Карта 9. «Пепел взятия земли» — ареалы залегания слоев в Исландии

В 871 году, плюс-минус два года, в двух взаимосвязанных частях системы трещин Ловчие воды на юге Исландии произошло извержение. В настоящее время пепел от этого извержения представляет собой легко идентифицируемый слой в исландской почве. Отложения, происходящие из региона Воронов кремень (исл. Hrafntinna), чуть светлее, ветер в основном отнес их на запад. Система трещин Озерные гряды (исл. Vatnaöldur) дала более темный пепел, залегающий по острову в более широком ареале; значительна и площадь, где отлагались оба типа пепла (более темная область на карте), — в этих местах слой разноцветный. Источник: Атлас по исландской истории (Íslenskur söguatlas).

Один из самых важных для археологии Исландии (и не только Исландии) эпохи викингов слой пепла носит название «пепел взятия земли». Исследования отложений продуктов того же извержения в толще ледяного щита Гренландии позволили довольно точно датировать его 871 годом н. э., плюс-минус два года. Можно сказать, это извержение совпало с началом заселения Исландии[136] — под слоем «пепла взятия земли» свидетельств человеческой жизнедеятельности в почве не обнаруживается. Особенно характерна картина раскопов в болотах, например, на самом дне болотистой долины Мшистой горы близ современной столицы: под слоем «пепла взятия земли» находятся богатые, ничем не потревоженные органические отложения, в то время как над ним почвы практически стерильные[137] (это свидетельствует об эрозии, которая в Исландии была вызвана прежде всего антропогенными факторами). Конец эпохи заселения, наступивший в 930 году с учреждением альтинга, отмечают два других слоя пепла — пепел R из Катлы, извергнутый около 920 года, и пепел из Огненной расселины (дисл. Eldgjá), извергавшейся в 935 году. Аналогичным образом хорошо датируются и останки построек позднейших периодов эпохи народовластия, прежде всего помогает «средневековый пепел» 1226 года — предположительно в этом году произошло подводное извержение у юго-западного побережья острова.[138]

Геологические данные согласуются с археологическими, и вместе они точно датируют начало массовой миграции. Несмотря на это, разумно предполагать, что отдельные люди, помимо упоминавшихся выше ирландских монахов, попадали в Исландию и до 870 года, прибитые к берегу штормами, — уж слишком большой это остров. Но и данное обстоятельство не так важно — установление точной даты начала миграции никак не влияет на наше понимание фундаментальных особенностей колонизации новой земли викингами IX века.

 Закрытие границы и учреждение государства
 

Вскоре после заселения наиболее влиятельные семьи оказались принуждены решать один неприятный вопрос — как и кому быть лидером новой нации. Их собственное богатство было велико, как и число арендаторов их обширных земель; простые землевладельцы не могли здесь с ними сравниться, однако в обществе, где хутора рассредоточены по большим территориям, плотность населения низкая и каждый сам себе господин, претензии «знати» на власть и контроль над регионами выглядели смешно. Такое положение вещей вскоре привело к возникновению политической системы, где связи устанавливались скорее на основе предоставления взаимных услуг, нежели на основе обмена какими-либо товарами между тинговыми и годи.[139] Экономическое расслоение имело место, и, хотя богатство исландцев той эпохи трудно оценить количественно, несомненно, в стране существовали крупные землевладельцы, из чьих рядов, как правило, и происходили годи, за ними шли средние, а за ними — большинство граждан, т. е. землевладельцев, имевших участки, как раз достаточные для того, чтобы прокормить хутор со всеми домочадцами. В эту последнюю категорию, вероятно, входили и землевладельцы, находившиеся в той или иной степени в зависимости от землевладельцев покрупнее.[140] Данные археологии показывают отсутствие сколько-нибудь значительной разницы в материальном богатстве между крупными, средними и малыми хуторами: предметы роскоши даже на крупных хуторах можно найти, как правило, лишь в захоронениях.

Согласно «Книге об исландцах», эпоха заселения кончилась в 930 году, когда выяснилось, что вся доступная для жилья земля занята; с этого момента граница страны закрылась для иммиграции. В то же время второе-третье поколение после первопоселенцев начало осознавать, что в стране неплохо бы иметь какую-то ясную форму правления. Какую же именно? Если стремиться к сохранению независимости, то обращаться за разрешением спорных вопросов к норвежскому конунгу неразумно. Кроме того, граждане новой страны происходили не из одной только Норвегии, но из самых разных уголков Скандинавии, Британии и кельтоговорящих стран и поэтому привезли с собой самые разные традиции права. С ростом численности населения колонисты все чаще вступали друг с другом в конфликты, и отсутствие единого закона для всей страны не могло не представлять собой серьезную проблему.

Особенно остро стоял вопрос солидарности внутри крупных семей, целиком иммигрировавших в Исландию, но поселившихся в разных ее регионах.[141] Возможно, на него можно было бы просто закрыть глаза, если бы колонистам не казалась выгодной — в самом прямом, индивидуально-корыстном смысле — идея создания некоей единой политической структуры для всей страны разом. Судя по всему, инициатива по учреждению всеобщего национального собрания — альтинга, дисл. alþingi, т. е. «все-тинга», «все-собрания», — исходила от одной крупной и могущественной группы семей, возводивших свой род к норвежскому херсиру Бьёрну Воловья нога (дисл. Bjǫrn buna), жившему в начале IX века. Много лет назад исландский ученый Сигурд Нордаль выдвинул идею, что первых годи выбирали исключительно по степени родства с Бьёрном, и эта мысль продолжает волновать умы исследователей по сию пору.[142] Все внуки Бьёрна по мужской линии — среди них Ауд Многомудрая — переехали в Исландию. Тут одна проблема — возможно, источники предоставляют нам несколько искаженную информацию о Бьёрне и его родичах: так, Ари Мудрый, священник и автор «Книги об исландцах», ключевого источника по истории Исландии, сам, вероятно, один из многочисленных потомков Бьёрна.

События, непосредственно приведшие к основанию исландского государства, в источниках не описаны, и о них мы можем лишь догадываться. В «Книге об исландцах» Ари пишет, что около 920 года в Норвегию из Исландии послали человека по имени Ульвльёт (дисл. Ulfljótr букв, «страшный, как волк»), с тем чтобы он изучил западнонорвежское право, так называемые законы Гулатинга, и приспособил его к исландским реалиям. Ряд ученых, в том числе историк права Сигурд Линдаль, выражает сомнения как в достоверности рассказа Ари, так и в том, что Торлейв Мудрый — ключевой персонаж этой истории — существовал в действительности, а также в древности Гулатинга и известных нам его законов.[143] По мнению этих ученых, и сам Гулатинг, и корпус соответствующих правовых положений вовсе не уходят корнями в далекое прошлое, а возникли после учреждения исландского альтинга.

Далее, нет уверенности в объективности Ари. Почему он вообще рассказывает эту историю? Не исключено, что в силу своих политических и семейных связей Ари преувеличил норвежское влияние на исландское право, оставив в тени вклад скандинавов из других стран, а с ними — и кельтов, которые играли в Исландии далеко не последнюю роль, достаточно взглянуть на такие топонимы кельтского происхождения, как Брианов ключ (дисл. Brjánslœ́kr) и Патриков фьорд (дисл. Patreksfjǫrðr). Если Ульвльёт и в самом деле, как утверждает Ари, отправился в Норвегию, то его задачей, вероятно, было вовсе не привезти из-за моря готовый набор законов, а лишь получить разъяснения по поводу некоторых правовых вопросов, в отношении которых исландцы, составлявшие собственную систему, не могли прийти к единому мнению.[144] Ключевой аргумент в этом споре — отсутствие сколько-нибудь значительного сходства между известными нам законами Гулатинга и положениями «Серого гуся», исландской книги законов эпохи народовластия. Якоб Бенедиктссон так описывает эти различия: «Норвежская правовая традиция оказалась малоприменима к обществу, возникшему в Исландии. Во многих сферах введение новых конституционных положений и новых юридических процедур было неизбежно. Эти инновации одна за другой постепенно усваивались и освящались традицией».[145]

Правдив рассказ Ари или нет, но так или иначе к 930 году на острове сложилась децентрализованная система управления, идеально подходящая для специфических местных условий. Изначально, судя по всему, имелось 36 годордов, но поскольку годордом могли владеть несколько лиц, годи в ранний период было как минимум вдвое больше. В годи выбирали и по принципу родства (так, годи стали некоторые потомки Бьёрна Воловья нога), и по влиянию конкретного человека в конкретной местности. Ученые согласны, что исландская система годордов оригинальна и не наследует никакой известной государственной модели; само же слово «годи», напротив, древнее. Имеется норвежская надпись старшими рунами, датируемая около 400 г. н. э., где, видимо, содержится это слово; его же читают на нескольких датских рунических камнях с острова Фюн, датируемых IX и началом X века.[146]

Как мы уже говорили, древнеисландское слово goði родственно слову goð «бог», что подтверждает связь годи с языческим ритуалом; также и «Книга о взятии земли» (гл. 297 «Книги Стурлы», гл. 258 «Книги Хаука») упоминает некоего Торхадда из Трандхейма, который был в Норвегии «капищным священником» (дисл. hofgoði), а в Исландии поселился в Восточных фьордах. Вероятно, отдельного социального класса языческих священников в Исландии не было, однако годи, по всей видимости, освящали местные сходки и осуществляли праздничные жертвоприношения. Церемониальные действа играли ключевую роль в религиозной жизни того времени, и, вероятно, обязанности годи по этой части были весьма важны, по крайней мере в ранний период. Связь с языческим культом, несомненно, окружала годи особым ореолом, отличая его от прочих богатых и влиятельных соседей. Присутствуя на жертвенном пиру у годи, землевладелец публично демонстрировал, что принадлежит к его тинговым людям, так что годи соревновались друг с другом за сторонников, устраивая пиры один богаче другого.

 Письменные источники: «Книга о взятии земли» и «Книга об исландцах»
 

Специалистам по древнеисландской истории и культуре крупно повезло — в их распоряжении обширный корпус ценнейших письменных источников. О законах и сагах мы будем говорить в других главах, а здесь обсудим основные исторические труды, написанные исландцами эпохи народовластия. Главные среди них — «Книга о взятии земли» (Landnámabók) и «Книга об исландцах» (Íslendingabók).[147] В обоих текстах мы находим и генеалогии, и пространные рассказы о различных исторических событиях; вместе они предоставляют нам обильнейшие сведения о заселении острова.

«Книга об исландцах»[148] — короткий текст (30 с небольшим современных печатных страниц[149]), представляющий собой конспект исландской истории с 870 по 1120 год. Написана она была, вероятно, между 1122 и 1132 годами Ари Мудрым сыном Торгильса (дисл. Ari hinn fróði Þorgilsson), о котором шла речь выше. В Средние века были известны две версии «Книги», «старшая» и «младшая», до нас же дошла только вторая, в двух списках XVII века.

«Книга об исландцах» — поистине бесценный источник. В нем затрагиваются самые разные темы, правда, большинство — крайне лаконично. Среди отмеченных в «Книге» событий IX–X веков — заселение Исландии, принятие первых исландских законов, разумеется, устных, учреждение альтинга, конституционная реформа середины 60-х годов X века и исправление календаря. Также «Книга об исландцах» — один из ключевых источников по истории заселения Гренландии и открытия Виноградной страны.[150] Вот как говорится в ее шестой главе:

Земля, которую называют Зеленой страной, или Гренландией, нашлась и заселилась из Исландии. В Широком фьорде жил человек по имени Эйрик Рыжий, он уехал отсюда туда и взял там землю, теперь это место называют Эйриков фьорд. Он дал стране имя и назвал ее Зеленой и сказал, мол, людям больше захочется туда ехать, коли у страны будет доброе имя. Они нашли там человеческое жилье, как на востоке, так и на западе, обломки лодок и каменные орудия, и по этому можно судить, что там бывал тот же народ, что живет в Виноградной стране, жители Зеленой страны называют их Заморышами. А в этой стране он [Эйрик] поселился, когда до прихода к нам в Исландию христианской веры оставалось четырнадцать или пятнадцать зим, как об этом можно судить по словам человека, который говорил в Зеленой стране с Торкелем сыном Ревуна, а тот сам отправился туда вместе с Эйриком Рыжим.

Этот пассаж — типичный для пера Ари. Утверждения опираются на проверенные свидетельства, в результате мы имеем датировку заселения Гренландии — 985 или 986 год. Здесь, как и в других местах, Ари старается как можно подробнее сообщить нам о своих источниках и информантах. Так и в начале книги он говорит, что Торкель сын Ревуна — его дядя по отцу и что он был знаменит своей отличной памятью; называет Ари и другого информанта, Турид дочь знаменитого Снорри Годи, которая, по его словам, была женщина образованная и «нелживомудрая» (дисл. óljugfróð), то есть скрупулезная в деталях. С другой стороны, Ари мало говорит о социальных, экономических и политических факторах, которые заставляли исландцев принимать те или иные решения. Скажем, Ари не объясняет, почему в 985 году, спустя всего 55 лет после учреждения альтинга, довольно много людей решили переехать в Гренландию, страну, которая привыкшим к Исландии экс-норвежцам должна была казаться самым краем света.

Почти три четверти «Книги об исландцах» посвящены событиям, произошедшим с 996 по 1120 год. Этот период охватывает годы жизни самого автора и его старших современников, послуживших ему основными информантами. Ари излагает историю обращения Исландии в христианство, появление иностранных епископов, учреждение двух исландских епископств учреждение пятого суда (апелляционного), введение церковной десятины, проведение переписи населения, которому полагалось платить тинговый налог, действовавший до введения десятины, и первую запись на пергамент устных исландских законов.

Несомненно, Ари — добросовестный историк. Однако порой ему трудно быть объективным и свободно выбирать предмет изложения — по какой-то причине он считал необходимым играть на стороне церкви, подчеркивать норвежское происхождение важных первопоселенческих родов, а также придавать особое значение локальным событиям своей малой родины, Широкого фьорда, что на западе Исландии.[151] Большинство людей, упоминаемых Ари, — его родственники, близкие и далекие. В конце книги он приводит генеалогии, в которых прослеживает собственное происхождение от исландцев к норвежским и шведским конунгам, а от них — к богам Ньёрду и Фрейру. Что и говорить, для исландца — весьма завидная родословная.

«Книга о взятии земли»[152] много толще «Книги об исландцах», ее объем — несколько сотен современных печатных страниц.[153] В Средние века это была важная и популярная книга, она дошла до нас в нескольких разных версиях. «Книга» представляет собой подробное описание заселения Исландии, включает перечень людей и мест, где они взяли землю, а также соответствующие генеалогии. Статьи «Книги» довольно скупые, но в целом они излагают базовые сведения о примерно четырех сотнях самых важных первопоселенцев. Иногда сообщается, откуда прибыл тот или иной первопоселенец и кто были его предки на континенте. Мы узнаем, где поселенцы ставили свои хутора и где пролегали границы их земли; иногда «Книга» подробно прослеживает родственные связи потомков первопоселенцев.

Изначальная версия «Книги о взятии земли» утрачена, но предполагается, что ее написали в первые десятилетия XII века. Среди авторов мог быть и Ари Мудрый, во всяком случае, вполне вероятно, что он принимал какое-то участие в ее создании. Три главные дошедшие до нас версии называются «Книга Стурлы» (Sturlubók), «Книга Хаука» (Hauksbók) и «Книга с Песчаных холмов» (Melabók, фрагмент, дошли только два пергаментных листа); эти версии датируются XIII–XV веками.[154] Всего в этих текстах приведены названия 1500 хуторов и иных топонимов и упомянуты не менее 3500 человек. Материал организован по географическому принципу и дает, судя по всему, полную картину заселения.

Обе книги изобилуют конкретными фактами и событиями, но статьи часто настолько краткие, что складываются лишь в слабые намеки на описание живого функционирующего общества. Возьмем, к примеру, следующий пассаж из «Книги о взятии земли» (гл. 86 «Книги Стурлы», гл. 74 «Книги Хаука»). В нем даны имена основных действующих лиц, но что в точности произошло между ними, неясно, хотя речь, видимо, идет о весьма серьезной распре, затронувшей целый, пусть и небольшой, фьорд на западе Исландии:

У Торольва Скрюченная нога был сын, Арнкель годи, и дочь, Гейррид, ее взял в жены Торольв с Чаечного склона. В Лебедином фьорде жили сыновья Торбранда, по именам Торлейв Кимби, Тородд, Снорри, Торфинн, Иллуги, Тормод. У них с Арнкелем годи вышла распря из-за наследства их вольноотпущенников, и они со Снорри Годи убили Арнкеля на Дворах Эрлюга.

В этом абзаце вкратце изложено основное содержание целой саги, «Саги о людях с Песчаного берега», о которой мы поговорим в следующей главе.

Достоверность многих статей обеих книг, особенно «Книги о взятии земли», можно поставить под сомнение.[155] Средневековые редакторы дошедших до нас версий — Стурла и Хаук — значительно изменили изначальный текст. Почти несомненно, что Стурла сын Торда, создатель «Книги Стурлы», был хорошо знаком с рядом саг об исландцах и пользовался их материалом дабы сделать свою версию более подробной. Мало того, редакторы не просто опирались на саги, с тем чтобы исправить, дополнить, расширить или попросту восстановить утраченный материал более древних версий «Книги о взятии земли», которыми они пользовались при создании своих, но периодически специально старались растянуть иные родословные вглубь и вширь, чтобы на разросшемся генеалогическом дереве нашлось место и для них самих или их семей.

Подводя итог, можно сказать, что древнейшие исландские исторические произведения свидетельствуют о живейшем интересе исландцев ко всему, что связано с основанием их страны, общества и государства. Именно этот интерес заставил людей вроде Ари Мудрого, живших 250 лет спустя, опрашивать памятливых стариков, а потом браться за перо. С самых первых своих дней исландское хуторское общество, с его культурным фокусом на праве и законе, с его несгибаемой волей к компромиссным, консенсусным решениям, сознавало, что права свободных землевладельцев в любой миг могут оказаться под угрозой, стоит только какому-нибудь местному годи сосредоточить в своих руках слишком много могущества. В следующей главе мы подробно рассмотрим пример, как имевшиеся в обществе социальные коды и политические механизмы предотвращали подобное развитие событий.

 Глава 6
 Пределы амбициям годи, или Стратегия распри: пример «Саги о людях с Песчаного берега»
 

Торлейв принял топор и сказал:

— Тут уж будь покоен, как соберешься отомстить за Хаука, своего тингового, — говорит, — так недолго придется ждать, пока я угощу твоим топором нашего приятеля Арнкеля.

«Сага о людях с Песчаного берега», гл. 37

Месть — блюдо, которое подается холодным.

Старинная сицилийская пословица

Годи имел право требовать вознаграждения за свои услуги — и однако не должен был переходить известные границы. Каковы эти границы и какие последствия могло иметь их сознательное нарушение, хорошо видно на примере распри, о которой рассказывается в «Саге о людях с Песчаного берега» (дисл. Eyrbyggja saga), когда действия двух годи, соревновавшихся за власть и землю, едва не привели к расколу в местной общине. Как правило, перспектива настроить против себя местных землевладельцев заставляла годи держать свои амбиции в узде, однако в «Саге о людях с Песчаного берега» годи Арнкель решает закрыть на это глаза. В качестве оплаты за свои услуги он получает права собственности на землю, до которой ранее не имел никакого касательства. Делает он это, «ударив по рукам» с текущим владельцем (т. е. заключив официальный договор, дисл. handsal, термин связан с традицией пожимать руки, заключая сделку); тот, однако, будучи бездетным вольноотпущенником, не имел права заключать такой договор без согласия своих бывших хозяев, и тем самым Арнкель совершает «обман наследников» (дисл. arfskot, букв, «увод наследства»[156]). Недовольство последних было так велико, что они не побоялись взяться за оружие, дабы защитить свои земельные права. История Арнкеля, таким образом, показывает, что амбициям жадного до богатств годи были положены пределы, за нарушение которых тот легко мог поплатиться жизнью. Означенный эпизод начинается с махинаций отца Арнкеля, землевладельца по имени Торольв Хромой (дисл. bægifótr, букв, «скрюченная нога»), описанных в главах 30–34 саги, а рассказ об их последствиях охватывает главы 35–38; эта история завершает многолетнюю распрю между Снорри Годи и Арнкелем.[157]