КАРТА 5. Земля Лысого Грима в Городищенском фьорде

В конце IX века Лысый Грим, сын норвежского викинга Квельдульва и отец знаменитого исландского воина и скальда Эгиля, поселился на хуторе Городище, что на Трясине, на западе Исландии. Вокруг главного хутора он построил также хутора поменьше, расположив их поближе к доступным природным ресурсам. Потомки Грима и Эгиля, известные как Люди с Трясины (дисл. Mýramenn), и после смерти основателей рода остались важными людьми в округе. Изначально Лысый Грим объявил своей собственностью весьма обширные территории, но вскоре был вынужден раздать земли другим людям, и через пару поколений на исконных землях Грима уже жили несколько семей, отношения с которыми у потомков Грима часто были далеко не дружеские.

 

Исландия лишь в незначительной мере участвовала в процветавшей в эпоху викингов международной торговле, и поэтому для выживания на острове требовались другие стратегии — успешное скотоводство плюс охота и собирательство. Исландцы охотились на тюленей и птиц, ловили рыбу, собирали птичьи яйца и сражались за выброшенных на берег китов. В иных сагах имеются тому красочные иллюстрации, несмотря на то что сагу как таковую, как правило, интересует что-то другое. Возьмем, к примеру, «Сагу об Эгиле» — в ней много рассказывается об исландской экономике и стратегиях выживания. Сага повествует о том, как первопоселенец по имени Грим Лысый сын Квельдульва снабжал припасами свой хутор Городище (дисл. Borg), расположенный чуть выше прибрежных болот в Городищенском фьорде (дисл. Borgarfjǫrðr). Наличный текст саги датируется несколькими веками позднее заселения, его составитель неплохо знал упомянутые места и видел, какие изменения произошли в регионе со времен Грима; описывая его богатство, он перечисляет именно природные ресурсы, которые Грим умел использовать.[54] Вот как сказано в гл. 29 саги:

Лысый Грим был человек очень предприимчивый. При нем всегда было много людей. Он посылал их добывать все припасы, какие можно добыть, если потрудиться, потому что вначале у них не хватало скота, чтобы прокормить такое множество народу, какое жило на хуторе, а тот скот, что у Грима был, пасся всю зиму на подножном корму в лесах.

Лысый Грим был мастак строить корабли, да и то — на побережье у Трясины хватало плавника. Он поставил двор на Лебедином мысу, и завел здесь еще одно хозяйство, и посылал оттуда людей ловить рыбу, охотиться на тюленей и собирать птичьи яйца, а в те времена всего этого было вдоволь, а еще собирать плавник. Часто появлялись в заливе и киты, и их можно было бить сколько угодно. Непуганые животные тогда спокойно подпускали к себе людей.

Третий двор Лысого Грима стоял у моря в западной части Трясины. Это было лучшее место для сбора плавника. Там Лысый Грим стал высевать злаки и назвал этот двор Пашни. Недалеко от берега там были острова, возле которых водились киты. Их назвали Китовые острова.

Люди Лысого Грима жили также в горах, около рек, где ловились лососи. Он поселил Одда Бобыля возле Расселинной реки, чтобы тот ловил лососей. Одд жил у холма под названием Холм Бобыля. По нему назван также Мыс Бобыля. У Северной реки Лысый Грим посадил человека, которого звали Сигмунд, место, где тот жил, прозвали Дворы Сигмунда, а теперь называют Курганы. По нему назван еще Сигмундов мыс. Позже он переехал на Отрадный мыс, там лучше ловились лососи.

А когда у Лысого Грима стало много скота, он принялся посылать его на лето в горы. Лысый Грим говорил, что коровы, которые пасутся летом на горных пастбищах, делаются лучше и жирнее, а овец иногда и зимой оставлял в горных долинах, когда не пригонял их вниз. Позже Лысый Грим построил двор и в горах и тоже вел там хозяйство. Он велел пасти там своих овец. Этим занимался Грис, и по нему то место назвали Междуречье Гриса. Так Лысый Грим добывал себе богатство везде, где только мог.

Рассказ о действиях Лысого Грима хорошо согласуется с тем, что известно о древнеисландском обществе. Важные первопоселенцы ставили главный хутор, а затем — небольшие хуторки неподалеку в округе, с тем чтобы те снабжали главный. Дальше читатель узнает, как попытка первопоселенцев установить таким образом монопольный контроль над обширными территориями вскоре потерпела крах, а небольшие зависимые хуторки постепенно стали самостоятельными.

Поселенцы добывали доступные в природе ресурсы самыми простыми способами, изредка специализируясь на том или ином виде добычи и иногда прибегая к разделению труда. Во всех регионах острова был доступен более или менее одинаковый набор ресурсов, поэтому хутора в разных частях Исландии мало отличались друг от друга. Почти в каждом хозяйничала одна нуклеарная семья, и поскольку ни городов, ни даже мелких деревень в Исландии эпохи викингов не возникло, общество оставалось целиком хуторским. Хутора по всей Исландии были, как правило, совершенно независимы и сами могли себя прокормить (что, впрочем, не означало политической самодостаточности). Рыбу ловили у берегов с маленьких лодок, чаще всего двухместных. Лучшая ловля была поздней зимой и ранней весной в местах размножения трески — чуть вдали от юго-западных и западных берегов острова, но и по всей береговой линии Исландии хороших рыбных мест имелось достаточно. Поскольку, с одной стороны, железо было доступно повсеместно в виде низкокачественной «болотной руды», а уголь для его выплавки, с другой стороны, был повсеместно же крайне труднодоступен (на острове не хватало дерева), то не возникло и регионов, которые бы специализировались на обработке металла.

Заселение Исландии финансировалось прежде всего богатством, награбленным викингами в Европе и приобретенным ими же путем торговли. Грабежи и набеги начались в конце восьмого века[55], и с этого момента в Скандинавию потекли реки добра, что, в свою очередь, стимулировало кораблестроение и торговлю. Все эти факторы в совокупности и обеспечили накопление богатства, опыта и технологий, необходимых для колонизации такого большого и далекого острова, как Исландия. Спустя какое-то время после заселения потомки колонистов не могли не заметить, что капитал их, как бы велик он ни был изначально, значительно уменьшился. Они оказались на краю света, в стране с хрупкой субарктической экологией. Они выяснили, что полномасштабное сельское хозяйство вести здесь весьма затруднительно, а производимые продукты — не из тех, какие можно задорого продать в других странах.

Поселенцы не изобрели почти никаких новых технологий, которые позволили бы увеличить производительность прибрежных и долинных хозяйств. С точки зрения археологии этот факт очень важен, поскольку тесно связывает прошлое с настоящим — с десятого по самый конец девятнадцатого века хуторская жизнь в Исландии претерпела лишь минимальные изменения. Преемственность доминирует скорее в материальной культуре, чем в социальных отношениях, и тем не менее она доминирует — а стабильность хуторов лишь поддерживает ее. Многие хутора XX века стоят на тех же местах, где стояли в начале эпохи викингов тысячу лет назад; все это время люди жили на них непрерывно.[56] На очень многих хуторах, упомянутых в сагах, люди живут до сих пор, и многие сохраняют до сих пор свои саговые названия.[57]

Сходство, однако, порой обманчиво. Тот, кто рассматривает десятый век сквозь призму хорошо документированных XVIII и XIX веков, может и не заметить подвоха. Нельзя забывать, что эрозия почвы, спровоцированная выпасом скота, к XIX веку существенно снизила объем биомассы острова. Если же добавить сюда еще и влияние климата, который с XIII века делался все холоднее, то станет ясно, что люди в XVIII веке жили все же несколько иначе, чем их предки в первые века после заселения. Да что там XVIII век! Уже к концу эпохи народовластия мы наблюдаем значительные изменения в стратегиях выживания, социальном устройстве и условиях жизни.

Нестабильность погоды плюс короткий и часто холодный вегетационный период, характерный для широт, где расположена Исландия, определяли структуру исландского сельского хозяйства и саму исландскую жизнь. Автохтонная флора была небогата: карликовая береза, ива, немного ольхи и хвойных, кустарники, травы, мхи, лишайники и осоки. От глаз поселенцев не укрылось, что кустарники и травы на острове подходят для животных, которых исландцы разводили, еще когда были норвежцами в Норвегии, прежде всего коров и овец. Березовые леса, изначально во многих местах простиравшиеся от побережья до подножия гор, не пугали поселенцев-пастухов. Деревца были хиленькие, и очистить от них землю не составляло труда — наиболее распространенный способ очистки, как это видно на примере раскопок на хуторе Хворостяной мосток, что в долине Мшистой горы[58], заключался в том, чтобы попросту сжечь лес и подлесок.[59] С самого начала количество скота в собственности определяло социальный статус, и на фоне легкости расчистки земли под пастбища у поселенцев имелся стимул освобождать себе больше пространства, чем необходимо.

Автохтонная береза служила топливом для приготовления пищи и материалом для производства угля. Очистка земли под пастбища, заоблачные аппетиты плавильных печей и бесконтрольный выпас скота вскоре привели к тому, что вместо лесов на острове остались лишь изолированные рощицы — они часто фигурируют в сагах как особо ценная собственность, за которую идут жаркие схватки. Спор о таком леске составляет важную стадию развития конфликта в «Саге о людях с Оружейникова фьорда» (см. гл. 13 настоящей книги). Крупные деревья были срублены довольно быстро, а оставшаяся береза плохо подходила для кораблестроения и возведения домов. С самых первых лет хорошее дерево нужно было импортировать, что, в свою очередь, значительно повышало стоимость поддержания кораблей на плаву. Именно этот фактор со временем сыграл решающую роль в конкурентной борьбе с норвежскими купцами, обусловив проигрыш исландцев.

Недостаток дерева означал также, что бывшим норвежцам не хватало материала для огораживания больших пространств, — стало быть, траву на сено выращивали на ограниченной площади. На этом проблемы не кончались — камень в Исландии тоже не слишком хороший: он вулканического происхождения, и в нем много пустот из-за пузырей воздуха, поэтому он легко крошится и плохо поддается обработке. Тем самым возведение стен из дерна и камней было процессом чрезвычайно трудоемким и тяжелым, но, несмотря на это, исландцам постоянно приходилось их строить, за неимением другого способа огородить пастбища.[60] Такими же стенами огораживали и удобряемые прихуторские луга (дисл. tún). Обычно луга эти располагались непосредственно перед главным домом, а иногда, особенно в ранний период, стена домового луга кольцом окружала дом и хлева. Стены домов и других построек также изготавливались из дерна — единственного легкодоступного природного строительного материала.

 Постройки из дерна
 

Строительного леса, как сказано, в Исландии почти не было, а камень годился лишь на грубые стены и фундамент. Поэтому исландцы могли строить свои дома только из дерна. В основе таких домов был деревянный каркас, вдоль которого возводились земляные стены — толстые, хорошо сохраняющие тепло. На каркас шел либо импортный лес, либо плавник — его в достаточных количествах приносили из Сибири морские течения. После обработки и удаления непригодных для работы частей исландцы получали бревна — как правило, короткие и кривые. К концу эпохи заселения по-настоящему хорошего леса уже катастрофически не хватало для нужд населения.

Дерновый хуторской дом был центром повседневной жизни, и эволюция этого типа постройки составляет особую, очень важную главу в истории адаптации поселенцев к субарктической среде их новой родины. За несколько веков эпохи викингов конструкция исландского и родственного ему гренландского дернового дома, изначально простая, заметно усложнилась. Проследить эволюцию дерновой архитектуры и восстановить технологию возведения таких домов можно — не без известной доли гадания — с помощью данных археологии, письменных источников и сравнения с историей аналогичных домов в континентальной Скандинавии, прежде всего в Норвегии.[61]

В эпоху заселения Исландии история так называемого «долгого дома» из дерна (англ. longhouse, исл. langhús) насчитывала в Скандинавии уже не одну сотню лет, а в североатлантическом регионе в X веке из дерна было построено большинство домов. Технологии работы с дерном первопоселенцы привезли в Исландию с родины наравне со всем остальным. Традиционный долгий дом, для обозначения которого в древнеисландском употреблялись также термины skáli «помещение, покои» (в переводах саг используется термин «главные покои») и eldskáli «покои с очагом», представлял собой узкую длинную постройку, имеющую в плане форму этакого раздутого прямоугольника — расстояние между стенами в середине дома несколько больше, чем у торцов. Вход прорубался в длинной стене ближе к одному из торцов, над входом делалась отдельная двухскатная крыша с небольшим чердачком под ней.

Постройка дернового дома проходила в несколько этапов и требовала от строителей большого мастерства и точности. Сначала возводили внешние стены, затем им давали осесть. Затем внутри стен возводили деревянный каркас и только потом клали крышу. Из позднейших источников известно, что плавник и камни для строительства собирали летом и осенью, а зимой доставляли эти материалы к месту строительства на санях. Кирпичики из дерна — то есть из верхнего слоя почвы, снятого вместе с травой, — нарезали близ места строительства ранним летом. Стены некоторых исландских домов были из камня, но внешне походили на дерновые, поскольку дерн и просто землю запихивали между камней для теплоизоляции и укрепления конструкции. В зависимости от наличного материала использовали по преимуществу либо дерн, либо камни; как правило, строительство собственно дерновых стен было менее трудоемким.

Хорошо сделанные дерновые стены стояли от 30 до 100 лет, а сами дома часто жили и много дольше. Весь секрет заключался в заботе о постройке — ее приходилось часто чинить, особенно если она страдала от воды. Части стен и крыши нужно было со временем заменять, да и вообще за дерновым домом требовался регулярный уход. Порой на крышу забирались заблудившиеся овцы и даже коровы — там неизменно росла самая сочная трава. С годами трава начинала расти и на внешних стенах, так что постепенно дерновые дома как бы врастали в почву и сливались с пейзажем, напоминая издали небольшие холмы.[62]

 

Рис. 2. Дом при хуторе Грелина землянка в Западных фьордах, реконструкция Перед нами типичный небольшой дом эпохи заселения.

Рис. 3. План дома при хуторе Грелина землянка

Маленькая задняя комната была построена позднее, чем основной дом; это крайне типично для исландской архитектуры и демонстрирует расширяемость базовой конструкции долгого дома. Перед главной стеной дома имеется прямоугольное углубление — там обнаружены камни, вероятно, остатки печки, а также характерные неровности почвы, вероятно, земляные подпорки для скамей. Означенное сооружение могло быть баней или коптильней, либо и тем и другим вместе.

 

В Норвегии в течение эпохи викингов дерновый дом постепенно уступал место деревянному.[63] Ни в Исландии, ни в гренландских викингских поселениях аналогичной смены не произошло в силу, с одной стороны, отсутствия строительного леса, с другой — доступности дерна. По тем же причинам в викингском поселении, основанном около 1000 года на острове Ньюфаундленд в районе современного местечка Анс-о-Медоуз (самая северная точка острова), строили только дерновые дома.[64]

Устройство традиционного скандинавского долгого дома удобно изучать на примере развалин эпохи заселения, обнаруженных в Исландии на хуторе Грелина землянка (исл. Grelutótt) в Орлином фьорде, что в Западных фьордах.[65] На острове обнаружено и много других подобных развалин: например, на хуторе Дворы Грани (исл. Granastaðir) в Островном фьорде и более крупные — на хуторе Капищные дворы (исл. Hofstaðir) в районе Мошкарного озера (исл. Mývatn).[66] Дом на хуторе Грелина землянка представлял собой небольшое строение, в нем едва могли поместиться небольшая семья и несколько работников. Животных держали в отдельных постройках. Имеются обильные следы работы с железом, рядом с домом обнаружены остатки двух кузен; кроме того, найдены разнообразные атрибуты повседневной жизни — радиоуглеродный метод датирует эти предметы 800–900 гг. н. э.[67] Среди прочего раскопаны осколки плошек и других изделий из стеатита — такие регулярно вывозили из Норвегии в эпоху викингов. Никаких свидетельств, что прежде на месте этого дома стоял другой, более ранний, не обнаружено.

С точки зрения археологии Грелина землянка — типичный небольшой исландский дом эпохи викингов. Внутренние его размеры — 13,4 м в длину и 5,4 м в ширину. Вдоль длинных стен шли широкие скамьи (дисл. термин set, «сиденье»). Люди сидели на этих скамьях, ели на них, работали и спали. В центре помещения располагался длинный очаг (дисл. langeldar[68]), в котором жгли дерево и торф. Дым выходил наружу через отверстие в низкой крыше[69], так что внутри, вероятно, было довольно дымно, особенно в дождливую погоду.

 

Рис. 4. Развалины долгого дома на хуторе Жердь

Дом представляет собой классический образец многокомнатных построек, которые стали особенно популярны у исландцев к концу эпохи викингов. Комплекс зданий стоял на пригорке в холмистой внутренней долине, которая к концу X века была полностью заселена. Жердь — средних размеров хутор, подходящий богатому землевладельцу или даже годи; он был заброшен из-за извержения находящегося неподалеку вулкана Гекла, в ходе которого были уничтожены как минимум двадцать подобных хуторов. На плане показана структура внутренних деревянных конструкций. См. также Приложение 3.

 

Исландский климат — приморский, влажный, поэтому людям приходилось много времени проводить дома, притом что жить в традиционных долгих домах было не слишком удобно. Поселенцы значительно улучшили свои жилищные условия, соединив в одной постройке особенности двух разных типов здания: от традиционного дернового дома они взяли сами дерновые стены и крышу, а от деревянного дома, нововведения эпохи викингов, — более сложный и высокий деревянный каркас под то и другое. Аналогичные изменения могли происходить и в других викингских общинах той эпохи, однако основная масса свидетельств о подобной новации идет из Исландии и Гренландии, где сама природа заставила людей ее внедрить.

В домах, где давление тяжелой дерновой крыши приходилось не на относительно слабые стены, а на внутренний деревянный каркас (см. Приложение 3), в стенах можно было прорубать проходы, добавляя к основному дому новые комнаты. Очень часто добавляли, скажем, отхожее место для домочадцев. В предыдущие эпохи — например, когда был построен долгий дом на хуторе Грелина землянка, — отхожее место ставили отдельно, но к концу XI века «уборную» (дисл. kamarr, ср. англ. chamber), как это место обычно называют в сагах, уже пристраивали непосредственно к главному дому, так что в нее можно было попасть, не выходя наружу.[70] Это нововведение, повысившее уровень комфорта и личной безопасности (исландцы тех времен, напомним, вели друг с другом распри), — несомненный факт, подтверждаемый свидетельствами как саг, так и археологии.

Например, в «Саге о людях с Песчаного берега» имеется нижеследующий эпизод. Некий персонаж по имени Сварт вызвался отправиться на хутор Священная гора (дисл. Helgafell) с тем, чтобы убить влиятельного человека, знаменитого Снорри Годи. План был такой — напасть на Снорри вечером, когда он и его люди пойдут справлять естественные надобности в отхожее место, расположенное снаружи. Предприятие, однако, окончилось неудачей. Вот как говорится в гл. 26 саги:

И вот по этому совету Сварт отправился на Священную гору, разворошил крышу над дверью и спрятался на чердаке над сенями; дело было вечером, когда Снорри с домочадцами сидели за ужином у очага. В те времена отхожие места ставили снаружи, отдельно от домов. Поев, Снорри и его люди собрались в отхожее место; Снорри шагал впереди и вышел вон прежде, чем Сварт нанес свой удар. Следом за Снорри шел Мар сын Халльварда, ему-то Сварт и попал копьем в лопатку, да острие скользнуло вбок и разодрало кожу под мышкой, и рана оказалась небольшой. Сварт выпрыгнул из чердака вниз, но споткнулся о булыжник у порога и со всего размаху растянулся на земле, тут Снорри его и схватил, тот даже на ноги встать не успел.[71]

Архитектура старинных долгих домов играет ключевую роль в эпизоде, и дело не только во внешнем расположении уборной (к которому привлекается внимание). Рассказчик саги исходит также из того, что его аудитории известно, как в исландских домах устроена прихожая: что у нее своя двухскатная крыша, под которой имеется маленький чердак, где можно спрятаться, и что земля перед входом, как правило, вымощена булыжниками.

Другой пример того, какие неприятности может повлечь за собой внешнее расположение уборной, дает «Сага о людях из долины Лососьей реки». Именно такое устройство хутора Горячие источники (дисл. Laugar) позволяет Кьяртану сыну Олава Павлина из Стадного холма (дисл. Hjarðaholt) нанести страшное оскорбление семейству своей бывшей невесты Гудрун. Вот как сказано в гл. 47 саги:

После йоля Кьяртан созвал людей, и собралось шесть десятков человек. Кьяртан не сказал отцу, куда и зачем собирается ехать, да Олав и не спрашивал. Кьяртан взял с собой палатки и припасы. Он отправился в путь и приехал в Горячие источники. Он велел людям спешиться и одним наказал стеречь коней, другим — расставить палатки. В те времена отхожие места по большей части ставились снаружи и не сказать, чтобы поблизости от главного дома, так оно было и в Горячих источниках. Кьяртан велел занять все двери в дом и не давал никому выходить, и так они в течение трех ночей гадили в собственном доме. После этого Кьяртан поехал обратно в Стадный холм, а его люди — каждый к себе домой. Олав был очень недоволен, а Торгерд сказала, мол, нечего ругать сына, люди из Горячих источников получили по заслугам, а по-хорошему им еще и мало досталось.

Рис. 5. Дом при хуторе Жердь, вид на главные двери, реконструкция

Предположительно по краю крыши в стенах были проделаны небольшие отверстия; они обеспечивали внутреннее освещение наравне с масляными лампами, двумя очагами и отверстием для выхода дыма в крыше. А освещать было что — два долгих дома, главные покои (дисл. skáli) и жилые покои (дисл. stofa), соединенные проходом в стене. Общая длина двух долгих домов, где с относительным комфортом могли разместиться две дюжины человек, составляла около 30 метров.

 

К концу же XI века исландцы стали возводить большие дома. Хутор Жердь (дисл. Stǫng), раскопанный на юге Исландии, является отличным примером дома крупного землевладельца или даже годи, здесь с удобствами могли жить более двух дюжин человек. Фундамент и дерновые стены дома отлично сохранились — в 1104 году хутор был погребен под пеплом и пемзой от извержения вулкана Гекла, первого со времен заселения этой области.[72] Дом на хуторе Жердь был просторный и удобный — там имелось несколько изолированных комнат, в частности внутренняя уборная. На плане видно, что входная дверь вела в большие сени, так называемую «грязную комнату», где держали мокрую одежду, грязную обувь и инструменты. Часть этой комнаты была отгорожена деревянными перегородками — здесь хранили копченую и сушеную рыбу и мясо (а возможно, и спали тоже). Сама «грязная комната» также отделялась от основной деревянной перегородкой; люди входили снаружи через входную дверь в прихожую, а уж потом — через другую дверь в главные покои. Такое внутреннее устройство позволяло защитить главные покои от сквозняков и сохранить в них тепло.

Еду в Жерди готовили на длинном костре в центре главных покоев. По краю костер был обложен камнями, частично ими было выложено и дно. Как и в более ранних долгих домах, дым выходил наружу через отверстие в крыше. Крыша, однако, была очень крутая и высокая, так что дым по большей части накапливался в пространстве непосредственно под ней — в результате внизу, где жили и работали люди, было не так дымно. Возможно, в стенах по всей длине у самого основания крыши были также проделаны небольшие отверстия — через них в дом попадал свет. Вдоль стен с обеих сторон тянулись обычные низкие деревянные скамьи, около полутора метров в ширину. Ели люди, вероятно, на складных столах, которые убирали после еды. В сагах часто упоминается так называемая клеть — спальня хозяина и хозяйки дома, которая запиралась на ночь. Она показана на плане дома в Жерди у задней стены; такой комфорт и уединение полагались лишь хозяевам, остальные обходились так. Почти все жители хутора помещались в главных покоях — возможно, на ночь их делили на скамьи для мужчин и скамьи для женщин.

 Глава 3
 Кислая сыворотка и плохая погода, или Жизнь в сельскохозяйственном обществе, которому своих забот хватает
 

Извержение горы Гекла с облаками пепла и пемзы. В земле пошли столь великие трещины, что туда, в огонь, проваливались целые скалы, да так, что слышно было почти по всей стране. Когда с неба сыпался пепел, было так темно, что в церквях, которые стояли ближе всего к извержению, не хватало света, чтобы читать книги. Очень много погибло скота, как овец, так и коров, так что только за время со Дней перехода [конец мая. — Дж. Б.] до Петровой мессы [1 августа. — Дж. Б.] пало 80 голов скота из того, что принадлежит Лачужному холму.

«Анналы с Лачужного холма», запись за 1341 г.

 

На самом краю света, отделенные от некогда родных земель недружелюбным океаном, исландские иммигранты IX–X веков построили общество, которое обходилось без большинства обычных институтов государства, в частности, без армии. Даже в самый успешный для скандинавов период эпохи викингов Исландию ни разу не попытались завоевать, равно не послужила она базой и для военных экспедиций в другие земли. Несмотря на это, эхо событий эпохи викингов докатывалось и до Исландии, а иные исландцы отправлялись за границу и вступали в викингские отряды или делались наемниками.

Многие века внешняя политика Исландии ограничивалась общим согласием граждан на тот предмет, что с норвежским конунгом следует поддерживать дружеские отношения; также не пытались исландцы организовать ни наземных оборонительных сил, ни флота. Норвежские конунги, главные потенциальные враги Исландии, в течение нескольких столетий были слишком слабы или слишком заняты ведением собственных войн и решением собственных внутриполитических задач, чтобы играть в исландских делах сколько-нибудь значимую роль. Многие норвежские конунги, в частности Олав сын Трюггви, Олав Святой и Харальд Суровый, проявляли интерес к Исландии, но реального влияния на страну норвежская монархия и церковь не оказывали вплоть до середины XIII века, когда власть той и другой стала настоящей властью. Таким образом, Исландия хотя и поддерживала связи с остальной Европой, но де-факто совершенно от нее не зависела. В самом деле, Исландии и своих забот хватало.

Не слишком богатое разнообразие сельскохозяйственной продукции вкупе с отсутствием организованной масштабной рыбной ловли ограничивали возможности исландцев во внешней торговле. Такое положение и вытекающая из него необходимость во всем опираться на местные скудные ресурсы, обеспечивающие лишь физическое выживание, сохранялись вплоть до начала XIV века, когда исландцы начали экспортировать в Европу сушеную треску (исл. skreið). В те годы рыбная ловля превратилась из деятельности, обеспечивающей выживание граждан, в самую настоящую коммерческую индустрию, с прибылями и артелями.[73] В Исландию за сушеной треской стали регулярно приходить корабли из Норвегии, Германии и Англии. Появление такого количества иностранцев знаменовало новый этап в жизни страны и эпоху больших перемен. Но в этой книге мы рассматриваем более ранний период.

С конца XI века у исландцев — за единичными исключениями — не имелось в собственности океанских кораблей, поэтому торговля с внешним миром почти целиком зависела от норвежских купцов. Впоследствии влияние Норвегии лишь усилилось с ростом тамошних торговых городов, а в Исландии главной индустрией стало производство и экспорт домотканой шерстяной материи стандартизованного качества, известной как грубошерстное сукно (дисл. vaðmál).[74] И в стране, и за ее пределами такое сукно использовали не только для пошива одежды, но и для изготовления парусов (с этой целью шерсть пропитывали животным жиром, который придавал ей водоотталкивающие свойства).

С самого заселения сукно изготавливали вручную на примитивных вертикальных ткацких станках. В основном эту работу исполняли, не выходя из дому, женщины. Станки были обычно метр с небольшим в ширину — эта ширина определяла базовый размер рулонов ткани. Для шитья одежды (включая рукавицы) из сукна вырезались полотнища и сшивались. В эпоху викингов скандинавы еще не умели вязать, а до изобретения пуговиц оставалось еще несколько веков, поэтому широкие рукава, как это подробно описано в целом ряде саг, каждое утро подшивали у запястий.[75] Иные исландцы носили льняное белье, однако стоило оно дорого и чаще всего прибывало из-за границы.

В одежде исландские мужчины и женщины в основном следовали традициям континентальной Скандинавии. Мужчины носили длинные рубашки и брюки. Ткань, как правило, была одного из четырех естественных для овечьей шерсти цветов — коричневого, черного, серого или белого; наличие у человека одежды других цветов означало, что он богач и видный исландец, это были парадные одеяния, и люди щеголяли в них прежде всего на альтинге. Стили и виды одежды менялись с течением времени, но всю эпоху викингов исландские женщины носили в основном длинное платье, иногда в складку, на которое сверху (спереди и сзади) надевался длинный же фартук. Держался он с помощью застежек-пряжек, крепившихся к платью спереди, чуть ниже плеч. В исландских раскопах попадается множество таких характерных застежек — зачастую именно по ним находки и датируются эпохой викингов.

В Исландии не имелось месторождений серебра, поэтому пополнять привезенные первопоселенцами запасы драгоценного металла было весьма затруднительно. Конечно, время от времени путешественники и удачливые торговцы привозили новое серебро, но к началу XI века складывается ситуация, когда серебра в стране решительно не хватает. Поэтому с самых ранних времен исландцы использовали в качестве разменной монеты не только серебро, но и скот, сукно, молочные продукты. Самым успешным заменителем серебра как платежного средства стало именно сукно. В любой год определенный объем сукна определенного качества равнялся определенному же количеству серебра, хотя от года к году курс менялся.[76]

До выхода на мировую арену сушеной трески исландцы платили за импортные товары либо серебром, либо нетканой шерстью, сукном, шкурами и (реже) молочными продуктами. Не имея возобновляемого запаса металлических денег, исландцы, отправляясь за границу, брали с собой сукно или иные товары на продажу. Ни для кого не было секретом, что из продуктов питания исландцы мало что могут предложить на экспорт. Вывозились также сера и предметы роскоши вроде белых соколов (в основном в более поздние времена) и изделий из моржовой кости. Можно лишь гадать о доле таких товаров в общем исландском экспорте — впрочем, едва ли она была велика. Судя по письменным источникам, в стране главным образом процветало домашнее производство молочных продуктов и изделий из шерсти. Эти-то продукты и служили внутренней исландской валютой, с их помощью гасили долги и платили аренду.

 Провизия, стратегии выживания и население
 

Исландцы, несмотря на то что вели свое происхождение от норвежцев с их богатыми мореходными традициями, вскоре после иммиграции обнаружили, что у них нет возможности строить океанские корабли быстро и без лишних затрат. Этот фактор ограничивал рыболовный промысел и в целом выбор стратегий выживания. Наличие скота вскоре превратило поселенцев в общество привязанных к земле хуторян, окруженное со всех сторон богатым разнообразными ресурсами океаном, но не имеющее средств пересекать его или даже ходить по морю. В саге, если исландцу нужно отправиться в путешествие вдоль побережья, его транспорт, как правило, лошадь, а не лодка, несмотря на то что на лошади приходилось преодолевать куда большие расстояния. Весь остров был исчерчен лошадиными тропами, которые в совокупности представляли собой эффективную транспортную и коммуникационную систему. Дорог же, по которым могли бы передвигаться телеги, не было — построить их в горах было невозможно, об их существовании в долинах также ничего не известно.[77]

Из плавника исландцы строили небольшие лодки, которые позволяли ловить рыбу близ берегов; улов, впрочем, бывал значительный. На зиму рыбу, прежде всего треску, запасали, высушивая ее на ветру (об этом еще пойдет речь ниже). Для охоты на китов в открытом море исландские лодки — как, впрочем, лодки большинства скандинавов той эпохи, — не годились. Маловероятно также, чтобы исландцы умели загонять китов в заливы, с тем чтобы те выбрасывались на берег. Тем не менее им порой перепадало китовое мясо — туши выносило на берег море.

Развитие общества с неизбежностью стала определять конкуренция между потомками иммигрантов за скудные природные ресурсы острова. Поскольку популяция была оседлой, каждый землевладелец должен был иметь в собственности обширные территории для выпаса скота. Летом стада паслись на общинных землях (дисл. almenning[78]) в горах. Большинство ягнят и валухов (кастрированных баранов) выгоняли на самые высокогорные пастбища, а овец и коров держали на пастбищах пониже, где стояли небольшие дома с хлевом для дойки (дисл. sel). Постройки эти обычно принадлежали кому-то из землевладельцев; в них доили коров и овец и делали из молока сыр и масло.

Овцы, которых не доят, дают более качественную и более обильную шерсть, а на шерсти держалась вся исландская экономика. Из-за ее высокой ценности молочные продукты делали в основном из коровьего молока, и самый важный из них — так называемый скир (дисл. skyr), похожий на кефир продукт, богатый белком и хорошо хранящийся зимой. Сворачивали скир с помощью сычужка, содержащегося в оболочке телячьих желудков. Исландцы едят скир и до сих пор, он имеет консистенцию жирного йогурта. Его хранили в главной постройке на хуторе в больших, частично врытых в землю, холодных деревянных кадках с кислой сывороткой; скир пили, смешав его дополнительно с кислой сывороткой, — большую часть года молока в стране не было, поэтому скир оставался главным молочным продуктом. Коровы (в те времена они были меньше, чем сейчас) переживали зиму на сене, запасенном за лето на хуторе, и молоко у них появлялось лишь к весне.[79]

Уход за молочными коровами и получение молочных продуктов — дело весьма трудоемкое. Летом очень много времени уходило на дойку, изготовление скира и транспортировку его с гор на хутор. Производство шерсти и сукна, которыми платили за импорт, обеспечивалось трудом, вложенным в производство скира и заботу о скоте. Дойкой и изготовлением скира занимались женщины, мужчины же пасли скот, ремонтировали дерновые постройки, ловили рыбу, собирали доступную в дикой природе пищу и плавник, транспортировали скир с гор в долины.

Особенно яркую картину организации снабжения долинных хуторов дает «Сага о Греттире», вообще много внимания уделяющая еде. Так, в главе 28 есть показательная сценка, на примере которой мы видим, как темно было внутри дерновых домов, а также что скир перевозили не на телегах, а на вьючных лошадях. Сага же рассказывает нам, как Греттир Силач пытался сыграть шутку с Аудуном, таким же землевладельцем, как его отец Асмунд, да не очень-то вышло:

<