Кто сказал, что это – счастье?

 

К чему скрывать, подружки… влюблена!

Но кто сказал, что будто это – счастье?!

Проносится, как ураган – напастью,

и вот душа по-прежнему одна…

 

И нет в стихах отдушины, когда

от этой боли сердце в клочья рвётся.

А я – за кисть! И маками взорвётся

чернеющая степь.

И облака –

вороньих стай, как будто вражьих полчищ,

атаки вновь устанут отбивать.

А на цветах – червей снующих рать…

И на закате плачем Солнце отзовётся…

НОВОГОДНЕЕ

(шуточное)

 

Свой полушубок Дед Мороз сменил на фрак.

А валенки – на туфли, что получчче.

Сбрил бороду. Парфюм от Ален Мак –

слил в унитаз. И прикупил – от Gucci.

 

Бывает: «Надоело!». Сотни лет.

Дедок «выходит в свет» – в одном и том же.

Но, коль пришёл в цивильное одет,

то фейсконтроль – не придерётся к «роже»!

 

Наш Новый Дед, воскликнув: «Быть – не быть!»,

сдал с позолотой сани – антиквару.

И, проявив недюжинную прыть,

вмиг приобрёл новёхонький «Subaru»!

 

На этой тачке, с криком: «Дед Мороз!»,

он прикатил на модную тусовку.

Но россияне – бдительный народ:

скрутили руки, проявив сноровку.

 

Они, конечно, помнят с детских пор,

что Дед Мороз приходит с красным носом,

и возле ёлки водит хоровод,

и раздает подарки (без вопросов!)

 

…Вот так бесславно сгинуть мог старик

(одет во фрак, и аромат – от Gucci)…

Совсем уж было он душой поник –

под елкой лёжа – пышной и колючей.

 

Но Внучка, как всегда, не подвела –

явилась! И в последнюю минуту,

и Новый год, и Дедушку спасла –

раздав подарки, погасила смуту.

 

И Новый Год настал – чин-чинарём:

соблюдены традиции. Все живы.

Лишь Дед Мороз (с огрооооомным фонарём)

Подумал: «Надо б сдерживать порывы...»

Ирина Шевлякова

г. Москва

 

МОЁ НАСЛЕДСТВО

 

Соберу в лукошко

Все года подряд.

Лунною дорожкой

Я приду в наш сад.

Домик невысокий,

Всё родное там.

Аромат особый

От сосновых рам.

Узкая дорожка,

По бокам цветы.

Душу растревожат

Давние мечты.

На лесной опушке

Нынче, как тогда,

Мне сочтёт кукушка

Прошлые года.

Все года, что в детстве

Провела я здесь.

Всё в моём наследстве

В изобильи есть:

Тиканье синичье

И с цветами луг,

Караваны птичьи,

Что летят на юг.

Осень на крылечко

Сыплет семена,

Затопилась печка –

Скоро, знать, зима.

Вешние сосульки

И капели с крыш,

В погребе кастрюльки,

Кот гоняет мышь,

Беличий орешник,

Ягоды ведро,

Под коньком подвешено

Ласточки гнездо.

И фасад с балконом,

Заднее крыльцо.

У святой Иконы

Бабушки лицо.

Всё и понемножку,

Это не отнять.

Лунную дорожку

Не отправить вспять.

И по ней хожу я

Много лет подряд,

Горести минуя,

В свой далёкий сад.

 

 

САД

 

Я приду в свой сад, который продан,

Чтобы вновь увидеть те цветы,

Чтобы детство вспомнить год за годом

И любимых бабушек черты.

Нет дороже у меня на свете

Тех рябин, что по забору в ряд.

А коралловые грозди эти

Словно кроют полымем закат.

Деревянная в саду скамейка,

Куст шиповника растёт за ней.

И забыта бабушкою лейка,

Будто память тех счастливых дней.

Перед домом белый куст жасмина,

И махровая в саду сирень,

По забору стелется малина,

От орешника густая тень.

Но не скрипнут в доме половицы,

И не хлопнет как когда-то дверь.

Это всё лишь прошлого страницы,

Это всё лишь в памяти теперь.

* * *

Памяти А. Сергиенко

 

На стене гитары силуэт.

Песни не дописана строка.

Жизнь пропета. И так много лет

Не касалась струн твоя рука.

Запылился гриф, грустят колки,

Вот и дека трещину дала.

Было в прошлом – у Москвы-реки

Ты тогда сказал: «Люблю тебя».

Солнце грело и от водных струй

Разбегались блики к берегам.

Как ждала я этот поцелуй,

Как прижалась я к твоим рукам!

Счастье не сложилось, не сплелось.

Смыла мою боль Москва-река.

Разлетелись мы с тобою врозь,

Даже не успев сказать: «Пока!»

Но однажды горестная весть

Полымем сознанье обожгла,

Только и успела, что присесть,

Как узнала – больше нет тебя.

Стало страшно мне. Так много лет,

Затаившись в комнате одна,

Из альбома твой достав портрет,

Я стихи писала для тебя.

И с тобой общалась, как с живым,

Хоть и был давно ты муж чужой,

Но откуда знать мне, что ничьим

Стал ты, попросившись в мир иной?

Ощутилась пустота вокруг,

А в моих глазах потухший взор.

Вспомнила я пальцы твоих рук,

Звон гитары и любимый двор.

Все девчонки и твои друзья,

Зачарованные той игрой.

В сквере деревянная скамья,

Где сидеть любили мы с тобой.

И всё то, о чём мечталось мне,

Жизненным раскладам вопреки,

Задержалось в том далёком дне

На граните у Москвы-реки.

 

РЕЧКА-РЕЧЕНЬКА

 

(песня)

 

Ой-ли ты, река-ли, ты – реченька.

Ой-ли глубока ты и холодна.

Я жила-была одна девонька,

Ах, как я любила дружка.

 

А моя подружка, подруженька

Моего дружка увела с собой,

И ему нежданно, негаданно

Голову вскружила весной.

 

Ты река моя, быстра реченька,

Высоки, круты твои берега.

По нему страдает сердеченько,

Грудь сжимает люта тоска.

 

Милая ты, пташка, соловушка,

Ты воспой, воспой в моём саду.

Пусть услышит песню залётушка,

Знает пусть, люблю я и жду.

 

Евгений Саблин

г. Саратов

 

РУССКИЙ ЯЗЫК

 

Заглавье, буквицы, абзацы –

Вся книга золотом горит.

Внесли солунских братьев в святцы

За их славянский алфавит.

 

В монастырях ночное бденье –

Творенье рукописных книг,

Из тёмных келий просвещенье

Нёс древний письменный язык.

 

По этим знакам алфавита

Учусь речь предков понимать.

В них ярость Куликовской битвы

И возглас князя: «Исполать!»

 

Русский с пяток до макушки,

Не мне служить чужим богам.

Но всё, что завещал нам Пушкин,

Храним и учим по слогам.

 

Поэт российскую словесность

Поднял до звёздной высоты.

И Божий дар в ней, и небесность –

Черты нетленной красоты.

 

Я древних русичей потомок,

Мне иноземец не перечь,

Я не переношу книжонок,

Где искажают нашу речь.

 

Опасной глупости приметы

Везде и всюду узнаём.

И тошно русские газеты

Читать с английским словарём.

Но вспомнятся родного звуки,

Когда судьба на волоске.

И все слова душевной муки

На русском скажем языке.

 

ПОЭТУ ФРАКИ НЕ НУЖНЫ

 

Нет, не ходил Рубцов во фраке

Из ателье а-ля Мишель.

На сцене блеск – всего лишь накипь

И пресловутое клише.

 

Поэт смешаться мог с толпою

В расхожей куртке и шарфе.

Качает встречный головою:

Опять приятель подшофе.

 

Не ведал он, подавший голос,

Примкнувший к суетной молве:

В тот миг рождался светлый образ

В хмельной, заблудшей голове.

 

Шурша метлой, не знает дворник,

Листву сметающий с аллей, –

На лавке спит, закончив сборник,

Поэт, творец «Звезды полей».

 

ЯСНОСЛОВ

 

С Рубцовым нам не разминуться,

Владей, поэт, Россией всей!

Вершиной, классикой зовутся

Стихи с трибуны ассамблей.

 

Звезда полей сверкнула снова,

Всех озарив, и в тот же миг

Я, прочитав стихи Рубцова,

Седины сброшу как парик.

Талант всегда имеет цену,

От красоты не устоять.

Она, как древний Авиценна,

Способна души исцелять.

 

Сейчас повсюду зло творится

От обезумевших голов.

Открой нам мудрые страницы,

Земли российской яснослов!

 

 

ТЫ ВОВРЕМЯ СТРУНУ ПОРВАЛ

 

Высоцкий, ты любим в народе,

Хоть ярким факелом сгорел.

Не представляю я, Володя,

О чём бы нынче ты нам пел.

 

Сломались многие артисты,

Развал страны не пережив.

Средь них ты был кристально чистым,

Талант свой яркий обнажив.

 

Мы ж накопили много гнили,

Взрастили бешеных волков.

Союз порвали, поделили

Пятнадцать выбросив кусков.

 

Лежат они на карте мира,

И кровоточат, и болят.

Враги на Русь глядят брезгливо,

Все сквозь прицел на нас глядят.

 

Вопрос, какие выбрать меры?

Как взять мздоимцев на испуг?

Ведь губернаторов и мэров

Нередко видим средь хапуг.

Кругом жируют кровососы.

Боясь, что может грянуть гром,

Миллиардеры и их боссы

Вывозят деньги за кордон.

 

Нас душат санкции и кризис,

На нефтяной сидим игле.

Ты вряд ли бы, Володя, вынес

Всю гадость на родной земле.

 

И ты, с гримасой отвращенья,

Гражданской святостью высок,

В петле бы кончил, как Есенин

Иль пулю выпустил в висок.

 

ЧИТАЯ АНАТОЛИЯ ПЕРЕДРЕЕВА

 

Слабею памятью, старею…

Мне в помощь мудрый Интернет.

Вот вижу автор – Передреев,

Давно знакомый мне поэт.

 

В стихах немало истин здравых,

Реальность, а не миражи.

С высот годов моих немалых

Трезвее я смотрю на жизнь.

 

Поэт, ты многих был добрее,

В строках возвышенный полёт.

Мне путь к сердцам найти труднее:

То недолёт, то перелёт.

 

Стихи поэта не стареют,

И убедился я в одном:

Любим и дорог Передреев

В своём Саратове родном.

 

Александр Климов

г. Саратов

 

НИКОЛАЙ РУБЦОВ

 

Год семьдесят девятый. Холод. Школа.

Окраина. Автобусов кольцо.

Урок литературы. Глухи споры.

И вдруг с «камчатки» голосок: «Рубцов!»

 

А за окошком ледяные клёны.

Январские снежинки. Мирный свет.

Учительницы голос чуть смущённый:

«Рубцов… Его у нас в программе нет…»

 

Вновь грохотал мотором век сверхбыстрый,

А в Вологде ещё снега мели.

Поющие о Родине, о тихой!

Вы вечно – на окраине Земли.

 

Шумит в стране разбуженное лихо,

Куражится эстрадная звезда,

А в речке лодка двигается тихо,

Вкусна в колодце чистая вода.

 

Пути народа вновь покрыты тайной.

Нельзя Россию вычислить в уме.

Поэт проходит Родиной печальной,

И перед ним – виденье на холме.

 

В ПОЕЗДЕ

 

Поезд летел. Степь искрилась под Солнцем.

В тамбуре – яркий запах угля.

Русь пролетала в вагонном оконце,

Майским разгулом звенела земля.

 

Степь была жарким ветром овеяна.

Рощи, болотца, грачи и полынь.

И вспоминались строки Есенина –

Там, где про брагу, баранки, теплынь.

Плыли эпохи – царь-батюшка, Стенька,

Первый колхоз, трактора над жнивьём.

Биржами этот простор не оценишь,

Степь неизменна в величье своём.

 

Пусть олигархи сулят злые беды,

Пусть на экране сатирик остёр,

Вновь мы выходим – как шли наши деды –

В степь, где в тумане нам светит костёр.

 

ИЗ САРАТОВА ВЕРХ ПО ВОЛГЕ

 

Город отходит. Под лучиком острым

Вся панорама сияет с утра.

Блеск сотен зданий. А с севера грозно

Дышит над ними Большая Гора.

 

Волга встречает утренним холодом.

Снова гляжу я на город в упор.

Вдруг среди зданий пламенным золотом

Луковка вспыхнула – это Собор.

 

Но надвигается мост грандиозный.

Ну-ка, речник, крепко держишь штурвал?

В дымных клубах капитан наш серьёзный

Судно провёл в неширокий прогал.

 

Светится бакен. На отмелях дальних

Ярким ковром зеленеет трава.

Кружатся чайки. Вот цапля печальная.

И острова, острова, острова…

 

Устье Саратовки. Берег обрывистый.

В древности город заложен был здесь.

И навевает ветер порывистый

Яви и сна благодатную смесь.

 

Кажется, мир здесь сегодня нарушен.

Вот Емельян. Крепостца – вся в огне.

Верный Савельич с честным Петрушей.

Хитрый башкирец на лёгком коне.

…Будет звучать голос чайки и иволги.

Волга продолжит свой путь сквозь года.

Будет полынь зеленеть над обрывами –

И при царе, и в колхозе. Всегда.

 

КЕРОСИНОВАЯ ЛАМПА

 

Был март. Был город Балашов.

Была поездка к деду.

Коньяк шёл очень хорошо,

И требуха была к обеду.

 

Звучала мерно поступь лет.

Звучали бабушкины вздохи.

Внезапно выключили свет,

Как будто сдвинули эпохи.

 

И «керосинки» бледный свет

Мрак вытеснял в углы квартиры,

Ии чудилось смешенье лет –

Как будто здесь вся мудрость мира.

 

И на гитаре дед играл

Про светлый дым костра над полем,

И дядя грозно вспоминал

Про битву под Жаланашколем.

 

И керосина аромат

Нёс звуки духовых оркестров,

Сражений танковых размах

И паровоз, летящий в вечность.

 

Сгустился весь двадцатый век –

И год седьмой и сорок первый,

Теченье величавых рек

И нежные пушочки вербы.

 

Ржаное поле без конца,

Завод, работавший в три смены,

Черты знакомого лица

И вечная России верность.

ОСТРОВОК НА ВОЛГЕ

 

На Волге знаю странный островок.

Стоит напротив старый город наш.

Тот островок был назван Старый пляж.

Никто уже не ездит на него.

Когда-то, взяв нехитрые харчи

С чекушкой (папиросы тоже были),

Мой дядя с дедом к островку приплыли.

Под звёздами рыбачили в ночи.

И часто манит островок меня.

Хочу глядеть на волжские картины

С виденьями Советской Атлантиды,

На пепел от погасшего огня.

И хочется на катер лёгкий сесть,

На остров плыть к родной, живой природе.

И время есть, и силы ещё есть,

Но катера туда уже не ходят.

 

СТРАННАЯ СТРАНА

 

Есть на Земле одна страна –

Необычайна.

Как дышит тыщу лет она –

Большая тайна.

Здесь среди физиков сухих –

Поэтов море.

Здесь в жалких, сумрачных пивных

О Канте спорят.

Здесь острый, смелый ум спешит

К большим открытьям,

Не замечая, что лежит

В его корыте.

Здесь пилигрим мечтой горит

О русском боге.

И совершенно не глядит

Себе под ноги.

И пусть придётся жизнь прожить,

В ночи тоскуя.

Мы будем Родину любить

Как раз такую.

Елена Потапова

с. Большая Фёдоровка Татищевского района

 

ЗАБРОШЕННЫЙ ХРАМ

 

Здесь не каркают даже вороны,

Заунывно ветер свистит,

И в пустых переплётах оконных

Темнота над душою стоит.

 

Словно свежая рана кровью,

Прорастает в окне бузина;

Что построено было с любовью,

Разрушается ныне дотла.

 

И обугленной колокольни

Так трагичен чёрный излом,

Что душа отзывается болью,

Что-то ищет за тёмным окном.

 

И в ответ, будто посланный Небом,

Появляется в тёмном окне,

Озарённый закатным светом

Лик Спасителя на стене.

 

АПРЕЛЬСКИЙ ГНОМ

 

Едва пригорки брызнули травой

И распустились на деревьях почки,

Апрельский гном, что сладко спал зимой,

Тихонько вылез из-под сонной кочки.

 

Хозяйским взглядом вмиг окинул сад,

Увидел все весенние приметы,

Росточку первому был несказанно рад,

С ним поздоровался и напевал при этом.

 

Погладил яблоню по веточке кривой,

Скворцу приветливо махнул ладошкой

И к вишне с обмороженной корой

Он подошёл и пожалел немножко.

Вдохнул и выдохнул, любому делу рад,

В саду затеял он любимые работы,

А воробьи над ним на проводах

Чирикали, словно живые ноты.

 

КАНУН РОЖДЕСТВА

Елене Ушаковой

 

В доме витает запах ванили,

Устав от волнений, спит детвора.

Подарки под ёлку уже положили:

Волшебная ночь – канун Рождества.

 

Свеча у иконы – оранжевой точкой,

Молитва на ум приходит сама:

Лишь мира прошу для сына и дочки.

Волшебная ночь – канун Рождества.

 

Лик Богородицы тих и прекрасен,

Притихла в предчувствии Чуда земля.

Свежей соломой светятся ясли:

Волшебная ночь – канун Рождества.

 

УЧИТЕЛЬ СЧАСТЬЯ

 

Поэт всегда учитель счастья,

Он может просто и всерьёз

Увидеть радугу в ненастье,

Послушать шёпот у берёз.

Мир переполнен чудесами,

Прочти, и ты увидишь сам,

Как каждый день с его стихами

Приходит это чудо к нам.

 

НА КОНЦЕРТЕ

 

…Было обыденно просто:

Билеты купил и сиди,

Слушай без слов и вопросов,

Как сердце трепещет в груди.

А голос по нервам – плетью.

И песен любимых мотив:

А замерший зал не заметил,

Как время мгновенно летит.

 

Вот и строка отзвучала,

Финальный аккорд доиграл,

И полутьма заполняла

Неспешно пустеющий зал.

 

А после, в гримёрке тесной,

Куда, в общем, было нельзя,

Усталый поэт нас встретил,

И что-то негромко сказал.

 

Взгляд его – ясный и цепкий

Вещал выразительней слов,

О том, что три вещи вечны:

Поэзия, мир и любовь.

 

ПАМЯТЬ

 

Священномученику

Иоанну Днепровскому

 

Брожу по селу и любуюсь осенними красками,

А память меня возвращает к далёким годам:

Идёт по дороге отец Иоанн к своей пастве,

На службу идёт в Свято-Троицкий храм.

 

Шли грозные годы, судьба обошлась с ним жестоко,

Но время не властно над подвигом чистой души.

И снова приходят на ум его мудрые строки –

Приветное слово, как прежде, сказать он спешит.

 

Он нас утешает, что нашим молитвам внимают,

Что время придёт, всё вернётся «на круги своя»…

И время пришло, и храмы опять открывают,

И полнится истинной верой родная земля…

ПОЭТ

 

Поэт – и крутят пальцем у виска,

А могут даже засмеяться вслед,

А у него рождается стока,

А для него её дороже нет…

 

И одиноко он бредёт в толпе,

И грезится заветная тетрадь:

Свои стихи запишет на листке,

Чтоб дать хорошим людям почитать…

 

 

ПЕСЕНКА О ПРСТЫХ ВЕЩАХ

 

Давайте мерить жизнь рассветами,

Пока остался хоть один.

Давайте доживать до лета мы,

Не поддаваясь грусти зим.

 

Давайте кланяться не доллару,

Не фунту, евро иль рублю.

Давайте радоваться дождику,

Почаще говорить «люблю».

 

Давайте мир распишем красками,

Закатных солнечных вершин.

Давайте не скрывать под масками

Движений искренних души.

 

И будет счастьем жизнь наполнена,

И будет радость, будет смех,

Когда поймёшь, что мир огромный наш

Наполнен радостью для всех.

 

 

Любовь Мезина

г. Калининск