Принцип habeascorpus и право на судебное разбирательство в разумный срок

В 2001 году, с принятием нового УПК России многие средства массовой информации опубликовали аналитические материалы, заголовки которых приблизительно можно было свести
к общему: «Новый УПК: habeas corpus в переводе на русский язык».

Как и всё новое, да еще общегосударственного масштаба, кодекс подвергался критике и ученых-процессуалистов, и политиков, считавших его недостаточно прогрессивным по разным причинам. Однако, стоит отметить главное, что отличало вновь принятый уголовно-процессуальный закон от всех предыдущих: он давал широкие права человеку, ранее почти беспомощному пред карающей машиной социалистического государства. Как подчеркнул в тот период доктор юридических наук, заслуженный юрист РФ М.А.Федотов: «Чем быстрее мы придем у цивилизованному судопроизводству и ведению уголовного процесса, тем лучше для страны … Но главная опасность в том, что, например, habeas corpus act появился в Великобритании в XVII веке, а у нас настал XXI век, и до сих пор идут споры, созрели мы для таких норм или нет.»[276].

Материальные права и свободы могут быть реализованы посредством определенных процессуальных процедур. И, напротив, чтобы гарантировать эффективную защиту прав, необходима разработанность и процессуальное закрепление на государственном уровне процедур по лишению или ущемлению этих прав. Парадоксально, но подчас тщательная проработка процессуальных процедур по ограничению прав, дает в разы больше, чем простая декларация самого права.

В связи с этим особую актуальность приобретает введение
в уголовно-процессуальный закон детально продуманных положений об ограничениях того или иного права подозреваемого (обвиняемого, подсудимого). Право на свободу и личную неприкосновенность, предусмотренное ст. 21-22 Конституции Российской Федерации, является краеугольным камнем построения свободного демократического общества.

Чтобы уяснить необходимость принципа habeas corpus, крайне важно понять и уяснить его сущность и историю происхождения. Этот принцип берет начало в английском праве.
В переводе с латыни habeas corpus – «ты должен иметь тело». Если интерпретировать содержание этого термина, то можно перевести его как «представь арестованного лично в суд». То есть каждый человек, подлежащий задержанию (аресту) имеет право требовать документ (habeas corpus), в соответствии с которым он должен быть задержан (арестован) и доставлен (corpus – в буквальном значении «тело») в суд.

Исторически возникновение термина традиционно связывают с Англией XIII века, начало которого ознаменовалось открытым неповиновением баронов правившему тогда в стране королю Иоанну Безземельному. Неповиновение было связано
с желанием короля извлекать доходы из любых земель государства без учета интересов знати. Бароны не только отказывались платить, но и отказывались являться по требованию короля для участия в военных походах.

Напротив, в 1213 г., объединив усилия и собрав армию, бароны стали занимать одну за другой королевские крепости. Их поход завершился триумфальным вступлением в Лондон, который, впрочем, сдался без боя. Иоанн Безземельный вынужден был уступить и 15 июня 1215 г. подписать предложенный ему взбунтовавшимися подданными документ – Великую хартию вольностей, которая была оглашена в долине реки Темзы, недалеко от городка Раннимед. Естественно, что в тесте упомянутого документа прежде всего внимание было уделено неприкосновенности баронских владений и вольностей[277]. Причем ограничивался не только произвол короля по отношению к своим баронам, но и произвол баронов по отношению к своим вассалам.

Хартия носила революционный для своего времени характер. Но самым интересным можно считать параграф, гласивший: «Ни один свободный человек не будет арестован или заключен
в тюрьму, или лишен владения, или объявлен стоящим вне закона, или изгнан, или каким-либо способом обездолен … иначе, как по законному приговору равных его (его пэров) и по закону страны»[278]. Таким образом, это положение хартии касалось как личной безопасности, так и имущества граждан Соединенного Королевства и явилось прототипом правила habeas corpus, которое стало применяться с XV века, но первоначально в усеченном виде – на усмотрение судей и без каких-либо законных гарантий.

Следующей вехой в развитии рассматриваемого принципа стало принятие резолюции палаты общин 29 марта 1628 года,
в которой, в частности, говорилось о необходимости обязательной выдачи приказа habeas corpus в случае ареста либо задержания и даже содержалось требование освободить или выпустить под залог лицо, которое задержано без указания причин. Несколько раз законы подобного содержания вносились в палату лордов, но отклонялись ею. И только 26 мая 1679 года английским парламентом был принят «Акт о лучшем обеспечении свободы подданного и о предупреждении заточений за морями», фактически имеющий статус закона и в дальнейшем получивший название habeas corpus акт[279].

В соответствии с этим актом судьи были обязаны во всех случаях, кроме случаев государственной измены и тяжкого уголовного преступления, выдавать habeas corpus, то есть иными словами предписание об аресте и оставлении арестованного.
В зависимости от расстояния, смотритель был обязан доставить лицо в отношении которого было вынесено соответствующее решение в срок до 20 суток в суд. Причем при невозможности уложиться в указанные сроки арестованный подлежал освобождению под залог. Поэтому данная мера не могла использоваться в отношении малоимущих граждан[280].

В России попытка ввести принцип правомерности заключения и содержания лиц под стражей по аналогии с принципом habeas corpus была предпринята 5 сентября 1991 года, когда депутаты Съезда Народных Депутатов СССР приняли Декларацию прав и свобод человека, статья 15 которой гарантирует неприкосновенность личности и провозглашает: «Никто не может быть подвергнут аресту или незаконному содержанию под стражей иначе как на основании судебного решения или с санкции прокурора. В случае ареста или содержания под стражей гражданин имеет право на судебную проверку и обжалование этих действий. Каждый человек, привлекаемый к ответственности за правонарушение, считается невиновным, пока его вина не будет установлена судом в рамках надлежащей правовой процедуры. Право на защиту гарантируется»[281].

Ныне действующий УПК РФ не используя термин «habeas corpus», тем не менее фактически содержит подробное описание предусмотренной этим принципом процедуры. Содержание по стражей, предусмотренное статьей 108 УПК РФ, применяется исключительно по судебному решению при наличии еще ряда обстоятельств, таких как наличие подозрения или обвинения
в преступлении средней тяжести и более тяжком при невозможности применения более мягкой меры пресечения. При этом закон указывает конкретные условия, соблюдение которых обязательно для избрания меры пресечения в виде заключения под стражу: отсутствие у подозреваемого (обвиняемого) постоянного места жительства в России, не установленная личность подозреваемого (обвиняемого), им нарушена ранее избранная, более мягкая мера пресечения либо он скрылся от органов предварительного расследования или от суда.

Таким образом, можно утверждать, что принцип habeas corpus в России существует и применяется относительно недавно.

Не смотря на то, что в США положения habeas corpus являются составной частью Конституции, неверно полагать, что принцип habeas corpus незыблем ввиду длительной истории становления. Так, положения принципа habeas corpus в недавнем прошлом стали центром разгоревшейся в американском обществе дискуссии, сопровождавшейся серьезным международным скандалом. Речь идет о том, что заключенные печально известной тюрьмы в Гуантанамо не имели возможности пользоваться правом, предоставляемым этим принципом. Тюрьма была организована в 2002 г. на арендованной территории Кубы в заливе Гуантанамо в целях содержания лиц, обвиняемых в терроризме и ведении войны на стороне противника. Первыми заключенными стали лица, обвиняемые в ведении боевых действий в Афганистане на стороне талибов. За время существования тюрьмы в Гуантанамо содержались граждане Саудовской Аравии, Афганистана, Йемена, Судана и многих других стран. Исключительность же положения заключается во внесудебной процедуре помещения заключенных в данную тюрьму и содержания в ней.

Вернее, особый трибунал определяет статус доставленных
в Гуантанамо лиц как «боевиков» и они подвергаются суду специальной военной комиссии. Причем, оба эти органа подчинены Министерству обороны США. При этом, лица, получившие статус «боевика», не получают при этом статус военнопленного и могут находиться в заключении бессрочно. Большинству заключенных даже не предъявляются какие-либо обвинения, то есть они фактически лишены права на habeas corpus[282]. На сегодняшний день имеются также многочисленные свидетельства того, что заключенные подвергались изощренным пыткам как с целью добиться признания вины, так и с целью сделать пребывание в тюрьме как можно более тяжелым.

Чудовищность положения заключается еще и в том, что опросы общественного мнения, проведенные в США, показали, что граждане страны не возражают против работы тюрьмы.

Еще 21 января 2009 года вновь избранный тогда прези-дент США Барак Обама признал существование тюрьмы в Гуантанамо и подписал приказ о расформировании тюрьмы на протяжении одного года. Однако, это решение исполнено не было.

В 2006 году Конгресс США принял беспрецедентный закон, лишающий «боевиков»-иностранцев права на habeas corpus, возвращая судебную систему страны во времена права силы. Однако, спустя два года с такой позицией законодателя не согласился Верховный суд США, признав закон противоречащим Конституции США. После этого в судах США было рассмотрено более полусотни дел и в подавляющем большинстве случаев суд выносил решения, предписывающие освободить заключённых Гуантанамо.

То, что творится в Гуантанамо, придает актуальность в международном масштабе еще одной проблеме правового поля – реализации права на судебное разбирательство в разумный
срок.

Федеральным законом РФ от 30 апреля 2010 г. № 69–ФЗ
«О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с принятием Федерального закона «О компенсации за нарушение права на судопроизводство в разумный срок или права на исполнение судебного акта в разумный срок» в отечественный уголовный процесс был введен новый принцип – разумный срок уголовного судопроизводства, что было обусловлено необходимостью выполнения требований Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ) о создании в России эффективного средства правовой защиты. С принятием этого закона в УПК РФ появилась статья 6.1. «Разумный срок уголовного судопроизводства».

Часть первая этой статьи указывают, что уголовное судопроизводство должно осуществляется в разумный срок. А вторая часть разбираемой статьи предусматривает, что уголовное судопроизводство осуществляется в сроки, установленные УПК РФ и на основании предусмотренных кодексом норм может продлеваться.

В соответствии с частью 3 указанной статьи срок уголовного судопроизводства «…включает в себя период с момента начала осуществления уголовного преследования до момента прекращения уголовного преследования или вынесения обвинительного приговора».

В июле 2014 года в УПК РФ была внесена еще одна поправка[283], благодаря которой появилась часть 3.1. статьи 6.1, предусматривающая разумный срок досудебного производства, под которым понимается «…период со дня подачи заявления, сообщения о преступлении до дня принятия решения о приостановлении предварительного расследования по уголовному делу
по основанию, предусмотренному пунктом 1 части первой
статьи 208» УПК РФ, то есть в связи с не установлением лица, подлежащего привлечению в качестве обвиняемого.

Причина введение в уголовно-процессуальный закон указанных выше новелл объясняется тем, что «за двенадцать лет
в Страсбургском суде скопилось около пятидесяти тысяч жалоб от россиян. Речь идет только о тех жалобах, когда наши соотечественники возмущены не ущемлением их прав, не какими-то спорными решениями чиновников, а «всего лишь» бесконечной судебной процедурой, которая может длиться годами»[284].

На аналогичных позициях стоит и Верховный суд РФ, пленум которого постановил в 2016 г.: «Право на судебную защиту признается и гарантируется Конституцией Российской Федерации, международными договорами Российской Федерации и включает в себя в том числе право на судопроизводство в разумный срок»[285].

Российским законодателем сделан важный шаг по введению в уголовный процесс самого понятия «разумный срок», но, к сожалению, законодатель разъяснил критериев разумности, что на практике порождает многочисленные разночтения и фактически приводит к тому, что норма не может эффективно работать.

В теории все выглядит логично и последовательно, но на практике проблемы своевременности разрешения уголовно-правового конфликта начинаются уже с доследственной проверки. Законом на нее отводится трое суток (ч. 1 ст. 144 УПК РФ)
с возможностью продления до 10 суток, а при определенных условиях – до 30 суток (ч. 3 ст. 144 УПК РФ). Затем должностное лицо, в производстве которого находится материал доследственной проверки, должно вынести одно из трех решений: возбуждение уголовного дела, отказ в его возбуждении либо направление материала по подследственности (п.п.1, 2, 3 ч. 1
ст. 145 УПК РФ). К сожалению, в профессиональный сленг сотрудников правоохранительных органов прочно вошло понятие «промежуточный отказной». УПК РФ такого термина, конечно, нет. Означает он, что постановление об отказе в возбуждении уголовного дела вынесено фактически с целью быть отмененным контролирующим или надзорным органом с последующим получением нового срока для проведения проверки. Формально такое положение нормам УПК РФ не противоречит, но фактически противоречит духу закона. В результате неоднократных вынесений постановлений об отказе в возбуждении уголовного дела и их последующих отмен проверка сообщения о преступлении может длиться практически бесконечно, так как уголовный закон не ограничивает количество подобных решений по одному материалу.

Такая ситуация, с одной стороны, может способствовать тому, что недобросовестные сотрудники правоохранительных органов, проводящие проверку сообщения о преступлении, получают фактическую возможность необоснованно затягивать ее сроки, нарушая законные права заинтересованных в исходе дела лиц. А с другой стороны, проводящий проверку сотрудник путем многократного возобновления проверки получает возможность незаконного давления на фигурантов материала, используя неопределенность дальнейшего развития событий и их будущего потенциального процессуального статуса.

Также на сроки доследственной проверки сообщения
о преступлении, как и на сроки последующего предварительного следствия, может оказывать существенное влияние загруженность исполнителя, так как в Российском правовом поле отсутствуют нормативно-правовые акты, регламентирующие нагрузку должностных лиц по рассмотрению заявлений граждан, материалов доследственных проверок и расследованию уголовных дел.

Можно констатировать, что в настоящее время проблема волокиты, затягивания сроков проведения доследственных проверок и сроков следствия решается только на организационном уровне, практически не затрагивая процессуальный, то есть зависит от сознательности, ответственности и организованности конкретных должностных лиц правоохранительных органов, пытающихся организовать работу своих подчиненных таким образом, чтобы добиться сокращения сроков рассмотрения материалов и расследования уголовных дел.

В связи с перечисленными выше обстоятельствами Россия и удерживает на протяжении нескольких последних лет первое место по обращению граждан в международные судебные инстанции с исками о нарушении разумных сроков досудебного и судебного производства.

Особенно остро проблема затягивания сроков стоит по уголовным делам, по которым в отношении обвиняемого избрана мера пресечения в виде заключения под стражу. Несмотря на то, что в действующем УПК проблема продления сроков следствия и сроков содержания под стражей напрямую не связаны, на практике при продлении сроков следствия, сроки содержания под стражей также продлеваются, так как в подавляющем числе случаев на протяжении следствия не отпадают основания для избрания этой меры пресечения.

В этой связи вскрывается еще одна проблема, пока не разрешенная на законодательном уровне: какую работу дознавателя, следователя, суда можно считать удовлетворительной с точки зрения соблюдения разумных сроков расследования и судопроизводства. Законодатель предлагает учитывать следующие обстоятельства: «…правовая и фактическая сложность уголовного дела, поведение участников уголовного судопроизводства, достаточность и эффективность действий суда, прокурора, руководителя следственного органа, следователя, органа дознания, начальника органа дознания, начальника подразделения дознания, дознавателя, производимых в целях своевременного осуществления уголовного преследования или рассмотрения уголовного дела, и общая продолжительность уголовного судопроизводства». Однако, все перечисленные моменты не могут быть измерены в абсолютных цифрах, а, следовательно, являются оценочными.

Каковы критерии этой работы? Проведение определенного количества следственных действий? Скорость вынесения постановления о привлечении в качестве обвиняемого? Таких вопросов много и пока они остаются без ответа, оставляя пробелы
в уголовно-процессуальном законодательстве. Учитывая, что традиции соблюдения разумных сроков разбирательства в уголовном процессе страны совершенно отсутствуют, думается, что необходима проработки более четких критериев.

Для борьбы с нарушением разумных сроков у заинтересованных лиц имеется в настоящее время только один путь: подача жалобы прокурору или руководителю следственного органа
в порядке части 2 ст. 123 – ст. 124 УПК РФ либо подача жалобы в суд в порядке ст. 125 УПК РФ. В уголовно-процессуальном законе необходимо более детально проработать правила подачи и рассмотрения заявления, жалобы об ускорении расследования (рассмотрения) дела, конкретизировав взаимоотношения прокурора и следователя, а также содержание постановления суда, разбирающего подобную жалобу.

Таким образом, принцип разумных сроков судопроизводства можно считать одним из самых молодых в Российском уголовно-процессуальном законодательстве. Видимо, поэтому именно с ним связано наибольшее количестве болезненных и пока не нашедших своего решения в правовом поле проблем.

 

Глава 7.

ГРАЖДАНСКОЕ ОБЩЕСТВО
В ИНФОРМАЦИОННУЮ ЭПОХУ

 

Славомир Залевский,

доктор наук, профессор Педагогического Университета им. Комиссии Народного Образования в Кракове (г. Краков, Республика Польша)