Визит в садик с привидениями

 

ЧЁРТ ПОБЕРИ, Я ТАК И ЗНАЛА! Проснувшись от пения птиц и холода, – место рядом на одеяле остыло, – я сразу всё поняла. Отправляясь на охоту, рыбалку или в любую поездку, Джейми частенько поднимался затемно, но всегда, прежде чем уйти, прикасался ко мне, целовал или что-то шептал. Мы прожили достаточно долго и знали, как непредсказуема жизнь и как, прощаясь на час, люди могут разлучиться навеки. Мы ни разу об этом не говорили и не заводили особых ритуалов, но при расставании почти всегда обменивались маленькими знаками любви и нежности.

А сегодня он ушёл неведомо куда, не сказав ни единого слова.

– Будь ты неладен, проклятущий шотландец! – шарахнув кулаком по земле, в отчаянии воскликнула я.

Кипя от злости, я сунула свёрнутые одеяла под мышку и спустилась со склона. Дженни. Джейми был у сестры и наверняка поговорил с ней. И почему я не подумала об этом раньше?

Джейми согласился не донимать меня вопросами. Но и не обещал не задавать их другим. И, хотя Дженни, безусловно, очень тепло ко мне относилась, я никогда не питала иллюзий, кому именно она беззаветно предана. Дженни не стала бы намеренно выдавать мою тайну, но, конечно, раскрыла бы любой мой секрет, спроси её брат напрямик.

Тёплые солнечные лучи заливали утро медовым светом, но были не в силах унять дрожь, пробиравшую меня до костей.

Джейми всё узнал. И вышел на охоту.

 

МОЖНО БЫЛО И НЕ ПРОВЕРЯТЬ, но я всё равно заглянула за дверь. Винтовки Джейми на привычном месте не оказалось.

– Он заходил спозаранку, – сообщила Эми Хиггинс, накладывая мне миску каши. – Мы ещё не встали, но он тихонько окликнул, и Бобби поднялся открыть дверь. Я предложила Самому позавтракать, но он сказал, что не голоден, и ушёл. Сказал – на охоту.

– Понятно, – отозвалась я.

Миска согревала руки, и, хотя я догадывалась, – даже точно знала, – что задумал Джейми, от густого аромата овсянки у меня потекли слюнки. Эми добавила в неё мёду и немного прибережённых сливок, из которых не стала сбивать масло. Она потакалаизвращённому английскому вкусу Бобби, хотя сама оставалась верна обычной шотландской каше, скромно приправленной одной солью.

Еда пошла мне на пользу – я чуть успокоилась. Очевидно, что, не зная имени хмыря и не имея понятия, где он живёт, я абсолютно ничего не могла поделать. Чего не скажешь о Джейми. Если он сразу же поговорил с Дженни, то запросто мог послать кого-нибудь в факторию Бёрдсли, чтобы расспросить о толстяке с багровым пятном на лице. И, даже если Джейми ещё ничего не разузнал, а только собирается всё выяснить, мне его не догнать. И уж тем более не остановить.

«Ни один горец не станет жить рядом с насильником своей жены. И не должен», – сказала мне Дженни. Предупредила – как я теперь поняла.

Покачиваясь на нетвёрдых ножках, крошка Роб пересёк комнату и ухватился обеими руками за мою юбку.

– Дай! – одарил он меня широкой – во все четыре зуба – улыбкой. – Кусить!

Тревога не покидала меня, но я сумела улыбнуться в ответ.

– Привет, малыш! Говоришь, хочешь кушать?

Я протянула ему ложечку, полную медовой каши, и он набросился на неё, словно алчная пиранья. В дружеском молчании (Роб не отличался болтливостью) мы вместе доели сладкую овсянку. Я решила, что сегодня лучше поработать в саду. Судя по всему, роды у Рейчел могли начаться в любой момент, поэтому я не хотела уходить далеко от дома. А недолгое уединение в умиротворяющей компании растений позволило бы обрести хоть толику столь желанного душевного равновесия.

«Ну и проветриться не помешает», – подумала я, глядя, как Роб, вернув мне вылизанную миску, проковылял через всю комнату, и, подняв подол рубашонки, помочился прямо в очаг.

 

ОКОЛО НОВОГО ДОМА мы разобьём новый огород. Всё было уже вымерено и размечено, земля вскопана, и даже припасена часть жердей для высокой изгороди. Но мы ещё не поселились на новом месте, поэтому нет смысла ежедневно ходить так далеко, чтобы ухаживать за посадками. И пока что я присматривала за делянкой Эми, заодно втыкая саженцы и черенки между капустой и репой. Однако сегодня меня потянуло в Старый сад.

Так его прозвали в Ридже, и народ обходил проклятое место стороной. Для меня же он навсегда остался «Садиком Мальвы». И я туда наведывалась.

Сад располагался на очень пологом склоне чуть позади сгоревшего Большого дома. Мыслями я уже хозяйничала в новом, так что по пустырю, оставшемуся от старого жилища, прошла со спокойным сердцем. «Стоит ли об этом беспокоиться, когда есть повод поважнее?», – подумала я и сдавленно хихикнула.

– Да ты с ума сходишь, Бичем, – пробормотала я, но почувствовала себя лучше.

Высокая изгородь обветшала, кое-где провалилась, и олени, конечно же, приглашением воспользовались. Пустив в ход копыта, они вырыли и съели большую часть луковиц. Более нежные растения, такие как редис и салат-латук, исчезли задолго до того, как обзавелись семенами, а те, что ещё уцелели, были сильно общипаны – от них остались только бледные обгрызенные стебли. Однако в углу пышно разрослась шипастая дикая роза, по земле расползлись огуречные плети, а через рухнувшую часть изгороди перекинулась мощная плеть тыквы горлянки, обильно усеянная завязавшимися плодами.

Посередине огорода вымахал исполинский лаконос почти десяти футов высотой. Толстый красноватый стебель украшали роскошные длинные зелёные листья и сотни пурпурно-красных цветоносов. Ближайшие деревья сильно разрослись, затенив участок, и в рассеянном зеленоватом свете удлинённые, узловатые кисти лаконоса походили на голожаберных моллюсков: казалось, что в потоках воздуха, будто в воде, покачиваются яркие морские слизни. Проходя мимо растения, я почтительно его коснулась. У него был необычный лекарственный запах, и неспроста. Из лаконоса можно приготовить много полезных вещей – вот только в еду он не годится. Точнее говоря, люди иногда всё же употребляли в пищу его листья, рискуя при этом случайно отравиться, так что возитьсясо стряпнёй не стоило, – разве что больше не было абсолютно ничего съестного.

Я не могла вспомнить, где именно умерла Мальва. Там, где вырос лаконос? Вполне подходящее место, но, пожалуй, думать так – чересчур романтично.

Странная юная женщина с поломанной судьбой. Мальва Кристи. Я относилась к ней с любовью. И она, возможно, тоже любила меня, как умела. Она была беременна, и почти накануне родов её брат (и отец её ребёнка) здесь, в саду, перерезал ей горло.

Тогда, всего через несколько минут после случившегося, я нашла Мальву и попыталась спасти дитя, сделав экстренное кесарево сечение садовым ножом. Когда я извлекла его из материнской утробы, ребёнок был ещё жив, но сразу же умер, и лишь на миг у меня в ладонях голубым сиянием вспыхнуло краткое пламя его жизни.

«Успели ли его как-то назвать?» – вдруг задумалась я. Мальчика похоронили вместе с Мальвой, но я не помню, чтобы кто-нибудь упоминал его по имени.

Из зарослей бурьяна крадучись вышел Адсо. Его взгляд был устремлён на упитанную малиновку, деловито выискивающую в углу червей. Затаив дыхание, я наблюдала за котом, восхищаясь, с какой гибкостью он всё ниже и ниже прижимался к земле, мало-помалу приближаясь к добыче. Последние несколько футов он прополз на брюхе, то замирая, то незаметно скользя вперёд. Вот он снова застыл, подёргивался лишь кончик хвоста. Долгий, щекочущий нервы миг.

И вдруг молниеносный, неуловимый для глаза рывок. Короткий бесшумный взрыв перьев – и всё кончено.

– Браво, котяра! – похвалила я, хотя внезапная расправа меня слегка ошарашила.

Адсо, не обратив на меня ни малейшего внимания, с трофеем в пасти перемахнул через дыру в заборе и исчез, чтобы насладиться обедом.

Ещё несколько секунд я простояла не шевелясь. Я не верила в то, что Мальва появится, хотя народ в Ридже и поговаривал, будто по саду, оплакивая ребёнка, бродит её призрак. «Чего ещё от них ждать!» – в сердцах подумала я. Сама же я уповала на то, что её дух покинул это место и покоится в мире. И сразу же мысли мои перекинулись на живущую по соседству Рейчел, совсем иную, но тоже юную женщину, готовую вот-вот стать матерью.

Я давно потеряла свой старый садовый нож, однако зимними вечерами в Саванне Джейми вырезал мне новый: рукоятка из китового уса, как и прежняя, удобно ложилась в ладонь. Я достала клинок из спрятанных в карман ножен, и, не раздумывая, слегка надрезала запястье.

Белый шрам у основания большого пальца побледнел, превратившись в тонкую чёрточку, и почти затерялся среди линий, испещрявших мою ладонь. Однако если знаешь, где искать, то ещё можно разобрать букву J – Джейми вырезал её в моей плоти незадолго до битвы при Каллодене. В знак того, что я принадлежу одному ему.

Я легонько надавила на мякоть возле пореза, и с запястья сбежала крупная красная капля, упавшая на землю у корней лаконоса.

– Кровь за кровь, – прошептала я, и мои слова, казалось, потонули в шелесте листвы. – Покойся с миром, дитя моё, — и не навреди.

 

НЕ НАВРЕДИ. Что ж, ты и пыталась. Как доктор, как возлюбленная, как мать и жена. Я безмолвно попрощалась с садом и пошла наверх, к дому Макдональдов.

«Как Джейми расправится с тем негодяем?» – задумалась я и, к своему удивлению, обнаружила, что вопрос не вызывает у меня совершенно никаких эмоций. Джейми взял винтовку. Уложит ли он хмыря издали, как оленя на водопое? Точный выстрел – и мерзавец будет убит прежде, чем поймёт, что случилось?

Или Джейми посчитает нужным встретиться с врагом лицом к лицу, сказать, почему тот сейчас умрёт, и дать ему шанс побороться за свою жизнь? Или же просто подойдёт, смерит его ледяным взглядом, сулящим неотвратимое возмездие, и, не говоря ни слова, прикончит голыми руками?

«Ты столько лет замужем за горцем – тебе ли не знать, как сильно они умеют ненавидеть».

Уж лучше бы я этого не знала!

Йен застрелил Алана Кристи из лука, словно бешеную собаку, и по тем же самым причинам.

Я видела, как ненависть Джейми ярким пламенем озарила ту ночь, когда он вызволил меня и приказал своим людям: «Убейте их всех».

Не ускользни тогда хмырь, его, несомненно, прикончили бы на месте. А как Джейми настроен теперь? По-прежнему, или сейчас что-то изменилось только потому, что с тех пор прошло много времени?

Я вышла на солнце, но призрачные тени Мальвиного сада не отпускали, не давали согреться. Не в моих силах изменить ход событий: это было уже не моё личное дело – Джейми взял его в свои руки.

 

НА ТРОПИНКЕ Я ВСТРЕТИЛА Дженни. С корзинкой на руке, раскрасневшись от волнения, она быстро поднималась в гору.

– Началось?! – воскликнула я.

– Да, полчаса назад спустился Мэтью Макдональд и сказал, что отошли воды. Он пошёл за Йеном.

Йена он нашёл – мы встретили обоих во дворе перед хижиной. У Мэтью от возбуждения лицо пылало, а загорелый Йен побелел как полотно. Дверь домика была открыта, изнутри доносились невнятные голоса женщин.

– Мам, – завидев Дженни, хрипло произнёс Йен.

Его сведенные ужасом плечи чуть расслабились.

– Dinna fash, a bhalaich [«Не тревожься, сынок», скотс и гэльск. – прим. перев.], – подбодрила она его и сочувственно улыбнулась. – Мы с твоей тётушкой уже пару раз справлялись с таким делом. Всё будет хорошо.

– Бабуля! Бабуля!

Обернувшись, я увидела Джермейнаи Фанни – перепачканных грязью, с веточками и листьями в волосах, и с сияющими от восторга лицами.

– Это правда? Рейчел рожает ребёночка? Можно посмотреть?

«Откуда они узнали? – удивилась я. – Видно, новости в горах разносятся по воздуху».

– Посмотреть?! Ещё чего! – возмутилась Дженни. – Нечего мужчинам делать на родах. Пошли отсюда! Сию же секунду!

Джермейна обуревали противоречивые чувства: он был разочарован отказом, и в то же время доволен, что в нём увидели мужчину. А Фанни, похоже, и не думала сдаваться.

– Я не м-мущ-щина, – пролепетала она.

Не сразу найдясь с ответом, мы с Дженни посмотрели на неё и переглянулись.

– Но ты ведь пока и не женщина! – возразила Дженни.

Пусть так, но ждать осталось недолго. Крошечные грудки уже обозначались под сорочкой, и первые месячные были не за горами.

– Я в-видела, как р-рождаются дети.

Это прозвучало как простая констатация факта, и Дженни задумчиво кивнула.

– А! Ну тогда ладно.

Фанни просияла.

– А нам-то что делать? – возмущённо спросил Джермейн. – Нам, мужчинам.

Я улыбнулась, а у Дженни вырвался глухой смешок – так хихикают женщины испокон веков. Йен и Мэтью оторопели, а мальчишка смутился.

– Твой дядя сделал свою часть дела девять месяцев назад, сынок, так же, как ты сделаешь свою, когда придёт время… А теперь вы с Мэтью забирайте-ка отсюда дядю да найдите ему выпить, ладно?

Джермейн серьёзно кивнул и обратился к Йену.

– Хочешь вина, которое сделала Эми, или принести хорошего дедушкиного виски? Что скажешь?

Длинное лицо Йена судорожно дёрнулось, и он посмотрел на открытую дверь хижины. Оттуда донёсся даже не стон, а натужное кряхтение. Побледнев ещё сильнее, Йен отвернулся, затем сглотнул, порылся в поясной кожаной сумке и, вытащив на свет нечто похожее на свёрнутую шкурку животного, протянул мне.

– Если… – заговорил он, но умолк, чтобы собраться с духом, и начал снова. – Когда ребёнок родится, завернёшь его... Или её, – торопливо добавил он, – вот в это?

«Это» и оказалось шкуркой – мягкой и упругой, с очень густым пушистым мехом серовато-беловатого оттенка. «Волк, – удивилась я. – Шкура нерождённого волчонка».

– Конечно, Йен, – пообещала я, сжав ему руку. – Не беспокойся. Всё будет хорошо.

Взглянув на мягкий меховой лоскуток, Дженни покачала головой.

– Сомневаюсь, сынок, что этим тыприкроешь своего ребёнка хотя бы наполовину. Разве ты не видел, до чего огромен живот у твоей жены?

 

 

ГЛАВА 145

И ТЫ ЭТО ЗНАЕШЬ

 

ДЖЕЙМИ ВЕРНУЛСЯ через три дня и привез огромного оленя, привязанного к седлу Миранды. Ей, похоже, не особо нравилось соседство мертвого животного, хотя она и терпела. И, когда с нее стащили тушу, с глухим стуком упавшую на землю, лошадь всхрапнула, а по ее шкуре пробежала дрожь.

– Да, моя хорошая, справилась, молодчинка, – Джейми похлопал лошадь по холке. – А где Йен, a nighean (девочка (гэльск.), – прим. пер.)?

Поцеловав меня, муж взглянул вверх на коттедж Макдональдов.

– Мне бы не помешала его помощь.

– О, Йен дома, – улыбнулась я. – Правда, сомневаюсь, что он захочет прийти и освежевать вместо тебя оленя. У твоего племянника родился сын, и Йен теперь глаз с него не спускает.

Заметно уставшее, изнуренное лицо Джейми просияло улыбкой. 

– Сын? Да пребудет с ним благословение Святой Невесты и Михаила Архангела! Крепкий малыш?

– Весьма, – заверила я его. – Думаю, весит он почти девять фунтов. (ок. 4,8 кг. – прим. пер.).

– Бедняжка Рейчел, – искренне посочувствовал Джейми. – Учитывая, что это ее первенец. Мамочка хорошо себя чувствует?

– Сильно устала, у нее все болит, но, в целом, в порядке, – заверила я его. – Хочешь, принесу тебе кружечку пива, пока ты расседлываешь лошадь?

– «Хорошая жена ценится выше рубинов» (Книга Притч 31:10. – прим. пер.), – улыбнулся Джейми. – Иди ко мне, mo nighean donn (моя темноволосая (гэльск.). – прим. пер.).

Своей загребущей рукой он притянул меня к себе и крепко обнял, зарывшись лицом в мои волосы. Я тоже обняла его и, прижавшись щекой к груди, почувствовала, как дрожат утомленные мускулы. Но в нем по-прежнему явственно ощущалась та несгибаемая мощь которая, несмотря ни на какую усталость, не позволит ему сдаться.

Некоторое время мы стояли совершенно неподвижно, черпая друг в друге силы для всего, что готовит нам будущее. Как и положено мужу и жене.

 

СРЕДИ ВСЕОБЩЕГО ликования и суеты вокруг ребенка (которого все еще называли Огги, поскольку его родители никак не могли выбрать имя из множества вариантов) и после разделки оленя последовало пиршество, продолжавшееся до глубокой ночи. Так что лишь поздним утром следующего дня нам с Джейми снова удалось остаться наедине.

– Никогда не видела, чтобы столько людей пили так много разнообразного спиртного, – заметила я. – Для полного счастья только вишневого ликера не хватало. 

Мы медленно поднимались к строительной площадке, неся с собой несколько мешков гвоздей, очень дорогую маленькую пилу и рубанок, которые, как и оленя, муж привез вчера.

Джейми довольно хмыкнул, но ничего не ответил. Он на миг остановился, чтобы полюбоваться видом, вероятно, представляя себе очертания будущего дома.

– Как думаешь, может, построим три этажа? – спросил он. – Стены легко это выдержат. Правда, придется тщательней строить дымоходы, – я имею в виду, чтобы их не повело в сторону.

– Считаешь, нам нужно так много места? – с сомнением спросила я.

Конечно, в прежнем доме бывали моменты, когда мне хотелось, чтобы он был попросторней: наплывы посетителей, новых эмигрантов или беженцев часто заполняли наше жилище до такой степени, что оно – или я – едва не взрывались.

– Как бы не получилось, что, чем больше места, тем чаще гости.

– Ты говоришь так, словно гости – это вредные белые муравьи, Сассенах.

– Бе... а, термиты. Что ж, кое-что общее у них точно есть.

Добравшись до поляны, я аккуратно сложила гвозди и пошла сполоснуть лицо и руки водой из крошечного родника, который вытекал из скалы чуть выше по склону холма. К тому времени, как я вернулась, Джейми уже успел снять рубашку и сколачивал примитивные козлы для пилки бревен. Я уже давно не видела его без одежды и остановилась, чтобы полюбоваться. Помимо простого удовольствия смотреть, как его тело изгибается и двигается, как грациозно перекатываются под кожей крепкие мускулы, я радовалась и тому, что здесь он чувствует себя в безопасности и может не думать о своих шрамах.

Сев на перевернутое ведро, я засмотрелась на мужа. При первых ударах молотка птицы смолкли, а когда Джейми поставил готовые козлы на землю, у меня еще какое-то время продолжало звенеть в ушах.

– Мне жаль, что ты почувствовал, будто обязан сделать это, – тихо произнесла я.

Некоторое время Джейми молчал, поджав губы, потом присел на корточки и подобрал несколько упавших гвоздей.

– Когда мы поженились… – начал он, не глядя на меня. – Когда мы поженились, я пообещал тебе покровительство моего клана. Сказал, что буду защищать тебя своим именем и… своим телом.

Затем Джейми выпрямился и серьезно посмотрел на меня сверху вниз.

– Неужели сейчас ты говоришь мне, что тебе это больше не нужно?

– Я... нет, – быстро ответила я. – Просто... Лучше бы ты его не убивал, вот и всё. Я смогла простить его. Было нелегко, но я справилась. Ну, может, не до конца, однако я думала, что рано или поздно у меня получится простить его совсем.

Губы Джейми чуть дрогнули.

– То есть ты говоришь, что коль ты его почти простила, то пусть и живет себе дальше, так? Это сродни тому, как судья освобождает из-под стражи убийцу, потому что семья жертвы его простила. Или как отпустить вражеского солдата, да еще и с оружием в руках.

– Я ни с кем не воюю, а ты – не моя армия.

Джейми хотел что-то возразить, но оборвал себя на полувздохе, пристально глядя мне в лицо.

– Разве нет? – еле слышно спросил он.

Я открыла рот, чтобы ответить, но вдруг поняла, что не могу. Вернулись птицы, – стайка мексиканских чечевиц (птица семейства вьюрковых. – прим. пер.) щебетала у подножия большой ели, росшей на краю поляны.

– Всё так, – неохотно признала я и, поднявшись, обняла его разгоряченное от работы тело, пальцами касаясь тоненьких нитей его шрамов на спине.

– Я просто хотела бы, чтобы тебе не приходилось меня защищать.

– Ага, понятно, – сказал Джейми и покрепче прижал меня к себе.

Немного погодя мы, взявшись за руки, подошли и сели возле самого большого штабеля бревен, с которых уже сняли кору. Я видела, что Джейми о чем-то думает, но была готова подождать, пока он найдет подходящие слова. Долго ждать не пришлось. Повернувшись, он взял меня за руки, – церемонно, словно жених, собирающийся произнести свадебную клятву.

– Ты рано потеряла своих родителей, mo nighean donn, и, не имея корней, скиталась по свету. Ты любила Фрэнка, – на миг Джейми сжал губы (как мне показалось, совершенно неосознанно), – и, конечно же, ты любишь Брианну, Роджера Мака и ребятишек... но, Сассенах… я – истинный дом твоего сердца, и я это знаю.

Он поднес мои руки к губам и по очереди поцеловал ладони, обдав их теплым дыханием и пощекотав мягкой щетиной пальцы.

– Я любил других в прошлом, и сейчас я люблю многих, Сассенах… Но только тебе принадлежит мое сердце. Целиком, – тихо продолжил он. – И ты это знаешь.

 

А ПОТОМ МЫ ПОЧТИ ВЕСЬ день работали: Джейми обтесывал и подгонял камни для фундамента, а я вскапывала новый огород и собирала в лесу всё, что хотела пересадить у себя: зонтичную зимолюбку и цимицифугу, мяту и дикий имбирь.

Ближе к вечеру мы прервались, чтобы перекусить; я принесла в корзине сыр, хлеб и ранние яблоки, а две керамические бутылки эля поставила в ручей, чтобы не нагревались. Усталые, мы сидели в дружеском молчании на траве в тени большой ели и, прислонившись спиной к штабелю бревен, подкреплялись нехитрой снедью.  

– Йен сказал, чтоони с Рейчел придут сюда завтра помочь нам, – наконец заговорил Джейми, бережливо доедаяяблочный огрызок. – А ты будешь доедать, Сассенах?

– Нет, – передала я ему свой. – А ты знаешь, что в яблочных зернышках есть цианид?

– Это меня убьет?

– Ну, пока же не убило.

– Отлично.

Джейми оторвал черешок и съел огрызок.

– Они уже определились с именем для малыша?

Закрыв глаза, я откинулась назад в тень большой ели, наслаждаясь ее острым, прогретым солнцем ароматом.

– Хм. Последнее, что я слышала, Рейчел предлагала имя Фокс, – ну, знаешь, в честь Джорджа Фокса, который основал Общество Друзей. Разумеется, Джорджем они своего ребенка ни за что не назовут – из-за короля. Йен сказал, что он не очень-то высокого мнения о лисах (лиса по-английски – fox, – прим. пер.), и вместо Фокса предложил имя Вольф (wolf по-английски волк, – прим. пер.).

Джейми по-шотландски задумчиво хмыкнул.

– Что ж, не самый худший вариант. По крайней мере, Йен не захотел назвать сынишку Ролло.

Рассмеявшись, я открыла глаза.

– Ты действительно считаешь, что именно это и было у него на уме? Разумеется, люди дают детям имена умерших родственников, но назвать ребенка в честь почившей собаки...

– Ну, знаешь ли, – рассудительно отозвался Джейми. – Ролло был хорошим псом.

– Согласна, но…

Мое внимание привлекло какое-то движение на дальней стороне долины: по проселочной дороге поднимались люди.

– Гляди-ка, кто это?

Там двигались четыре маленькие точки, но без очков на таком расстоянии я больше ничего разглядеть не могла.

Всматриваясь, Джейми прикрыл глаза ладонью.

– Я их не знаю, – заинтересованно прищурился он. – Но, скорее всего, они семья – с ними пара ребятишек. Может, новые поселенцы ищут место, где обосноваться. Хотя что-то вещей у них маловато.

Теперь и я прищурилась; люди подошли ближе, и мне стала заметна разница в росте. Да, мужчина и женщина, оба в широкополых шляпах, а с ними мальчик и девочка.

– Глянь, у мальчишки рыжие волосы, – улыбаясь, Джейми указал подбородком. – Он мне Джема напоминает.

– И точно.

Еще больше заинтересовавшись, я встала и, порывшись в своей корзинке, отыскала завернутые в шелковый лоскуток очки. Я надела их и оглянулась вокруг, как всегда, радуясь тому, что внезапно проступают мелкие детали. Чуть меньше меня обрадовала огромная сороконожка, которая наслаждалась тенью рядом с тем местом, где я прежде сидела: до этого я принимала ее за чешуйку древесной коры.

Однако я снова обратила свое внимание на путешественников. Они остановились: маленькая девочка что-то уронила… Куклу. Я видела её волосы – яркое пятно красного цвета на земле, гораздо ярче, чем у мальчика. Мужчина нес вещмешок, а у женщины на плече висела большая сумка. Поставив ее на землю, мать наклонилась, подняла куклу и, отряхнув, вручила дочери.

Затем женщина повернулась к мужу и протянула руку, указывая на что-то, – похоже, на хижину Хиггинсов. Мужчина приложил ладони рупором и крикнул сильным надтреснутым голосом. Ветер донес до нас его слова, – приглушённые расстоянием, но отчетливые.

– Эй, есть кто дома?!

Джейми вскочил и схватил меня за руку так сильно, что чуть не сломал мне пальцы.

В дверях хижины появилось какое-то движение: маленькая фигурка, в которой я узнала Эми Хиггинс. И тотчас высокая женщина сняла шляпу и помахала ею, – длинные рыжие волосы взметнулись на ветру, будто знамя.

– Здравствуй, дом!

И тогда, широко раскинув руки, мы полетели вниз по склону, – Джейми чуть впереди меня. И оба мы неслись на крыльях одного и того же ветра.

 

 

ПРИМЕЧАНИЯ АВТОРА

Плотины и туннели

В 50-е годы ХХ века началась реализация грандиозного проекта по строительству гидроэлектростанций, которые стали поставлять электроэнергию в Хайленд [север и северо-запад Шотландии. – прим. перев.]. В ходе их сооружения возвели множество плотин с турбинами и для их строительства проложили целый ряд туннелей. Некоторые оказались настолько длинными, что для перевозки людей и оборудования из одного их конца в другой потребовались небольшие электропоезда. (Если вас интересует этот проект и его история, то рекомендую прочитать книгу Патрика Кэмпбелла «Тигры туннелей: из первых рук, глазами гидропарня в Хайленде» [«Тunnel Tigers: A First-Hand Account of a Hydro Boy in the Highlands»]. Впрочем, есть и некоторые другие хорошие источники.)

Озеро Лох-Эррочти действительно существует, и на нём имеется плотина. Я не знаю, есть ли там туннель, в точности соответствующий описанному в книге, но если есть, то он должен выглядеть именно так.

Туннель и поезд изображены мною на основе многочисленных описаний гидротехнических сооружений в Хайленде. Повествуя о плотине, водосбросе и турбинном зале, я использовала материалы о плотине в Питлохри. [Питлохри – небольшой город в центральной части Шотландии. Расположен в округе Перт-энд-Кинросс, на берегу реки Таммел. – прим. перев.]

[В рубрике «Чужестранные подробности мы писали об этой плотине. Смотрите статью по ссылке: https://vk.com/@dianagabaldon-ozero-i-damba-loh-errochti]