Глава 8(40). Падение в неизвестность

Собираясь на встречу, назначенную ему вечером Дамблдором, Гарри никак не мог унять свое волнение. Он постоянно теребил сережку, которая должна была помочь ему скрыть опасные мысли и знакомства, переделал почти все задания на следующие пару дней в попытке занять мысли очередным отвратительным варевом или бессмысленными подчас превращениями и даже через Миффи позвал Тома.
Поттер не питал иллюзий и понимал, что директор рано или поздно все же освободится от своих «ужасно важных» дел и захочет с ним побеседовать. Тем более, в связи с происходящими сейчас событиями это становилось все более актуальным.

То, что третье испытание, наконец, откроет тайну участия четверокурсника в Турнире и станет чем-то гораздо более грандиозным, чем просто завершение гонки за звание победителя, не вызывало сомнений. Гарри каким-то шестым или седьмым, может, чувством, — не важно каким, на самом деле, — словно знал, что после этого июня все изменится.

Том опасений Поттера конкретно по поводу беседы с Дамблдором не разделял. Он проверил артефакт, наругал Гарри за то, что тот оторвал его от интереснейшей книги-загадки и посоветовал не паниковать раньше времени, со злой усмешкой добавив, что сейчас у директора совсем другие проблемы, нежели Мальчик-который-выжил, который и так никуда от того не денется, и завершение им уже набившего многим оскомину Турнира.

Буркнув горгулье пароль и поднявшись по лестнице в башню Директоров, Гарри постарался как можно глубже запихнуть в себя свою неуверенность и неясные страхи и приветливо улыбнулся директору.
Дамблдор, также улыбаясь, поздоровался с Поттером и сразу же перешел к делу, даже не утруждая себя предложением выпить с ним чаю и отведать лимонных долек.

Весь монолог Альбуса сводился к тому, что тот, хотя и был страшно занят весь этот нелегкий год некими делами, о которых Гарри еще пока рано было знать, о мальчике не забывал и старался, в меру собственных сил, конечно, облегчить ему дальнейшую жизнь разными способами, о которых Гарри, опять же, еще рано было знать.
Директор посетовал, что не может сам заниматься с Поттером и учить его всему, что необходимо, но туманно намекнул, что в следующем учебном году у гриффиндорца появятся другие преподаватели, которым Дамблдор всецело доверяет и попросит уделять Гарри больше внимания.

Отметил директор и то, что над Туманным Альбионом все больше «сгущаются тучи» и что скоро все начнется. Что именно – Дамблдор не пояснил. Только спешно поинтересовался, знает ли Гарри что-нибудь по поводу мистера Крауча и почему Поттера так невзлюбила Рита Скиттер, да и отпустил с миром, велев не посрамить честь львиного факультета, не обращать внимание на общественное мнение и быть очень, очень осторожным.

Уже уходя, Гарри показалось, что Дамблдор не просто так достал Омут Памяти – артефакт, помогающий посмотреть чужие воспоминание. Но, увы, что бы он там ни собирался сделать, директору пришлось срочно сворачивать свое общение со студентом, едва только в отрытое окно просочились друг за другом призрачные рысь, лань и гепард. Следом степенно зашел толстый бобер в очках и с тростью, а потом дверь захлопнулась прямо перед носом у Поттера.

***
Погода двадцать четвертого июня не задалась с самого утра. Откуда-то налетел сильный ветер, утром стеной прошел дождь, только усугубив ситуацию, а к полудню солнце окончательно уступило место серым, холодным облакам.
В Хогвартсе «погода» тоже не радовала.

Гарри настраивался на последнее испытание целый день. Вроде бы волнение должно было улечься еще после последней тренировки с Томом, из которой тот хоть и вышел в очередной раз победителем, но отметил, что Поттер неплохо готов к последнему испытанию и вполне может оказать достойное сопротивление вероятным противникам.
Из уст Гонта «неплохо» было величайшей похвалой.

И тем не менее, некое беспокойство все никак не желало оставлять гриффиндорца, так что первую половину дня Гарри по большей части провел в спальне, а потом долго гулял по хогвартским окрестностям, надеясь все же отвлечься от предстоящего — наконец-то, финального! — этапа проклятого Турнира…

Тщательно возводимые организаторами Турнира зеленые заросли (лабиринт, должный привести чемпионов к Кубку Огня) встретили Гарри оглушающей тишиной. Стена из высоких кустарников странного вида закрылась за мальчиком, словно дверь, стоило только тому пересечь черту импровизированного старта, отрезая все и вся и позволяя сосредоточиться исключительно на поиске вожделенного Кубка.

Гарри старался передвигаться как можно быстрее, теряя больше времени на поиск единственно верной дороги, чем на сражения с то тут, то там выскакивающими сюрпризами от Хагрида и (или) мадам Спраут. Не раз Поттеру пришлось помянуть Тома, гонявшего его до изнеможения, самыми добрыми словами, мысленно благодаря за то, что остывающий трупик отдельно взятого гриффиндорца не останется навсегда лежать у того акромантула, что упокоился буквально за прошлым поворотом. Или за то, что Гарри не застынет в тисках так и не опознанного, но очень сердитого растения-лианы, попытавшегося обезвредить Гарри около трех минут назад.
Мадам Спраут и Хагрид, а заодно и все устроители Турнира с директором за компанию, ровно столько же раз удостоились чести отправиться к Мордреду.

Периодически где-то позади, а, может быть, и сбоку — лабиринт словно специально запутывал и делал невозможным даже малейшее ориентирование на местности — слышались какие-то крики, звуки ударов, падений и даже — упаси Мерлин! — чавканье неизвестной плотоядной растительности.
Пару раз впереди мелькали красные искры — сигнал того, что кто-то из чемпионов не мог продолжать испытание дальше, — но у Гарри не было ни одного лишнего мгновения, чтобы порадоваться и даже просто заострить на этом внимание.

Кубок в конце одного из псевдо-коридоров лабиринта показался внезапно. Он сиял, освещая сгустившиеся сумерки вокруг себя, да так и манил забрать его поскорее.
Увидев Кубок, Гарри к собственному удивлению не почувствовал ничего хорошего: ни радости, ни прилива сил, ни восторга, ни ликования. Все, что было ему доступно в тот момент — это какое-то неправильное, злое торжество от того, что он, четверокурсник, пришел к финишу первым.

Силы, как только в поле зрения показалось материальное доказательство окончания Турнира, предпочли оставить гриффиндорца наедине с самим собой, так что последние ярды до пьедестала Поттер преодолевал едва ли не ползком.
Он не обратил внимание на то, что позади — а в этом не могло быть никаких сомнений — появился кто-то из остальных участников. Кто-то, наверняка успевший бы вырвать из уже протянувшихся рук причитающийся победителю приз, но так и не сделавший этого.

Сзади послышался отчаянный крик — и Гарри не был уверен в том, что из-за негодования от упущенной победы, — но пальцы уже сомкнулись на ручках Кубка, который тотчас же вырвал гриффиндорца из жуткого лабиринта.

***
Приземлился Гарри резко. Неудачно упав, он вывихнул ногу, которая сразу же отозвалась острой болью, а по рассеченной чем-то острым ладони левой руки вмиг потекла кровь. Кубок от удара об землю отлетел куда-то в сторону, но Поттеру было уже не до него.
Местность, в которую отправил его портал, была совершенно незнакома. Единственное, что с точностью мог бы сказать про нее мальчик, это то, что она была старым кладбищем какого-то негусто населенного городка.

Паника от неизвестности нарастала слишком быстро, но долго ждать развития дальнейших событий не пришлось.

Гарри успел сделать всего лишь пару неловких шагов от места приземления, как из-за одного из надгробий вылез их с Томом старый знакомый, Питер Петтигрю. И мальчик не успел ничего предпринять, прежде чем его опутали наколдованные веревки, оттащив к одной из ближайших могил и крепко-накрепко привязав к каменному надгробию.

Хвост, бывший друг родителей Гарри, а ныне преданный слуга Волдеморта, подошел к мальчику вплотную и плотоядно осмотрел его с головы до ног.
Увидев стекающую по мальчишечьей ладони кровь, он оскалился еще больше. А потом проверил, насколько крепки связывающие Поттера узлы, и на несколько минут скрылся из видимости.

То, что происходило дальше, Гарри очень хотел бы забыть навсегда. Наверное, именно тогда он понял, что из себя представляет Волдеморт на самом деле. Не черное бестелесное облако, не Темного Лорда, не самого известного и страшного злого гения Магической Британии, не человека, посмевшего расколоть собственную душу на части, а… Ужас.
Настоящий Ужас, его истинное воплощение — безносое, бледно-зеленое, лысое существо, имевшее в своих чертах больше от змеи — той самой, что извивалась теперь рядом с ним и была уже смутно знакома Гарри по кошмарам, — нежели от человека, возродившегося в кошмарном ритуале из кости собственного отца, убитого им же, добровольно отданной руки Хвоста (вот уж кого точно не жалко!) и крови Гарри. По-другому назвать возродившегося Волдеморта было нельзя.

Когда Тот-кого-не-называют-приличные-волшебники-Британии потребовал от Петтигрю одежду, а вместе с ней получил и свою волшебную палочку, Поттер подумал, что это конец. Больше не хотелось следить за действиями вновь обретшего тело Темного Лорда, пытаться освободиться из сковавших тело пут, бороться с ужасной головной болью, усиливавшейся с каждым мгновением…
Волдеморт, который тринадцать лет скитался в образе бестелесного осколка души, совершенно точно собирался сегодня раз и навсегда расправиться со своим старым врагом.

— Тихо, — призрачная ладонь закрыла рот Гарри поверх еще Хвостом засунутого кляпа, чтобы даже звука не вырвалось у того от неожиданности. — Я здесь, рядом. Сейчас я тебя развяжу и мы уйдем.

Ровный и спокойный голос внезапно появившегося Тома сотворил чудо: сразу вернулись силы бороться и стремление выбраться отсюда живым.

— Терпи! — проклятые веревки никак не поддавались — Том по какой-то причине не использовал магию, а Волдеморт уже говорил о чем-то с Петтигрю, к счастью, даже не смотря в сторону гриффиндорца. — Уже скоро. Сейчас я призову Кубок, коснешься его и отправишься в Хогвартс, — успокаивающе шептал Том. — Я кину в тебя чары, пару часов ты проведешь без сознания. Думаю, этого будет достаточно, чтобы все разборки по поводу отвратительной организации Турнира и поиск виновных прошли без тебя.

Гарри едва заметно кивнул, понимая, что сейчас лучше не спорить со старшим другом, и почувствовал, как ослабевают путы. Одновременно с этим Волдеморт тыкнул своей палочкой в левое предплечье Петтигрю, и через несколько мгновений вокруг Темного Лорда стали появляться его преданные слуги…

— Сейчас! — едва слышно шепнул Том, и Гарри стремительно (насколько он мог, конечно, обессилевший от боли в руке и в вывихнутой ноге) повернулся в сторону, куда по приземлении отлетел Кубок.
Секунда — и сияющий трофей коснулся протянутой руки Гарри, отправляя мальчика в обратное путешествие.
На периферии восприятия гриффиндорец еще успел услышать озлобленный вопль «Круцио!», но тут же потерял сознание.

***
Поздним вечером во всем Хогвартсе горели свечи только в гостиных факультетов, в Башне Директора, где проходило экстренное совещание по итогам Турнира Трех Волшебников, и в маленьком отдельном закутке Больничного крыла, где лежал Гарри.

Том так и не появился, и пришедший чуть более часа назад в себя Поттер никак не мог заснуть вновь. Мадам Помфри спешно отбыла следом за Седриком Диггори, который получил серьезное отравление ядом акромантула, в больницу Святого Мунго, и Гарри оказался предоставлен самому себе, связанный только строгим наказом «отдыхать, молчать и не волноваться» да глотать оставленные колдомедиком зелья.
Только как тут можно было не волноваться?

К счастью, Гонт в этот вечер все же появился в Больничном крыле. Гарри уже успел передумать все возможные сценарии развития событий на том жутком кладбище после его, будем честны, бегства, и с каждой минутой накручивал себя все больше, когда тот словно из воздуха появился рядом.

— Том! — едва не заорал Поттер от облегчения, увидев его. — Том, — уже тише повторил он и тут же попал в крепкие объятия.

Гарри долго не мог заставить себя отстраниться от Гонта, а когда смог, все еще продолжая держать того за руки, стал сбивчиво делиться всеми своими переживаниями, страхами, всем тем ужасом, что пришлось пережить.
Вместе со словами лились и слезы, и Поттер даже не стал их скрывать. Сейчас плакать было не стыдно.

Том молча слушал Гарри, даже не перебивал, не язвил по поводу слишком бурных эмоций, только иногда чуть сжимал холодные ладошки в своих руках в попытке поддержать мальчика еще больше. А когда Гарри выдохся, Том, наконец, позволил себе аккуратно вытереть его мокрые от слез щеки, притянуть еще ближе, практически усадив на колени, и мягко поцеловать.

Конец третьей части

Примечание к части

Бечено