Кандидат юридических наук, кандидат исторических наук, доцент,

доцент кафедры «Конституционное и административное право»,

ФГБОУ ВО «Тамбовский государственный технический университет»

Попов Алексей Михайлович,

кандидат юридических наук, доцент,

заведующий кафедрой «Безопасность и правопорядок»,

  ФГБОУ ВО «Тамбовский государственный технический университет»

Право на квалифицированную юридическую помощь и
 право на самозащиту

 

Пожалуй, самым естественным и понятным можно считать право на самозащиту, ведь оно вытекает из человеческой природы: защищать самого себя человек начинает еще на биологическом уровне, руководствуясь инстинктом самосохранения и
в этом смысле, защита собственных интересов – одно из самых древних прав человека. Но, помимо представления об этом праве на бытовом уровне, оно является еще и самостоятельным межотраслевым правовым институтом. Предусматривается оно ч. 2 ст. 45 Конституции РФ, в которой говорится: «Каждый вправе защищать свои права и свободы всеми способами, не запрещенными законом»[236]. И в качестве правового института в РФ право на самозащиту можно считать довольно молодым элементом в правовом механизме конституционной защиты прав.

Часть 1 той же ст. 45 Конституции России гарантирует государственную защиту прав и свобод человека и гражданина, но в случае, если государственная гарантия не срабатывает или оказывается не эффективной, то лицо, чьи права и свободы оказались под угрозой, имеет возможность на самозащиту.

Обращает на себя внимание, как сформулирован субъект права: на самозащиту право имеет «каждый». Явно прослеживается, что это не только лицо, обладающее гражданством Российской Федерации, но и любое другое лицо, нуждающееся в самозащите своих прав. В этом смысле формулировка данной правовой дефиниции в указанном выше контексте является наиболее широкой и демократичной. Единственное, чем это право может быть ограничено – это территория Российской Федерации, то есть любое лицо, находящееся в пределах государственных границ России, может этим правом воспользоваться в полной мере.

Самозащите подлежат все права, закрепленные в главе 2 Конституции РФ. Однако, в этой связи следует подчеркнуть следующую особенность: самозащита тех прав, которые распространяются исключительно на граждан Российской Федерации, не распространяется на апатридов и иностранных граждан, даже если они находятся под юрисдикцией России. К таким правам относится группа политических прав и свобод, например, право участвовать в управлении делами государства или избираться и быть избранным и т.д. Аналогичная ситуация, например, с правом частной собственности, в том числе на землю. Оно в соответствии с Конституцией РФ гарантировано только гражданам страны. Из этого следует, что чтобы на законном основании заниматься самозащитой подобных прав, необходимо являться гражданином Российской Федерации.

Другим ограничением права на самозащиту можно считать положение Конституции РФ о том, что осуществление любых прав и свобод человека не должно нарушать прав и свобод других лиц (ч. 3 ст. 17 Конституции РФ).

Можно выделить три наиболее распространенные формы реализации права на самозащиту: обращение в суд с иском
о восстановлении нарушенного права, обратиться с соответствующей жалобой к должностному лицу (в государственный орган, в чьей компетенции находится решение возникшей проблемы нарушенного права), защищаться самостоятельно, без привлечения третьих лиц и организаций. Если первые два способа довольно подробно регламентированы нормативно-правовыми актами, то последний такой четкой регламентации не имеет, поэтому целесообразно рассмотреть его подробнее.

Способы такой самозащиты могут быть крайне разнообразными: участие в демонстрациях и других аналогичных мероприятиях (следует только учесть, что к самозащите прав, предусмотренных Конституцией РФ, можно отнести лишь те демонстрации, которые проходят в строгом соответствии с федеральным законом[237]), действия в рамках необходимой обороны или крайней необходимости (очерченные соответственно статьями 37 и 39 УК РФ), а также отказ от дачи показаний против себя и своих близких родственников (в рамках ст. 51 Конституции РФ) и т.п.

В широком смысле к праву на самозащиту можно отнести не только отстаивание лицом своих попранных прав и свобод, но и превентивную защиту еще не нарушенных прав. Такой превентивной мерой можно считать, например, принимаемые лицом законные меры, направленные на охрану своего имущества.

Особенно важным представляется тот факт, что Конституция РФ гарантирует право каждого при исчерпании внутригосударственных способов защиты своих прав и интересов, прибегнуть к международным механизмам защиты, что прямо предусмотрено в ч. 3 ст. 46 Конституции РФ. В этой части позиция Конституции России 1993 г. является новаторской, так как ни
в одной Конституции страны до этого прав использовать международные механизмы самозащиты не предусматривалось.

Основываясь на анализе конституционных норм, Оробинский А.Ю. отмечает еще одну интересную особенность рассматриваемого права: «…право на самозащиту, являясь самостоятельным правом, одновременно выступает в качестве гарантии реализации других прав и занимает особое место как в системе конституционных прав и свобод человека и гражданина, так и
в системе юридических гарантий этих прав и свобод»[238].

Таким образом, можно сделать вывод о том, что право на самозащиту – это совокупность способов и средств, предусмотренных или прямо не запрещенных действующим законодательством, используемых для обеспечения реализации или для восстановления нарушенных прав, свобод и законных интересов гражданина России, а в определенных случаев и каждого лица, находящегося под юрисдикцией Российской Федерации.

Недостатком законодательства в части применения исследуемого права можно считать, что право на самозащиту отражено в Конституции РФ и в иных законодательных актах в самых общих чертах, без конкретной детализации. Например, развивая положения Конституции России, Гражданский кодекс РФ в части 1 ст. 14 указывает: «Допускается самозащита гражданских прав». Однако, конкретизации не дает, ограничивая лишь способы самозащиты соразмерностью нарушению.

В случае, когда лицо не в состоянии защитить свои интересы самостоятельно, оно может прибегнуть к помощи сторонних лиц-специалистов, получив квалифицированную юридическую помощь.

Профессиональную помощь оказывает большой круг организаций и физических лиц:

– государственные органы (Министерство юстиции, прокуратура, суд, органы местного самоуправления, Уполномоченный по правам человека в РФ и субъектах РФ, государственный нотариат и т.д.)

– негосударственные организации и физические лица: адвокатура, частный нотариат, юрисконсульты, правозащитные организации, сообщества медиаторов и т.д.

Но именно «…адвокатура и адвокатская деятельность
в конституционно-правовом значении является основным институтом оказания квалифицированной юридической помощи
в Российской Федерации»[239].

Прежде, чем разобрать сущность современного понимания права на квалифицированную юридическую помощь, целесообразно остановиться на генезисе данного юридического института.

Зарождение права на юридическую помощь можно отнести к эпохе возникновения государства.

На основе письменных источников можно сделать заключение, что в Афинах в VII-VI вв. до н.э. каждое лицо, желающее преследовать убийцу в судебном порядке обращалось к трем «истолкователям священного права» которые и объясняли, каким путем вести дело, то есть, говоря современным языком, давали квалифицированную юридическую консультацию[240]. При этом, если защита прав потерпевшего налицо, то защиты прав лица, привлекаемого к ответственности, не прослеживается.

Только через столетие – к V веку до н.э. появляются юристы-профессионалы, оказывающие помощь лицам, привлекаемым
к ответственности. Их называли логографы и синегоры. Если учесть, что судьями являлись обычные граждане, не искушенные в вопросах юриспруденции, то особую ценность приобретало не столько глубокое знание законов, сколько способность более красноречиво, чем оппонент, представить своего клиента в глазах суда в положительном свете. Поэтому лица, которые не обладали в нужной степени даром красноречия, обращались к специалистам в этом вопросе для составления подобных речей. Ими и являлись логографы, что видно из названия (logos – слово, grapho – пишу). Первый известный нам логограф, который брал за свою работу оплату, был Антифон (V в. до н.э.). Интересно отметить, что такие выдающиеся мыслители своей эпохи, как Эсхил и Демосфен также были логографами. Речи, написанные логографами, заучивались и потом произносились в суде.

Если же фигурант не мог заучить и произнести чужую речь, тогда приходилось нанимать оратора – синегора[241].

Таким образом, в Древней Греции фактически особого сословия юристов-защитников, или, говоря современным языком, адвокатов, еще не было.

О зарождении профессии «адвокат» как таковой можно говорить в период Римской Империи (I в. до н.э. – V в. н.э.). Это уже были не просто желающие заниматься юридической деятельностью, а оформленные в определенное сословие люди. Чтобы иметь право заниматься профессиональной деятельностью по представлению чьих-либо интересов в суде уже мало быть просто красноречивым, надо было состоять в специальных императорских списках.

В Древней Руси первые упоминания о возможности иметь представителей в суде относятся к XIV–XV векам. Само право пользоваться в суде помощью посторонних лиц впервые закреплялось в Новгородской судной грамоте 1385 г., там же говорилось и о правах и обязанностях поверенных[242]. Своих представителей могли иметь дети, женщины, монахи, дряхлые старики и глухие. Представителями в суде могли быть как родственники, так и посторонние лица.

Так, Мельниченко Р.Г., резюмируя скепсис своих коллег-историков приводит такую цитату: «Вот начало русской юриспруденции – начало весьма неблистательное: холопы защищают в суде права своих господ»[243]. Существенные изменения произошли в период, когда уголовное и гражданское производство фактически оформились в две самостоятельных направления, но, тем не менее, ученые-историки отмечают, что юридическая помощь в тот период в российском государстве осуществлялась на крайне низком уровне.

Сам термин «адвокат» в России впервые официально был применен в Воинском уставе Петра I в 1716 г., в главе 15
«O генерале крикс камисаре»: «Ежели кто приличитца в каком похищении денежном или протчих вещей. И при таких судах быть из камисариату по одному человеку, (яко адвокату) по чину судимого»[244] (сохранения орфография подлинного документа). Но это было единичное упоминание.

Только в 1864 г. в соответствии с Судебном уставом появились профессиональные присяжные адвокатуры с целью обеспечить состязательность в судебных прениях, но при этом на стадии досудебного расследования юридическая помощь для защиты обвиняемого не предусматривалась[245]. Даже в начале XX века –
в 1908 г. проект, предусматривающий допуск защитника в период предварительного следствия, был отвергнут законодателем.

В России адвокат исполнял две функции – правозаступничество и судебное представительство, что сближало российскую систему адвокатуры с немецкой. С другой стороны, организационно адвокатура строилась, как во Франции. К адвокату предъявлялись следующие требования: высшее юридическое образование и юридический стаж не менее 5 лет.

К сожалению, с 1917 г. историю адвокатуры в России пришлось начинать с самого начала.

В советской России защитник допускается к участию
в предварительном следствии. Такое право защитника было предусмотрено Декретом «О суде» в 1917 г.[246] И это, несомненно, положительный факт, но он совершенно нивелируется тем, что декрет фактически уничтожает адвокатскую профессию, так как для представления гражданина на следствии и в суде быть дипломированным юристом вовсе не требовалось.

Однако, уже через год в соответствии с Положением о суде[247] создаются коллегии защитников, обвинителей и представителей
в суде по гражданским делам[248]. При этом клиенты не имели права обращаться к адвокату за помощью лично, а вносили деньги за адвокатские услуги в Комиссариат юстиции, который выплачивал адвокатам фиксированную заработную плату. При этом государство, оплачивая труд адвокатов, не было заинтересовано в их большом количестве, поэтому численность адвокатского корпуса резко сокращалась: «За 15 месяцев, прошедших после Октябрьской революции до марта 1919 г., число адвокатов в Москве сократилось с 3000 до 100 человек»[249]. Но и наличие адвоката
в большинстве случаев было маловероятным: в случаях, когда расследование велось ЧК, дела могли рассматриваться революционным трибуналом вообще без присутствия прокурора и адвоката.

В 1920 г. на смену коллегиям обвинителей и защитников пришли отделы юстиции в структуре местных органов власти, которые оказывали гражданам консультативную помощь. Таких юристов-консультантов по всей стране было только 650 человек, что свидетельствует, что они никак не могли оказать существенной помощи населению. Правом на получение квалифицированной юридической помощи обычный гражданин просто не мог воспользоваться.

Надо признать, что государственная адвокатура в РСФСР показала свою несостоятельность. Кроме того, государство практически повсеместно вмешивалось в дела суда и такая политизированность суда стала восприниматься гражданами как нечто обыденное.

НЭП привел к образованию частный адвокатских сообществ по примеру дореволюционных. Был установлен фиксированный размер оплаты услуг адвоката для государственных учреждений, граждане платили за услуги защитника по договоренности с ним, а с лиц, чья неплатежеспособность была установлена судом, оплата не взималась.

Одновременно с этим, государство давало очень четкий социальный посыл, свидетельствующий о негативном отношении к адвокатской общности: адвокаты не могли пользоваться бесплатной медпомощью, их дети лишались бесплатного образования, они обязаны были платить повышенные налоги и коммунальные услуги предоставлялись им по повышенным тарифам.

В соответствии с УПК РСФСР 1922 г.[250] и 1923 г.[251] адвокаты не допускались в качестве защитников на предварительное следствие.

В Конституции СССР 1924 г. права на юридическую помощь не предусматривалось.

К концу 20-х началу 30-х годов в обществе развернулась дискуссия о степени состязательности процесса: одни ученые-правоведы и политические деятели считали, что состязательность – это пережиток прошлого, а другие, что это достижение мировой цивилизации, а, следовательно, отстаивали необходимость адвоката в процессе. Несмотря на то, что последняя точка зрения одержала верх и адвокат, по словам Вышинского А.Я. (являлся прокурором СССР во второй половине 30-х г.г.) – это «…солдат социалистической армии, который помогает суду быстро и точно решать задачи советского правосудия в интересах масс и социалистического строительства»[252], но роль этого «солдата» была сведена к минимуму. Адвокат в уголовном судопроизводства фактически обязан был признавать вину своего подзащитного и сосредотачиваться исключительно на поиске обстоятельств, которые суд смог бы принять в качестве смягчающих вину клиента.

Несмотря на последующие ужасы Сталинских репрессий, именно Конституция СССР 1936 г. в статье 111 впервые закрепляет за гражданами право на юридическую помощь: «Разбирательство дел во всех судах СССР открытое, поскольку законом не предусмотрены исключения, с обеспечением обвиняемому права на защиту»[253]. Конечно, эта прогрессивная по своей сути норма, в политизированном советском суде того времени была лишь декларацией.

В статье 158 Конституции СССР, принятой 7 октября 1977 г., говорилось: «Обвиняемому обеспечивается право на защиту», но в соответствии с уголовно-процессуальным законом того времени на предварительном следствии защитник к подозреваемому и обвиняемому не допускался (только к несовершеннолетним и лицам, которые в силу своих физических или психических недостатков не могли сами осуществлять свое право на защиту, только с момента окончания предварительного следствия).

Работа адвоката в тот период была престижной, заработная плата высокой: она соответствовала зарплате председателя областного суда или трем окладам инженера.

В соответствии с частью 1 статьи 48 Конституции РФ «Каждому гарантируется право на получение квалифицированной юридической помощи. В случаях, предусмотренных законом, юридическая помощь оказывается бесплатно». При этом в соответствии с ч. 3
ст. 56 Конституции РФ данное право не подлежит ограничению.

Детализацию это право получило также в федеральном конституционном законе «О Конституционном Суде РФ»[254], федеральных законах: УПК РФ, ГПК РФ, АПК РФ, КоАП РФ, «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», законе РФ
«О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании» и др.

Поскольку мерилом эффективности закона является обеспечение достижения установленных социально-правовых целей, то крайне важным для нормативного регулирования было закрепление предложенных Конституцией РФ передовых кондиций именно в уголовно-процессуальном законе, так как в этой отрасли право граждан на защиту проявляется наиболее зримо. В соответствии с ч. 1 ст. 16 УПК РФ «подозреваемому и обвиняемому обеспечивается право на защиту, которое они могут осуществлять лично либо с помощью защитника и (или) законного представителя».

Таким образом, право на квалифицированную юридическую помощь – это гарантируемая государством возможность каждого лица (гражданина, лица без гражданства либо иностранного гражданина) получать необходимую помощь от лиц, которые обладают специальными юридическими познаниями и навыками в области права, для наиболее эффективной защиты своих прав, свобод и законных интересов. Наибольшее значение эта помощь приобретает в период предварительного следствия и при осуществлении правосудия, так как в условиях состязательного процесса эффективная защиту возможна только при наличии определенного уровня правовых знаний и навыков.

В сфере применения права на квалифицированную юридическую помощь также есть свои проблемы. Федеральный закон «О бесплатной юридической помощи в Российской Федерации», вступивший в силу 15 января 2012 г., работает недостаточно эффективно. Одной из причин является то, что в нем не определены органы исполнительной власти, уполномоченные на принятия решений об оказании бесплатной юридической помощив экстренных случаях гражданам, оказавшимся в трудной жизненной ситуации, а, кроме того, закон делегирует финансирование оказания бесплатной юридической помощи субъектам Российской Федерации, что приводит к разнице в её качественном уровне, так как возможности регионов различны. Большое количество проблем выделяют многие ученые-правоведы в определении степени квалификации лиц, оказывающих правовую помощь, так как среди них есть и адвокаты, прошедшие экзаменационный отсев, и юристы, просто имеющие дипломы высших или средних специальных учебных заведений со специализацией на юриспруденции. При этом конгломерат этот крайне неоднороден, слабо управляем и мало контролируем.

Даже в адвокатском сообществе можно констатировать ряд серьезных проблем. При соискании адвокатского звания необходимо сдать специальный экзамен, проводимый адвокатскими палатами в каждом субъекте Российской Федерации, что теоретически должно способствовать тому, что профессиональный уровень получившего адвокатское звание лица будет достаточно высок и сопоставим с уровнем других адвокатов. Но в действительности адвокатские палаты часто злоупотребляют этим правом и коррумпируются, фактически торгуя адвокатскими удостоверениями. Существуют и многие другие проблемы. Вот, например, как описывает одну из них молодой адвокат из Московской области: «В течение года зарегистрироваться в качестве претендента на сдачу экзамена могут только 160 человек. … Регистрация в электронной очереди осуществляется через Интернет … 1 раз в год. Причем …160 человек регистрируются примерно за 5 секунд. Всем остальным претендентам советуют «удачи в следующем году»[255]. И это только самое начало пути.

В связи с перечисленными выше и многими другими недостатками реализации права на квалифицированную юридическую помощь Министерством юстиции России были предложены очень серьезные преобразования в этой сфере, которые сформируют единую правовую основу предоставления юридических услуг в Российской Федерации.

Презумпция невиновности
как основа судебных прав человека

В течение всей своей многовековой истории люди стремились найти универсальное правило общежития, действенный, эффективный регулятор процессов, происходящих внутри социума. В разное время такими регуляторами становились насилие, религия, но только с появлением права, обязательных для всех юридических норм, появилась надежда на то, что универсальный регулятор общественных взаимоотношений найден.

Как одно из средств решения задачи поиска справедливого правосудия появился принцип презумпции невиновности.

Термин восходит к римскому праву, где при разбирательстве имущественных споров использовался принцип добропорядочности, буквально «praesumptio boni viri». В научной литературе трактовку этого принципа приписывают жившему в III веке нашей эры римскому юристу Павлу, который сформулировал правило: доказывать обязан тот, кто утверждает, а не тот, кто отрицает[256].

Фактически любая презумпция – это предположение, основанное на наличии (отсутствии) определенных фактов, пока не будет доказано обратное.

История этого всем известного теперь принципа крайне интересна.

Первоначально презумпция была скорее философским, чем юридическим понятием.

В среде знаменитой школы глоссаторов (11-13 века), которые подвергли анализу и обобщению казуистические тексты римских юристов, был сформулирован принцип: в случае сомнения – в пользу обвиняемого.

Итальянскому публицисту, правоведу и общественному деятелю эпохи просвещения Чезаре Беккариа Бонесано принадлежит знаменитое: «Никто не может быть назван преступником до вынесения приговора суда»[257]. Именно Ч. Беккариа в своем трактате «О преступлениях и наказаниях», вышедшем в свет
в 1764 года в Ливорно, подвергая резкой критике темноту законов и произвольность их толкования судьями, обосновал принцип соразмерности преступления и наказания, сформулировал цели наказания за преступления (не месть общества, а исправление преступника и предотвращение новых преступлений), выступил за отмену пыток и смертной казни и обосновал гуманистические принципы, которые легли в основу развития парадигмы презумпции невиновности.

Впервые эта прогрессивная мысль итальянского ученого
в юридическом документе нашла свое отражение во Франции
в статье 9 «Декларации прав человека и гражданина» в 1789 г.
и звучала следующим образом: «Так как каждый человек предполагается невиновным, пока его не объявят (по суду) виновным, то в случае необходимости его ареста всякая строгость, которая не является необходимой для обеспечения (за судом) его личности, должна быть строго караема законом»[258]. Это требование основываться на законе противостояло средневековой инквизиции, которая использовала крайне жестокие способы получения информации от обвиняемых и вообще ничем не ограничивала сроки содержания под стражей в период следствия.

Однако, к сожалению, долгое время это было больше теоретическое достижение прогрессивной мысли, чем правовая реальность.

И очень нескоро, лишь во второй половине ХХ столетия принцип презумпции невиновности стал общепризнанным во всех европейских государствах.

Со второй половины XVIII века в отечественной истории также предпринимались попытки сформулировать и ввести
в правовое поле презумпцию невиновности. Так, в 1767 году
в Наказе Уложенной комиссии Екатерина II, компилируя идеи западных просветителей, наряду с другим идеями просвещенного абсолютизма, сформулировала и мысль о том, что в государстве должен главенствовать закон, который надлежит применять одинаково ко всем гражданам. Не смотря на то, что подобную прогрессивную для того времени мысль высказало первое лицо государства, фактической реализации она не получила.

Только в 1801 г. в соответствии с указом Александра I была отменена пытка в процессе уголовно-процессуального доказывания.

Следующий шаг в направлении гуманизации уголовно-процессуального законодательства Росси был сделан в период правления Александра II. Его Устав уголовного судопроизводства фактически вместо розыскного уголовного процесса ввел его смешанную форму, распространил судебную власть по уголовным делам на лиц всех сословий, установив принцип, что никто не может быть подвергнут судебному преследованию, не будучи привлеченным к ответственности по правилам Устава[259].

Годы становления советской власти отмечены ужесточением карательных инструментов власти.

Конституция РСФСР от 10 июля 1918 г. была крайне идеологизирована, юридически закрепляла диктатуру пролетариата, лишала избирательных прав так называемые «непролетарские слои» населения[260].

Несколько менее политизированными были Конституция СССР 1924 г.[261] и Конституция РСФСР 1925 г., отразившая новый государственно-правовой статус РСФСР как союзной республики общего социалистического государства[262]. Но для принципа презумпции невиновности в них места не нашлось, как и в действовавшем в тот период УПК РСФСР от 15 февраля 1923 г.[263] Этот процессуальный закон подвергался постоянным и многочисленным изменениям, в большей части направленным на упрощение и ужесточение уголовного процесса. Очень характерным и показательным в этой связи является Постановление ЦИК СССР от 01.12.1934 «О внесении изменений в действующие уголовно-процессуальные кодексы союзных республик», которое очень ярко и сжато отражает систему уголовно-правовых норм того времени и вносит следующие изменения в УПК союзных республик, касающиеся расследования и рассмотрения дел против работников советской власти: «… Следствие по этим делам заканчивать в срок не более десяти дней… Обвинительное заключение вручать обвиняемым за одни сутки до рассмотрения дела в суде. …Дела слушать без участия сторон… Кассационного обжалования приговоров, как и подачи ходатайств
о помиловании, не допускать… Приговор к высшей мере наказания приводить в исполнение немедленно по вынесении приговора.»[264].

Особое внимание хочется обратить на тот факт, что документ подписан Председателем ЦИК Союза ССР М.Калининым и секретарем ЦИК Союза ССР А.Енукидзе, то есть исполнительный орган власти, узурпируя законодательную инициативу, вносит ультражесткие изменения крайней важности в один из основных законов страны, фактически лишая граждан права на защиту. Учитывая слушание дела без участия сторон и исключительно сжатые сроки расследования, а также отсутствие права на обжалование приговора в целом можно расценивать данное положение как полное отсутствие презумпции невиновности.

Следует отметить противоречивость в отношении к обсуждаемому принципу в политических, научных кругах СССР и
в правовом поле государства.

С одной стороны, ряд видных ученых-правоведов в 40-50-е годы презумпцию невиновности считали основополагающим началом процесса доказывания вины[265].

На тех же позициях стоял и Верховный Суд СССР. В 1946 году в одном из своих постановлений Верховный суд СССР отметил: «всякий обвиняемый считается невиновным, пока его виновность не будет доказана в установленном законом порядке: по содержанию и духу советского закона не обвиняемый обязан доказывать свою невиновность, а органы обвинения обязаны доказывать правильность предъявленного обвинения»[266].

При этом ряд практических работников правоохранительных органов, ряд политических деятелей выступали с резкой критикой принципа презумпции невиновности, считая его буржуазным атавизмом. Так, например, широко известны слова секретаря ЦК коммунистической партии Литвы Б.С. Шаркова, который в 1958 году в ходе заседания Верховного совета СССР заявил: «Глубоко противоречат сущности советского социалистического права попытки внести в нашу теорию и практику обветшалые догмы буржуазного права вроде презумпции невиновности»[267].

Кроме того, действовавший в тот период времени УПК РСФСР не предусматривал презумпции невиновности для подозреваемых и обвиняемых[268].

С принятия ООН 10 декабря 1948 г. Всеобщей декларации прав человека начал складываться международно-правовой стандарт принципа презумпции невиновности, который в той или иной степени находил свое отражение в национальных правовых системах. Так, часть 1 статьи 11 декларации гласит: «Каждый человек, обвиняемый в совершении преступления, имеет право считаться невиновным до тех пор, пока его виновность не будет установлена законным порядком путем гласного судебного разбирательства, при котором ему будут обеспечены все возможности для защиты»[269]. Следующий серьезный шаг в признании в международном праве принципа презумпции невиновности был сделан в 1966 году с принятием Генеральной ассамблеей ООН «Международного пакта о гражданских и политических правах»[270].

Незадолго до этого в Советском союзе в условиях политической «оттепели» конца 50-х годов шла подготовка очередного уголовно-процессуального закона. УПК РСФСР был принят
27 октября 1960 г. и введен в действие с 1 января 1961 г.

В кодекс были включены прогрессивные положения, например, закреплен единый для всех уголовных дел порядок судопроизводства; расширены права привлекаемых к уголовной ответственности, в том числе право на защиту от обвинения, допуск защитника в период предварительного следствия, широкий допуск представителей общественности к участию в уголовном судопроизводстве и проч[271].

Статья 160 принятой в 1977 году Конституции СССР гласила: «Никто не может быть признан виновным в совершении преступления, а также подвергнут уголовному наказанию иначе как по приговору суда и в соответствии с законом»[272].

Конечно, если соотносить эту статью с принципом презумпции невиновности, то в Конституции 1977 г. представлен крайне усеченный его вариант, но главная идея презумпции: признать виновным вправе только суд, – в Конституции СССР нашла свое отражение и это, безусловно, было прогрессивным шагом.

Еще дальше советское правосудие шагнуло в 1978 г.: Пленум Верховного Суда СССР принял постановление о праве обвиняемого на защиту и презумпции невиновности. В этом широко известном, поистине историческом постановлении Пленума прямо отмечалось: «… обвиняемый (подсудимый) считается невиновным до тех пор, пока его вина не будет доказана в предусмотренном законом порядке и установлена вступившим
в законную силу приговором суда. На основании закона обязанность доказывания обвинения лежит на обвинителе. Исходя из этого, недопустимо возлагать на обвиняемого (подсудимого) доказывание своей невиновности. Обвинительный приговор не может быть основан на предположениях. Все сомнения, которые не представляется возможным устранить, должны толковаться
в пользу обвиняемого (подсудимого)»[273]. Подобное довольно подробное описание принципа презумпции невиновности в значимом юридическом документе сделало бы честь любому цивилизованному государству.

Мрачные события советской и российской истории неопровержимо свидетельствуют, что усечение процессуальных гарантий неизбежно приводит к беззаконию, к произволу. В настоящее время презумпция невиновности закрепляется целым рядом международно-правовых актов и, конечно, находит отражение
в нормативно-правовой системе России.

В нашем государстве у принципа презумпции невиновности стабильные позиции, обеспеченные правовым приоритетом Конституции. С принятием Конституции РФ 1993 г. презумпция невиновности стала одним из основополагающих конституционных принципов российского судопроизводства.

В соответствии со статьей 49 действующей Конституции Российской Федерации «…каждый обвиняемый в совершении преступления считается невиновным, пока его виновность не будет доказана в предусмотренном федеральным законом порядке и установлена вступившим в законную силу приговором суда… Обвиняемый не обязан доказывать свою невиновность… Неустранимые сомнения в виновности лица толкуются в пользу обвиняемого».

Анализ кодифицированных федеральных законов, предусматривающий уголовный и административный процесс, позволяет утверждать, что принцип презумпции невиновности нашел в них отражение в полной мере. Статья 14 УПК РФ называется «Презумпция невиновности» и в соответствии с частью первой названной статьи «обвиняемый считается невиновным, пока его виновность в совершении преступления не будет доказана …
и установлена вступившим в законную силу приговором суда». Также УПК РФ уточняет данное понятие следующим образом: «Подозреваемый или обвиняемый не обязан доказывать свою невиновность. Бремя доказывания обвинения и опровержения доводов, приводимых в защиту подозреваемого или обвиняемого, лежит на стороне обвинения».

Часто в юридической литературе можно встретить мнение, что презумпция невиновности является исключительно уголовно-правовым институтом. Конечно, именно в уголовно-процессуальных правоотношениях данный принцип выражен и представлен наиболее ярко и зримо, имеет особую значимость ввиду возможности именно в уголовном процессе наиболее существенных ограничений в правах. Однако, думается, что это понятие значительно шире.

Во-первых, этот принцип определяет правовой статус обвиняемого не только в уголовном процессе, но и во всех общественных отношениях, в которых он фигурирует в качестве одного из субъектов. То есть государство, общество считают гражданина «…добросовестным, добропорядочным до тех пор, пока иное не доказано и не установлено законным порядком компетентной судебной властью»[274].

Во-вторых, любое демократическое государство исходит из того, что большинство его граждан добровольно соблюдают любые, а не только уголовные законы, не совершают правонарушений, уважают и не нарушают права, свободы, законные интересы других граждан, а также охраняемые законом интересы общества и государства, а, кроме того, заинтересованы
в поддержании режима законности и правопорядка[275].

Таким образом, подводя итог, можно сделать следующие выводы о содержании принципа презумпции невиновности
в современном его понимании:

1. Любое лицо должно считать невиновным, пока его вина в совершении преступления не будет доказана в установленном законом государства порядке и подтверждена соответствующим приговором суда.

2. Подозреваемый (обвиняемый, подсудимый) не обязан доказывать свою невиновность. Он может давать показания
в свою защиту, а может воспользоваться правом отказаться от дачи показаний. При этом отсутствие доказательств невиновности еще не означает наличия вины.

3. Бремя доказывания вины лежит на стороне обвинения, которая осуществляет поиск, сбор, предоставление суду доказательств. Бремя опровержения версии стороны защиты также лежит на стороне обвинения.

4. Если вина подтверждается исключительно признательными показаниями подозреваемого (обвиняемого, подсудимого) при полном отсутствии объективных доказательств, то
в случае отказа от признательных показаний подозреваемого (обвиняемого, подсудимого) суд уже не может учитывать ранее данные им признательные показания в качестве доказательства.

5. Все сомнения в виновности обвиняемого, которые в ходе досудебного следствия и последующего судопроизводства не удалось устранить в законном порядке, трактуются в пользу обвиняемого. Иными словами виновность недоказанная юридически идентична доказанной невиновности.

6. Обвинение и обвинительный