Эффективный и неэффективный секторы в советской науке

Из ответов респондентов явствует, что вся советская наука делилась на два сектора –эффективный и неэффективный, функционировавшие по разным законам. В первом приближении можно сказать, что сектор эффективного функционирования примерно совпадал с военно-промышленными разработками, а сектор неэффективного – с гражданской наукой. Однако это совпадение не было полным: в пределах военно-промышленного комплекса существовали неэффективные научные структуры, а в рамках гражданского сектора (во многих академических институтах, в некоторых вузах и отраслевых институтах) существовали эффективные научные коллективы.

Труднее всего объяснить причины, по которым “островки эффективности” существовали в гражданской науке. В одних случаях это объяснялось относительно высоким приоритетом соответствующих отраслей (энергетика, геологоразведка). В других случаях эффективные научные направления существовали как бы за счет энтузиазма научных работников, основываясь на традициях научных школ, восходящих к прошлому (порой даже дореволюционному). Так или иначе, показателен факт, что все респонденты, которые по роду своей деятельности могли компетентно судить о гражданской науке, отзывались о ней весьма скептически и практически ничего не говорили о существовавших в ее составе “островках эффективности”.

Таким образом, сравнение эффективных и неэффективных секторов науки возможно только на основе сопоставления принципов функционирования военно-промышленного и гражданского секторов.

Прежде всего следует отметить, что в России до сих пор отсутствует реалистичная оценка ее научного потенциала. В сообщениях средств массовой информации преобладают либо весьма негативные, либо очень высокие оценки. Аналогичным образом разделились и мнения респондентов: те, кто был связан с гражданскими секторами, в целом были настроены скептически, хотя и не отрицали крупных достижений в военно-промышленной сфере. Другие, непосредственно работавшие с военно-промышленными разработками, были склонны оценивать отечественную науку очень высоко, на уровне соответствующих отраслей науки в США и Японии. Столь высокая оценка вызывает сомнения. К примеру, респондент Ч. высоко отозвался о советских разработках в области клеевых составов для авиации, хотя автору данной статьи (по первоначальному образованию химику) известно, что отечественные разработчики с большим отставанием копировали западные аналоги. Учитывая, что в сегодняшних условиях у респондента не было никаких мотивов дезинформировать интервьюера, остается предположить, что в прежней системе существовал какой-то механизм самодезинформации и формирования иллюзий. Тем не менее по сравнению с гражданской сферой научных разработок военно-промышленный комплекс действительно работал эффективно. Вопрос о причинах такого различия в эффективности задавался всем респондентам. Далее для удобства анализа приведем отрывки из интервью, отражающие мнения респондентов по данному вопросу.

Изначальный замысел компоновки цитат заключался в том, чтобы сначала привести описания, характеризующие военно-промышленную, а затем гражданскую науку. Этот принцип не всегда удавалось выдержать, поскольку в ряде случаев высказывания респондентов трудно расчленить. В некоторых случаях цитируемые отрывки предваряются кратким комментарием, однако основной анализ будет содержаться ниже.

· Военно-промышленные научные разработки координировались в Военно-промышленной комиссии (ВПК) Совмина СССР. Это был орган межотраслевого управления, которому подчинялся ряд министерств. В составе ВПК существовал Научно-технический совет Комиссии. Этот Совет оценивал различного рода научные предложения, вырабатывал рекомендации. Совет насчитывал около 200 членов, включал в себя ведущих академиков, главных и генеральных конструкторов. По различным направлениям создавались секции, в которых работали еще около 400 человек. Это было своеобразное объединение интеллектуального потенциала, причем не только-оборонного. В Совет входили электронщики, химики, специалисты других отраслей. Вопросы рассматривались со всех сторон, работало множество экспертов(Респондент М);

· Управление научно-техническими разработками осуществлялось путем реализации целевых программ. Я могу определенно сказать, что программный метод управления в области оборонных разработок был очень эффективен. Взять, к примеру, программы создания ядерного оружия или первых космических кораблей. Это, можно сказать, хрестоматийные примеры программной организации. Формируется научно-техническая задача, под нее государство выделяет средства. Программы строились на принципе единоначалия. Во главе каждой программы стоял генеральный конструктор. На эту должность назначался выдающийся ученый, который держал в своих руках все рычаги управления. Ни один вопрос без него не решался. Вся система обеспечивалась административно-командными методами и работала очень четко (Респондент М);

· В военных разработках существовала тесная связь с производственной базой, чего не было в гражданских отраслях. Взять, к примеру, институт им. Е.О.Патона. В его подчинении находятся пять мощных заводов. И это еще не самый крупный пример. Так работали авиационные конструкторские бюро, физики-ядерщики (И.В.Курчатов) и др. Работа строилась по принципу: был генеральный конструктор, и заводы ему подчинялись. Такова была схема по всем крупным направлениям (Респондент К);

Нижеследующий отрывок иллюстрирует “механизм отклика” на крупное научно-техническое достижение в мировой науке.

· Мне приходилось принимать большое участие в проектах, связанных с высокотемпературной сверхпроводимостью. Открытие этого явления было сделано в 1986 г. в США, однако и мы были очень близки к этому открытию. Химические соединения, обладающие этим свойством, были получены нами более десяти лет назад, просто никто не догадался исследовать именно этот эффект. То есть открытие сделали не мы, но мы мгновенно отследили это открытие и прореагировали на него. У нас было более десятка научных институтов, способных развивать исследования в этой области на уровне мировых лидеров. По данной проблеме при ВПК был создан научный Совет, куда, вошли крупнейшие ученые, а также председатели Госплана, Госснаба и других ведомств, от которых зависело выделение ресурсов. Председателем Совета был Н.И. Рыжков, а председателем научной группы, которая готовила рекомендации, – академик О. Очень быстро были разработаны программы двоякого рода: фундаментальных исследований для продолжения изучения нового физического явления и прикладные работы с целью практической реализации тех направлений, которые уже сегодня могут быть воплощены в тех или иных технологиях. Отдельно была создана секция, которая занималась возможностями использования данного явления в оборонной промышленности. Цель комиссии академика О заключалась в том, чтобы отследить, в какие направления наиболее эффективно вложить средства. Как только стало известно, что создана крупная государственная программа, все стали выходить на нее и просить средства. Возникали самые фантастические проекты, за которыми не стояли реальные научные коллективы. Задача заключалась в том, чтобы направлять средства туда, где есть реальный научный потенциал. Работа продвигалась очень быстро. Быстро поняли, что с помощью нового эффекта можно делать сверхпроводниковые дорожки на печатных платах, устройства для защиты электронных приборов от мощных электромагнитных импульсов и многое другое. Были получены принципиально новые идеи создания приемника инфракрасного излучения на сверхпроводниках. Здесь мы намного опередили американцев. Они создавали такое устройство на принципе изменения электрического сопротивления, а мы – на квантовой основе с использованием полупроводников. К 1989 г. мы уже имели образцы конкретных устройств – пусть еще не серийных, но уже реально работающих (Респондент М);

Характер управления наукой в гражданских отраслях формально был похож на описанный выше, но реально резко от него отличался. Почти все опрошенные в той или иной мере касались данного вопроса и дали яркие описания этих различий.

· Программный метод управления наукой в гражданских секторах только по названию совпадал с военно-промышленными программами. Система организации была радикально отлична. В гражданском секторе не было единого руководства, поэтому средства (кстати, зачастую не такие уж маленькие) распылялись по множеству коллективов. Взять, кпримеру, программу создания персональных компьютеров. Была провозглашена такая программа. Около нее “кормилось” неимоверное число институтов, все они получали какую-то часть финансирования. А компьютер так и не сделали (Респондент М);

· Нам всегда говорили, что ГКНТ существует для формирования научно-технических программ и проведения их в жизнь. Таких программ было 120, и ГКНТ очень ими гордился. Но мы, пришедшие работать в ЦК КПСС, быстро поняли, что эти государственные программы просто представляли собой сумму работ. Сами программы были сформулированы так, что под них можно было подвести любую работу в любом направлении. Министерства присылали в ГКНТ пакеты предложений, где из них формировали “кирпичи”, называемые программами.Честно говоря, большого смысла в такой работе не было. Программа была вещью в себе, никто не мог толком сказать, в чем она заключалась. По каждой программе создавались научно-технические Советы – их было 120, по числу программ, да еще несколько сот секций и подсекций. Но координирующей роли они не играли. Они не были управляющей системой, просто занимались бумагописанием(Респондент Ч);

· Идея о том, что надо координировать все научные разработки, вроде бы, была правильной. Но как она осуществлялась в гражданском комплексе реально? Министерства давали свои предложения в ГКНТ, где они сводились в единую ведомость. Координирующее воздействие было минимальным: ГКНТ просто узаконивал эти разработки, подводил их под определенные рубрики и все. Сначала таких рубрик было 120, потом стало 160, затем резко сократили до 14, по это мало что изменило, так как значительно возросло число подпрограмм. Итак, ГКНТ сводил поступавшие к нему предложения в определенные рубрики, и затем все это поступало в ЦК КПСС для проведения экспертизы. Но реальной экспертизы не получалось. Эксперты сидели на государственной даче, изучали этот документ, пытались вникнуть. Но что там можно было попять? Там же сотни разнообразных позиций. В результате велись такие разговоры: “Что-то слишком много тут Понаписали. Давай вот это вычеркнем. Ты не против?” -“Нет”. Вычеркнули. Пошли дальше. “Что-то вот здесь непонятное написано. Вычеркнем?” – “Вычеркнем.” Ну, и так далее. Такая экспертиза – не случайность, не показуха, люди старались, но весь этот гигантский комплекс вопросов был выше их понимания. Содержательно вникнуть в них не удавалось(Респондент К);

Показателен нижеследующий отрывок, отражающий своего рода “экспансию” или “имплантацию” неэффективного механизма в сферу эффективной (приоритетной) науки (фразы, имеющие ключевое значение, подчеркнуты).

· У нас в науке очень многое строилось по принципу авторитета. Если А.А.Овчинников был вице-президентом АН по биотехнологиям, то никто не мог его обойти. Никто не мог без его согласия предложить какую-то новую идею. Или академик Б.Е.Патон – на Украине никто его обойти не мог. Как он видит проблему, так она и будет реализовываться,
и никак иначе (хорошо, хоть талантливый человек). Академик А.М.Прохоров занимал такое же монопольное положение во всем, что связано с лазерами. Позднее в этой сфере стал работать и Е.П.Велихов. Разговоры были такие: “Лазерные технологии надо развивать?” – Надо!!! – “Запишем, выделим средства”. А что такое лазерные технологии? Там же тысячи направлений. Какие технологии будут развиваться? Этого никто не знает. Тот же Е.П.Велихов получал финансирование, он и дирижировал всем. Не было конкурса идей, а была лишь тяжба людей за соответствующее место. Был не конкурс идей, а конкурс авторитетов (Респондент К).

Один из основных вопросов, который вытекает из предшествующих описаний, заключается в том, могла ли быть распространена эффективная система организации НИОКР, существовавшая в военно-промышленной сфере, на гражданские отрасли. Респондент М, бывший член Военно-промышленной комиссии, считает, что да, хотя и не сразу. Дословно он сказал следующее:

· Вопрос: Может быть, и в гражданских отраслях следовало реализовывать программы так, как это делалось в ВПК?

Респондент М: Об этом, кстати, поговаривали. Почему не скопировать военную систему? Она себя оправдывает…

Вопрос: А ее можно было реализовать в гражданских отраслях?

Респондент М: Думаю, что можно, хотя и не сразу. В военно-промышленном комплексе всепривыкли к наличию единого руководителя, который является крупным и компетентным специалистом в своей области. В гражданских отраслях таких известных людей очень часто просто не было. К примеру, если бы встал вопрос, кого назначить генеральным конструктором по зерноуборочным комбайнам – где такой человек? Его нет. Но если бы такая система организации просуществовала в гражданских отраслях достаточно долго, такой человек, наверное, появился бы. Первое назначение наверняка было бы ошибочным, но постепенно в результате “естественного отбора” все встало бы на свое место.

Вопрос о том, были ли примеры реализации целевых программ в гражданских отраслях, задавался всем респондентам. Успешных примеров не назвал никто. Попытки реализации таких программ были (респондент Ч. в качестве примера назвал программу борьбы с коррозией, которая, однако, так и не была реализована). Причины несостоятельности этих попыток видны из приведенных ниже отрывков (оба респондента – бывшие работники ЦК КПСС, курировавшие работу гражданских отраслей).

· Именно работа с явно перспективными технологическими направлениями показала, что при их реализации мы сталкиваемся буквально с каменной стеной. Прессинг со стороны ЦК КПСС был колоссальный. Исполнителям посылалось большое число запросов о ходе внедрения. На эти запросы шли немедленные ответы, но было видно, что они носят формальный характер. Все ответы сводились к тому, что исполнители сделали все, что смогли, но разработки все-таки у них не пошли. Я сам воочию убедился, что тезис о невосприимчивости нашей экономики к научно-техническому прогрессу абсолютно правилен ( Респондент Ю);

· Вопрос: Почему не реализовывались целевые программы в гражданских отраслях?

Респондент Ч: Как правило, просто не хватало средств. Скажем, внедрение технология непрерывной разливки стали. Для этого нужны колоссальные вложения, которых нет. А тебе приказывают: внедряй! Требуется миллиард рублей, дали 300 миллионов, и требуют: внедряй! Это же неправильный подход.

Вопрос: Откуда шли такие неправильные решения?

Респондент Ч: Честно говоря, даже трудно сказать. Кто первый сказал “Надо!”, определитьпрактически невозможно. Ведь надо и то, и это, и пятое, и десятое. На все средств не хватало, а отказаться было вроде бы как нельзя. Вот и возникали такие необоснованные решения. Мне приходилось заниматься экологической программой. Когда подсчитали, сколько надо средств для очистки Байкала, получились миллиарды рублей. Председатель комиссии просто за голову хватался: таких средств государство дать не могло. Браться за программу не было смысла. Но все говорили “Надо!”, и что ему было делать? Ведь если человек честно заявлял, что с такими ресурсами он не может выполнить программу, ему отвечали, что он плохой руководитель, ретроград, не понимает текущего момента. Поэтому проще было пообещать сделать, а потом не выполнить. Пожурят, так пожурят. Наказание обычно не было строгим. Никто не признавался честно, что программа не будет выполнена. Человеку было проще завизировать документ. Иммунитет к подобным постановлениям был выработан – они просто потом не выполнялись.

Основное различие, которое бросается в глаза при сопоставлении военно-промышленных и гражданских научно-технических программ, заключается в том, что в первой из названных сфер планирование было реальным и содержательным, во второй – механическим и фиктивным.

Реалистичность планирования в военно-промышленном секторе обеспечивалась за счет следующих факторов:

· высокого уровня ресурсного обеспечения. (роль этого фактора общеизвестна, поэтому нет смысла подробно на нем останавливаться);

· ясности и конкретности технологических целей, необходимых для поддержания военного паритета;

· наличия четких критериев оценки качества конечной продукции путем сопоставления с зарубежными аналогами. (Жесткий контроль за техническими параметрами конечной продукции определял соответствующие требования к качеству технологий и НИОКР);

· наличия единого органа, координирующего НИОКР в военно-промышленной сфере.

Таким органом был Научно-технический совет ВПК, в состав которого входили ведущие академики и генеральные конструкторы. Высокая концентрация интеллектуального потенциала, бесспорно, себя оправдывала. Хотя в разговорах с респондентами подробных сведений получить не удалось, хорошо видно, что организация работы Научно-технического совета представляет большой интерес с точки зрения социологии. В Совете компетентно осуществлялись многократная и многоуровневая экспертиза и отработка технологических решений. По характеру и стилю своей работы система организации деятельности Совета в чем-то напоминает японскую, хотя очевидно, что она не скопирована с Японии, а является отечественным управленческим продуктом.

В гражданском секторе науки названные факторы не действовали, что, собственно говоря, и предопределяло его неэффективность. Все опрошенные сходились на том, что низкий уровень ресурсной обеспеченности был важным, но не единственным фактором этой неэффективности. В качестве второго важного фактора называлось отсутствие содержательного контроля за качеством выполняемых в гражданском секторе научных и технологических разработок. В результате процесс разработок превратился в основном в имитацию научной деятельности. Опрос показал, что работники ЦК КПСС, хотя и наблюдали эту имитацию, не могли ничего с ней поделать.

В военно-промышленном и гражданском секторах экономики действовали две принципиально различные системы финансирования и ресурсного обеспечения НИОКР. В военно-промышленном секторе средства выделялись для реализации целевых программ. Во главе каждой программы стоял генеральный конструктор, которому фактически подчинялись все ведущие организации-исполнители независимо от их ведомственной принадлежности. В гражданском секторе средства выделялись не на целевые программы, а как выразился респондент М, просто “на науку”, т.е. сначала министерствам, а внутри них – научным институтам. Планы же научных разработок формировались в обратном финансированию направлении, т.е. снизу вверх: сначала агрегировались в министерствах, а затем в вышестоящих органах управления, главным на которых в гражданском секторе был ГКНТ. По свидетельству респондентов, координирующее воздействие ГКНТ на эти разработки было минимальным. Они механически включались в план и доводились до нижних звеньев в виде директивного документа. Важной причиной деградации гражданского сектора науки было отсутствие механизма внедрения в производство новых технологических разработок (возможно, гражданским отраслям для этого просто не хватало ресурсов). В результате, по словам респондента К, сложилась ситуация, когда военно-промышленные научные структуры работали на некоторый реальный результат (ракета, самолет и т.п.), а гражданские – на отчет.

Центральный вопрос, как уже говорилось, заключался в том, можно ли было эффективную систему организации НИОКР, существовавшую в военно-промышленной сфере, перенести на гражданские отрасли. До сих пор этот вопрос остается спорным. Очевидно, что необходимым условием повышения эффективности работы гражданских отраслей, включая и входящие в их состав научные подразделения, являлось перераспределение в их пользу значительной части ресурсов, поглощавшихся военно-промышленным комплексом. Однако, по-видимому, не все проблемы могли быть решены просто путем ресурсной закачки. Правильный ответ на данный вопрос может быть дан только с учетом специфики разных отраслей, входивших в состав гражданского сектора. В некоторых отраслях переключение части ресурсов с военных на гражданские цели при одновременном внедрении соответствующего организационного механизма могло бы дать быструю и высокую отдачу (например, в области производства товаров длительного пользования – холодильников, видеомагнитофонов и т.п.). Вместе с тем уже в 70-е годы стало ясно, что в экономике СССР сложились крупные секторы, не восприимчивые ни к повышению качества капитальных вложений, ни к прогрессивным технологиям. К их числу относились в первую очередь сельское хозяйство, легкая и пищевая промышленность, некоторые сырьевые отрасли. Вопрос о том, что делать с этими отраслями, собственно говоря, и являлся предметом спора. К сожалению, в ответах респондентов нет даже слабого намека на ответ. Приходится констатировать, что объективная сложность проблем, стоявших перед страной, явно недооценивалась как критиками, так и сторонниками плановых методов управления экономикой.