Глава 100. Скорбь. Часть третья

 

Поразительно тонкая струна, покрытая особой краской, была практически не заметна для невооруженного глаза. Вэй Усянь, будучи эмоционально подавленным, совершенно не замечал происходящего вокруг, поэтому не увидел опасности и попался на удочку.

 

Вэй Усянь воскликнул:

- Лань Чжань, нет! Не отходи!

 

Лань Ванцзи в тот же миг, ни секунды не медля, сделал пять шагов назад. Цзинь Гуанъяо произнес:

- Превосходно. А теперь попрошу вас вернуть Бичэнь в ножны.

 

Раздался звон — Лань Ванцзи немедленно сделал то, что он просил. Вэй Усянь в гневе выкрикнул:

- Ты решил, получив палец, откусить всю руку?

 

Цзинь Гуанъяо:

- Это разве называется «получив палец, откусить руку»? В таком случае, как назвать мою следующую просьбу? Ведь я собираюсь повелеть Ханьгуан-цзюню собственноручно запечатать свои духовные каналы.

 

Вэй Усянь гневно бросил:

- Ах ты…

 

Он не договорил — горло пронзило острой болью разрезаемой кожи, что-то потекло по шее. Лань Ванцзи болезненно побледнел. Цзинь Гуанъяо добавил:

- Разве он может ослушаться? Подумайте сами, молодой господин Вэй, ведь его жизнь сейчас находится в моих руках.

 

Лань Ванцзи отчеканил:

- Не. Прикасайся. К нему.

 

Цзинь Гуанъяо:

- Вы знаете, что делать, Ханьгуан-цзюнь.

 

Спустя мгновение Лань Ванцзи ответил:

- Хорошо.

 

Лань Сичэнь коротко вздохнул. Лань Ванцзи поднял руку, с силой сделал пару нажимов, тем самым запечатав каналы духовных сил.

 

Цзинь Гуанъяо слегка улыбнулся и тихо бросил:

- Просто невероятно…

 

Лань Ванцзи неотрывно наблюдал за ними.

- Отпусти его.

 

Вэй Усянь же воскликнул:

- Лань Чжань! Я… я должен тебе кое-что сказать.

 

Цзинь Гуанъяо:

- Любые слова могут подождать.

 

Вэй Усянь:

- Нет. Это срочно.

 

Цзинь Гуанъяо:

- Что ж, можете говорить прямо так.

 

Он бросил эту фразу не всерьез, однако и предположить не мог, что Вэй Усянь, будто его внезапно осенило, произнесет:

- А ведь и правда.

 

После чего закричал, что есть мочи:

- Лань Чжань! Лань Ванцзи! Ханьгуан-цзюнь! Я… тогда я… по-настоящему искренне хотел лечь с тобой в постель!

 

- ……

 

- ……

 

- ……

 

Цзинь Гуанъяо ослабил пальцы, струны слетели с шеи пленника, режущая боль исчезла. Вэй Усянь, вне себя от нетерпения, бросился к Лань Ванцзи.

 

Лань Ванцзи, ошарашенный признанием, прозвучавшим как гром, от которого содрогаются небеса, до сих пор не пришел в себя от потрясения. В кои-то веки на привычно бесстрастном лице проявилось растерянное и бестолковое выражение. Вэй Усянь далеко не первый раз прижимался к нему, обхватив руками за талию так крепко, будто от этого зависела его жизнь. Однако сейчас Лань Ванцзи словно превратился в неповоротливое бревно: оцепенел, не представляя, куда девать руки. Вэй Усянь заговорил:

- Лань Чжань, ты слышал, что я сказал?!

 

Губы Лань Ванцзи шевельнулись, спустя мгновение раздался его голос:

- Ты…

 

Он всегда выражал мысли лаконично, коротко и ясно, речь его никогда не была прерывистой. Однако в этот миг Лань Ванцзи пребывал в крайней растерянности, одолеваемый колебаниями, поэтому его речь сбивалась. Еще через секунду он добавил:

- Ты сказал…

 

Он будто хотел повторить сказанное и тем самым убедиться, что не ослышался. Но для Лань Ванцзи произнести подобное было действительно нелегко, слова застряли в горле. Вэй Усянь тут же, нисколько не колеблясь, решил произнести еще раз:

- Я сказал, что по-настоящему искренне хотел с тобой…

 

- Кхм-кхм!

 

Лань Сичэнь, который стоял рядом, сложил правую руку в кулак и поднес ко рту. Подумав, он со вздохом произнес:

- …Молодой господин Вэй, вы избрали самое подходящее время для разговора, и место тоже весьма подходящее.

 

Цзинь Гуанъяо всем видом выражал крайнее нетерпение. Он развернулся и крикнул:

- Все еще не откопали?!

 

В ответ раздался голос монаха:

- Глава Ордена, вы запрятали слишком глубоко…

 

Лицо Цзинь Гуанъяо то темнело, то бледнело, и от этого становилось крайне непривлекательным. Однако, несмотря на гнев, он не стал бранить подчиненных, лишь прикрикнул:

- Поторапливайтесь!

 

Стоило ему это сказать, как небеса прорезала белая вспышка молнии, похожая на трещину. Спустя мгновение прозвучал удар грома. Цзинь Гуанъяо с помрачневшим лицом посмотрел на небо. Совсем скоро заморосил мелкий дождь. Капли косыми росчерками заполнили воздух. Вэй Усянь, вцепившись в Лань Ванцзи, намеревался выплеснуть все переполняющие грудь слова, от которых готов был взорваться. Лишь ледяные капли, коснувшись лица, смогли немного остудить его пыл.

 

Цзинь Гуанъяо обратился к Лань Сичэню:

- Цзэу-цзюнь, начался дождь, нам лучше укрыться в храме.

 

Несмотря на то, что Лань Сичэнь, будучи обманутым, оказался в его руках, Цзинь Гуанъяо не утратил по отношению к нему прежнего уважения. В словах не было жестокости, он вел себя с Лань Сичэнем как раньше, даже немного более вежливо. От этого становилось невозможным выплеснуть на него гнев, как говорится, «рука не поднимется ударить улыбающееся лицо». К тому же Лань Сичэнь сам по себе не являлся обладателем дурного нрава.

 

Цзинь Гуанъяо первым переступил порог и вошел в главную залу, остальные последовали за ним. Днем Вэй Усянь и Лань Ванцзи уже были здесь. Просторная зала создавала ощущение величия, красные стены, украшенные золотом, сияли новизной — сразу становилось ясно, что за храмом постоянно ухаживают и держат помещение в чистоте. Заклинатели и монахи копали землю во внутренних чертогах главной залы. Неизвестно, на какой глубине они уже находились, но все еще не выкопали то, что когда-то схоронил здесь Цзинь Гуанъяо. Вэй Усянь, не ожидая подвоха, поднял взгляд — и обомлел.

 

Статуя Гуаньинь на пьедестале поклонения божеству поражала красотой. По сравнению с другими статуями Богини Милосердия, лицо ее выглядело чуть менее благожелательным, но чуть более изящным и привлекательным. Обомлел же Вэй Усянь потому, что статуя Гуаньинь показалась ему смутно знакомой, похожей на одного человека. Это ведь был точь-в-точь Цзинь Гуанъяо!

 

С первого взгляда можно и не заметить, но если сравнивать с Цзинь Гуанъяо, который стоял рядом, сходство становилось все более очевидным, даже больше чем наполовину. Вэй Усянь подумал: «Неужели Цзинь Гуанъяо настолько самолюбив? Занять место Верховного заклинателя, властвующего над всеми кланами, ему показалось недостаточно, так он решил еще и сделать божественную статую по своему образу, чтобы десятки тысяч людей кланялись ему, возносили почести и возжигали благовония? Или это какое-то темное искусство, о котором мне ничего не известно?»

 

Над ухом прозвучал голос Лань Ванцзи:

- Присядь.

 

Вэй Усянь немедленно пришел в чувство. Лань Ванцзи отыскал на полу в храме четыре подушки для сидения: две отдал Лань Сичэню и Цзинь Лину, две оставил для себя и Вэй Усяня. По какой-то причине и Лань Сичэнь, и Цзинь Лин устроились на своих подушках как можно дальше от них, и к тому же, не сговариваясь, устремили взгляды вдаль.

 

Цзинь Гуанъяо и остальные направились во внутренние чертоги залы, проверить, как продвигаются работы. Вэй Усянь, держа Лань Ванцзи за руку, усадил его на подушку и уселся сам. Возможно, пребывая в замутненных чувствах, Лань Ванцзи от рывка покачнулся и лишь после этого сел ровно. Вэй Усянь, немного успокоившись, вгляделся в его лицо.

 

Лань Ванцзи опустил веки, так что невозможно было разглядеть его настроения. Вэй Усянь понимал, что всего несколько слов, произнесенные ранее, не смогут до конца убедить Лань Ванцзи. Он, по незнанию, столько раз подвергал его мучениям пострашнее линчи, при этом радостно смеясь, что теперь недоверие было бы более чем нормальной реакцией. У Вэй Усяня неприятно защемило в груди при мыслях об этом, сердце кольнуло болью так, что по телу прошла легкая дрожь. Вэй Усянь не решился углубляться дальше в размышления; он знал лишь одно — нужно сделать еще несколько решительных шагов навстречу Лань Ванцзи[221].

 

Он произнес:

- Лань Чжань, смотри… смотри на меня.

 

В его голосе слышалось напряжение. Лань Ванцзи ответил:

- Мгм.

 

Глубокий вдох. Вэй Усянь тихо заговорил:

- …У меня в самом деле очень плохая память. Очень многое из того, что случилось в прошлом, я совсем не помню. Произошедшее в Безночном городе и несколько дней спустя… я нисколько не запомнил.

 

После его слов глаза Лань Ванцзи чуть округлились.

 

Вэй Усянь внезапно схватил его за плечи и сразу продолжил:

- Но! Но с сегодняшнего дня я буду помнить все, что ты мне говорил, что ты для меня делал! Я не забуду ничего!

 

- ……

 

Вэй Усянь:

- Ты замечательный. Ты нравишься мне.

 

- ……

 

- Или лучше сказать по-другому. Сердце радуется при виде тебя, люблю тебя, хочу тебя, не могу без тебя, все-что-угодно тебя.

 

- ……

 

- Я хочу всю жизнь ходить с тобой на ночную охоту.

 

- ……

 

Художник Zelda C. W.

 

Вэй Усянь сложил три пальца вместе, указал на небо, на землю, затем приложил к сердцу и произнес:

- И еще каждый день делить с тобой ложе. Я клянусь, это не какой-то спонтанный порыв и не глупые забавы, которыми я дразнил тебя раньше, и тем более благодарность здесь ни при чем. В общем говоря, никакой другой ерунды. Ты просто по-настоящему нравишься мне, нравишься так, что я хочу делить с тобой постель. Не хочу никого, кроме тебя, никто не сможет заменить тебя. Можешь делать со мной все, что хочешь, как хочешь, мне все нравится, лишь бы ты только пожелал со мной…

 

Его речь прервал внезапный порыв ветра, ворвавшегося в храм, который потушил все горящие внутри свечи, ряд за рядом.

 

Они даже не заметили, как мелкий дождик обернулся ливнем. Бумажные фонари, что со стуком покачивались снаружи храма Гуаньинь, давно промокли и погасли. Все вокруг погрузилось в непроглядную тьму.

 

Вэй Усянь не мог произнести ни звука. В этой темноте Лань Ванцзи крепко прижал его к себе и закрыл рот поцелуем.

 

Дыхание Лань Ванцзи сделалось частым и прерывистым, охрипший голос раздался возле уха Вэй Усяня:

- …Сердце радуется при виде тебя…

 

Вэй Усянь прижался к нему крепче.

- Да!

 

Лань Ванцзи:

- …Люблю тебя, хочу тебя…

 

Вэй Усянь повторил громче:

- Да!

 

Лань Ванцзи:

- Не могу без тебя… Не хочу никого, кроме тебя… никто не сможет заменить тебя!

 

Он раз за разом повторял слова, сказанные ему Вэй Усянем, голос дрожал вместе с телом; Вэй Усяню даже в какой-то момент показалось, что он вот-вот заплачет.

 

С каждой фразой его руки на талии Вэй Усяня сжимались крепче, до сдавливающей боли, но Вэй Усянь смыкал руки за его спиной все сильнее и сильнее в ответ, будто готов был перестать дышать, но стерпеть, и даже пожалеть, что нельзя прижаться еще крепче.

 

Перед глазами стояла темнота.

 

Они прижимались друг к другу так тесно, что биение сердец скрыть было невозможно. Вэй Усянь впервые столь явственно ощущал, как бешено колотится сердце Лань Ванцзи, как рвется из него невыносимый жар. И еще как на его шею упала и тут же бесследно исчезла, будто ее и не было вовсе, слеза.

 

В передней зале послышались чьи-то торопливые шаги. Это Цзинь Гуанъяо и несколько служащих ему заклинателей вернулись из внутренних чертогов, куда уходили проконтролировать процесс. Двое монахов вышли против бушующего ветра, лишь с огромным усилием им удалось закрыть распахнувшиеся створки ворот, а затем запереть на увесистый засов. Цзинь Гуанъяо в свою очередь вынул огненный талисман и легко подул на него. При помощи горящей бумаги талисмана он снова зажег красные свечи, чье тусклое желтоватое пламя стало единственным источником света в одиноком храме среди ночного дождя. Внезапно снаружи послышался отчетливый стук.

 

Кто-то стучал в ворота. Все, кто находился внутри, моментально насторожились и посмотрели в сторону входа. Двое монахов, что запирали засов, будто перед встречей с опасным врагом бесшумно направили острия мечей на ворота. Цзинь Гуанъяо без тени эмоций спросил:

- Кто это?

 

Снаружи раздался голос:

- Глава Ордена, это я!

 

Голос принадлежал Су Шэ.

 

Цзинь Гуанъяо подал знак, и монахи отворили засов. Су Шэ вместе с порывом ветра и брызгами дождя ворвался в храм.

 

Пламя красных свечей всколыхнулось от ветра и заморгало, грозясь в любой момент погаснуть. Монахи поспешили запереть ворота. Ливень промочил Су Шэ до нитки, от взгляда веяло холодом. Он весь продрог, даже губы слегка посинели. В правой руке мужчина держал меч, левой тащил человека. Оказавшись внутри, он уже собирался бросить ношу, но тут увидел сидящих рядом на двух подушках Вэй Усяня и Лань Ванцзи, которые все никак не могли оторваться друг от друга.

 

Совсем недавно эти двое принесли ему большие неприятности, и теперь он в один момент изменился в лице и выхватил меч. Глянув на Цзинь Гуанъяо, Су Шэ увидел, что тот стоит с видом, будто ничего страшного не произошло. Тогда он успокоился и понял, что теперь эти двое — их пленники.

 

Цзинь Гуанъяо спросил:

- Что произошло?

 

Су Шэ:

- Встретил его по дороге сюда. Подумал, что пригодится, вот и схватил.

 

Цзинь Гуанъяо подошел, опустил взгляд и задал еще вопрос:

- Ты его не поранил?

 

Су Шэ:

- Нет. Он потерял сознание от испуга, - договорив, он бросил человека на пол.

 

Цзинь Гуанъяо:

- Миньшань, не будь столь жестоким. Он испуга не вынес, а ты его бросаешь.

 

Су Шэ поспешил ответить:

- Есть, — и немедля приподнял только что брошенного пленника, после чего осторожно положил его рядом с Лань Сичэнем. Тот присмотрелся, убрал с лица человека прилипшие от дождевой воды волосы и увидел, что перепугавшимся до обморока был никто иной, как Не Хуайсан. Наверняка, закончив восстановление сил в Пристани Лотоса, он направлялся обратно в Цинхэ, по дороге Су Шэ его и схватил.

 

Лань Сичэнь, подняв взгляд, спросил:

- Зачем тебе понадобился Хуайсан?

 

Цзинь Гуанъяо ответил:

- На одного Главу Ордена в моих руках стало больше, это нагонит страха на остальных. Впрочем, не изволь беспокоиться, брат. Ты всегда знал, каково мое отношение к Хуайсану. Когда придет время, я непременно отпущу вас в целости и сохранности.

 

Лань Сичэнь бесстрастно произнес:

- Должен ли я тебе верить?

 

Цзинь Гуанъяо:

- Как сочтешь нужным. Поверить или не поверить, выбора у тебя особенно нет.

 

Тем временем Су Шэ перевел полный неприязни взгляд на Вэй Усяня и Лань Ванцзи.

 

Затем противно усмехнулся и произнес:

- Ханьгуан-цзюнь, вот уж не думал, что мы с вами свидимся так скоро. Да к тому же ситуация кардинально изменилась. Ну как, по нраву ощущения?

 

Лань Ванцзи не удостоил его ответом. Он никогда не обращал внимания на низкие провокации. Вэй Усянь же подумал — разве ситуация кардинально изменилась? С горы Луаньцзан ты в панике бежал, а теперь разве не находишься в бегах?

 

Однако Су Шэ, очевидно, многие годы держал все в себе, и теперь ему не требовалось внешнего раздражителя, чтобы злость взметнулась до небес и слова, пусть даже оставшиеся без ответа, потекли наружу. Он бросил на Лань Ванцзи оценивающий взгляд и насмешливо произнес:

- Даже в такой момент ты все разыгрываешь из себя само спокойствие? До каких пор собираешься держаться?

 

Лань Ванцзи по-прежнему молчал. Лань Сичэнь ответил вместо него:

- Глава Ордена Су, не припомню, чтобы во время вашего обучения искусствам в Ордене Гусу Лань мы чем-то обидели вас. Почему вы так накинулись на Лань Ванцзи?

 

Су Шэ:

- Разве я посмел бы накинуться на второго молодого господина Лань, который с детства одарен настолько, что все непомерно гордятся им? Мне всего-то не по душе приходится его облик, который всем своим видом говорит, насколько выдающейся личностью он сам себя считает.

 

Вэй Усянь не единожды убеждался, что ненависть к человеку может быть абсолютно беспричинной, однако в этот раз он не смог удержаться от мысли, что все это очень странно. Он произнес:

- Ханьгуан-цзюнь разве говорил когда-то, что считает себя выдающимся? Насколько я помню, среди правил Ордена Гусу Лань есть одно, гласящее «запрещено держаться высокомерно и заносчиво», так?

 

Цзинь Лин:

- Откуда тебе известны правила Ордена Гусу Лань?

 

Вэй Усянь потер подбородок.

- Приходилось не раз переписывать, вот и запомнил.

 

Цзинь Лин без раздумий выпалил:

- Тебе что, больше делать было нечего, как переписывать правила Ордена Гусу Лань? Ты же не… - Он собирался сказать «ты же не из этого клана», но на середине фразы посчитал ее неуместной, поэтому с потемневшим лицом прикусил язык.

 

Вэй Усянь рассмеялся.

 

- Только не говорите, что Глава Ордена Су такого мнения лишь потому, что лицо Ханьгуан-цзюня с детства выглядит холодным словно лед? Если так, Ханьгуан-цзюню должно быть смертельно досадно это слышать. Он ведь абсолютно ко всем обращается с тем же лицом. Глава Ордена Су, вам следовало бы возрадоваться, что вы обучались искусствам не в Ордене Юньмэн Цзян.

 

Су Шэ холодным тоном спросил:

- Почему же?

 

Вэй Усянь ответил:

- В таком случае я бы давно обозлил вас до смерти. В юности я каждый день совершенно искренне мнил себя исключительным, потрясающим талантом, поистине, мать его, выдающимся и невероятным. Кроме прочего, я не просто считал так в душе, я еще и повсюду заявлял об этом вслух.

 

На лбу Су Шэ вздулись вены.

- Закрой рот!

 

Он собирался ударить, однако Лань Ванцзи прижал Вэй Усяня и защитил объятием. Су Шэ застыл на полпути, размышляя, стоит ли осуществить задуманное, когда Вэй Усянь высунулся из-за спины Лань Ванцзи и произнес:

- Не стоит действовать опрометчиво, Глава Ордена Су, все-таки Ляньфан-цзунь весьма почтительно относится к Цзэу-цзюню. Как думаете, обрадуется ли Ляньфан-цзунь, если вы пораните Ханьгуан-цзюня?

 

Су Шэ остановился именно потому, что ему в голову пришла такая же мысль. Стоило Вэй Усяню ее озвучить, как это разозлило его еще сильнее. Не в силах смириться с поражением, он решил вновь бросить насмешку:

- Не думал я, что легендарный Старейшина Илин, наводящий ужас на оба мира - живых и мертвых, тоже может испугаться смерти!

 

Вэй Усянь, ни капли не смутившись, ответил:

- Благодарю за комплимент. Вот только, я не боюсь смерти, всего лишь не хочу умирать.

 

Су Шэ с холодной усмешкой бросил:

- Глупые придирки к словам, просто смешно. Разве существует разница между страхом смерти и нежеланием умереть?

 

Вэй Усянь, удобно устроившись на плече Лань Ванцзи, ответил:

- Разумеется, разница существует. К примеру, если сказать — «я не хочу отрываться от Лань Чжаня» и «я боюсь оторваться от Лань Чжаня» — разве это одно и то же?

 

Однако, поразмыслив, он добавил:

- Прости, я беру слова назад. По моим ощущениям, в данном случае фразы действительно практически равнозначные.

 

Лицо Су Шэ буквально позеленело. Вэй Усянь как раз рассчитывал на то, чтобы его разозлить, как вдруг где-то рядом прозвучал легкий смешок.

 

Настолько легкий, что могло показаться, будто он ослышался.

 

Когда Вэй Усянь резко вскинул голову, то отчетливо увидел в уголке рта Лань Ванцзи слабую, словно чистое сияние солнечного света на снегу, улыбку, которая все еще не успела растаять. И в этот раз шокировано застыл не только Су Шэ, но и Лань Сичэнь, и Цзинь Лин.

 

Все на свете знали, что лицо Ханьгуан-цзюня никогда не трогает улыбка, оно словно покрыто инеем и отражает полное отсутствие интереса к жизни. Почти никто никогда не видел, чтобы он улыбался, даже чтобы слегка приподнимал уголок рта. Никто не мог предположить, что сможет лицезреть его улыбку в подобной ситуации.

 

Глаза Вэй Усяня моментально сделались большими и круглыми.

 

Мгновения спустя он сглотнул, кадык перекатился вверх-вниз, затем раздался его голос:

- Лань Чжань, ты…

 

Именно в этот момент снаружи послышался стук.

 

Су Шэ вынул меч, крепко сжал оружие в руках и настороженно спросил:

- Кто?!

 

Никто не ответил, вместо этого створки ворот яростно распахнулись!

 

Вместе с дождем и ветром внутрь ворвалась сверкающая фиолетовая молния, которая нанесла удар прямо в грудь Су Шэ, отбросив того далеко прочь. Су Шэ с силой ударился о колонну из красного дерева, изо рта фонтаном хлынула кровь. Двое монахов, потрясенные атакой, повалились на землю, не в силах подняться. Человек в фиолетовых одеяниях перешагнул порог и уверенным шагом направился в главную залу.

 

Художник 九条轮 / Jiǔ Tiáo Lún / Цзю Тяо Лунь

 

Несмотря на перекрестный ветер и дождь снаружи, он совершенно не промок, лишь полы одежды немного потемнели от воды. В левой руке он держал зонт из промасленной бумаги, капли дождя стучали по нему, разбиваясь брызгами. В правой руке все еще сверкал холодным светом Цзы Дянь, заполняя пространство яростным треском. Выражение лица человека было еще темнее, чем ночь с грозой и ливнем.