Страх в неявной форме – главный мотиватор работы

Я сделаю отвлечение и сразу скажу: что делать для того, чтобы каждый день действовать, чтобы каждый день работать. Мой опыт, моя практика целителя показывают, что самые значительные достижения бывают у людей, которые пережили какой-то очень большой шок, допустим, когда им поставили диагноз онкологии. Или что-то безвыходное с сердцем (как Галина Ильинична Зарецкая). Эти люди давали колоссальный рывок, буквально выскакивали из болезни, как ракета взлетает с подводной лодки. Но, к сожалению, у них не было культуры уважения к жизни, и рывок быстро угасал. Такая оказалась Ольга Ивановна. Ее хватило на год, потом она бросила Метод, пошла на операцию и теперь даже на наши телефонные звонки не откликается.

Так что же я считаю главным мотиватором работы по Методу? Это страх в неявной форме. Я видела тысячи людей в плохом состоянии. И я читала очень много умных книг – ну, хотя бы «Этюды оптимизма» И. Мечникова. Он рассказывает о том, как планомерно и поступательно приходит к человеку старость. И не только к человеку, – к собаке, к лошади. Сегодня одно выключилось, завтра – другое, послезавтра – третье… Если это животное, то оно погибает. А человека тянет, сколько возможно, медицина – официальная или коммерческая. Но я считаю, что единственный выход противодействовать старению – это ежедневно в непрерывном режиме, с молитвой, самостоятельно, разумно и осознанно помогать жизни.

Когда я говорю о том, сколь быстро идут процессы в клетке, я предлагаю человеку написать единицу и 8 нулей. Вот столько биологических реакций проходит в клетке за одну секунду! И если мы эту клетку, этот орган, этот организм бросим на месяц, то вновь вернуться к процессу поддержки жизни будет сложно. Мой страх в неявной форме – то, что я не хочу дряхлеть. Не хочу! Мне нужно каждый день шевелить мозгами. У меня есть ответственность перед моими близкими, которым я совершенно необходима. У меня есть ответственность перед работой, которую никто, кроме меня, не сделает, никто ее даже делать не будет. Когда-то мудрец по имени Ошо (он написал книгу «Ни то, ни это») сказал: «Учителей хватало всегда, не хватало учеников». Поэтому я знаю, что работу, которой я занимаюсь, должна закончить я сама.

Но у жизни свои законы, она открывает человеку тропу, где по обе стороны – пропасти: слева слабость и дряхлость, справа быстрый огонь онкологии. Я хочу остаться на тропе, и страх свалиться в пропасть всегда присутствует в моем сознании как фон. Человек должен знать, что будет, если он свернет на дорогу, где на указателе написано: «Обрыв». Ты должен знать, что там обрыв. Ты должен знать, что только твои воля и разум, твоя любовь, твоя молитва могут тебя от этой дороги отвратить. Меня спросят: так что же, тогда можно жить вечно? Нет! Вечно – не получится. Но можно каждую секунду проводить в духовности и сознании. Каждый миг, дарованный тебе Богом. И от того, как ты проживешь этот день, что ты сделаешь для Бога, зависит твой завтрашний путь.

Я придерживаюсь идеи противления злу без насилия. (Вот, как-то не понимают у нас Льва Толстого, а в Индии – понимают.) Без насилия. Я противодействую процессу дряхления, который является закономерным для любого проявления жизни. Я не хочу внезапного ухода, когда человек падает вдруг, как подрубленный. Я не хочу попасть в руки эскулапов: я знаю, что они со мной сделают. И у меня есть ответственность перед жизнью: она дарована мне не просто так. И для этого нужно с самой сильной степенью императива зашить в долговременную память определенные принципы поведения. Чего-то делать нельзя, а что-то делать необходимо.

Мне очень нравится Николай Цискаридзе. Недавно мы посмотрели его «Фотоальбом». В этом фильме он рассказывает, как попал в замечательную балетную школу в Москве. Помог ему туда попасть – в обход жуликов, покупавших места, в обход внуков секретарей обкомов – достойный человек… У мальчика были уникальные данные, это всем было очевидно, но его бы не приняли в школу, если бы не «человек в штатском», который отвечал за порядок в школе. Он сказал маме Николая: «Если у ребенка действительно есть способности, он пройдет». И он пришел на первый экзамен, посмотрел, как мальчик танцует, и сказал: «Принять». И Николая приняли.

Потом началась учеба, но дети везде остаются детьми и иногда шалят. Но в той школе шалить было нельзя. Педагог, которая занималась воспитанием детей, их не то, чтобы не любила, – она их просто ненавидела. Провинившихся она отправляла в кабинет к «человеку в штатском». А там была только одна дверь – входная. Тот, кто входил в эту дверь, выходил уже на улицу: его выгоняли. Коля однажды тоже открыл эту дверь. «Человек в штатском» подошел к нему, сел рядом и сказал: «Ты хотел здесь учиться. У нас было только двое таких, как ты, ты третий. Давай я напишу тебе, чего нельзя здесь делать. И ты это делать не должен». До окончания училища Николай ни разу не преступил, а потом и всю последующую жизнь не преступает черту тех запретов, которые тогда ему были написаны на маленьком листочке.

У нас с вами – такая же ситуация: чего-то делать категорически нельзя. Нельзя останавливаться и не растягивать кости. Обязательно каждый день надо растягивать кости, особенно кости черепа. Иначе будет очень плохо. Видите? – мы с вами говорим только о кости. Нельзя переставать растягивать с молитвой и заговором все костные швы на голове, потому что голова бита, и не один раз. Особенно человеку, который перешагнул порог 60 лет. Почему я говорю об этом? Да потому, что в культуре разных народов 60 лет – грань мудрости, человек в это время достигает мудрости. С грустью добавлю: может достичь, но далеко не всегда достигает. И очень многое зависит от самого человека. Чего же еще нельзя делать? Нельзя допускать стресс, лениться и предавать.