Юридический анализ основного состава клеветы

Рассматривая характеристику любого состава преступления, необходимо начать с определения его общественной опасности, ведь именно этот признак составляет важнейшее социальное (материальное) свойство преступления, отличает преступления от правонарушений или малозначительных деяний и является основанием для их криминализации (приложение А).

Общественная опасность клеветы заключается в том, что при распро­странении заведомо ложных, порочащих сведений, создается отрицательное мнение у третьих лиц о чести, достоинстве и репутации определенного лица. Кроме того, клевета может понизить и самооценку потерпевшего.

Объект преступления в науке уголовного права определяется указани­ем того, на что направлено посягательство, чему причиняется или может быть причинен вред в результате совершения преступления.

Типовым объектом клеветы являются общественные отношения, обес­печивающие права личности в обществе и государстве. Этот вывод основан на том, что типовой объект является критерием деления Особенной части УК РФ на разделы[42].

Родовым, или специальным, групповым объектом клеветы, как пре­ступления, предусмотренного главой 17 УК РФ, следует считать обществен­ные отношения, обеспечивающие свободу, честь и достоинство личности.

Вопрос о непосредственном объекте клеветы в науке уголовного права не нашел однозначного решения. Одни исследователи считают честь[43] за ее единственный непосредственный объект, другие - достоинство[44]. Третьи счи­тают, что клевета посягает одновременно и на честь, и на достоинство[45]. Чет­вертые признают ее непосредственным объектом честь и деловую репутацию личности[46]. Пятые - наряду с честью и достоинством включают в непосред­ственный объект клеветы репутацию человека[47]. Шестые полагают, что объектом клеветы является возможность человека пользоваться уважением в обществе[48]. Седьмые определяют, что клевета посягает на доброе имя[49].

Следует отметить, что в науке вопросы определения общего понятия и классификации преступлений против свободы слова практически не разработаны. Если выразиться конкретнее, проведенное нами исследование не позволило выявить ни одного доктринального подхода к формулированию понятия преступлений, нарушающих право на свободу слова. Так, Л. Г. Мачковский в своей работе употребляет термин нарушения свободы слова, к которым по отечественному уголовному законодательству автор относит два состава - неправомерный отказ в предоставлении гражданину информации (ст. 140 УК РФ) и воспрепятствование законной профессиональной деятельности журналистов (ст. 144 УК РФ). Учитывая, что автор не даёт общего определения соответствующих нарушений и не выделяет их признаки, довольно сложно судить о том, почему к таковым нельзя относить, например, сокрытие информации об обстоятельствах, создающих опасность для жизни и здоровья людей (ст. 237 УК РФ).

Д. Р. Гайнутдинов использует конструкцию посягательства на свободу массовой информации и указывает, что «все нормы, так или иначе, касающиеся данной сферы можно разделить на три группы: устанавливающие ответственность за преследование за критику; карающие за сокрытие информации и за воспрепятствование законной профессиональной деятельности журналистов»^[50].

А. Е. Ратникова предлагает определение преступления, нарушающего право человека на информацию, формулируя его следующим образом: «Предусмотренное уголовным законом умышленно совершенное общественно опасное деяние, причиняющее или создающее угрозу причинения вреда человеку путем нарушения его конституционного права на получение, обладание, пользование, воспроизводство, уничтожение информации, защиту от дезинформации и создание новой информации»^[51].

Еще более расширительный подход использует Н. И. Амрахов, вводя в научный оборот категорию преступлений против свободного волеизъявления, относит к таковым деяния, предусмотренные ст. 140, 144, 148 и 149 УК РФ.

Как известно, разработка определений является завершающим этапом процесса обобщения и познания конкретного в действительности (единичного) и одновременно начальным этапом обратного перехода от абстрактного к конкретному, когда в мышлении синтезируется относительно истинное (на конкретном этапе познания) представление о реально существующих явлениях.

При разработке понятия преступлений, нарушающих право на свободу слова, прежде всего необходимо определить круг таких преступлений, т.е. сформировать общее представление о проявлении абстрактного понятия в единичном. Полагаем, что данный круг может быть очерчен посредством обособления составов, имеющих своим содержанием неправомерное вмешательство лица в процесс осознанного информационного поведения человека. Поскольку же такое вмешательство в уголовно-правовых нормах обозначается разными терминами или охватываются различными понятиями, постольку решение данного вопроса связано с установлением совокупности таких терминов и понятий.

Наиболее явно неправомерное вмешательство лица в процесс осознанного информационного поведения человека обозначается в уголовном законодательстве посредством принуждения к распространению информации либо к отказу от ее распространения. Представителями данной группы выступают составы воспрепятствования законной профессиональной деятельности журналистов (ст. 144 УК РФ), незаконных получения и разглашения сведений, составляющих коммерческую, налоговую или банковскую тайны (ст. 183 УК РФ), незаконного получения сведений, составляющих государственную тайну (ст. 283¹ УК РФ), принуждения к даче показаний (ст. 302 УК РФ), подкупа или принуждения к даче показаний или уклонению от дачи показаний либо к неправильному переводу (ст. 309 УК РФ).

Другую группу образуют деяния, выражающиеся в сокрытии либо уклонении от предоставления информации, — отказ в предоставлении гражданину информации (ст. 140 УК РФ) и сокрытие информации об обстоятельствах, создающих опасность для жизни и здоровья людей (ст. 237 УК РФ). Ранее в работе нами уже отмечалось то обстоятельство, что право лица на доступ к информации является имманентным для свободы слова. Без надлежащего уровня транспарентности никакой свободы слова быть не может в принципе, поскольку искаженное информационное поле обусловливает не свободное, а планируемое (прогнозируемое и допустимое) распространение информации.

В уголовном законодательстве неправомерное вмешательство лица в процесс осознанного информационного поведения человека также выражается посредством описания деяния как воспрепятствования осуществлению отдельных прав (социальных, политических, религиозных и др.), неразрывно связанных с реализацией права на свободу слова. В эту группу могут быть объединены составы воспрепятствования осуществлению избирательных прав или работе избирательных комиссий (ст. 141 УК РФ), фальсификации итогов голосования (ст. 142¹ УК РФ), незаконных выдачи и получения избирательного бюллетеня, бюллетеня для голосования на референдуме (ст. 142 УК РФ), нарушения права на свободу совести и вероисповедания (ст. 148 УК РФ), воспрепятствования проведению собрания, митинга, демонстрации, шествия, пикетирования или участию в них (ст. 149 УК РФ). Как справедливо отмечают по данному поводу Н. С. Бондарь и А. А. Джагарян, свободное волеизъявление избирателей на выборах, прежде всего, обеспечивается свободой слова и свободой массовой информации.

В четвертую группу могут быть объединены составы общих служебных преступлений, элементом объективной стороны которых является использование специальных полномочий в целях неправомерного вмешательства в процесс осознанного информационного поведения человека. Данная группа, на наш взгляд, включает составы нарушения равенства прав и свобод человека и гражданина (ст. 136 УК РФ), злоупотребления полномочиями (ст. 201 УК РФ), злоупотребления должностными полномочиями (ст. 285 УК РФ) и превышения должностных полномочий (ст. 286 УК РФ). Как справедливо отмечает по этому поводу В. Н. Кудрявцев, в современных российских условиях преследование за критику вполне может рассматриваться в рамках злоупотребления должностными полномочиями (ст. 285 УК РФ). Необходимо, однако, сделать оговорку, что такое решение будет возможно только при условии, что преследование осуществлялось должностным лицом при исполнении предоставленных ему полномочий.

И наконец, неправомерное вмешательство лица в процесс осознанного информационного поведения человека может заключаться в непосредственном посягательстве на субъекта распространения информации либо на конкретный носитель, средство хранения или передачи такой информации. В таком контексте как о преступлении против свободы слова можно говорить об убийстве (ст. 105 УК РФ), причинении вреда здоровью различной степени^[52][53] тяжести (ст. Ill - 115 УК РФ), угрозе убийством или причинением тяжкого вреда здоровью (ст. 119 УК РФ), уничтожении или повреждении чужого имущества (ст. 167 УК РФ), неправомерном доступе к компьютерной информации (ст. 272 УК РФ), посягательстве на жизнь государственного или общественного деятеля (ст. 277 УК РФ) и др. Памятуя о нелицеприятных фактах нашего прошлого, А. Н. Сайгашкин совершенно справедливо пишет, что «...в СССР была распространена практика помещения в психиатрический стационар диссидентов, т.е. инакомыслящих, размышляющих не в соответствии с официальной идеологией. Поскольку свобода мысли составляет по Конституции РФ атрибут свободы слова, помещение в настоящее время инакомыслящего человека в психиатрический стационар подпадает под

38

признаки преступления, предусмотренного ст. 128 УК РФ».

Таким образом, идея уголовно-правового обеспечения свободы слова не ограничивается специальными нормами, предусмотренными главой 19 УК РФ, а в некотором смысле «пронизывает» многие нормы Особенной части УК РФ. Н. И. Амрахов совершенно справедливо по этому поводу отмечает, что многие преступления, посягающие на конституционные права и свободы человека и

39

гражданина, помещены в иные разделы и главы УК РФ.

Как представляется общими для всех преступлений, нарушающих право на свободу слова, являются следующие признаки:

 1) преступность деяния в целом;

2) наличие однородного (непосредственного, дополнительного либо факультативного) объекта посягательства - общественных отношений, связанных с реализацией естественного, гарантированного Конституцией Российской Федерации права на распространение в любой форме идей, мнений, убеждений и другой не запрещённой законом информации, а равно права на отказ от совершения указанных действий;

3) умышленный (сознательный)^[54][55] характер допускаемого неправомерного вмешательства в процесс свободного распространения информации.

Таким образом, преступления, нарушающие право на свободу слова, - это предусмотренные уголовным законом умышленные общественно опасные деяния, посягающие на общественные отношения, связанные с реализацией естественного, гарантированного Конституцией Российской Федерации права на свободу слова, независимо от того, являются ли эти общественные отношения конструктивным элементом состава преступления или нет.

Представленные выше посягательства на свободу слова являются таковыми в самом широком криминологическом смысле, то есть это деяния, при совершении которых фактически может быть причинен вред общественным отношениям, складывающимся в связи и по поводу реализации конституционного права на свободу слова. Теоретическое выделение таких преступлений вполне обоснованно, так как способствует углубленному и на более высоком уровне обобщения изучению вопросов российского уголовного права об ответственности за посягательства на свободу слова.

В то же время в формально-юридическом смысле к составам преступлений против свободы слова, на наш взгляд, могут быть отнесены только те из ранее выделенных посягательств, в которых соответствующие общественные отношения выступают в качестве основного непосредственного объекта уголовно-правовой охраны.

 В этом смысле к таковым могут быть отнесены только два преступления - неправомерный отказ в предоставлении гражданину информации (ст. 140 УК РФ) и воспрепятствование законной профессиональной деятельности журналистов (ст. 144 УК РФ). Таким образом, можно сделать вывод, что группы преступлений, фактически нарушающих право на свободу слова, и составов преступлений против свободы слова не являются тождественными.

Полагаем, что преступления против свободы могут быть определены как предусмотренные уголовным законом умышленные общественно опасные деяния, непосредственно посягающие на общественные отношения, связанные с реализацией естественного, гарантированного Конституцией Российской Федерации права на свободу слова.

Следовательно, в формируемой нами системе преступления против свободы слова выступают лишь частью и, в сущности, центральным элементом (ядром) более общей группы посягательств - преступлений, нарушающих право на свободу слова. При этом очевидно, что преступления против свободы слова выделяются специфическим содержанием основного непосредственного объекта, а уголовно-правовые нормы их предусматривающие характеризуются более предметной уголовно-политической целью - обеспечить защиту конституционного права на свободу слова средствами механизма уголовно- правовой охраны.

Интерес представляет классификация преступлений, нарушающих право на свободу слова, по такому основанию, как направленность посягательства на один или два объекта. Если руководствоваться данным критерием рассматриваемые преступные деяния подразделяются на две группы: однообъектные и двуобъектные. К одноообъектным относятся только те преступления, которые включены в группу преступлений против конституционных прав и свобод личности и непосредственно посягают на свободу слова как на основное личное право человека и гражданина (ст. 140, 144 УК РФ).

В свою очередь двуобъектными являются преступления, которые посягают не только на общественные отношения, обеспечивающие право человека на свободу слова, но и на другой объект, например, на отношения, связанные с обеспечением интересов правосудия. Преступлениями, нарушающими право на свободу слова, посягающими на два объекта, являются принуждение к даче показаний (ст. 302 УК РФ), подкуп или принуждение к даче показаний или уклонению от дачи показаний либо к неправильному переводу (ст. 309 УК РФ) и др. В законодательстве эти преступления рассредоточены по разным главам Особенной части УК РФ.

Преступления, нарушающие право на свободу слова, можно было бы классифицировать также по другим основаниям, например, по признакам, характеризующим потерпевшего, по степени тяжести преступления и др. Вместе с тем классификация преступлений, нарушающих право на свободу слова, по иным, помимо рассмотренных, основаниям, в целом не отражает их специфики и имеет в некотором роде вспомогательный (факультативный) характер.

В завершении данной части работы представляется необходимым выделить ее основные выводы и положения:

1) Преступления, нарушающие право на свободу слова, характеризуются следующими общими признаками: а) преступность деяния в целом; б) наличие однородного (непосредственного, дополнительного либо факультативного) объекта посягательства - общественных отношений, связанных с реализацией естественного, гарантированного Конституцией Российской Федерации права на распространение в любой форме идей, мнений, убеждений и другой не запрещённой законом информации, а равно права на отказ от совершения указанных действий; в) умышленный (сознательный) характер допускаемого неправомерного вмешательства в процесс свободного распространения информации;

2) Преступления, нарушающие право на свободу слова, - это предусмотренные уголовным законом умышленные общественно опасные деяния, посягающие на общественные отношения, связанные с реализацией естественного, гарантированного Конституцией Российской Федерации права на свободу слова, независимо от того, являются ли эти общественные отношения конструктивным элементом состава преступления или нет;

3) Система уголовно-правовых норм об ответственности за преступления, нарушающие право на свободу слова, может быть альтернативно определена:

- с точки зрения криминологического подхода, в рамках которого предлагается различать: а) преступления, связанные с принуждением к распространению информации либо к отказу от ее распространения (ст. 144, 183, 283^l, 302, 309 УК РФ); б) преступления, выражающиеся в сокрытии информации либо уклонении от ее предоставления (ст. 140, 237 УК РФ);

в) преступления, связанные с воспрепятствованием осуществлению отдельных прав (социальных, политических, религиозных и др.), неразрывно связанных с реализацией права на свободу слова (ст. 141, 142¹, 142², 148, 149 УК РФ);

г) служебные преступления, элементом объективной стороны которых является использование специальных полномочий в целях неправомерного вмешательства в процесс осознанного информационного поведения человека (ст. 136, 201, 285, 286 УК РФ); д) преступления, связанные с непосредственным посягательством на субъекта распространения информации либо на конкретный носитель, средство хранения или передачи такой информации (ст. 105, 111, 112, 115, 119, 167, 272, 277 УК РФ и др.);

- с формально-юридических позиций, с учетом которых в качестве элементов этой системы следует рассматривать преступления, непосредственно посягающие на свободу слова (преступления против свободы слова), - неправомерный отказ в предоставлении гражданину информации (ст. 140 УК РФ) и воспрепятствование законной профессиональной деятельности журналистов (ст. 144 УК РФ);

4) Под преступлениями против свободы следует понимать предусмотренные уголовным законом умышленные общественно опасные деяния, непосредственно посягающие на общественные отношения, связанные с реализацией естественного, гарантированного Конституцией Российской Федерации права на свободу слова.

Подводя итог настоящему параграфу, остановимся на следующих вы­водах.

1) основным непосредственным объектом клеветы являются обще­ственные отношения, обеспечивающие право на честь, достоинство и поло­жительную репутацию личности.

2) объективная сторона клеветы выражена только в действии - рас­пространении заведомо ложных сведений, порочащих честь и достоинство другого лица или подрывающих его репутацию. Клевета не может быть со­вершена путем бездействия.

3) для распространения ложных порочащих сведений достаточно их сообщение хотя бы одному лицу, кроме потерпевшего. Вопрос о присутствии оклеветанного в момент распространения порочащих сведений не имеет зна­чения.

4) характер порочащих сведений при клевете определяется потер­певшим и судом на основании материалов уголовного дела. Это позволяет исключить злоупотребление правом на защиту чести, достоинства и репута­ции.

5) субъект клеветы общий - физическое вменяемое лицо, достигшее возраста уголовной ответственности 16 лет.

6) с субъективной стороны клевета совершается только с прямым умыслом, при котором виновный осознает, что он распространяет заведомо ложные сведения, порочащие честь и достоинство лица или подрывающие его репутацию, и желает этого.

7) под заведомой ложностью следует понимать осведомленность лица о ложности распространяемых им сведений. Заведомая ложность отсутствует в случаях добросовестного заблуждения, когда лицо полагает, что обстоятельства, о которых оно сообщает, действительно имеют место. Для единообразного применения уголовного закона, нами предлагается дополнить пункт 6 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 24 февраля 2005 г. № 3 «О судебной практике по делам о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц» абзацем 3 с содержанием, раскрывающим признак заведомой ложности.