегись, чтоб забвенье

Не овладело тобою, лишь сладостный сон удалится!»

Так он сказал и пропал, и оставил Атреева сына

В думах приятных о том, чему не дано было сбыться:

Думал, что в этот же день завоюет он город Приама.

Глупый! Не знал он, какие дела замышляет Кронион:

Снова страданья и стоны в ужасных побоищах новых

Зевс собирался обрушить на Трои сынов и данайцев.

Сон отлетел. Но еще разливался божественный голос

В воздухе. Сел Агамемнон и в мягкий хитон облачился,

Новый, прекрасный, и поверху плащ свой широкий набросил;

После к могучим ногам подошвы, прекрасные видом,

Прочно приладил и меч среброгвоздный накинул на плечи.

Взял и родительский скипетр, износа не знающий, в руки.

По корабельному стану пошел он со скипетром этим.

Эос богиня меж тем на великий Олимп восходила,

Свет возвещая владыке Зевесу и прочим бессмертным.

Вестникам звонкоголосым тогда приказал Агамемнон

Длинноволосых ахейцев немедля созвать на собранье.

Вестники с кличем пошли. Ахейцы сбиралися быстро.

Раньше того перед судном владыки пилосцев Нелида

Высокодушных старейшин Атрид усадил для совета.

Всех их созвав, обратился он к ним с предложеньем разумным:

«Нынче, друзья дорогие, божественный Сон мне явился

Средь амвросической ночи. Всех больше Нелееву сыну

Нестору видом, и ростом, и свойствами был он подобен.

Стал у меня в головах и такое мне слово промолвил:

«Сын укротителя коней, Атрея отважного, спишь ты?

Ночи во сне проводить подобает ли мужу совета?

Судьбы народа – в тебе, и подумать бы надо о многом.

Слушай меня поскорее, к тебе от Зевеса я вестник.

Даже вдали о тебе он печется и сердцем болеет.

Длинноволосых ахейцев велит он тебе со стараньем

К бою готовить. Узнай: ты теперь наконец овладеешь

Широкоуличной Троей. Об этом уж нет разногласий

Между бессмертных, Олимп населяющих. Всех умолила

Гера. Нависла уже над троянцами гибель от Зевса.

Все это в сердце своем удержи». И, сказав, улетел он.

Сон меня сладкий оставил немедленно следом за этим.

Как возбудить нам ахейцев на битву? Давайте обсудим.

Я, по обычаю, всех испытаю сначала словами

И предложу им отсюда бежать на судах многовеслых.

Вы же их каждый с своей стороны убеждайте остаться».

Так произнес он и сел. И тогда поднялся пред собраньем

Нестор, который народом песчаного Пилоса правил.

Добрых намерений полный, взял слово и стал говорить он:

«О дорогие! Вожди и советники храбрых ахейцев!

Если б другой аргивянин о сне рассказал нам подобном,

Сон за обман мы сочли б и значенья ему не придали б.

Видел же тот, кто по праву гордится, что первый меж нами.

Медлить не станем, пойдем побуждать на сраженье ахейцев.»

Так он окончил и первым покинул собранье старейшин.

Все скиптроносцы‑цари поднялись, согласившись с Атридом,

Пастырем мудрым народов. Меж тем племена собирались.

Так же, как пчелы, из горных пещер вылетая роями,

Без перерыва несутся, – за кучею новая куча, –

Гроздьями лоз виноградных над вешними вьются цветами,

Эти гурьбою сюда, а другие туда пролетают.

Так племена без числа от своих кораблей и становий

Двигались густо толпами вдоль берега бухты глубокой

К месту собранья народа; Молва между ними пылала,

Вестница Зевса, идти побуждая. Они собирались.

Бурно кипело собранье. Земля под садившимся людом

Тяжко стонала. Стоял несмолкающий шум. Надрывались

Девять глашатаев криком неистовым, всех убеждая

Шум прекратить и послушать царей, воскормлённых Зевесом.

Только с трудом, наконец, по местам все народы уселись

И перестали кричать. И тогда поднялся Агамемнон,

Скипетр держа, над которым Гефест утомился, работав.

Дал этот скипетр Гефест властелину Крониону‑Зевсу,

Зевс после этого дал Вожатаю Аргоубийце,

Аргоубийца Гермес – укротителю коней Пелопсу,

Конник Пелопс его дал властелину народов Атрею,

Этот при смерти Фиесту, овцами богатому, отдал,

Царь же Фиест Агамемнону дал, чтоб, нося этот скипетр,

Многими он островами и Аргосом целым владел бы.

Царь, на него опершись, обратился к собранию с речью:

«О, дорогие герои данайцы, о, слуги Ареса!

Зевс молневержец меня в тяжелейшие бедствия впутал:

Скрытный, сначала он мне обещал и кивнул в подтвержденье,

Что возвращусь я, разрушив высокотвердынную Трою.

Нынче ж на злой он решился обман и велит мне обратно

В Аргос бесславно бежать, погубивши так много народу!

Этого вдруг захотелось теперь многомощному Зевсу;

Много могучих твердынь городских уж разрушил Кронион,

Много разрушит еще: без конца велика его сила.

Было бы стыдно для наших и самых далеких потомков

Знать, что такой многолюдный и храбрый народ, как ахейский,

Попусту самой бесплодной войной воевал, и сражался

С меньшею ратью врагов, и конца той войны не увидел!

Если бы вдруг пожелали ахейский народ и троянский,

Клятвою мир утвердивши, подвергнуться оба подсчету,

Если бы все, сколько есть, собралися туземцы‑троянцы,

Мы же, ахейский народ, разделивши себя на десятки,

Взяли б троянца на каждый десяток вино разливать нам, –

Без виночерпиев много десятков у нас бы осталось:

Вот, говорю я, насколько ахейцы числом превосходят

В городе этом живущих троян. Но союзники Трои –

В городе с ними, из многих краев копьеборцы; они‑то

Все нарушают расчеты мои, не дают мне разрушить,

Как ни желаю душой, Илион хорошо населенный.

Девять уж лет пробежало великого Зевса‑Кронида.

Бревна на наших судах изгнивают, канаты истлели.

Дома сидят наши жены и малые дети‑младенцы,

Нас поджидая напрасно; а мы безнадежно здесь медлим,

Делу не видя конца, для которого шли к Илиону.

Ну, так давайте же, выполним то, что сейчас вам скажу я:

В милую землю родную бежим с кораблями немедля!

Широкоуличной Трои нам взять никогда не удастся!»

Так он сказал и в груди взволновал у собравшихся множеств

Сердце у всех, кто его на совете старейшин не слышал.

Встал, всколебался народ, как огромные волны морские

Понта Икарского: бурно они закипают от ветров

Евра и Нота,[12] из зевсовых туч налетевших на море;

Или подобно тому, как Зефир[13] над высокою нивой,

Яро бушуя, волнует ее, наклоняя колосья, –

Так взволновалось собранье ахейцев. С неистовым криком

Кинулись все к кораблям. Под ногами бегущих вздымалась

Тучами пыль. Приказанья давали друг другу хвататься

За корабли поскорей и тащить их в широкое море.

Чистили спешно канавы.[14] До неба вздымалися крики

Рвущихся ехать домой. У судов выбивали подпорки.

Так бы, судьбе вопреки, и вернулись домой аргивяне,

Если бы Гера Афине такого не молвила слова:

«Плохи дела, Эгиоха‑Зевеса дитя, Атритона!

Да неужели и впрямь побегут аргивяне отсюда

В милую землю отцов по хребту широчайшему моря,

На похвальбу и Приаму, и прочим троянцам оставив

В городе этом Елену аргивскую, ради которой

Столько ахейцев погибло далеко от родины милой?

Мчись поскорее к народу ахейцев медянодоспешных,

Мягкою речью своею удерживай каждого мужа,

Чтобы не стаскивал в море судов обоюдовесельных».

И совоокая ей не была непослушна Афина.

Ринулась тотчас богиня с высоких вершин олимпийских

На землю, скоро достигла ахейских судов быстролетных;

Там Одиссея нашла, по разумности равного Зевсу.

Молча стоял он пред черным своим кораблем многовеслым,

Не прикасаясь к нему, опечаленный сердцем и духом.

Так обратилась к нему, совоокая дева Афина:

«Богорожденный герой Лаэртид, Одиссей многохитрый!

Да неужели и впрямь вы отсюда домой побежите,

Все побросавшись стремглав в корабли многовеслые ваши,

На похвальбу и Приаму, и прочим троянцам оставив

В городе этом Елену аргивскую, ради которой

Столько ахейцев погибло далеко от родины милой?

К меднодоспешным ахейцам тотчас же идти не медли!

Мягкою речью своею удерживай каждого мужа,

Чтоб не стаскивал в море судов обоюдовесельных».

Так говорила. И громкий он голос богини услышал.

Бросился быстро бежать, откинувши плащ. И, спешивший

Следом, его подобрал Еврибат, итакийский глашатай.

Сам же он, встретясь в пути с Агамемноном, сыном Атрея,

Скипетр принял отцовский его, не знавший износа,

И к быстролетным судам меднолатных ахейцев пошел с ним.

Если встречал по дороге царя или знатного мужа,

Встав перед ним, удержать его мягкою речью старался:

«Что приключилось с тобой? Не тебе бы, как трусу, пугаться!

Сядь же на место и сам, усади и других из народа.

Что на уме у Атрида, сказать ты наверно не можешь.

Вас он сейчас испытует и скоро, пожалуй, накажет.

Что он сказал на совете старейшин, не все мы слыхали.

Как бы с сынами ахейцев Атрид не расправился в гневе!

Гнев же не легок царя, питомца владыки Кронида,

Почесть от Зевса ему, промыслителем Зевсом любим он».

Если же видел, что кто из народа кричит, то, набросясь,

Скиптром его избивал и ругал оскорбительной речью:

«Смолкни, несчастный! Садись‑ка и слушай, что скажут другие,

Те, что получше тебя! Не воинствен ты сам, малосилен,

И не имел никогда ни в войне, ни в совете значенья.

Царствовать все сообща никогда мы, ахейцы, не будем.

Нет в многовластии блага, да будет единый властитель,

Царь лишь единый, которому сын хитроумного Крона

Скипетр дал и законы, чтоб царствовал он над другими».

Так он по стану ходил, отдавая повсюду приказы.

Хлынул обратно народ от судов и становий на площадь

С шумом, подобным такому, с каким ударяются волны

Вечно шумящего моря о берег высокоскалистый.

Вскоре уселися все и остались сидеть на сиденьях.

Яро шумел лишь Ферсит, совершенно в речах безудержный;

Много в груди своей знал он речей неприличных и дерзких,

Попусту рад был всегда нападать на царей непристойно,

Только бы смех у ахейцев нападками этими вызвать.

Самый он был безобразный из всех, кто пришел к Илиону:

Был он косой, хромоногий; сходились горбатые сзади

Плечи на узкой груди; голова у него поднималась

Вверх острием и была только редким усеяна пухом.

Злейший, неистовый враг Одиссея, а также Пелида,

Их поносил он всегда; но теперь на Атрида владыку

С криком пронзительным стал нападать он. Ахейцы и сами

Негодовали в душе и ужасно царем возмущались.

Тот же орал, обращаясь к Атриду с заносчивой речью:

«Чем ты опять недоволен, Атрид, и чего ты желаешь?

Меди полна твоя ставка, и множество в ставке прекрасных

Женщин, – отборнейших пленниц, которых тебе мы, ахейцы,

Первому выбрать даем, когда города разоряем.

Золота ль хочешь еще, чтоб его кто‑нибудь из троянских

Конников вынес тебе для выкупа сына, который

Связанным был бы иль мной приведен, иль другим из ахейцев?

Хочешь ли женщины новой, чтоб с ней наслаждаться любовью,

Чтоб и ее для себя удержать? Подходящее ль дело,

Чтоб предводитель ахейских сынов вовлекал их в несчастье?

Слабые, жалкие трусы! Ахеянки вы, не ахейцы!

Едем обратно домой на судах! А ему предоставим

Здесь же добычу свою переваривать. Пусть он увидит,

Есть ли какая‑нибудь и от нас ему помощь, иль нету.

Вот он теперь оскорбил Ахиллеса, который гораздо

Лучше его, и присвоил добычу, и ею владеет.

Желчи немного в груди Ахиллеса, он слишком уступчив!

Иначе ты никого, Атрид, обижать уж не смог бы!»

Так говорил, оскорбляя Атрида, владыку народов,

Буйный Ферсит. Но внезапно к нему Одиссей устремился,

Гневно его оглядел, и голосом крикнул суровым:

«Глупый болтун ты, Ферсит, хоть и громко кричишь на собраньях!

Смолкни, не смей здесь один нападать на царей скиптроносных!

Смертного, хуже тебя, полагаю я, нет человека

Между ахейцев, пришедших сюда с сыновьями Атрея!

Брось‑ка ты лучше трепать языком про царей на собраньях,

Их поносить всенародно и день сторожить возвращенья!

Знает ли кто достоверно, как дальше дела обернутся,

Счастливо, нет ли домой мы, ахейцев сыны, возвратимся?

Здесь ты сидишь и владыку народов, Атреева сына,

Злобно поносишь за то, что герои‑данайцы Атриду

Слишком уж много дают. За это его ты бесчестишь?

Но говорю я тебе, и слова мои сбудутся точно:

Если увижу еще раз, что снова дуришь ты, как нынче, –

Пусть на себе головы одиссеевой плечи не держат,

Пусть я от этого дня не зовуся отцом Телемаха,

Если, схвативши тебя, не сорву с тебя милой одежды,

Плащ и хитон твой и даже, что срам у тебя прикрывает,

А самого не отправлю в слезах к кораблям нашим быстрым,

Выгнав с собранья народного вон и позорно избивши!»

Молвил и скиптром его по спине и плечам он ударил.

Сжался Ферсит, по щекам покатились обильные слезы;

Вздулся кровавый синяк полосой на спине от удара

Скиптра его золотого. И сел он на место в испуге,

Скорчась от боли и, тупо смотря, утирал себе слезы.

Весело все рассмеялись над ним, хоть и были печальны.

Так не один говорил, поглядев на сидящего рядом:

«Право, хоть тысячи доблестных дел Одиссей совершает,

Первый давая хороший совет иль на бой побуждая,

Нынче однако он подвиг свершил изо всех величайший:

Нынче бранчивого он крикуна обуздал красноречье!

Впредь уж наверно навек подстрекать перестанет Ферсита

Дерзкое сердце его на царей оскорбления сыпать!»

Так говорили в толпе. Одиссей, городов разрушитель,

С скиптром в руках поднялся. Совоокая рядом Афина,

Вестника образ принявши, народ призывала к молчанью,

Чтобы и в близких рядах, и в далеких ахейские мужи

Слышали речи его и обдумать могли бы советы.

Добрых намерений полный, взял слово и стал говорить он:

«Царь Агамемнон! Тебе, о владыка, готовят ахейцы

Страшный позор перед всеми людьми, обреченными смерти.

Слово исполнить свое не желают, которое дали,

Конепитательный Аргос для этой войны покидая:

Лишь Илион крепкостенный разрушив, домой воротиться.

Как несмышленые дети, как вдовы, они об одном лишь

Шепчутся горестно, – как бы домой поскорее вернуться.

Трудно, конечно, трудами пресытясь, домой не стремиться;

Даже кто месяц один без жены остается, с досадой

Смотрит на многоскамейный корабль снаряженный, который

Зимние бури и моря волнение в пристани держат.

Нам же девятый уж год исполняется круговоротный,

Как пребываем мы здесь. Не могу обвинять я ахейцев,

Что близ судов крутобоких горюют они. Но позорно

Ждать нам и здесь без конца и домой без победы вернуться.

Нет, потерпите, друзья, подождите немного, чтоб знать нам,

Верно ль гадатель Калхас нам предсказывал, или неверно.

Твердо мы помним его прорицанье, – свидетели все вы, –

Все, кто еще не настигнут свирепыми Керами смерти.

Вскорости после того, как ахейцев суда собираться

Стали в Авлиде, готовя погибель Приаму и Трое,

Мы, окружая родник, на святых алтарях приносили

Вечным богам гекатомбы отборные возле платана,

Из‑под которого светлой струею вода вытекала.

Знаменье тут нам явилось великое: с красной спиною

Змей ужасающий, на свет самим изведенный Зевесом,

Из‑под алтарных камней появившись, пополз по платану.

Там находились птенцы воробья, несмышленые пташки,

На высочайшем суку, в зеленеющих скрытые листьях,

Восемь числом, а девятая мать, что птенцов породила.

Жалко пищавших птенцов одного за другим поглотил он,

Мать вкруг дракона металась, о милых печалуясь детях.

Вверх он взвился и схватил за крыло горевавшую птичку.

После того, как пожрал он птенцов воробьиных и мать их,

Сделало смысл появленья его божество очевидным:

Сын хитроумного Крона тотчас превратил его в камень.

Все мы, в безмолвии стоя, дивились тому, что случилось:

Вышло на свет ведь при жертве ужасное чудище божье.

Тотчас тогда, прорицая, Калхас обратился к ахейцам:

«Длинноволосых ахейцев сыны, отчего вы молчите?

Знаменьем этим событье являет нам Зевс промыслитель, –

Позднее, с поздним концом, но которого слава не сгинет.

Так же, как этот сожрал и птенцов воробьиных, и мать их, –

Восемь числом, а девятую мать, что птенцов породила, –

Столько же будут годов воевать и ахейцы под Троей,

Широкоуличный город однако возьмут на десятом».

Так говорил он тогда. И теперь исполняется это.

Что ж, остаемся, ахейцы красивопоножные? Будем

Биться, пока не захватим приамовой Трои великой!»

Так говорил он. И громко в ответ аргивяне вскричали.

Страшным откликнулись гулом суда на всеобщие клики.

Речью, им сказанной, всех восхитил Одиссей богоравный.

Встал пред собранием Нестор, наездник геренский, и молвил:

«Горе! Болтаете вы на собраньи, подобно ребятам, –

Глупым ребятам, которых война не заботит нисколько!

Все соглашенья и клятвы, – куда же они подевались?

Или в огонь полетят и решенья, и замыслы наши,

Чистым вином возлиянья, пожатья, которым мы верим?

Без толку здесь на словах состязаемся мы и не можем

Средства найти никакого, а сколько уж времени здесь мы!

Ты, Агамемнон, в решеньях незыблем теперь, как и прежде, –

Над аргивянами будь же начальником в сечах кровавых.

Те же пускай погибают, – один или два из ахейцев, –

Кто замышляет иное; они ничего не добьются.

Нет, не воротимся в Аргос, доколь не узнаем наверно,

Ложно ль нам дал обещанье Кронид‑Эгиох иль не ложно:

Я говорю, что успех предсказал нам сверхмощный Кронион

В самый тот день, как на быстрых своих кораблях отплывали

Рати аргивские, смерть и убийство готовя троянцам:

Молнию справа метнул он и вещее знаменье дал нам.

Пусть же никто из ахейцев домой не спешит воротиться,

Не переспавши в постели с плененной женою троянца,

Не отомстивши врагам за печали и стоны Елены.

Если же кто‑либо страшно желает домой воротиться,

Черного пусть своего многовеслого судна коснется,

Чтобы скорей, чем другие, найти себе смерть и погибель!

Думай, владыка, и сам, но внимай и чужому совету;

Слово, какое скажу я, не будет достойно презренья:

На племена подели и на фратрии все наше войско;

Фратрия фратрии пусть помогает и племени – племя;

Если ты сделаешь так, и тебе подчинятся ахейцы,

Скоро узнаешь, какой из вождей и какой из народов

Робок иль доблестен: все меж своими ведь будут сражаться.

Также узнаешь, по воле ль богов не берешь Илиона,

Или по трусости войск и незнанью военного дела».

Нестору так отвечал Агамемнон, владыка народов:

«Старец, разумностью речи ты всех побеждаешь ахейцев!

Если б, о Зевс, наш родитель, и вы, Аполлон и Афина,

Десять таких у меня средь ахейцев советников было, –

Скоро бы город Приама властителя в прах превратился,

Нашими взятый руками и нами дотла разоренный!

Но лишь несчастья одни мне Кронид‑Эгиох посылает:

В ссоры ненужные, в злую вражду бесполезную вводит.

Мы из‑за девушки пленной сражались с Пелеевым сыном

Словом враждебным, и я раздражаться, на горе мне, начал.

Если ж когда‑нибудь с ним помиримся мы, то уж не будет

Больше для гибели Трои отсрочки, – малейшей не будет!

Ну, отправляйтесь обедать, а после завяжем сраженье.

Каждый копье отточи и свой щит огляди хорошенько,

Каждый коням быстролетным задай пообильнее корму

И осмотри колесницу. Все помыслы – только о битве!

Будем весь день напролет состязаться мы в сече ужасной.

Отдыха в битве не будет, – ни малого даже не будет!

Разве что ночи приход дерущихся храбрость разнимет.

Потом зальется ремень на груди копьеборца, держащий

Всепокрывающий щит, и рука на копье изнеможет,

По́том покроется конь под своей колесницей блестящей!..

Если ж замечу кого, кто вдали от сражения хочет

Близ кораблей крутоносых остаться, – нигде уже после

В стане ахейском ему от собак и от птиц не укрыться!»

Так говорил он. И громко в ответ аргивяне вскричали.

С шумом таким у крутых берегов под порывами Нота

Бьется волна об утес выступающий; нет ей затишья;

Гонят ее и туда и сюда всевозможные ветры.

Встали и двинулись толпы, рассеялись между судами.

Дым заклубился над станом. Садились ахейцы обедать.

Каждый другому из вечных богов возносил свою жертву,[15]

Жарко молясь, чтоб избег он ударов Ареса и смерти.

В славу сверхмощного Зевса владыка мужей Агамемнон

Тучного богу быка пятилетнего в жертву зарезал

И пригласил к себе лучших среди всеахейских старейшин:

Нестора прежде всего и властителя Идоменея,

После того двух Аяксов, Тидеева славного сына

И Одиссея шестым, по разумности равного Зевсу.

Громкоголосый же царь Менелай и без зова явился:

Знал хорошо он, как сильно душой его брат озабочен.

Стали они вкруг быка и ячменные подняли зерна.

Начал молиться меж ними владыка мужей Агамемнон:

«Славный, великий Зевес, чернотучный, живущий в эфире!

Дай, чтобы солнце не скрылось и мрак не спустился на землю

Прежде, чем в прах я не свергну чертогов владыки Приама,

Черных от дыма, дверей их огнем не сожгу беспощадным,

Гектора ж тонкий хитон на груди не пронжу, разорвавши

Медью его, а вокруг не полягут другие троянцы,

В пыль головой полетевши и землю кусая зубами!»

Так говорил он. Но просьбы его не исполнил Кронион:

Жертву принял, но ахейцам труды без конца увеличил.

Кончив молитву, герои осыпали зернами жертву,

Шею закинули вверх, закололи и кожу содрали.

Вырезав бедра затем, обрезанным жиром в два слоя

Их обвернули, мясные обрезки на них возложили.

Бедра сожгли на костре из сухих и безлиственных сучьев,

Потрохи жертвы проткнули и стали держать над Гефестом.[16]

После, как бедра сожгли и отведали потрохов жертвы,

Прочее все, на куски разделив, вертелами проткнули,

Сжарили их на огне осторожно и с вертелов сняли.

Кончив работу, они приступили к богатому пиру.

Все пировали, и не было в равном пиру обделенных.

После того, как питьем и едой утолили желанье,

Нестор, наездник геренский, сказал, обратившись к Атриду:

«Сын знаменитый Атрея, владыка мужей Агамемнон!

Больше не будем сейчас у тебя оставаться, не станем

Долго откладывать дела, которое бог нам вверяет.

Пусть же глашатаи меднодоспешных ахейцев немедля

Кличем своим собирают народ к кораблям быстролетным.

Мы же все вместе пойдем по широкому стану ахейцев,

Чтоб разбудить поскорее горячего духом Ареса».

Так он сказал. И охотно словам его внял Агамемнон.

Тотчас отдал приказанье глашатаям звонкоголосым

Длинноволосых ахейцев сзывать на кровавую битву.

Стали глашатаи звать. Ахейцы сбирались поспешно.

Быстро цари, вкруг Атрида стоявшие, Зевса питомцы,

Распределяли ахейцев. Меж них появилась Афина

С светлой эгидой, – бессмертной, бесстаростной, ценной безмерно;

Сотня искусно сплетенных кистей на эгиде висела, –

Чистого золота; каждая кисть – в гекатомбу ценою!

Ею сверкая, богиня ахейский народ обходила,

Всех возбуждая на бой; появилась у каждого в сердце

Сила с врагами упорно, не зная усталости, биться.

В это мгновение всем им война показалась милее,

Чем возвращение в полых судах в дорогую отчизну.

Как на вершинах горы истребитель‑огонь сожигает

Лес беспредельно великий и заревом блещет далеко,

Так в проходивших войсках от чудесно сверкающей меди

Блещущий свет доходил по эфиру до самого неба.

Так же, как стаи густые бесчисленных птиц перелетных,

Диких гусей, журавлей иль стада лебедей длинношеих

Возле течений Каистра реки, над Асийской долиной,

Носятся взад и вперед и на крылья своих веселятся,

С криком садятся на землю и шумом весь луг заполняют, –

Так аргивян племена от своих кораблей и становий

С шумом стремились в долину Скамандра; земля под ногами

Грозно гудела от топота ног человечьих и конских.

Остановились они на цветущем лугу скамандрийском, –

Неисчислимые тьмы, как цветы или листья весною.

Словно как мухи без счета, которые тучей густою

В воздухе носятся жарком, слетаясь к пастушьей стоянке

В вешнюю пору, когда молоко наливают в сосуды, –

Столько же длинноволосых ахейцев стояло на поле

Против троянцев, пылая желанием всех уничтожить.

Так же, как разные козьи стада пастухи‑козопасы

Очень легко отделяют, когда те смешаются в поле, –

Так, для сражения строя ахейцев, вожди по местам их

Распределяли. Меж всех Агамемнон Атрид выделялся.

Был головой и глазами он схож с молневержцем Зевесом,

Станом – с Аресом, а грудью – с владыкой морей Посейдоном.

Так же, как бык выдается меж всех в многочисленном стаде, –

Мощный бугай, средь коров замечаемый с первого взгляда, –

Сделал таким в этот день Агамемнона Зевс промыслитель,

Так отличил между прочих и так меж героев возвысил.

Ныне скажите мне, Музы, живущие в домах Олимпа, –

Вы ведь богини, вы всюду бываете, все вам известно,

К нам же доносятся слухи одни, ничего мы не знаем:

Кто у данайцев вождями и кто властелинами были?

Всех же бойцов рядовых я не смог бы назвать и исчислить,

Если бы даже имел языков я и ртов по десятку,

Если бы голос имел неослабный и медное сердце, –

Разве что, дочери Зевса царя, олимпийские Музы,

Вы бы напомнили всех мне пришедших под Трою ахейцев.

Только вождей корабельных и все корабли я исчислю.

Пять предводителей рать беотийских мужей возглавляли:

Аркесилай и Леит, Пенелей, Профоенор и Клоний.

Были вожди они тех, что в Гирии, в Авлиде скалистой

Жили, на лесом заросших холмах Етеона и в Схене,

В Сколе, во Феспии, в Грее, в широких полях Микалесса,

Тех, что окрест обитали Илесия, Гарм и Ерифры,

Что Едеоном владели и Гилою, и Петеоном,

Что в Медеоне, прекрасно построенном городе, жили,

Кто населял Евтрезин, голубями богатую Фисбу,

Копы, луга Галиарта, Коронею и Окалею,

Тех, что Платеей владели, и тех, что Глисант населяли,

Что в Гипофивах, красиво построенном городе, жили,

И в посейдоновой роще прекрасной, Онхесте священном,

Тех, что владели Мидеей, лозами богатою Арной,

Нисой священной, лежащим на самом краю Анфедоном.

С ними пошло пятьдесят кораблей мореходных, и в каждом

Храбрых бойцов молодых беотийских сто двадцать сидело.

Кто Аспледоном владел и кто жил в Орхомене минийском, –

Этих вели за собой Аскалаф и брат его Ялмен;

Их родила Астиоха в дому Азеида Актора,

Дева стыдливая, наверх поднявшись в покой свой высокий,

Богу Аресу, ее посетившему тайно в постели.

Выпуклых тридцать судов за ними рядами приплыло.

Схедий с Эпистрофом, дети высокого духом Ифита,

Сына Навболова, шли во главе ополченья фокейцев.

Их племена Кипарисс и скалистый Пифон населяли,

Многосвященною Крисой владели и Анемореей,

И Панопеем с Давлидой, и жили вокруг Гиамполя,

Над берегами Кефиса, священной реки, обитали

И населяли Лилею вблизи от истоков Кефиса.

Сорок судов чернобоких отправилось с ними под Трою.

Оба вождя расставляли ряды ополчений фокейских,

К бою готовясь, на левом крыле, с беотийцами рядом.

Локров же вел ополченье Аякс Оилид скороногий.

Меньше он был, не такой, как Аякс Теламоний могучий, –

Меньше на много его; невысокий, в броне полотняной,

Превосходил же копьем как панэллинов, так и ахейцев.

Вел он с собой племена, населявшие Кинос и Бессу,

Скарфу, Каллиар, Опунт и веселые долы Авгеи,

Тарфу и Фроний, где воды Боагрия быстро катятся.

Сорок судов чернобоких отправилось с ним против Трои

С воинством локров, живущих напротив Евбеи священной.

Дышащих ярою силой абантов, живущих в Евбее, –

Тех, что в Халкиде живут, в Гистиее, богатой лозами,

В городе Дие высоком, в Креинфе, лежащем у моря,

Тех, что Каристом владеют, живут в Эйретрии и Стирах, –

Их предводителем был Елефенор, потомок Ареса,

Сын Халкодонта, начальник высоких душою абантов,

Волосы лишь на затылке растивших, проворных ногами,

Воинов пылких, горящих ударами ясневых копий

Медные брони врагов разбивать на грудях рукопашно.

Сорок судов чернобоких отправилось с ними на Трою.

Рать здесь была и мужей, населяющих город Афины,

Край Эрехфея героя; его воспитала Афина,

Зевсова дочь, а на свет родила плодоносная пашня;

В храме своем богатейшем Афина его поселила;

Там, при урочном исходе годов круговратных, приносят

Юноши города жертвы ему из быков и баранов;

Был у афинян вождем Менесфей, Петеоем рожденный;

С ним из людей земнородных никто не равнялся в искусстве

Строить к сражениям быстрых коней и мужей‑щитоносцев.

Нестор, намного старейший, один с ним соперничал в этом.

Черных судов пятьдесят за собою привел он под Трою.

Мощный Аякс Теламоний двенадцать судов саламинских

Вывел с собою и стал, где стояли фаланги афинян.

В Аргосе живших мужей, населявших Тиринф крепкостенный,

И Гермиону с Асиной, лежащие в бухте глубокой,

И Епидавр, виноградом богатый, Трезен и Эйоны,

Юношей храбрых ахейских, что жили в Эгине, в Масете, –

Всех предводителем их Диомед был могучеголосый,

Также Сфенел, Капанея преславного сын благородный;

С ними и третий был вождь, Евриал, небожителю равный,

Сын Мекистея владыки, Талаева славного сына.

Главным, однако, вождем Диомед был могучеголосый.

Восемь десятков судов отправилось с ними под Трою.

Всех, населявших Микены, прекрасно устроенный город,

Город богатый Коринф и Клеоны в красивых строеньях,

Арефирею, приятную видом для глаза, Орнеи,

Кто населял Сикион, где Адраст воцарился сначала,

Кто в Гипересии жил, в Гоноессе высокоутесной,

Тех, что Пелленой владели и тех, что вкруг Эгия жили,

И по всему Эгиалу, и окрест Гелики пространной, –

Этих на ста кораблях Агамемнон привел повелитель.

Рать многочисленней всех; средь ахейцев храбрейшие мужи

Шли за Атреевым сыном. Сияя сверкающей медью,

Гордо ходил он, средь всех выдаваясь героев ахейских

Саном верховным своим и числом приведенных народов.

Кто между гор в Лакедемоне жил, пропастями богатом,

В Фарисе, в Спарте и в Мессе, любезной стадам голубиным,

Кто в Брисеях обитал и в приятных для глаза Авгеях,

В Гелосе‑городе, близко от моря лежащем, в Амиклах,

Тех, что вокруг обитали Ойтила и Лаей владели, –

Их Агамемнонов брат Менелай, громогласный в сраженьях,

Вел шестьдесят кораблей. Он войска свои ставил отдельно,

Сам и в сраженья водил их, на доблесть свою полагаясь,

Воинов сам возбуждал; величайшим пылал он стремленьем

Страшно троянцам отмстить за печали и стоны Елены.

Тех же, что Пилос с Ареной приятной на вид населяли,

Фриос при броде алфейском и славные зданьями Эпи,

Кипариссей с Птелеоном, и Амфигенею, и Гелос,

Также и Дорион, – местность, где некогда Музы богини,

Встретив фракийца Фамира, идущего из Эхалии

От эхалийца Еврита, лишили его песнопений.

Он заявлял, похваляясь, что в пеньи одержит победу,

Если бы даже запели Зевесовы дочери Музы.

В гневе они ослепили его и отняли чудесный

Песенный дар. И забыл он искусство играть на кифаре.

Нестор, наездник геренский, начальствовал этою ратью.

С ним девяносто судов крутобоких приплыло под Трою.

Тех, кто в Аркадии жил, под высокой горою Килленой,

Возле могилы Эпита, – мужи, рукопашные в битвах, –

Кто Фенеос населял, Орхомен, изобильный стадами,

Рипу, Стратию и город, для ветров открытый, Ениспу,

Тех, что Тегеей владели и милой для глаз Мантинеей,

Тех, что владели Стамфилом, в Паррасии жизнь проводили, –

Всех этих вел Агапенор владыка, рожденный Анкеем.

Шло шестьдесят кораблей, и на каждом из них находилось

Много аркадских мужей, понимающих бранное дело.

Им корабли хорошо оснащенные сам Агамемнон

Дал, чтоб на них переплыли они винночерное море:

Сами они о делах мореходных заботились мало.

Те, что в Бупрасии, те, что в Элиде божественной жили,

Жители тех областей, что в себе заключают Гирмину,

С краю лежащий Мирзин, Оленийский утес и Алисский, –

Было у этих четыре вождя, и по десять за каждым

Шло кораблей быстролетных, и много в них было епейцев.

Их за собою вели Амфимах, порожденный Ктеатом,

С Фальпием, сыном Еврита, Акторовы оба потомки.

Третьим вождем был могучий Диор, Амаринком рожденный,

А у четвертых начальником был Поликсен боговидный,

Сын Агасфена владыки, рожденного славным Авгеем.

Рать из Дулихия, рать с островов многочтимых Эхинских,

Против Элиды лежащих и морем от ней отделенных,

Мегес привел Филеид за собою, Аресу подобный,

Сын дорогого богам конеборца Филея, который

Переселился когда‑то в Дулихий, с отцом не поладив.

Сорок судов чернобоких направилось с ним против Трои.

Царь Одиссей был вождем кефаленцев, возвышенных духом,

Что обитали в Итаке, в колеблющем листья Нерите,

Что Эгилип населяли суровый, с землей каменистой,

И Крокилеи, и Закинф, и острова Зама округу,

И материк, и живущих на береге, против лежащем.

Был их вождем Одиссей, по разумности равный Зевесу.

Вместе с собой он двенадцать привел кораблей краснощеких.

Вел за собой этолийцев Фоант, Андремоном рожденный.

Рать из мужей, обитавших в Плевроне, в Олене, в Пилене,

И в Калидонских горах, и в Халкиде, лежащей у моря.

Не было больше на свете сынов удалого Инея,

Умер и сам он давно, был уж мертв Мелеагр русокудрый.

С полною властию ныне Фоант этолийцами правил.

Сорок судов чернобоких отправилось с ним против Трои.

Идоменей, знаменитый боец, был начальником критян, –

Тех, что владели Гортиной, стеной обнесенной, и Кносом,

Городом Ликтом, Ми