Отражение теории «Москва – Третий Рим» в политики государстваXIX в. – начале XX в.

В начале XIX века при правлении Александра I начинают проявляться интерес к источникам, где упоминается идея «Москва – Третий Рим». Историк Владимир Иконников обращается к этой идеи и рассматривает ее, как имперскую идеологию России. Монах Филофей в его представлении определяет в своей теории место Москвы, как третьей империи, а то, что «четвертому не быть», это мессианское направление Москвы. И этот новый взгляд на теорию Филофея приобрел довольно широкое распространение. С этого момента начинаются активно появляться статьи на эту тему в энциклопедиях и исторических обзорах.

Историки Ю. М. Лотман и Б. А. Успенский много пишут о том, что в 19 веке общественность обращает внимание на двойственную природу теории «Москва – Третий Рим», духовную и политическую: «С одной стороны, она подразумевала связь Московского государства с высшими духовно-религиозными ценностями. Делая благочестие главной чертой и основой государственной мощи Москвы, идея эта подчеркивала теократический аспект ориентации на Византию. В этом варианте идея подразумевала изоляцию от «нечистых» земель. С другой стороны, Константинополь воспринимался как второй Рим, то есть в связанной с этим именем политической символике подчеркивалась имперская сущность в Византии видели мировую империю, наследницу римской государственной мощи <…> При выделении второго момента подчеркивалась связь с первым Римом, что влекло затушевывание религиозного аспекта и подчеркивание аспекта государственного, «императорского».^[68]

Вновь возникший интерес к теории «Москва – Третий Рим» настолько захватывает умы общества XIX века, что великий русский писатель А. С. Пушкин в своих вариациях «Памятника» также отмечают укорененность России в вечности, подобно Риму для Горация.

Поэт и дипломат Ф. И. Тютчев в стихотворении Россию видел центром Восточной Европы, «законной сестрой христианского запада»: «Москва и град Петров, и Константинов град – Вот царства русского заветные столицы<…> Вот царство русское и не прейдет вовек, Как то провидел Дух и Даниил предрек» (Ф.И Тютчев «Русская география»[69](1848 г.)).Для Запада борьба папства и империи окончилась, как отмечает Тютчев, «для одного Реформацией, а для другой – революцией, т.е. отрицанием империи».[70] Прямой наследницей двух Римов, носительницей исторического преемства становится Россия.

С середины XIX века ситуация в России усугубилась тяжелой Крымской войной, в которой Россия выступила не только против Османской империи, поработительнице славянских народов, но и противостояла западным «цивилизованным» государствам Европы. Вновь происходит трансформация идеи «Москва – Третий Рим», остается старый посыл России как освободительницы православных народов, но по отношению к европейским государствам является хранительницей христианских устоев и справедливостей. Для внутреннего пользования создается теория «Православие, Самодержавие, Народность», для внешней демонстрации Россия – консервативное христианское государство.

Подавление революции в Европе вызывает у западных государств поддержку, а амбиции России на востоке – противодействие. Как мы знаем, поводом к Крымской компании послужил спор о Храме Гроба Господня в Иерусалиме. Османская империя, Франция, Англия провоцировали Николая I на конфликт, именно надавливая на чувства русского императора как хранителя вселенского православия. В некотором смысле можно утверждать, что в этом конфликте император оказался заложником трехсотлетней идеологией русского царства.

Начинаются новые интерпретации теории «Москва – Третий Рим», которые содержатся в трудах Н. Я. Данилевского, Л.А. Тихомирова даже до XX века. Помимо эсхатологической идеи странствующего царства, удерживающего приход антихриста, теория «Москва – Третий Рим» содержит мессианский аспект: исторически оплотом христианства является не один народ, но богоизбранность переходит от одного народа к другому.

Николай Яковлевич Данилевский в теории культурно - исторических типов убежден, что на смену переживающему упадок европейскому типу должен прийти восточнославянский с центром в России. Для этого Россия должна воссоединиться со славянством, осознать себя единым народом. Однако имперское, насильственное завоевание и присоединение народов неприемлемо. Национальный фактор для Данилевского является движущей силой и смыслом истории. Национальное начало – энергетический центр каждого культурно-исторического типа, наделено божественной энергией и содержит потенциал развития.

Историк и публицист Л. А. Тихомиров в труде «Монархическая государственность»[71] рассматривает русский тип государственности как один из важнейших наряду с римско-византийским. Разрешать социальные конфликты и политические проблемы позволяет монархический принцип, лежащий в основании российского государственного опыта. Тихомиров видит будущее страны в единении культуры, интенсивного труда и экономики.

В «Философических письмах»[72] П.Я. Чаадаева Запад представляется единством культуры, нравственности и религии. Воплощением религиозной и государственной всемирности является Рим. Если Запад для Чаадаева – это идеальная модель цивилизации, то Россия вообще не является цивилизацией, поскольку приняла христианство от «презираемой всеми народами Византии». Чтобы занять достойное место в мире, России нужно в ускоренном темпе усвоить все уроки Запада, повторить все этапы, пройденные Западной Европой.

Напротив, один из теоретиков славянофильства И. В. Киреевский «О характере просвещения Европы и его отношении к просвещению России»[73], сравнивая просвещение в России и в Европе, делает вывод, что русское просвещение, воспринятое от Византии, основано на братстве и смирении, тогда как европейское просвещение секуляризованно и рассудочно. Если западный человек – носитель духа индивидуализма, то россиянин, по Киреевскому, носитель «общинного», соборного духа. В основе различия России и Европы лежат религиозные причины: «отпадение Рима лишило Запад чистоты христианского учения, и в то же время остановило развитие христианского образования на Востоке».[74]

Теория «Москва – третий Рим» нашла осмысление в трудах русских философов конца XIX-начала XX века, в особенности у В.С. Соловьёва[75] и Н.А. Бердяева.[76]

В историософической концепции Владимира Соловьева образ Третьего Рима положен в основу идеи вселенской теократии. России отведена религиозно-мессианская роль, перед ней стоит задача объединить Восток и Запад. По Соловьеву, разрыв между восточным и западным христианством привел к тому, что на Западе в гипертрофированной форме развился индивидуализм, свобода, ведущая к хаосу, тогда как на Востоке, напротив, не осталось место для свободы человека, божественное начало является господствующим. Как определяет Соловьев, «бесчеловечному богу» на Востоке противостоит «безбожный человек» на Западе.^[77] Преодолеть этот разрыв, по Соловьеву, может народ, свободный от односторонности и исключительности, эти качества принадлежат характеру славянства и в особенности национальному характеру русского народа. В будущей всемирной теократии русский царь должен осуществлять светскую власть, а римский первосвященник – духовную. Первым шагом ко всемирной теократии должно стать воссоединение Восточной и Западной церквей.

Центральной темой философии Н. А. Бердяева является смысл существования человека. Состояние современного человека Бердяев характеризует как дегуманизацию и отчуждение («Человек и машина»[78], «Судьба человека в современном мире»[79], «О рабстве и свободе человека»[80]). Вместе с социализацией человека растет его духовное одиночество. Над личностью безмерно властвует коллектив, так что актуальным становится вопрос, можно ли называть человека человеком. В спасении человечества от грозящей катастрофы особая роль отводится России: в силу географических, религиозных и исторических обстоятельств именно Россия является местом, где происходит последнее испытание гуманизма. Миссия России – объединить гуманистическое (западное) и религиозное (восточное) начала истории. Философ выражал надежду, что в постсоветской России эта миссия окажется выполнима.^[81]

Тем самым, можно сделать вывод, что в период XIX - нач. XX века образ Третьего Рима объединил различные направления в политике и культуре России, стал одной из главных смысловых связей. В рассмотренных выше трактовках теории «Москва – Третий Рим» нет и намека на всемирное господство, на подчинение. Обращенность к историческому опыту первого и второго Рима включает Россию в историю христианства, а также делает ее неотъемлемой частью европейского и мирового политического пространства.