Мужество и патриотизм женщин-матерей в произведениях о Великой Отечественной войне

Постарела мать за много лет,
А вестей от сына нет и нет.
Но она всё продолжает ждать,
Потому что верит, потому что мать.
И на что надеется она?
Много лет, как кончилась война.
Много лет, как все пришли назад,
Кроме мёртвых, что в земле лежат.
Сколько их в то дальнее село,
Мальчиков безусых, не пришло.

  Быть мамой сложно, а на войне - еще труднее. Солдату на войне тяжело, а каково матерям провожать своих детей на фронт? Женщина и война - это два совершенно несовместимых понятия. Мама даёт жизнь, а война её отнимает. Но в годы Великой Отечественной они шли бок о бок. Мать ценой своей жизнь спасала своих детей, отдавая последние крошки хлеба им, ведь многие умирали от голода. Мама ухаживала не только за своими детьми, но и часто за чужими, например: детьми соседей, знакомых, эвакуированными.

  Виталий Александрович Закруткин (1908—1984) родился 27 марта в Феодосии. Летом 1941 года он ушел добровольцем на фронт военным корреспондентом, поэтому исколесил много дорог. Так в одном из сожженных врагами хуторов он встретил чудом уцелевшую женщину, которая и стала прототипом его произведения. В своей повести "Матерь человеческая" Закруткин раскрывает натуру женщины, показывая, что она, несмотря ни на что, в первую очередь мама, даже на войне.

  Трагические события в жизни Марии, главной героини, не сломили ее, она продолжала жить ради будущего ребенка. Страшные сцены нескольких месяцев из жизни женщины доказывают ее неимоверную силу духа. Благодаря своему труду она спасла жизнь еще семерых детей, которых тоже стала считать своими. Мария готова была обогреть всех, кто в этом нуждался. Именно материнское начало не позволяет Марии расправится с молодым раненым немцем. Автор проводит прямую параллель между героиней повести и Матерью Божией.

Подтверждением этому служат цитаты из его книги:

«Когда вам, детям, плохо да больно становится, вы все матерей вспоминаете…»

«Широким и глубоким, как море, бывает горе людское, и чаще всего остается оно немым...»

«Эту женщину я не мог, не имел права забыть. Нелегкая ее жизнь, чистая душа, характер, глубокий и добрый, наконец, то, как в полном одиночестве пережила она те страшные месяцы, которые стали для нее великим испытанием, — все это было мне известно, и я не забывал ее.»

Мужество и патриотизм женщин-медиков в произведениях о Великой Отечественной войне.

Из брезента палатки стояли,

Отгорели от солнца, жары,

В них от смерти солдата спасали

Нежно чуткие руки сестры.

  Отдельно можно отметить женщин-медиков, ведь они, несмотря на все ужасы войны, никогда не опускали руки. Они тащили на себе раненых солдат с полным обмундированием, даже будучи сами ранеными. Многие молоденькие санитарки, из тех, кто остался в живых, не могли иметь детей, надорвались. Бывшие солдаты с благодарность вспоминают сестренок, которые выволакивали их, раненых с поля боя, выхаживали в медсанбатах и госпиталях, сражались с ними рядом в одном строю.

   В 1941–1945 годах врачи, фельдшеры, медсестры и санитары поставили на ноги около 17 миллионов солдат и офицеров Красной армии – 72 процента раненых и 91 процент заболевших возвратились в строй. Это настоящий подвиг. Им выдавали такую же форму, как и мужчинам – гимнастерка, галифе и нижнее белье – рубашка и кальсоны. И сапоги на несколько размеров больше, не было маленьких размеров, особенно в начале войны. Женская форма с юбками появилась ближе к середине войны, и обмундировывались ими в основном штабные и госпитальные женщины, тем же, кто непосредственно участвовал в боевых действиях, такая форма выдавалась только в качестве парадной. Зато им раздавали свистки! инструкторы подавали звуковой сигнал «Медсестра на поле», чтобы раненые ее к себе подзывали. Оказалось, это гораздо эффективнее, чем кричать – во-первых, звук свистка лучше и дальше слышен, а во-вторых, раненые часто голос сестрички принимали за галлюцинацию или голос любимой. Вот так!

Светлана Алексиевич в своей книге «у войны не женское лицо» показывает нам страшные будни женщин-медсестер во время Великой Отечественной воны.

«Мы ходили и ходили в военкомат…

И когда снова пришли, в который уже раз, не помню, военком чуть нас не выставил: “Ну, если бы вы хоть какую-нибудь специальность имели. Были бы вы медсестры, шофера… Ну что вы умеете? Что вы будете делать на войне?”. А мы не понимали. Перед нами такого вопроса не стояло: что мы будем делать? Хотели воевать – и все. До нас не доходило, что воевать – это что-то уметь делать. Что-то конкретное. И он нас огорошил своим вопросом.

Я и еще несколько девочек пошли на курсы медсестер. Нам там сказали, что надо учиться шесть месяцев. Мы решили: нет, это долго, нам не подходит. Были еще курсы, где учились три месяца. Правда, три месяца – это тоже, как мы считали, долго. Но эти курсы как раз подходили к концу. Мы попросили, чтобы нас допустили к экзаменам. Еще месяц шли занятия. Ночью мы были на практике в госпитале, а днем учились. Получилось, что мы учились месяц с небольшим…

Направили нас не на фронт, а в госпиталь. Это было в конце августа сорок первого года… Школы, больницы, клубы были переполнены ранеными. Но в феврале я ушла из госпиталя, можно сказать, убежала, дезертировала, иначе не назовешь. Без документов, без ничего убежала на санитарный поезд. Написала записочку: “На дежурство не приду. Уезжаю на фронт”. И все…»

Елена Павловна Яковлева, старшина, медсестра