Славься тот, кто наденет перстень

Обручальный овце на хвост.

Я думаю переделать. Что ты скажешь?

-- По-моему, не стоит. Слово не воробей.

-- Так-то так, да овца-то мне теперь не к лицу! Старею я, вот в чем дело! Я и "Сорокоуст" подчистил ²⁰. <...>

 

КОТЕНОК

 

В той же пивной.

Уборщица дарит нам крохотного котенка.

Есенин с нежностью берет его на руки.

-- Куда же мы его понесем? Знаешь что? Подарим его Анне Абрамовне! А?

-- Подарим.

-- Едем в Госиздат!

Прежде всего нас высаживают из трамвая. Садимся на второй. Высаживают из второго.

-- Нельзя, граждане, с животными!

-- Да какое же это животное? Капля!

-- Раз мяучит, значит, не капля! Нельзя.

Соображаем довольно долго.

-- Нашел.

Мы покупаем газету, делаем из нее фунтик, в фунтик кладем котенка и лезем в вагон.

Все в порядке.

Мы спокойно доезжаем до Страстной.

На Страстной котенок начинает кричать, и мы -- снова на улице.

Делать нечего, идем пешком.

На Тверской мы заходим в галантерейный магазин и навязываем на шею котенка розовый бант.

Через четверть часа мы в Госиздате.

Обряд дарения проходит спокойно и величаво.

 

КОНСКИЙ ТОРГ

 

Раннее утро. Базар в Замоскворечье. Лошади стоят в ряд, привязанные к столбам, и понуро жуют губами. Бродят кузнецы. Снуют собаки. Изредка зазвенит слепень. До чего это все не похоже на город!

Есенин с видом знатока осматривает каждую лошадь. Мнет уши, треплет хвосты. Он изнемогает от наплыва нежности самой сентиментальной. С трудом заставив себя уйти, он еще несколько раз оборачивается и радостно стонет:

-- До чего хорошо! Боже мой! До чего хорошо! Уходить не надо!

По дороге заходим в трактир чай пить.

Возле нас сидит невероятно грязный, оборванный субъект и считает деньги. На столике перед ним гора меди. Сосредоточенно и хмуро пересчитывает он сотни копеек, семишников, пятаков. Есенин, удивленно раскрыв глаза:

-- Слушай! Да тут на самый скромный подсчет и то рублей тридцать набежит. Недурен гонорар! Уж не пойти ли и нам стрелять? А? Да ты посмотри -- до чего жаден! Даже руки дрожат.

У субъекта действительно дрожат руки.

 

БЮСТ

 

Коненков в Америке.

В его мастерской работают ученики.

Мастерская -- высоченный пустой сарай. В потолок упирается статуя Ленина -- последняя работа. Делают ее по модели Коненкова его помощники.

Дворник и друг Коненкова -- Василий Григорьевич ²¹ -- показывает нам оставшиеся работы, рассказывает о самом Коненкове и наконец вручает нам глиняный бюст Есенина -- то, зачем мы пришли.

Когда мы выходим на улицу, Есенин задумчиво оглядывает ворота:

-- Гениальная личность!

И тяжело вздыхая:

-- Ну вот... Еще с одной жизнью простился. А Москва еще розовая... Пошли!

 

ВАГАНЬКОВО

 

Мы медленно идем по Пресне.

-- Ты знаешь... Я -- свинья! С самого погребения Ширяевца я ни разу не был на его могиле! Это был замечательный человек! Прекрасный человек! И, как все мы, очень несчастный. Вот погоди, придем на кладбище, я расскажу тебе про него одну историю. Сядем на могилу и расскажу.

У ворот мы покупаем два венка из хвои.

-- Вот так. Положим венки, сядем, помолчим, а потом я тебе и расскажу. Ну, пойдем искать!

Мы дважды обходим все кладбище. Могилы нет.

Он останавливается и вытирает пот.

-- Вот история! Понимаешь? Сам хоронил! Сам место выбирал... А найти не могу... Давай отдохнем, а потом -- снова...

Присаживаемся отдохнуть.

Вдруг он подымается и, к чему-то прислушиваясь, идет в кусты. Я -- за ним.

-- Слушай...

Неподалеку от нас, в ограде, стоит священник, в облачении, и служит.

Прислушиваемся.

-- Государя императора Николая Александровича... Государыни императрицы Александры Фео-о-доровны... Его императорского высочества...

На Есенине нет лица.

-- Вот... вот это здорово! Здесь, в советской Москве, в тысяча девятьсот двадцать пятом году! Господи боже мой! Что ж это такое?

Мы ждем. Когда кончается служба и священник, загасив кадило, выходит за ограду, мы подходим к нему. Есенин вежливо, снимая шляпу:

-- Будьте любезны! Вы не можете нам сказать, чья эта могила?

-- Амфитеатрова.

В один голос:

-- Писателя?

-- Нет. Протоиерея Амфитеатрова, отца писателя.

Он поворачивается к нам спиной и медленно уходит. Солнце начинает жарить всерьез.

Мы возвращаемся к нашей первоначальной цели. Ищем порознь, долго и трудно. Наконец я слышу голос Есенина:

-- Нашел! Иди сюда!

Он отбирает у меня венок и вместе со своим кладет на могилу. Мы садимся рядом.

Помолчав, он начинает рассказ. Он рассказывает медленно и любовно, прислушиваясь к каждому своему слову и заполняя паузы жестами. Он говорит о девушке, неумной и нехорошей, о человеческой судьбе и о бедном сердце поэта. Когда он кончает рассказ, мы оба встаем и подходим к кресту. И здесь я вижу, что он вдруг смертельно бледнеет.

-- Милый! Что с тобой?

Он молча показывает на крест.

"Здесь покоится режиссер..."

Мы сидели на чужой могиле.

 

-- Нет! Ты понимаешь в чем дело? Они продали его могилу! У него нет могилы! У него украли могилу! Сволочи! Сукины дети! Опекуны! Доглядеть не могли? Ну, погоди! Я им покажу! Помяни мое слово!

Он летит в Дом Герцена "показывать". < ...>

 

ЯЗЫК

 

Он второй день бродит из угла в угол и повторяет стихи: