Глава VIII. Спасительное бегство

 

Эти слова исторгли громкий крик ужаса не только у зевак, но и у солдат. Особенно сильно вопили соседи, и не зря, ибо от взрыва дома нотариуса наверняка пострадали бы их жилища. И кричали они так, будто уже видели себя взлетающими в воздух от взрыва.

Мирные жители и солдаты поспешили освободить улицу. Они бросились прочь от дома нотариуса, а соседи градом посыпались с лестниц, унося с собой кое-какие пожитки. Все были уверены, что этот злодей и безумец и в самом деле приведет в исполнение свою ужасную угрозу.

Один лишь лейтенант не сдвинулся с места, но, судя по тревожным взглядам, которые он бросал в сторону дома, его давно бы уже не было там, если бы он был один или не имел командирских нашивок.

— Нет!.. Стойте, синьор!.. — закричал он. — Это безумие!

— Что вам угодно? — спросил его корсар невозмутимо.

— Прошу вас, повремените с вашим зловещим намерением.

— Охотно, если вы оставите меня в покое.

— Отпустите графа Лерму и остальных, и я обещаю вас не беспокоить.

— Я охотно это сделаю, если вы согласитесь на мои условия.

— А именно?

— Прежде всего я требую отвести назад войска.

— Затем?

— Достать мне и моим товарищам охранную грамоту, подписанную губернатором, чтобы мы могли оставить город, пройдя сквозь кордоны солдат, прочесывающих окрестности.

— Но кто вы такой, если вам нужна охранная грамота? — спросил лейтенант, чье изумление росло вместе с подозрениями.

— Заморский дворянин, — ответил корсар.

— Но в таком случае для выезда из города вам не нужна охранная грамота.

— Напротив.

— Значит, у вас на совести какое-нибудь преступление. Назовите мне ваше имя, синьор.

В это время к лейтенанту, с трудом волоча ногу, подошел какой-то человек с повязкой на голове, пропитавшейся кровью.

При виде его Кармо, ни на шаг не отходивший от корсара и следивший за действиями солдат, не смог удержаться от возгласа:

— Гром и молния!

— Что с тобой, приятель? — спросил корсар, живо оборачиваясь к нему.

— Этот человек нас выдаст, капитан! Он из тех басков, которые напали на нас вчера ночью.

— Ну и что же! — промолвил корсар, пожимая плечами.

Баск, а это был действительно один из тех, кто присутствовал на поединке в таверне, а затем пристал к флибустьерам на улице, повернулся к лейтенанту и сказал:

— Вы хотите знать, кто этот дворянин в черной шляпе, не так ли?

— Да, — ответил лейтенант. — Ты его знаешь?

— Каррамба!.. Еще бы не знать, когда один из его людей чуть не отправил меня на тот свет. Смотрите, синьор лейтенант, как бы он от вас не ушел!.. Это один из флибустьеров!..

Толпа взревела в ярости, но в ту же минуту раздался выстрел, и кто-то вскрикнул.

По знаку корсара Кармо быстро вскинул аркебузу и метким выстрелом поразил баска.

Двадцать аркебуз прицелились в корсара, стоявшего в окне, а толпа завопила что есть мочи:

— Бейте каналий!..

— Тащите их на виселицу!

— Зажарьте их живьем!..

— Смерть им!.. Смерть им!..

Энергичным жестом лейтенант велел опустить аркебузы и, подойдя к окну, сказал корсару, не двинувшемуся с места, словно угрозы его не касались:

— Сударь, комедия окончена, сдавайтесь!.. Вместо ответа корсар пожал плечами.

— Вы меня поняли?! — закричал лейтенант, покраснев от гнева.

— Прекрасно, синьор.

— Сдавайтесь, или я велю выломать дверь.

— Как вам угодно, — холодно ответил корсар, — но предупреждаю, что бочонок с порохом у нас наготове и пленные взлетят на воздух вместе с домом.

— Но вы же погибнете вместе с ними!

— Куда лучше умереть под грохот рушащихся стен, чем кончить позорной смертью, которая ждет меня после сдачи.

— Я обещаю сохранить вам жизнь.

— Что толку от ваших обещаний! Синьор, вот уже шесть часов пополудни, а я еще не обедал. Решайте пока, что делать, а я вместе с графом Лермой и его племянником пойду закусить, и мы постараемся выпить стаканчик вина за ваше здоровье, если к тому времени дом не взлетит на воздух.

С этими словами корсар снял шляпу, с подчеркнутой вежливостью откланялся и удалился, оставив лейтенанта, солдат и толпу в еще большей растерянности и изумлении.

— Пойдемте со мной, друзья, — сказал корсар Кармо и Ван Штиллеру. — Я думаю, у нас хватит времени поужинать и потолковать.

— А солдаты? — спросил Кармо, не менее, чем испанцы, удивленный необычайным хладнокровием командира.

— Пусть покричат, если им хочется.

— Итак, поужинаем в последний раз, капитан?

— Ну, смерти нам дожидаться дольше, чем ты думаешь, — ответил корсар. — Настанут сумерки, и ты увидишь, какие чудеса способен творить бочонок с порохом.

Не вдаваясь в дальнейшие подробности, корсар вошел в комнату, перерезал веревки, связывавшие графа Лерму и молодого человека, и пригласил их к столу.

— Составьте мне компанию, граф, и вы, молодой человек. Надеюсь, что ваше обещание оградит меня от каких-либо неожиданностей.

— Разумеется, синьор, — ответил с улыбкой граф. — Мой племянник безоружен, к тому же я знаю, как опасна ваша шпага… Итак, что делают мои соотечественники?.. Мне послышалось, что на улице слишком шумят.

— Пока что дело ограничивается осадой.

— Мне неприятно об этом говорить, но боюсь, синьор, что они кончат тем, что выломают дверь.

— Не думаю, граф.

— Тогда они окружат дом и рано или поздно заставят вас сдаться. Видит бог, мне было бы жаль, если бы столь отважный и обходительный человек, как вы, угодил в руки к губернатору. Этот человек не очень-то жалует корсаров.

— Ван Гульду меня не достать, Я должен жить, чтобы рассчитаться с фламандцем.

— Вы с ним знакомы?

— К несчастью, да, — ответил со вздохом корсар. — Он сыграл роковую роль в моих семейных делах, и если я стал флибустьером, то исключительно из-за него. Но не будем больше говорить об этом. Всякий раз, как я вспоминаю о нем, у меня вскипает кровь от ненависти и делается тяжко, как на похоронах. Выпьем, граф… Кармо, что делают испанцы?

— Они совещаются друг с другом, капитан, — ответил флибустьер, отрываясь от окна. — Похоже, что они не решаются напасть на нас.

— Они решатся, но тогда, когда уже будет поздно. Африканец на своем посту?

— Он на чердаке.

— Ван Штиллер, отнеси ему чего-нибудь выпить.

Сказав это, корсар, казалось, погрузился в глубокое раздумье, хотя и продолжал поглощать пищу. Он еще больше помрачнел, замкнулся в себе и почти перестал слушать то, что ему говорил граф.

Ужин закончился без помех, в полной тишине. Солдаты, несмотря на испытываемую ярость и желание вздернуть на виселицу или сжечь флибустьеров вместе с домом нотариуса, казалось, не знали, на что им решиться. Не то чтобы им недоставало смелости (напротив, они томились от бездействия) или они боялись взрыва (им было наплевать на нотариуса и его соседей), но дело было в том, что под угрозой находилась жизнь графа Лермы и его племянника, двух уважаемых граждан города, которых нужно было спасти любой ценой.

Уже спустились сумерки, когда Кармо предупредил корсара, что отряд аркебузиров, подкрепленный дюжиной алебардщиков, появился в конце улицы, заняв все ходы и выходы из нее.

— Значит, что-то готовится, — ответил корсар. — Позови Моко.

Через минуту африканец стоял перед ним.

— Ты хорошо осмотрел чердак? — спросил он.

— Да, хозяин.

— Нет ли выхода из него?

— Нет, но я проделал отверстие в крыше, и через него можно вылезти наружу.

— Нет ли поблизости наших врагов?

— Никого, хозяин.

— Знаешь ли ты, где можно спуститься?

— Да, здесь совсем рядом.

В этот миг оглушительный залп потряс окрестности. Пробив жалюзи, несколько пуль вонзилось в стены. Задребезжали стекла, посыпалась штукатурка.

Вскочив на ноги, корсар выхватил шпагу. Почуяв запах пороха, этот человек, еще недавно столь спокойный и уравновешенный, теперь совершенно преобразился: его глаза метали молнии, бледные губы порозовели.

— Ага!.. Началось!.. — воскликнул он насмешливо. Затем, повернувшись к графу и его племяннику, добавил:

— Я обещал сохранить вам жизнь и во что бы то ни стало сдержу свое слово. Однако прошу вас слушаться меня беспрекословно.

— Приказывайте, синьор, — сказал граф. — Мне жаль, что вас осаждают мои соотечественники, иначе, уверяю вас, я охотно встал бы рядом с вами.

— За мной, если не хотите взлететь на воздух!

— Как, неужели рушится дом?..

— Через несколько минут здесь не останется камня на камне.

— Вы меня разорите! — заверещал нотариус.

— Молчи, скопидом! — заорал на него Кармо, развязывая ему руки. — Мы спасем тебе жизнь, разве этого мало?

— Но я лишусь дома.

— Вам заплатит за него губернатор. На улице прогремел новый залп, пули влетели в комнату, разбив лампу, висевшую на потолке.

— Вперед, морские волки!.. — прогремел корсар. — Кармо, зажигай фитиль!..

— Слушаюсь, капитан.

— Проследи, чтобы бочонок не взорвался раньше, чем мы покинем дом.

— Не беспокойтесь, фитиль длинный, синьор, — ответил флибустьер, кубарем скатываясь с лестницы.

Сопровождаемый четырьмя пленниками, Ван Штиллером и африканцем, корсар поднялся на чердак, в то время как аркебузиры, целясь в окна, продолжали обстреливать дом и громко требовали сдачи осажденных.

Пули свистели так страшно, что у бедного нотариуса мурашки забегали. Чиркая о стены, пули рикошетом отскакивали от кирпичной стены, но флибустьеры да и граф Лерма, побывавший не в одном сражении, не обращали на них никакого внимания.

Взобравшись на чердак, африканец показал корсару широкое отверстие неправильной формы, выходившее на крышу, которое он проделал с помощью бруса, вырванного из перекрытия.

— Вперед! — скомандовал корсар.

Вложив на время шпагу в ножны, он ухватился за края отверстия и в мгновение ока выбрался на крышу.

Быстро оглядевшись, он заметил, что рядом находились три-четыре дома, за которыми росли пальмы; одна из них подходила вплотную к забору, ее огромные роскошные листья лежали прямо на черепичной крыше.

— Спускаться будем там? — спросил корсар догнавшего его африканца.

— Да, хозяин.

— Из сада есть выход?

— Надеюсь.

Граф Лерма, его племянник, слуга, а также нотариус, подсаженные крепкими руками Ван Штиллера, уже все были на крыше, когда появился Кармо.

— Быстрей, синьоры! — крикнул он. — Через две минуты крыша рухнет под нами…

— Я разорен! — прохныкал нотариус, — Кто мне возместит…

Ван Штиллер перебил его, грубо толкнув вперед:

— Поторапливайтесь!

Убедившись, что врагов вокруг нет, корсар перепрыгнул на соседнюю крышу, за ним тотчас же последовали граф Лерма и его племянник.

Залп следовал за залпом, валил дым. Аркебузиры, казалось, решили изрешетить весь дом, прежде чем решиться выломать дверь.

Как видно, солдаты не шли на штурм дома, боясь, как бы корсар не привел в исполнение свою ужасную угрозу и не похоронил под развалинами дома самого себя и всех четырех пленников.

Волоча за собой нотариуса, у которого от страха отнялись ноги, флибустьеры вскоре добрались до стены последнего дома, возле которого росла пальма.

Внизу раскинулся огромный сад, окруженный высоким забором, за которым, казалось, начиналось поле.

— Мне знаком этот сад, — сказал граф. — Он принадлежит моему другу Моралесу.

— Надеюсь, вы нас не выдадите, — сказал корсар.

— Нет. Я еще не забыл, что обязан вам жизнью.

— Спускайтесь скорей, — произнес Кармо, — пока нас не сбросило с крыши взрывом!

Не успел он произнести эти слова, как гигантское пламя озарило потемки и одновременно раздался ужасный грохот. Флибустьеры и их пленники почувствовали, как крыша ходуном заходила у них под ногами, и они разом повалились друг на друга. Через секунду на них посыпалась известка, щебень, обломки мебели, горящее тряпье…

Столб дыма поднялся над крышами. На время беглецы потеряли из виду друг друга. Слышно было, как на улице рушатся стены, трещат полы, раздаются крики ужаса и брань.

— Гром и молния! — воскликнул Кармо, отброшенный воздушной волной к водостоку. — Еще полметра, и меня сдуло бы в сад, как пушинку!

Черный корсар быстро вскочил на ноги, задыхаясь от дыма.

— Все живы? — спросил он.

— Надо полагать, — ответил Ван Штиллер.

— Но… там кто-то лежит без движения, — сказал граф. — Неужели его убило осколком?

— Успокойтесь, это трусишка нотариус, — сказал Ван Штиллер. — Он еле жив от страха.

— Оставим его здесь, — предложил Кармо. — Он оправится сам, если к тому времени не окочурится от горя при виде своей разрушенной лачуги.

— Нет, — ответил корсар. — Я вижу, сквозь дым пробивается пламя. Если мы оставим его здесь, он неминуемо сгорит заживо. От взрыва загорелись соседние дома.

— Это правда, — подтвердил граф. — Я тоже вижу, что горит чье-то жилище…

— Воспользуемся суматохой, друзья, — сказал корсар. — А ты, Моко, займись нотариусом.

Капитан подошел к краю крыши, ухватился за ствол пальмы и соскользнул в сад. За ним последовали все остальные.

Он собирался было углубиться в одну из аллей, ведших к ограде, как вдруг несколько человек, вооруженных аркебузами, высыпали из кустов и преградили ему путь:

— Стойте, стрелять будем!..

Схватившись рукой за шпагу, корсар потянулся за пистолетом. Он решил с боем прорваться вперед, но граф жестом остановил его.

— Позвольте мне, синьор, — сказал он. Затем, подойдя к появившимся, добавил: — С каких это пор вы перестали узнавать друга своего хозяина?

— Господин граф!.. — воскликнули изумленные слуги.

— Опустите оружие!

— Извините, господин граф, — сказал один из слуг. — Мы услыхали ужасный взрыв и, зная, что по соседству солдаты осаждают корсаров, прибежали сюда, чтобы помешать бегству опасных бандитов.

— Флибустьеры давно сбежали, так что можете спокойно идти спать. Есть ли в ограде калитка?

— Да, господин граф.

— Откройте мне и моим друзьям и не беспокойтесь.

Старший знаком отпустил вооруженную челядь и направился по боковой дорожке. Подойдя к железной калитке, он открыл ее.

Трое флибустьеров и африканец вышли вслед за графом и его племянником. Слуга графа, несший на руках нотариуса, все не приходившего в себя, задержался со служителем владельца парка.

Пройдя с флибустьерами еще шагов двести, граф привел их в пустынный переулок.

— Синьор, — сказал он, — я обязан вам жизнью и рад отплатить вам тем же. Такие доблестные люди, как вы, не должны погибать на виселицах, хотя я знаю, что, попадись вы в руки губернатору, он не пощадил бы вашу жизнь. Следуйте этим переулком: он выведет вас в открытое поле и вы сможете вернуться к себе на корабль.

— Спасибо, граф, — сказал корсар. Они пожали друг другу руки и, поклонившись, расстались.

— Отличный человек, — вздохнул Кармо. — Если мы вернемся в Маракайбо, то не преминем его навестить.

Корсар двинулся вперед вслед за африканцем, который, пожалуй, лучше самих испанцев знал окрестности Маракайбо.

Через десять минут четверо флибустьеров вышли без всяких помех из города. Вскоре они очутились на опушке леса, в чаще которого скрывалась хижина заклинателя змей.

Оглянувшись назад, они увидели клубы розоватого дыма, который ветер нес вместе с искрами в сторону озера. Это горел дом нотариуса, а может быть, и другие дома по соседству.

— Бедняга, — пожалел его Кармо, — он умрет с горя, когда узнает, что сгорели и дом и винный погребок. Это слишком большой удар для такого скупердяя, как он!

Постояв несколько минут в густой тени гигантской симарубы, чтобы убедиться, не рыскают ли вокруг отряды испанцев, флибустьеры, успокоенные глубокой тишиной, царившей в лесу, вступили под сень огромных деревьев и быстро зашагали вперед.

Потребовалось не более двадцати минут, чтобы покрыть расстояние, отделявшее их от хижины. Им оставалось сделать всего несколько шагов, как вдруг послышался чей-то стон.

Корсар остановился, стараясь что-нибудь разглядеть в глубокой тени, отбрасываемой большими развесистыми деревьями.

— Гром и молния! — воскликнул Кармо. — Да это, никак, наш пленник, которого мы привязали к дереву. Я совсем забыл про него…

— И в самом деле! — пробормотал корсар. Подойдя к хижине, он разглядел испанца, все еще томившегося в путах.

— Вы хотите уморить меня голодом? — спросил несчастный. — Лучше бы вы меня. сразу повесили.

— Никто сюда не заглядывал? — спросил его корсар.

— Я не видел никого, кроме вампиров, синьор.

— Возьми тело брата, — сказал корсар, обращаясь к африканцу.

Подойдя к солдату, который задрожал от страха, решив, что пробил его смертный час, корсар освободил его от веревок и тихо проговорил:

— Я мог бы начать с твоей казни свою месть за гибель того, кто скоро будет лежать на дне морском, за муки его несчастных сподвижников, которые всђ еще болтаются на виселице в этом проклятом городе, но я обещал тебя пощадить, а Черный корсар никогда не изменял своему слову. Ты свободен. Но обещай, что по возвращении в Маракайбо ты отправишься к губернатору и скажешь ему от моего имени, что перед лицом верных мне людей и телом того, кто был Красным корсаром, сегодня ночью на борту своего «Молниеносного» я дам такую клятву, узнав о которой он на ногах не устоит. Он убил двух моих братьев, я же уничтожу не только его, но и всех, кто носит имя Ван Гульда. Скажи ему, что я поклялся морем, богом и адом и что скоро мы встретимся с ним! — Он толкнул в спину остолбеневшего от изумления пленника и добавил: — Беги и не оглядывайся, пока я не передумал.

— Спасибо, синьор, — не веря своему счастью, пробормотал испанец, бросаясь со всех ног в чащу.

Корсар посмотрел ему вслед и, убедившись, что он исчез в потемках, сказал, обращаясь к своим товарищам:

— Пойдем же, время не ждет.

 

Глава IX. УЖАСНАЯ КЛЯТВА

 

Маленький отряд под предводительством африканца, знавшего лес как свои пять пальцев, быстро продвигался в сторону залива. Никто не мешкал, торопясь выбраться на свободу еще до рассвета.

Всех беспокоила мысль о корабле, крейсировавшем у входа в залив, ибо пленник рассказал им, что губернатор Маракайбо направил своих посланцев в Гибралтар просить о помощи адмирала Толедо.

Капитан опасался, что корабли последнего, составлявшие целую эскадру с мощным вооружением и отважным экипажем, набранным преимущественно из басков, уже пересекли залив, напали на «Молниеносного» и, может быть, уже потопили его.

Корсар был молчалив, но весь его вид выдавал беспокойство. Время от времени он делал знак спутникам остановиться и прислушивался, не донесется ли откуда далекий звук взрыва. Затем он еще больше ускорял и без того быстрый шаг, почти переходивший в бег.

Иногда у него вырывался нетерпеливый жест, особенно когда он неожиданно наталкивался на поваленного молнией или упавшего от старости лесного великана или попадал ногой в лесную топь. Эти препятствия заставляли флибустьеров пускаться в обход и терять драгоценное время.

К счастью, африканец прекрасно ориентировался в лесу и выводил их кратчайшими тропками, позволявшими идти быстрее и наверстывать упущенное.

В два часа ночи Кармо, шедший впереди африканца, услыхал далекий шум прибоя, свидетельствовавший о близости моря. Его острый слух уловил рокот волн, разбивавшихся о берег.

— Если все будет в порядке, — сказал он подоспевшему Черному корсару, — то через час мы будем на борту корабля, синьор.

Тот кивнул головой, но ничего не ответил. Кармо не ошибся. Рокот волн становился все более различимым, время от времени сквозь него пробивались громкие крики диких гусей, которые плескались на берегу залива.

Корсар сделал знак еще больше ускорить шаг, и вскоре маленький отряд вышел на низкий берег, заросший манграми. Прихотливо изогнутой дугой залив раскинулся с севера на юг, теряясь где-то у горизонта.

В воздухе стоял густой туман, поднимавшийся из огромных заводей, усеивавших залив. Стояла непроглядная тьма, но море можно было различить благодаря множеству фосфоресцирующих бликов, пересекавшихся в разных направлениях.

Гребни волн, казалось, искрились, а бахрома пены, выброшенной прибоем на берег, испускала таинственный свет.

Отдельные участки моря, черные как чернила, начинали вдруг ярко светиться, словно освещенные изнутри мощной электрической лампой.

— Фосфоресценция! — воскликнул Ван Штиллер.

— Черт бы ее побрал! — пробурчал Кармо. — Можно подумать, что рыбы объединились с испанцами, дабы помешать нам выйти в открытое море.

— Нет, — ответил многозначительно Ван Штиллер, кивая на ношу в руках африканца. — Море сегодня иллюминировано, чтобы принять в свое лоно Красного корсара.

— Наверное, так, — заметил Кармо.

Черный корсар внимательно вглядывался в море. Прежде чем дать сигнал к отправлению, он хотел убедиться, не рыщет ли в заливе эскадра адмирала Толедо.

Повернувшись на север, он увидел на фоне светящегося моря большое темное пятно, ясно выделявшееся на горизонте.

— «Молниеносный» там, — сказал он. — Ищите шлюпку — и в путь.

Кармо и Ван Штиллер поспешно устремились к северу, внимательно осматривая мангры, чьи корни и пожелтевшие листья омывались фосфоресцировавшими волнами.

Пройдя по берегу около километра, они отыскали шлюпку, благодаря отливу оказавшуюся на берегу, и, быстро вскочив в нее, пригнали к тому месту, где их ждали капитан с африканцем.

Уложив между банками тело, завернутое в черный плащ, и закрыв ему лицо капюшоном, они принялись грести изо всех сил. Африканец с мушкетом, отобранным у пленного испанца, устроился на носу, корсар же сел на корму напротив тела брата.

Он снова погрузился в мрачную тоску. Обхватив голову руками и упершись локтями в колени, он ни на минуту не спускал взгляда с погибшего брата, очертания тела которого проглядывали сквозь траурное покрывало.

Погрузившись в свои мысли, он, казалось, позабыл обо всем на свете: о товарищах, о корабле, огромным китом маячившем на фоне светившегося моря, об эскадре адмирала Толедо.

Он ни разу не шелохнулся, и можно было подумать, что он не дышит.

Тем временем шлюпка быстро скользила по волнам, все более удаляясь от берега. Море полыхало вокруг огнем, а весла поднимали фонтаны переливчатых брызг, зачастую казавшихся настоящими искрами.

На волнах резвились многочисленные моллюски, которые словно принимали участие в этой оргии света. То и дело попадались огромные медузы. Шарообразные пелагические организмы солнечным зайчиком скакали в воде, подхлестываемые порывами ночного бриза. Грациозные мелитђи с их странными придатками в виде мальтийского креста светились, словно раскаленная лава. Акалђры сверкали так, словно были усеяны настоящими бриллиантами. Очаровательные велђллы испускали из-под своеобразного паруса пучки нежно-голубоватого света, а косяки морских огурцов с круглым телом, усеянным острыми шипами, мерцали таинственным зеленоватым светом.

Разнообразные рыбы то появлялись, то исчезали, оставляя за собой светящийся след, причудливые по форме полипы раскачивались в разные стороны, переливаясь всеми цветами радуги, а у самой поверхности плавали огромные ламантины, тогда еще весьма многочисленные, поднимая длинными хвостами и перистыми плавниками переливчатые волны.

Подгоняемая крепкими руками обоих флибустьеров, шлюпка быстро разрезала светящиеся волны, вздымая кверху мириады сверкающих брызг. Ее черная масса отчетливо вырисовывалась на фоне пламеневшего моря, и она явила бы собой отличную мишень для пушек испанской эскадры, окажись адмирал Толедо в этих водах.

Не переставая энергично грести, оба флибустьера время от времени беспокойно поглядывали вокруг, словно боясь внезапно наткнуться на вражеские корабли.

Торопились они еще и потому, что места себе не находили от неприятных предчувствий. Таинственный свет моря, тело повешенного на борту шлюпки, присутствие печального корсара, облаченного в траурное одеяние, наводили на них суеверный ужас, и они только о том и помышляли, чтобы поскорее оказаться на борту «Молниеносного» со своими товарищами.

До корабля, устремившегося им навстречу, оставалось не больше мили, как вдруг до их слуха донесся странный крик, похожий на тяжкий стон, перешедший в рыдание.

Оба флибустьера разом перестали грести и начали испуганно озираться вокруг.

— Ты слышал?.. — спросил Ван Штиллер, чувствуя, что холодный пот выступил у него на лбу.

— Да, — ответил неуверенно Кармо.

— Быть может, это какая-нибудь рыба?..

— Никогда не слыхал, чтобы рыбы так кричали.

— А кто же это, по-твоему?

— Не знаю, но мне от этого не по себе.

— Неужто это брат покойного?..

— Молчи, друг.

Оба взглянули на Черного корсара, но тот, казалось, ничего не слышал, по-прежнему сидя неподвижно, обхватив голову руками и не спуская глаз с погибшего брата.

— Поехали дальше, бог не выдаст, — прошептал Кармо, делая знак Ван Штиллеру взяться за весла. Затем, наклонившись к африканцу, он спросил его: — Ты слышал, как кто-то крикнул, кум?

— Да, — ответил африканец.

— Как, по-твоему, кто это был?

— Может быть, ламантин.

— Гм!.. — пробормотал Кармо. — Может, и ламантин, но…

Вдруг он испуганно бросил весла и побледнел.

Как раз в это время за кормой шлюпки, в ореоле сияющей пены, появился какой-то темный бесформенный предмет и тут же ушел под воду.

— Видал? — спросил он Ван Штиллера прерывающимся голосом.

— Да, — ответил тот, не попадая зуб на зуб.

— Чья-то голова, правда?

— Да, Кармо.

— Наверняка покойник.

— Никак, Зеленый корсар следует за нами…

— Не пугай меня, Кармо!

— А Черный корсар так ничего не видит и не слышит?

— Он же брат обоих погибших.

— А ты, кум, ничего не видел?

— Да, чью-то голову, — ответил африканец.

— Чью?

— Да обыкновенного ламантина.

— Заладил: ламантин да ламантин, — пробурчал Кармо. — Говорят тебе, это был мертвяк, весь черный, без глаз.

Тут над морем разнесся возглас часового, окликнувшего их с корабля:

— Эй, там!.. На шлюпке!.. Есть кто живой?..

— Черный корсар! — завопил Кармо.

— Причаливайте!..

«Молниеносный» летел, как морская ласточка, уверенно разрезая носом сверкающие волны. Весь черный, он походил на призрачный корабль Летучего Голландца.

По борту корабля застыли, как статуи, флибустьеры, составлявшие экипаж корабля. Все они были вооружены аркебузами, а артиллеристы, стоявшие на юте возле пушек, держали в руках зажженные фитили. Огромный черный стяг корсара с удивительной виньеткой в виде прихотливо переплетенных золотых букв развевался на бизань-мачте.

Пристав по траверзу к левому борту, в то время как корабль вставал против ветра, моряки пришвартовались с помощью веревки, брошенной им с борта.

— Отпустить тали!.. — раздался чей-то хриплый голос.

Два каната с петлями спустились с рей грот-мачты. Кармо и Ван Штиллер прикрепили их к банкам, и шлюпка по команде боцмана поднялась наверх со всем своим экипажем.

Услыхав, что лодка стукнулась килем о палубу, Черный корсар вздрогнул и очнулся от мрачных мыслей.

Он удивленно оглянулся вокруг, словно не веря, что находится на борту своего корабля, затем, нагнувшись к покойнику, взял его на руки и осторожно перенес к грот-мачте. При виде погибшего корсара весь экипаж, выстроенный вдоль борта, обнажил головы.

Помощник командира Морган сошел с капитанского мостика и направился навстречу Черному корсару.

— Слушаю ваши приказания, синьор, — сказал он.

— Поступайте, как знаете, — ответил ему корсар, печально качая головой.

Пройдя медленно по палубе, он поднялся на капитанский мостик и остановился, скрестив руки на груди.

На востоке занималась заря. Там, где небо, казалось, сливалось с морем, пробивалась слабая полоска стального цвета, едва отражавшаяся в воде. И было что-то жуткое в том, что она была не алой, как обычно, а тусклой, землисто-серой.

Тем временем огромный стяг корсара был наполовину приспущен в знак траура, а реи фор-брамселя и фор-бом-брамселя, не несшие парусов, были сведены друг с другом в форме креста.

Все члены экипажа пиратского корабля выстроились на палубе. Моряки с обветренными лицами, закаленные в бесчисленных сражениях, печально смотрели на Красного корсара, которого боцман завернул в широкий брезент, положив туда же несколько пушечных ядер.

Становилось все светлее, но море все еще фосфоресцировало, глухо рокоча у черных бортов корабля и с шумом разбиваясь о его высокий нос.

Волны издавали странные звуки, напоминавшие то стоны больной души, то горестные вздохи, то тихие жалобы.

Внезапно с кормы донесся удар колокола.

Весь экипаж преклонил колени, а боцман с помощью трех моряков приподнял тело несчастного корсара и осторожно положил его на край бакборта.

Траурное молчание воцарилось на палубе корабля, неподвижно дрейфовавшего в светящихся водах. Даже море утихло, на минуту прекратив свой неумолчный рокот.

Все глаза устремились на Черного корсара, мрачный силуэт которого высился над серой линией горизонта.

В этот момент отважный мореход, казалось, превратился в сказочного великана. Протянув руку в ту сторону, где покоилось тело Красного корсара, он стоял на капитанском мостике с развевающимся по ветру высоким черным султаном, словно собираясь произнести ужасное проклятье.

Его громкий металлический голос внезапно прорезал траурное молчание, царившее на корабле.

 

— Моряки!.. — прогремел он. — Слушайте меня!.. Клянусь богом, клянусь морем, никогда не изменявшим мне, что я до тех пор не буду знать покоя, пока не отомщу за своих братьев, загубленных Ван Гульдом… Пусть молнии испепелят мой корабль, пусть волны поглотят нас с вами, пусть проклянут меня оба корсара, нашедшие себе приют в глубинах Великого залива, пусть осудят мою душу на вечные мучения, если я не накажу Ван Гульда и не уничтожу весь его род, как он уничтожил мой!.. Друзья!.. Слышали ли вы меня?

— Да, — ответили флибустьеры, на лицах которых отразился священный ужас.

Черный корсар обернулся к морю, пристально вглядываясь в сияющие волны.

— Бросайте! — приказал он мрачно.

Боцман и три моряка подняли брезент с телом корсара и бросили его в море. Оно тяжело рухнуло, подняв вокруг себя целый сноп брызг, взметнувшихся кверху, словно языки пламени.

Флибустьеры приникли к борту. Сквозь фосфоресцирующие толщи воды отчетливо было видно, как тело плавно пошло ко дну, опускаясь в таинственные глубины моря. Через минуту оно исчезло из виду.

В это мгновение издалека вновь донесся таинственный крик, так сильно напугавший Кармо и Ван Штиллера.

Оба флибустьера, стоявшие под капитанским мостиком, переглянулись и побледнели.

— Это Зеленый корсар салютует Красному, — пробормотал Кармо.

— Наверное, — ответил сдавленным голосом Ван Штиллер. — Оба брата соединились на дне моря. Резкий свист прервал внезапно их разговор.

— Все на левый борт!.. — закричал боцман. — Идем бейдевинд!..

«Молниеносный» развернулся носом к выходу из залива и стал лавировать между островками, направляясь в открытое море, начинавшее розоветь под лучами восходящего солнца. В ту же минуту свечение моря прекратилось.