Период турецко-германских отношений с 1941 по 1943 гг.

 

апреля 1941 года Германия напала на Югославию и Грецию.

Шаг за шагом Германия изолировала Турцию от всех, больших и малых государств, которые могли бы получить хотя бы косвенную турецкую помощь против фашистской агрессии.

Германские войска оказались в непосредственной близости от Турции не только на ее европейской, но и на части азиатской границы: в случае утверждения Германии в Ираке Турция была бы окружена с трех сторон. Оценивая ситуацию, сложившуюся в мае 1941 года, Нэтчбэлл-Хьюджеесен отмечал, что Турция была «действительно отрезана от своих друзей, и ей угрожала опасность вражеского окружения».

В связи с решением оказать решительную поддержку иракскому правительству Германия немедленно усилила давление на Турцию, для чего, в частности, были использованы болгаро-турецкие переговоры о взаимном отводе войск с общей границы, начатые после окончания военных действий на Балканах. В ходе этих переговоров был достигнут определенный прогресс. В это время в Анкаре возобновились германо-турецкие переговоры о договоре.

Риббентроп распорядился вернуть переговоры в рамки пакта о ненападении.

Для их завершения Германии пришлось сделать Турции одну, фактически незначительную, но формально сенсационную уступку: согласиться внести в германо-турецкий договор упоминание об англо-турецком союзе.

Наконец, 18 июня состоялось подписание договора. В основу его лег тот вариант, который был согласован между турецким правительством и Папеном еще в декабре 1940 года. Текст договора гласил: «Германская империя и Турецкая Республика, воодушевленные желанием установить отношения между странами на базе взаимного доверия и искренней дружбы, решили заключить договор с оговоркой, что этот договор будет уважать нынешние обязательства обеих стран. С этой целью назначили в качестве своих уполномоченных:

Германский рейхсканцлер-посла Франца фон Папена; Президент Турецкой Республики-министра иностранных дел Шюкрю Сараджоглу, которые в силу данных им полномочий договорились о нижеследующем:

Статья I. Германия и Турция обязуются взаимно уважать целостность и неприкосновенность их национальной территории и не применять никаких мер, которые были бы направлены прямо или косвенно против другой стороны.

Статья 2. Германия и Турция обязуются поддерживать в будущем дружественный контакт по поводу всех вопросов, касающихся их взаимных интересов, для того, чтобы достигать согласия по этим вопросам.

Статья 3. Этот договор будет ратифицирован и обмен ратификационными грамотами произойдет в кратчайший срок в Берлине. Договор вступает в силу со дня подписания и действителен на срок в десять лет. В подходящий момент договаривающиеся стороны придут к соглашению относительно продления договора».

Формально договор принес Германии лишь официальное обещание турецкого нейтралитета в обмен на гарантию неприкосновенности Турции, а потому, на первый взгляд, выглядит односторонне выгодной для Турции сделкой. Германия, казалось, удовлетворилась всего лишь констатацией сложившейся турецкой позиции. В действительности выиграла Германия.

Договор открывал Германии дорогу к дальнейшему расширению всесторонних, и прежде всего экономических, отношений с Турцией, а самое главное-что турецкое правительство, продемонстрировав исключительную враждебность к Советскому Союзу, открыло перед Германией перспективу создания германо-турецкого политического и даже военного блока, обеспечивающего Германии дальнейшие успехи в военных действиях не только против СССР, но и против Британской империи на Ближнем и Среднем Востоке. Договор должен был привести Турцию к полному подчинению германскому рейху.

Таким образом, облегчая Германии войну с СССР, турецкие правящие круги ставили на карту суверенитет своей страны.

Отмеченные выше особенности турецкой внешнеполитической линии и привели к тому, что накануне 22 июня 1941 года Турция официально состояла с каждой из воюющих тогда сторон в союзных или дружественных отношениях, которые плохо согласовывались друг с другом.

В отличии от своего официального союзника - Англии, которая сумела побороть свою многолетнюю враждебность к Советскому Союзу и выступило за сотрудничество с ним в войне против держав оси, Турция хотела победы Германии в войне с СССР.

С началом германо-советской войны усилилась деятельность пантюркистских (пантуранистских) организаций и связанных с ними мусульманских белоэмигрантских центров в Турции. 18 июля Али Фуад Эрден, начальник академии генерального штаба, сообщил Папену доверительно, что «Турция была бы удовлетворена» если бы на Кавказе была установлена федерация местных народов, в большей или меньшей степени зависимая от турок, в то время как образование к востоку от Каспийского моря независимого туранского государства рассматривалось бы как наилучшее решение».

В конце августа проблема присоединения Турции к оси обсуждалась Риббентропом, Кролем и Риттером в присутствии генерала Иодля. Речь шла о необходимости добиться согласия турецкого правительства на проход германских войск через территорию Турции для дальнейших операций на Ближнем и Среднем Востоке. Утверждая, что германские требования «ни в коем случае не должны принимать форму ультиматума, поскольку в этом случае турки ответят военными действиями, даже без надежды на победу», Кроль предлагал обещать Турции исправление границы у Эдирне; создание буферных государств под турецким контролем в кавказских районах; приобретения в Сирии (пограничный участок Багдадской ж. д. и Алеппо) и Ираке (Мосул); благоприятное для Турции решение вопроса об Эгейских островах. Срок осуществления предложенного плана, по мнению Кроля, «ни в коем случае не должен предшествовать уничтожению России, то есть Россия должна быть ослаблена до такой степени, чтобы можно было высвободить большую часть германской армии». Однако и в этом случае Кроль не был уверен, что при осуществлении предложенного им плана будет достигнуто согласие Турции на проход германских войск. Таким образом, оптимизм германского МИДа относительно Турции полностью основывался на уверенности в успехе «молниеносной войны». Таким образом, Берлин сделал фактически основным методом своей дипломатии в Турции военно-политическое давление. Предполагалось оказывать нажим на Турцию в соответствии с развитием германских операций в России. На советско-германском фронте решалась и судьба Турции.

В июле 1941 года в германо-турецких отношениях возникла определенная напряженность.

Осложнения в германо-турецких отношениях вызвало, как ни странно, именно то обстоятельство, что к середине июля турецкие правящие круги поверили в близкий успех «молниеносной войны».

Дело в том, что к этому времени Анкаре стало казаться-Германия побеждает слишком быстро и легко, а из этого вытекало, что она вот-вот окружит Турцию со всех сторон и заставит ее примкнуть к оси еще до того, как справится с Англией. Это никоим образом не могло устроить турок.

Таким образом, ситуация на советско-германском фронте породила страх у турецкого правительства.

Так что, поддерживая Германию в войне против Советского Союза, турецкие правящие круги не только предполагали, но и строили свои расчеты на том, что война между Германией и Советским Союзом будет достаточно длительной и упорной, и Германия закончит ее ослабленной. Как прямое следствие ослабления Германии ожидалось компромиссное урегулирование англо-германского конфликта, что в свою очередь сняло бы угрозу дальнейшего продвижения германских армий на Ближний Восток.

Германия использовала всевозможные методы шантажа и посулов, в плане пантюркизма.

Не побудило турецкое правительство к более тесным связям с Германией и настойчивое подчеркивание опасности для Турции, якобы исходившей от англо-советского сотрудничества.

В угрожающей ситуации лета-осени 1941 года Турция продолжала выжидать.

Это, однако, не означает, что позиция Турции летом 1941 года полностью соответствовала статуту нейтрального государства. Турция оказывала рейху услуги, выходившие за пределы официально провозглашенного нейтралитета.

В той степени, в какой турецкое правительство считало это безопасным для себя, оно содействовало Германии в войне против СССР, идя даже на прямое нарушение международно-правовых норм.

Турецкий нейтралитет этого периода сводился фактически лишь к нежеланию турецкого правительства заключить военно-политический союз с Германией.

В основе турецкой политики балансирования лежало и то, что между германскими устремлениями на Ближнем Востоке и турецкими государственными и национальными интересами объективно существовала непримиримость. Многие турецкие государственные деятели понимали, что Германия при любом ходе войны и во всех вариантах своей ближне- и средневосточной политики будет стремиться к использованию турецкой территории, а это означает прямую угрозу независимости Турции.

Единственным стимулом к сближению с Германией были антисоветская направленность политики и пантюркистские планы турецких правящих кругов. Никаких других оснований предпочитать взаимоотношения с Германией своим политическим связям с Англией у Турции не было.

Турецкое правительство, отступая в пользу Германии от политики действительного нейтралитета, все же воздерживалось и от установления с ней более тесных политических связей.

Таким образом, в какой бы перспективе ни рассматривали турецкие правящие круги проблему германо-турецких отношений, они предпочитали «балансировать на грани нейтралитета», но не поддаваться требованиям Германии о союзе с ней.

Но если в политической области летом-осенью 1941 года Турция отказалась идти на дальнейшие уступки Германии, то в рамках экономических германо-турецких отношений отчетливо проявилось стремление турецкого правительства к содействию Германии в войне против СССР и его нежелание отказываться от выгодных сделок во имя соблюдения своих обязательств перед Англией.

октября была достигнута принципиальная договоренность и установлен срок действия нового германо-турецкого договора-до 31 марта 1943 г.

Успех экономических переговоров позволил смягчить и политическую напряженность в германо-турецких отношениях. За день до подписания экономического договора, 8 октября 1941 года, появилось германо-турецкое заявление, отрицавшее концентрацию германских войск на турецкой границе.

Однако, как и прежде, турецкое правительство, опасаясь агрессии, видело выход в компромиссном урегулировании англо-германских отношений.

К концу осени проявилась позиция Германии и относительно пантюркистских требований.

Не устраивала Германию и программа пантюркистов. В своем меморандуме для Риббентропа Верман в полном соответствии с идеями Гитлера прямо указывал: «После поражения Советского Союза большие территории бывшей Российской империи должны подпасть под влияние Германии, но не других государств». «С точки зрения… нефтяных интересов» Верман считал нежелательной и передачу Турции Мосульского района, хотя при некоторых обстоятельствах допускал этот шаг, «в то время как передача территорий Батуми и Баку в турецкие руки должна быть полностью исключена». Лишь в Туркестане он считал возможным «одобрить создание тюркских государств, союзных Турции».

Турецкие деятели, в частности Али Фуад Эрден, вернувшийся из поездки на Восточный фронт, пришли к выводу, что советские районы, интересующие Турцию, представляют для Германии особый интерес, и были уверены, что «фюрер намеревается как можно быстрее достигнуть Каспийского моря и Кавказа». Тогдашняя позиция Германии-без союза с ней Турция вообще ничего не получит-тоже была ясна турецкому правительству.

Два важнейших события декабря-поражение немцев под Москвой и вступление в войну Соединенных Штатов-произвели на турецкое правительство большое впечатление и побудили его к еще большей осторожности и осмотрительности.

Разгром немецко-фашистских войск под Москвой, означавший провал планов «молниеносной» войны против СССР, привел, и видимо, впервые, турецкое правительство к мысли, что возможна полная англо-американо-советская победа. И этот вариант не устраивал турецкое правительство.

Не желая признаться в своем бессилии политико-дипломатическим путем добиться перехода Турции на сторону держав оси, МИД Германии и пришел вдруг к выводу о нецелесообразности подобных домогательств: предстоявшие переговоры с Турцией «должны будут установить, насколько Турция готова расширить понятие благожелательного нейтралитета и облегчить тем самым германскому командованию доступ к арабскому пространству и Суэцкому каналу».

Поскольку было совершенно ясно, что ожидать перехода Турции на сторону оси в ближайшем будущем не приходится, Германии волей-неволей пришлось считаться с решением турецкого правительства сохранять нейтралитет. Летом 1942 года в Турции произошла реорганизация кабинета, вызванная смертью премьер-министра Р. Сайдама, но это не внесло каких-либо изменений в политику правительства.

Главой кабинета стал Ш. Сараджоглу, которого сменил на посту министра иностранных дел Н. Менеменджиоглу. Оба были хорошо известны откровенной антисоветской позицией, тем не менее, оба вызывали недовольство Германии своей политической осторожностью и расчетливостью, особенно новый премьер-министр-постоянный сторонник тесных англо-турецких политических связей.

Летом 1942 года во время временных успехов вермахта в ходе наступления на Кавказ и к Волге. Германия стала почти ультимативно настаивать на присоединении Турции к оси.

Угрозы, вновь появившиеся в заявлениях германских политиков, теперь уже не были обычными германскими дипломатическими приемами: за ними скрывалось значительное изменение германской позиции относительно дальнейших взаимоотношений с Турцией. Турецкое правительство высказывая свое нежелание вступить в войну, тем не менее, давало Германии понять, что заинтересовано в дальнейшей судьбе ряда советских территорий и хотело бы принять участие в решении этого вопроса.

Заявления, сделанные турецкими государственными деятелями в канун сентября 1942 г., явились, видимо, последней каплей, во всяком случае они вызвали новую волну раздражения турецкой позицией у руководителей рейха.

Осложнились и германо-турецкие экономические отношения, что нашло свое отражение в ходе начавшихся в мае экономических переговоров.

Однако, Турция продолжала концентрацию войск на советско-турецкой границе, то есть оказывала рейху очень ощутимую косвенную поддержку.

В сентябре в связи с упорным сопротивлением советских войск у Терека, на перевалах Кавказского хребта и в районе Сталинграда у турецкого генерального штаба, пристально следившего за развитием событий на советско-германских фронтах, значительно возросли сомнения в способности Германии добиться решительной победы до наступления зимы.

К концу октября - началу ноября Министерство иностранных дел Германии располагало сведениями уже о значительной смене настроений в Турции относительно германских перспектив.

Во всяком случае, турецкое правительство было решительно против оккупации Германией районов Кавказа. Это никак не отвечало его интересам.

То обстоятельство, что Турция официально сохраняла в силе англо-турецкий договор от 19 октября 1939 года и отказалась открыть для Германии проливы летом-осенью 1942 года, использовалось турецкими политическими деятелями в свое время для утверждения никак не вытекающих из этого тезисов о дружественном отношении Турции к Советскому Союзу, о верности Турции своим союзническим обязательствам. В действительности, сконцентрировав войска на границе с Советским Союзом, готовая в случае поражения СССР вторгнуться на территорию Кавказа, Турция хранила благожелательный для Германии нейтралитет, выжидая дальнейшего развития событий.

Поражения немецких войск у Сталинграда и в Северной Африке вызвали двоякого рода реакцию в турецких правящих кругах. Заместитель начальника генерального штаба Турции Асым Гюндюз не скрывал от военного атташе Германии своей «большой озабоченности» тем обстоятельством, что рейху «может не удаться довести операции на Восточном фронте до результата, обеспечивающего безопасность Европы».

Что касается позиции Берлина в отношении то теперь, после сокрушительных поражений рейха на советско-германском фронте, Германия уже была озабочена тем, как удержать Турцию на позиции нейтралитета. К моменту поражения германских войск у Сталинграда вопрос о дальнейшей позиции Турции приобрел для рейха еще большее значение.

Поражение у Сталинграда заставило Берлин произвести переоценку ценностей, и сохранение того самого турецкого нейтралитета, который так недавно вызывал откровенное раздражение у руководителей третьего рейха, теперь стало важнейшим предметом забот германской политики.

С декабря 1942 г. Германия начала разработку специального плана операции «Гертруда» - на случай вступления Турции в войну на стороне антигитлеровской коалиции.

Однако, проанализировав ситуацию на Балканах, Германия, наряду с разработками военных операций, усилила дипломатическую деятельность, направленную на удержание Турции вне войны. Увеличивавшиеся германские военные поставки в Турцию так же должны были содействовать этой цели.

Поскольку сложившиеся обстоятельства диктовали Германии необходимость удержать Турцию на позиции нейтралитета, единственным средством воздействия на эту страну стала для рейха область экономики. Еще в мае 1942 г. начались германо-турецкие экономические переговоры о возобновлении кредитного соглашения 1938 г. Ход этих переговоров, временами заходивших в тупик, протекал в прямом соответствии с изменением ситуации на фронтах.

Между тем англичане собирались использовать Турцию именно в том аспекте, которого так опасалась Германия. Следующим этапом были переговоры между Рузвельтом и Черчиллем относительно Турции на конференции в Касабланке.