Личная и общественная безопасность в политико-правовых памятниках и разработках ученых Новейшего времени

Эволюция идеи личной и общественной безопасности в Новейшее время проходит на фоне осознания фундаментальности социальной сферы в жизни общества, формирования и обновления социального законодательства, особенно после Второй мировой войны, углубления региональной экономической интеграции стран, разработки и принятия международных правовых документов в области зашиты прав человека, развития нового научного направления – социологии права. Значительное влияние на разнообразие подходов к пониманию анализируемой идеи оказали разработки ученых, связанные с изучением сложных социальных систем на основе синтеза наук, проблем социальной практики, вопросов правопорядка, стабилизации общественных отношений. С развитием юридической социологии объектами исследований все в большей мере становятся взаимодействие человека и общества, типы социальных отношений, поведение людей. Так, например, основатель французской социологической школы Эмиль Дюркгейм (1858–1917) при исследовании социологии преступности вводит понятие аномии, когда у значительной части граждан происходит разрыв между целями, провозглашаемыми в обществе, и реальными средствами их реализации. Кризис, поражающий общество, сопровождается дефицитом прежних моральных и правовых норм, приводит к росту преступности, отчуждению от исторического и культурного наследия, к социальной апатии. Все это создает угрозу правовому порядку, сохранности государственных институтов, социальной солидарности, которую Дюркгейм считает основой любого общества. Для понимания безопасности
в анализе Дюркгейма затрагивается ее важная составляющая,
а именно: преступления, совершаемые в обществе, связаны
с основными условиями социальной жизни, которая «неизбежно стремится принять определенную форму и организоваться». Рассматривая преступление как действие, противоречащее коллективному сознанию, Дюркгейм в своем труде «Метод социологии» отмечает: «...чтобы в данном обществе перестали совершаться действия, признаваемые преступными, нужно, чтобы оскорбляемые ими чувства встречались во всех индивидуальных сознаниях без исключения, и с той степенью силы, какая необходима для того, чтобы сдержать противоположные чувства»[32].

Продолжением изучения аномии стал подход американского социолога-теоретика Толкотта Парсонса (1902–1979), который расширяет рамки познания эволюции идеи безопасности личности и общества и разрабатывает теорию социального действия. Он исследует возможности достижения социального порядка путем создания модели социальной системы взаимодействия индивидов, направленных друг к другу. Для этой модели социальной системы функционально необходимы взаимодействие социума с природной средой, мобилизация ресурсов для достижения целей, институты социализации (мораль, верования, семья, образование), социальный контроль, инструментом которого Парсонс считает право. Отталкиваясь от понимания, что «ядром общества как системы является структурированный нормативный порядок, посредством которого организуется коллективная жизнь популяции»[33], Парсонс в работе «Общества. Исторический и сравнительный анализ» проводит мысль о необходимости поддержания нормативного порядка различными способами[34]: согласованностью с поведенческими ожиданиями, устанавливаемыми посредством ценностей и норм; усилением социализации членов общества в качестве основания для консенсуса, достигаемого взаимосвязанными как экономическими, так и политическими интересами; территориальным контролем над поведением и сохранением единства нормативного порядка общества. Парсонс особо выделяет состояние социальной системы, при котором «ни одно общество не может поддерживать стабильность перед лицом различных потребностей и напряжений до тех пор, пока интересы его граждан не связаны с солидарностью, а также внутренней лояльностью и обязательствами»[35]. При этом мыслитель отстаивает, что консенсус и взаимосвязь общественных интересов должны дополняться принуждением, правовой процедурой, «посредством которой правонарушители могут быть удержаны от того, чтобы действовать на основе своих интерпретаций, интересов и чувств в ущерб другим»[36].

Таким образом, в контексте генезиса идеи личной и общественной безопасности ценность представляет выявленный общий подход представителей западных социологических школ, который в системе отношений «человек – общество» четко обозначил актуальность как социальной и духовной жизни человека, так и устойчивости сфер общественной жизни.

В данной связи целесообразно отметить позицию русского правоведа и философа, представителя школы позитивизма Габриэля Шершеневича (1863–1912), в которой затронута проблема поведения людей, рассматриваемого через призму правовых норм. Шершеневич раскрывает важную закономерность: «Чем культурнее государство, тем меньшими угрозами достигает оно наибольших результатов... Государство может достигнуть желательных результатов не столько усилением правовой репрессии, сколько изменением социальных условий, определяющих поведение граждан, не столько усилением мотивов, располагающих в пользу законного поведения, сколько ослаблением мотивов, отклоняющих от законного поведения»[37]. Правовед подводит свою мысль к важному обстоятельству, которое со всей очевидностью отражает современный подход к пониманию безопасности: правомерность поведения граждан, осознание ими юридических требований, как необходимых факторов собственного безопасного существования, должны достигаться усвоением наследия нравственных ценностей народа и правовым воспитанием.

Другой русский правовед, социолог и философ, последователь отечественной социологической школы права Богдан Кистяковский (1868–1920) видит цель социального развития в достойном человеческом существовании, возможном в «нормальном социальном строе». Отмеченный тезис Кистяковский дополняет необходимостью достижения «живого и активного правосознания народа», устойчивости гражданского правопорядка, высокого и независимого положения суда в обществе. «Внутреннее преуспевание народа и его внешнее могущество», характеризующие уровень личной и общественной безопасности, соединяются у Кистяковского с господством прочного, справедливого правопорядка: «Не только наше внутреннее материальное и духовное развитие, но и наше внешнее могущество в конце концов зависят от того, насколько право действительно будет господствовать в нашей жизни»[38]. Подчеркивая авторитет права, который должен быть «незыблемо утвержден в нашей государственности, общественной и частной жизни»[39], Кистяковский особо развивает актуальный тезис о формировании основ «нашей правовой жизни», дальнейшем изучении «правовых явлений с социально-экономической, политической, антропологической, психологической и других точек зрения»[40]. В этом, по его мнению, большая роль должна быть отведена точному и правильному толкованию и исполнению законов, разработке законодательной политики и законодательной техники, профессиональному отстаиванию юристами самостоятельного значения права и его принципиальной независимости от политики и других сфер общественной жизни. Источник упорядоченности народной жизни с помощью права Кистяковский видит в таком состоянии общественных отношений, когда каждый гражданин становится «духовно деятельным в области права», а в государстве его институтами «осуществляется то, что нужно, дорого и ценно всем людям»[41]. При этом идея безопасности выражена и в позиции мыслителя, заключающейся в том, что истинная сущность идеальной природы государства состоит в облагораживающей и возвышающей человека роли с тем социально значимым результатом, когда культурный человек и государство взаимно дополняют друг друга[42].

Понимание безопасности личности и общества получило отражение и в творческом наследии русского правоведа и философа Ивана Ильина (1883–1954). Вопросы силы государства, основ правовой жизни, поведения людей он связывает с правосознанием. Оригинальность и новизна позиции Ильина состоит в его утверждении, что основополагающее значение для народа и государства имеет чувство собственного достоинства, «без которого немыслимы ни борьба за право, ни политическое самоуправление, ни национальная независимость»[43].

Основная аксиома правосознания Ильина в контексте идеи безопасности обозначает важный подход к ее пониманию: «...достоинство есть корень всякой истинной жизни, а уважение к себе есть источник государственной силы и политического здоровья»[44]. Другим ценным дополнением является вторая аксиома правосознания Ильина о том, что «в основе всей правовой и государственной жизни лежит способность человека к внутреннему самоуправлению, к духовной, волевой самодисциплине»[45]. Гражданин, обладающий зрелым самосознанием, осмысливает все элементы своего субъективно-правового статуса: полномочия, обязанности и запреты. Третья аксиома правосознания Ильина состоит в том, что он связывает основы правопорядка с наличием в обществе уважения и доверия людей друг
к другу. Именно эти составляющие, как считает мыслитель, должны лежать в основе всякого правоотношения – частного и публичного.

Потенциальной угрозой безопасности личности и общества в Новейшее время остается рост преступности. Разработка мер по ее предупреждению, изучение социальных причин преступности получили отражение в концепциях социальной защиты.
В XX в. формируется европейская школа новой социальной защиты, теоретиком которой стал французский правовед и судья Марк Ансель (1902–1990). Ценность и новизна новой социальной защиты состоит в проведении гуманистической уголовной политики, разработке мер социального предупреждения преступности среди несовершеннолетних и молодежи, обосновании необходимого процесса «ресоциализации» преступников. Ансель, ставший автором нового понимания социальной защиты,
в противоположность старой концепции охраны общества с помощью только карательных репрессий разработал принципиальные идеи своей доктрины[46], которые во второй половине
XX в. повлияли на уголовное законодательство ряда стран.

1. Социальная защита предполагает общую концепцию системы борьбы с преступностью, которая должна включать не только искупление вины наказанием, но и охрану общества от преступных посягательств.

2. Охрана общества предусматривает осуществление совокупности мер некарательного характера для нейтрализации преступника «либо путем его элиминации или изоляции, либо путем применения к нему лечебных или воспитательных мер».

3. Социальная защита инициирует развитие уголовной политики, направленной на систематическое осуществление ресоциализации преступников и исправительное воздействие на преступные элементы.

4. Развитие ресоциализации на основе гуманизации уголовного права способствует строгому обеспечению законности и основных гарантий соблюдения норм уголовного процесса
и в то же время нацелено на сохранение у правонарушителя чувства человеческого достоинства.

5. Уголовная политика гуманизации, основанная на научном изучении уголовного деяния и личности преступника, обнаруживает одновременно «социальную и криминологическую проблему».

6. Гуманистическое движение в уголовной политике, содействуя исправлению человека, приобретает всеобщее значение, развивает новые средства как социальной защиты, так и решения проблемы взаимоотношений индивида и государства.

Правовая ценность концепции Анселя заключается в том, что ресоциализация правонарушителей интегрируется в действующее уголовное право, а значит, «логически ведет к рациональному включению наказания и меры безопасности в единую систему борьбы с преступностью»[47]. В новой социальной защите Ансель видел современное развитие позитивной системы уголовного права, которую основывал на «одновременном использовании возмездной санкции и некарательного метода, имеющего в конечном счете превентивную цель»[48].

Разнообразие идей и позиций мыслителей, их аргументация концепций, затрагивающих основополагающие аспекты понимания личной и общественной безопасности, дополняются важнейшими международными документами политико-правового характера, принятыми в XX в. Право человека на безопасное существование, достойную жизнь и правовую защиту закреплено Всеобщей декларацией прав человека 1948 г. (ст. 3, 8, 22, 23, 25), Конвенцией о защите прав человека и основных свобод 1950 г. (ст. 2, 5, 13), Международными пактами о правах человека 1966 г., а именно Международным пактом об экономических, социальных и культурных правах (ст. 3, 10–13) и Международным пактом о гражданских и политических правах (ст. 2, 6, 9, 23, 24, 26). Кроме того, понимание безопасности в ее комплексном социальном аспекте в целях защиты окружающей среды, обеспечения более высокого качества жизни для всех людей суверенных государств прослеживается в следующих принципах Декларации по окружающей среде и развитию[49], принятой и утвержденной Конференцией ООН в Рио-де-Жанейро в 1992 г.:

принцип 1, закрепляющий заботу о людях, их право на здоровую и плодотворную жизнь в гармонии с природой;

принцип 4, определяющий защиту окружающей среды, как неотъемлемую часть процесса развития нынешнего и будущих поколений;

принцип 5, раскрывающий важнейшую задачу искоренения бедности, как необходимого условия безопасного развития
в целях уменьшения разрыва в уровнях жизни большинства населения стран;

принцип 8, отстаивающий ограничение и ликвидацию нежизнеспособных моделей производства и потребления;

принцип 24, утверждающий уважение государствами международного права, которое обеспечивает защиту окружающей среды, в том числе во время вооруженных конфликтов.

Исторические изменения в Новейшее время, происходящие сложные процессы на международном и внутригосударственном уровнях убедительно подчеркивают безусловное присутствие и признание социального аспекта в развитии общества и каждого человека в отдельности. Такое развитие невозможно без государственной социальной политики и в равной мере без сильного гражданского общества. Отечественными учеными и исследователями в начале XXI в. были разработаны и предложены российскому обществу и власти концепции социальной теории[50], устойчивого развития[51], технологий становления новой цивилизации XXI века[52].

В рамках осмысления эволюции идеи безопасности является понимание того, что главными приоритетами достижения стратегически поступательного и безопасного развития общества и личности в Российской Федерации являются: воспитание
и образование; развитие производственно-экономического пространства и местных сообществ; распространение наукоемких, экологических и информационных технологий; совершенствование системы управления на всех уровнях; организационно-правовой механизм согласования интересов и координации действий федерального центра, субъектов РФ и корпораций; социальное согласие по базовым национальным ценностям; сохранение окружающей биосферы; оздоровление духовно-нравствен-ной общественной атмосферы; культурное строительство.

Проведение исследований в области социологии права позволяет выявлять социальные последствия правового регулирования общественных отношений в различных сферах, изучать поведение личности и общественных групп, раскрывать социальную природу правонарушений. Таким образом, практика дает основания анализировать и видеть механизм преодоления негативных сторон социальной действительности, что существенно влияет на определение направлений совершенствования безопасного существования и деятельности всего социума.

Познание идеи безопасности личности и общества в исследованиях ученых различных правовых школ и научных направлений Новейшего времени отражает ее важнейшие особенности, среди которых необходимо отметить следующие:

– идея безопасности приобретает планетарный характер
в силу взаимозависимости государств и существования противоречий между ними в реализации экономических, политических, духовных интересов и ценностей;

– социальный аспект международного и регионального развития становится признанным в качестве основы при формировании безопасного существования различных локальных цивилизаций и мира в целом;

– безопасность в своей реальной основе должна достигаться прежде всего на муниципальном уровне в рамках конкретного местного сообщества с устранением диспаритетов, дискриминации, конфликтов в социальной жизни.

Для достижения необходимого и устойчивого уровня личной и общественной безопасности определяющее значение имеет правовая политика государства в сфере защиты гражданских прав на основе демократизации, стабильности, правопорядка, упорядочения экономических, социальных и национальных отношений.

Глава 2.

КОНСТИТУЦИЯ И ПРАВО КАК ГАРАНТ ГРАЖДАНСКОЙ БЕЗОПАСНОСТИ
И ОБЕСПЕЧЕНИЯ ПРАВ СУВЕРЕНА

Яцек Зелиньски,

Доктор наук, Профессор Естественно-гуманитарного университета

в городе Седльце Институт Общественных наук и безопасности

(г. Седльце, Республика Польша)

Введение

Конституцию в любом демократическом строе принимаем как основной нормотворческий акт, определяющий правовой порядок и общественные отношения в сране. Нормирует она как принципы общественного сосуществования, так и основы правил функционирования его органов власти. Можно тогда считать ее гарантом безопасности граждан, значится и государства. Безопасность объективным состоянием и процессом, но прежде но гланое значение имеет его субъективный аспект. Наличие институтов его защиты не решает об гражданьском благополучию. Можно тогда поставить вопрос – в какой степении конституция обеспечивает безопасность гражданом и на сколько ее нормирования в силе формировать чуство гражданьской безопасности.

Положение гражданина

Согласно ст. 4 Конституции Республики Польша (от 2 апреля 1997 г.)[53] верховная власть принадлежит народу. Основной закон не определяет однако понятия верховной (суверенной) власти и понятия народ. Можна тогда принять, что встречаемся с философскими категориями. Ближе неопределенный народ держит верховную власть в государстве, но Республика Польша (ст.1 К.) общим благом всех граждан. Недорозумение частично разъясняет Введение (Preambuła) в Конституцию, где подчеркивается: «Мы, Пoльский Народ – всe грaждaнe Peспублики». Догадыватся можна, что показателем принадлежности к Народу – гражданство. Наступает тогда отнесение к требованиям закона
о польском гражданстве (от 2 апреля 2009 г.)[54]. Не решает это однако вопроса кому принадлежит власть в стране: народу образованному гражданами или – народу понимаемому как совокупностъ единиц связанных национальным тождеством, путями развития, языком, кулътурой, и т.д. Содержание Введения
в Конституцию, которое не является ее частью непосредственно принимаемoй и имеющую значение только для толкования ее постановлений, ведет нас в сторону подхода, что говоря о субъекте верхней власти имеем в виду исключительно лица со статусом гражданина, которые необязательно связаны со строительством и укреплением национального тождества. Может оказаться, что лицо имеющие неоспоримые заслуги в развитии национаьного тождества, из за принятия гражданства другой страны (история второй мировой войны богата в примеры таких случаев), которой право не предусмотривает двойного гражданства, лишено членства в общине суверена родной страны. Возникает вопрос – лица имеющие двойное (даже тройное) гражданьство, живущие все время за пределами родной страны, не знающие основ языка своих отцов, имеют ли право решать о судьбе Родины отцов, в которой были как туристы, и в которой – никогда не будут жить. Польская диаспора в Северной и Южной Америке довольно многочисленна[55]. Какие у нее права решать о наших, внутригосударственных делах, когда налоги оплачивают за рубежом. Никто не спорит о их польских корнях и принадлежности к польскому народу. Проблемой – как конституционно обеспечены права – назавем их – местных граждан, в ситуции признания прав суверена единицам не имеющим никакого знания о процессах проходящих в стране их отцов (или в стране молодости). Правда, есть и диаспоры на территории других стран, со всем другими корнями. Говорю о тех, которые не покинули страны по собсвенному желанию, нo одновременно – им не характерно – стремление определения конституционного строя родной страны, а в первую очередь – возвращение на родную землю.