Представление о смерти в марийском фольклоре

Понятия «жизнь» и «смерть» являются важными в мировоззрении человека, их анализ способен объяснить многие элементы традиционной культуры того или иного народа. С целью выявления традиционных представлений марийцев РБ о смерти следует обратиться к марийской этнической религии, а также мифам о происхождении мира и человека, которые у всех групп марийского народа примерно одинаковые.

Марийская мифология фрагментарна и отрывочна и не представляет собой единой системы[200]. Мифы о создании мира и человека у марийцев схожи с мифами других финно-угорских народов. Важнейшим показателем формирования единой уральской языковой и культурно-исторической общности является уральский космогонический миф о ныряющей птице[201]. Исследователь Ю.А. Калиев записал данный мифологичесий сюжет в Мишкинском районе Республики Башкортостан[202]. По мнению В.В. Напольских, миф о ныряющей птице – прауральский космогонический миф, который реконструировался предположительно «для культуры носителей уральского праязыка, живших в VI-IV тыс. до н.э. в тайге Западной Сибири и Урала»[203]. В этом мифе утка выступает медиатором между земным и небесным океаном. Она, породив селезней–демиургов, создает возможность творения земной поверхности. Демиурги творят не мир как таковой, а земную твердь – жизненное пространство человека. Образ утки символизирует собой «целостность (воздушного, наземного, надводного и подводного) составляющих мироздания»[204].

У горных, луговых и восточных марийцев на сегодняшний день не было обнаружено мифов о происхождении смерти. Однако полагаем, что данная идея опосредованно содержится в мифе о создании человека верховным божеством Юмо и его осквернение антиподом Юмо – Йыном (Киреметом) [205]. В данном мифологическом мотиве, по мнению Ю.А. Калиева, содержится следующая смысловая нагрузка: наступление похолодания, появление у собаки обильного волосяного покрова, обморожение кожного покрова у людей и распространение до того неизвестных простудных заболеваний. По мнению исследователя, «все эти явления взаимосвязаны и являются следствием глобальных изменений в природно-климатических условиях проживания древних уральцев». В мифе могла содержаться «своеобразная ритуализированная информация о далеком предке, нашедшем способ защиты от неожиданно наступившего похолодания. Многократно повторяясь перед началом зимы, она могла стать частью подготовки к суровым условиям предстоящей зимовки»[206].

Анализ данного мифологического мотива – сотворение человека и собака-предательница, из-за которой он оказывается оскверненным – встречается и у других исследователей. Ю.Е. Березкин рассматривает связь собаки с загробным миром у народов Евразии и Америки и приводит сведения о существовании аналогичного мотива в мифологии многих народов[207]. Л.Р. Павлинская проанализировала мифы о происхождении смерти у народов Сибири и отмечает существование двух основных мифологических сюжетов, один из которых и представляет собой антропогонический миф, в котором собака становиться причиной осквернения человека и, как следствие, его смертности[208]. В марийском варианте мифа, как и у некоторых других народов Евразии, которых упоминает в своей работе Ю.Е. Березкин, речь идет не о смертности человека, а о появлении у него болезней. Согласно марийскому мифу «первичная кожа человека сохранилась только на концах пальцев рук и ног»[209], значит, первая кожа человека была подобна ногтям. Отсюда можно понять, что человек был создан в первоначальном виде крепким, как ногти, т.е. «бессмертным». После того, как Йын «оплевал» человека, и Юмо выворачивает его, все «болячки» уходят внутрь и поэтому люди страдают заболеваниями внутренних органов. В данном случае появление болезней и увеличение смертности взаимосвязаны. Поскольку у марийцев пока не выявлены мифы о происхождении смерти, можно предположить, что в антропогоническом мифе и заложена эта идея. Таким образом, в человеке в момент первотворения одновременно заложена жизнь и смерть, «это сущность всей природы Космоса»[210].

Третий мифологический сюжет, на который следует обратить внимание при анализе представлений о смерти у марийцев, это легенда об обманутом боге смерти Азырене [211]. Ю.Е. Березкин, проанализировавший мифы о происхождении смерти у различных народов, отмечает данный мотив с максимально схожим текстом в мифологии удмуртов, карелов и в легендах Древней Греции. У марийцев данный мотив не упоминается. Исследователь отмечает, что в «прибалтийско-финском фольклоре есть несколько мотивов, встречающихся в древних текстах Восточного Средиземноморья»; возможно, «речь идет о мифологическом наследии верхнепалеолитического населения Центральной Европы, сохранившемся у его потомков, отошедших к северу после отступления ледника»[212].

Таким образом, в мифологии марийцев сохранились древнейшие представления о происхождении жизни и смерти на земле, уходящие корнями в каменный век. Смерть, как и жизнь, являлась результатом первотворения. Она выступает как неизбежное, закономерное и даже необходимое явление.

Как уже отмечалось выше, марийцы всех групп представляли смерть (ӓзал) как результат деятельности духа смерти Азырена. Согласно легенде духа смерти назначил сам бог Солнца[213]. Имя «Азырен» восходит к имени мусульманского ангела смерти Азраила (Газраил у башкир[214], Азрали у удмуртов[215], Эсрел у чувашей[216]). Подобно ангелу смерти в мусульманской мифологии, Азырен являлся в облике могучего мужа с кинжалом, которым перерезал горло умирающему и забирал его кровь. Маленьких детей Азырен мог придавить половой доской[217]. Также он мог задушить веревкой, нанести удар колотушкой или проколоть шилом подошвы ног[218]. После этого человек умирал сразу же или через какое-то время (месяц, год)[219]. В прошлом старые люди рассказывали, что ангел смерти в сутки убивал сорок один человек; в дом же он входил не через дверь, а приподнимал угол дома[220].

Некоторые обычаи в похоронной обрядности марийцев РБ объясняются присутствием духа смерти. Перед отправкой похоронной процессии на кладбище восточные марийцы приносят в жертву курицу (или петуха). Кровь курицы наносили на лоб или губы покойника[221], в некоторых случаях наливали в блюдце и ставили возле гроба[222], при этом произносили следующие слова: «Выкупи свою кровь у смерти»[223]. Кровь в данном случае выступает вместилищем жизненной силы, без которой даже на том свете человек не может существовать. Как уже упоминалось, рядом с умирающим человеком ставили чашу с водой и вешали полотенце, по одной из версий делалось это для того, чтобы ангел смерти мог ополоснуть свой нож и вымыть руки. Во время похорон после выноса покойника на место, где он лежал, в целях защиты от злых духов клали топор, а около двери – нож, чтоб смерть не явилась в этот дом за следующей жертвой[224].

С верой в деятельность духа смерти в прошлом была связана традиция луговых марийцев выносить тело покойника в пролом в северной стене. Считалось, что если пронести в дверь, то, значит, показать Азырену верную дорогу в дом. После выноса тела пролом в бревенчатой избе закрывался[225]. У восточных славян также бытовала традиция выноса покойников в пролом в стене или в окно: Д.Н. Анучин приводит самое раннее свидетельство данной традиции – описание похорон великого князя Владимира, датируемое 1015 годом. В XVI-XVII веках на Руси усопших выносили в окно. Однако обычай этот соблюдался лишь по отношению к «нечистым» покойникам, а также тем, кто скончался во время эпидемий[226]. Исследователь отмечает, что вынос тела покойного не через дверь, а через особое, нарочно сделанное отверстие – весьма древний обычай, и он существует (или существовал) у многих народов мира[227].

О приближении смерти марийцы РБ судят по многочисленным приметам и сновидениям. Если во сне к человеку приходил покойник и уводил его с собой, это предвещало скорую кончину. Если снилось падение сосны или березы, свежевспаханная земля, строительство нового дома, если во сне человек тонул в воде, падал в яму, участвовал в свадьбе, терял одежду или коренной зуб, все это предвещало скорую смерть кого-то из близких или собственную[228]. Срубить березу во сне – к смерти жены или дочери[229].

Наяву смерть предвещало, если над чьим-то домом кружил и кричал ворон или коршун[230], если ночью выла собака, если птица бросалась в окно, если чесалась переносица, звенело в левом ухе[231], если курица запела по петушиному[232]. Если человек падал с кровати и через 10-15 дней умирал, то полагали, что его скидывал Азырен [233]. Уральские марийцы верят, что если дать воющей собаке кусок хлеба, то беду от семьи можно отвести[234].

Согласно традиционным представлениям к смерти могло привести множество причин: болезни, порча, осквернение священных мест, разгневанные духи и божества, тяжкие грехи, невыполненные обещания. Практически в каждой деревне сохранились рассказы о людях, осквернивших святое место или прогневавших духов или богов. Как известно, в священных рощах было запрещено рубить деревья, косить траву, собирать грибы и ягоды, работать, ругаться, шуметь, бегать, пасти скот, громко разговаривать и смеяться, справлять естественные нужды, а женщинам появляться с непокрытой головой. Человека, нарушившего запреты, ожидало наказание в виде болезни, неудачи или смерти.

Как и многие другие народы, болезнь (чер) марийцы всех групп олицетворяли. Мужо – злого духа болезни – представляли в виде насекомого или червя, «поедающего» изнутри тело[235]. Существовало народное поверье, что старые девы превращались после смерти в духов лихорадки. Так, если молодой мужчина заболевал малярией, полагали, что его мучает «старая дева покойная и нужно во что бы то ни стало замести свой след». Для этого было необходимо раздвинуть плетень и несколько раз пройти через нее[236].

Как уже отмечалось выше, болезнь и смерть могла быть результатом наказания разгневанных божеств за нарушение запретов, за определенные виды работ в праздники. Многие болезни приписывались деятельности злых духов таргылтышей и вувер [237], а также порче, насланной колдуном или злым человеком. Колдуны могли наслать болезнь «кыша почеш» (по следу), «мардеж почеш» (по ветру), «лӱм дене» (по имени), «вӱд дене» (по воде), «шикш дене» (по дыму)[238]. Способность насылать болезнь на людей и скот приписывалась также умершим предкам, когда их переставали поминать или ругали, а также категории забытых предков – утым.

В народном сознании различались «хорошая» и «плохая» смерть. Считалось плохой приметой, если человек скончался в среду. В этом случае ждали еще одного покойника через неделю. В среду также не проводили похороны – вновь из опасения нового покойника[239]. «Хорошей» или естественной смертью считалась смерть дома, в преклонном возрасте, полагали, что душа такого покойника будет спокойной. Если же человек скончался скоропостижно, далеко от дома, в результате убийства, самоубийства или несчастного случая, то такой покойник, по народному мнению, мог беспокоить близких, так как его душа была в смятении из-за «отрицательных» обстоятельств смерти. Марийцы также верят, что долго и мучительно умирают грешные люди и колдуны[240]. Всех, кто воровал, вредил людям, а также разбавлял молоко водой[241], ждала тяжелая смерть.

В момент смерти человека обращали внимание также на время суток и погоду. Если человек скончался рано утром либо он был молод, то согласно верованиям он умер «умыр лугыч», то есть «не дожив свой век». Также полагали, что во время вихря, бури умирают только вредные люди или колдуны[242].

Как уже упоминалось, смерть неизбежна, однако зафиксированы обряды и заклинания, которые были способны отвести смерть по желанию человека. Л.С. Тойдыбекова зафиксировала уникальный обряд луговых марийцев, который проводили для предотвращения смерти. С этой целью обращались не к духу смерти, а к хозяину загробного мира Киямат тӧра. Ему приносили в жертву полотенце, а его дочери Марине – платок. На кладбище дары необходимо было повесить на дерево и произнести заклинание[243]. Дерево, посаженое на могиле, «символизирует круговорот жизни, связь между всеми сферами мира»[244]. По дереву жертвы должны переместиться в потусторонний или загробный мир к его хозяину.

У восточных марийцев также обнаружено заклинание, способное отводить смерть. Оно обнаружено в полевых тетрадях краеведа С.С. Сатукова, хранящихся в научно-рукописном фонде МарНИИЯЛИ[245]. К сожалению, в них не указано где и при каких обстоятельствах необходимо произносить заклинание[246], однако сам факт его существования означает, что смерть не во всех случаях воспринималась как неизбежное явление. Марийцы верили, что смерть в образе духа можно «заговорить», обмануть, тем самым увеличив продолжительность своей жизни.

Таким образом, представления марийцев Башкортостана о смерти перекликаются с общемарийскими верованиями. В марийской мифологии азал – результат первотворения, т.е. закономерное и необходимое явление. Человек, соблюдая запреты и предписания, совершая моления и жертвоприношения, получал защиту и расположение божественных сил и мог избежать скорой кончины. Напротив, человека, нарушавшего общепринятые нормы, приносящего людям или природе вред, ожидала смерть как наказание богов, духов или предков. О ее приближении судили по многочисленным приметам и снам. Однако в народной традиции сохранились обряды и заклинания, способные «обмануть» духа смерти Азырена и отвести смерть.