Глава 102. Скорбь. Часть пятая

 

Даже получив удар мечом в грудь, Цзян Чэн все же не на столько ослаб, чтобы немедля лишиться жизни. Он временно не мог свободно двигаться и использовать духовные силы, только и всего. Глава Ордена Цзян не любил принимать помощь от других, поэтому бросил Цзинь Лину:

- А ну, пошел прочь.

 

Цзинь Лин понимал, что дядя гневается на него за то, что убежал без спроса, и потому, признавая ошибку, не осмелился перечить. Раздающийся издали лай черной собаки-оборотня внезапно оборвался жалобным визгом. Цзинь Лин, услышав звук, содрогнулся, вспомнил давешние слова Цзинь Гуанъяо и закричал:

- Фея, беги! Они хотят убить тебя!

 

Спустя некоторое время Су Шэ ворвался в храм через завесу дождя вне себя от ярости. Цзинь Гуанъяо:

- Почему ее до сих пор не убили?

 

Лицо Су Шэ исказилось ненавистью.

- Подчиненные не справляются. Эта трусливая псина исполняется отваги только в присутствии сильного покровителя. А как видит, что ситуация не благоприятная и врага не одолеть, бежит, поджав хвост. Да так, что никому не угнаться!

 

Цзинь Гуанъяо покачал головой.

- Боюсь, она приведет еще кого-то на помощь. Нужно как можно скорее закончить начатое.

 

Су Шэ:

- Толпа никчемного отродья! Пойду потороплю их.

 

Цзинь Лин вздохнул с облегчением. Увидев, что Цзян Чэн с лицом темнее железа сидит на полу, юноша, поколебавшись мгновение, обратился к Лань Ванцзи:

- Ханьгуан-цзюнь, у вас не найдется еще подушки?

 

Те подушки, на которых они сидели, раздобыл Лань Ванцзи, но во всем храме Гуаньинь их оказалось всего четыре. Помолчав секунду, Лань Ванцзи поднялся и отдал Цзинь Лину подушку, на которой сидел сам. Цзинь Лин поспешно произнес:

- Спасибо! Не стоит, все-таки лучше я отдам свою…

 

Лань Ванцзи ответил:

- Нет нужды.

 

И сел рядом с Вэй Усянем. Они преспокойно поместились на одной подушке, даже тесниться не пришлось. Цзинь Лин, увидев, что место все же освободилось, почесав затылок, усадил дядю на подушку. Цзян Чэн же без посторонней помощи остановил кровь нажатием на несколько акупунктурных точек на груди, уселся, приподнял веки, бросив взгляд на Вэй Усяня и Лань Ванцзи, после чего снова прикрыл глаза. Его лицо помрачнело. Неизвестно, какие мысли посещали Цзян Чэна в этот момент.

 

Вдруг из внутренних чертогов послышались восторженные ликования:

- Глава Ордена! Нашли! Показался угол!

 

Выражение лица Цзинь Гуанъяо заметно потеплело. Он быстрым шагом направился во внутренние чертоги.

- Поторапливайтесь, копайте дальше! Соблюдайте крайнюю осторожность. Времени не так много.

 

По небу, извиваясь, проползли семь-восемь белых молний, вскоре за ними послышались раскаты грома. Вэй Усянь и Лань Ванцзи сидели рядом, Цзян Чэн — отдельно от всех, только Цзинь Лин подтащил подушку к нему поближе. В шуме дождя воцарилась неловкая тишина, никто не желал заговорить первым.

 

Однако по какой-то причине Цзинь Лину хотелось заставить их немного поговорить. Он смотрел то в одну сторону, то в другую, и вдруг сказал:

- Дядя, как хорошо, что ты отразил атаку струны, иначе быть беде.

 

Лицо Цзян Чэна сделалось чернее тучи.

- Лучше закрой свой рот!

 

Если бы он не поддался всплеску эмоций, то не дал этому проклятому Цзинь Гуанъяо возможности провести внезапную атаку и не оказался в руках врага. Кроме того, Вэй Усянь и Лань Ванцзи вполне могли сами защититься от струны. Даже если сейчас Лань Ванцзи не в состоянии использовать духовные силы, а в теле Вэй Усяня они на очень низком уровне, все же мужчины могли двигаться и если не атаковать, то уклониться от атаки уж точно им под силу. Цзинь Лин, бестолково пытаясь завести разговор с дядей, надавил как раз на больное место, и потому обстановка, вопреки ожиданиям, стала еще более неловкой.

 

Вновь осыпанный бранью, Цзинь Лин пристыженно замолчал. Цзян Чэн поджал губы и больше не произнес ни звука. Вэй Усянь также ничего не сказал.

 

Раньше он бы скорее всего принялся подшучивать над Цзян Чэном из-за того, что тот позволил противнику выбить себя из колеи и дал шанс одержать над собой верх. Вот только теперь, поразмыслив над словами Цзинь Гуанъяо, Вэй Усянь все прекрасно понял.

 

Цзян Чэн узнал правду.

 

В этот миг рука Лань Ванцзи вновь утешительно скользнула по его спине. Вэй Усянь поднял глаза и увидел, что тот вовсе не выглядит потрясенным, но во взгляде разливается почти осязаемая нежность. Сердце Вэй Усяня дрогнуло. Не сдержавшись, он прошептал:

- …Ты знал?

 

Лань Ванцзи мягко кивнул.

 

Вэй Усянь в безысходности выдохнул:

- …Вэнь Нин.

 

Суйбянь всегда находился в руках Вэнь Нина, а теперь попал к Цзян Чэну. Но с тех пор, как они покинули Пристань Лотоса, Вэнь Нин и словом об этом не обмолвился.

 

Вэй Усянь:

- Когда он все рассказал?

 

Лань Ванцзи:

- Когда ты потерял сознание.

 

Вэй Усянь:

- Значит, вот как мы выбрались из Пристани Лотоса?!

 

Если бы не тот факт, что Вэнь Нин все еще не вернулся, Вэй Усянь наверняка наградил бы его сердитым взглядом.

 

Лань Ванцзи:

- Он чувствует себя виноватым.

 

Вэй Усянь немного раздраженно пробормотал:

- …Я столько раз просил его, настаивал, что нельзя рассказывать!

 

Неожиданно заговорил Цзян Чэн:

- Что нельзя?

 

Вэй Усянь осекся и вместе с Лань Ванцзи посмотрел на Цзян Чэна, который, одной рукой зажимая рану, прохладно произнес:

- Вэй Усянь, ты поистине образец бескорыстия и величия. Совершил все на свете хорошие поступки да еще никому об этом не рассказал, вынес все унижения ради великого дела. Как это трогательно. Должен ли я теперь упасть на колени и со слезами благодарить тебя?

 

Судя по резкому тону, каждое слово Цзян Чэна было пропитано сарказмом. От взгляда Лань Ванцзи повеяло холодом. Цзинь Лин, увидев, что ничего хорошего это выражение не предвещает, поспешно закрыл собой Цзян Чэна, испугавшись, что Лань Ванцзи выбьет из него душу одним ударом, и воскликнул:

- Дядя!

 

Лицо Вэй Усяня тоже сделалось немного болезненным.

 

Он и не надеялся на примирение с Цзян Чэном после того, как тот узнает правду. И все же столь колкие слова стали неожиданностью. Помолчав немного, он едва слышно проговорил:

- Я не просил тебя о благодарности.

 

Цзян Чэн громко хохотнул:

- Ха!

 

Затем добавил:

- Ну конечно, совершив благой поступок и не попросив о благодарности, ты вознесся к самым вершинам. Куда мне до тебя! Не удивительно, что отец при жизни часто повторял, что ты и есть тот, кто по-настоящему понимает девиз Ордена Юньмэн Цзян, кто почитает его традиции.

 

Вэй Усянь, не в силах больше слушать, перебил:

- Довольно.

 

Цзян Чэн сорвался:

- Что — довольно? Думаешь, сказал — довольно, и на этом все кончено? Тебе лучше знать! Ты во всем сильнее меня! Природный потенциал заклинателя, духовные и моральные качества, вы разбираетесь в этом лучше, мне до вас далеко… тогда что я из себя представляю?!?!

 

Он резко протянул руку, будто собирался схватить Вэй Усяня за ворот, но Лань Ванцзи одной рукой прижал Вэй Усяня и закрыл собой, а другой с силой отбросил ладонь Цзян Чэна. В глазах его полыхнуло скрытое пламя гнева. И хотя в этот удар он не вложил духовных сил, все же физических сил не пожалел — рана на груди Цзян Чэна снова открылась, из нее хлынула кровь. Цзинь Лин взволнованно крикнул:

- Дядя, твои раны! Ханьгуан-цзюнь, прошу, проявите снисхождение!

 

Лань Ванцзи же ледяным тоном бросил:

- Цзян Ваньинь, следи за словами!

 

Лань Сичэнь снял верхние одеяния, накрыл ими дрожащего на земле Не Хуайсана и произнес:

- Глава Ордена Цзян, вам нельзя излишне волноваться. Еще пара таких криков — и ваше состояние ухудшится.

 

Цзян Чэн оттолкнул Цзинь Лина, который беспомощно пытался его поддержать. Несмотря на потерю крови, пылкая ярость прилила к его голове, от чего лицо то краснело, то бледнело.

- Почему? Вэй Усянь, мать твою, почему?!

 

Вэй Усянь, которого Лань Ванцзи закрыл собой, жестко переспросил:

- Что — почему?

 

Цзян Чэн:

- Сколько всего наш клан тебе дал? Очевидно же, что это я — его настоящий сын, это я — истинный наследник Ордена Юньмэн Цзян, и столько лет ты во всем превосходил меня на голову. А за данное тебе воспитание платой стала жизнь! Жизнь моего отца, моей матери, моей сестры и Цзинь Цзысюаня! Из-за тебя… у меня остался только Цзинь Лин, а его родители погибли!

 

Цзинь Лин содрогнулся, его плечи беспомощно опустились, выражение лица сделалось подавленным. Вэй Усянь шевельнул губами, но все же в итоге так ничего и не произнес.

 

Лань Ванцзи повернулся и взял его за руку. Цзян Чэн все не унимался, продолжая браниться:

- Вэй Усянь, так кто же все-таки первым нарушил клятву, кто предал наш орден? Ты сам мне говорил, что в будущем я стану главой ордена, а ты станешь моим подчиненным, будешь всю жизнь меня поддерживать. Что в Ордене Гусу Лань будут Два Нефрита, а в Ордене Юньмэн Цзян — Два Героя. Что ты никогда не предашь меня, не предашь Орден Цзян, чьи это были слова?! Я спрашиваю тебя, чьи это были слова?! Или ты проглотил их вместе с языком?!

 

Он разъярялся все сильнее:

- И что же в итоге? Ты бросился защищать посторонних людей, ха-ха! Да еще из клана Вэнь. Сколько риса ты съел с их рук, если ни секунды не сомневаясь предал нас?! А наш клан для тебя ничего не значит?! Ты совершил все на свете геройства, а на каждый твой дурной поступок нашлось оправдание — так вышло поневоле! Не было иного выхода! Какие невыразимые страдания ты перенес! Страдания?! Ты выставлял меня полным идиотом, ничего мне не сказав!!!

 

- Сколько всего ты задолжал Ордену Цзян? Разве я не должен тебя ненавидеть? Разве я не могу тебя ненавидеть?! Но почему сейчас я как будто должен — наоборот — извиниться перед тобой?! Почему я непременно должен чувствовать себя так, будто все эти годы я разыгрывал из себя, мать его, шута?! Что я теперь собой являю? Получается, поделом мне, что теперь я ослеплен светом твоего сияющего великолепия, так что глаз невозможно открыть?! Разве я не должен тебя ненавидеть?!

 

Лань Ванцзи резко поднялся на ноги. Цзинь Лин в страхе закрыл собой Цзян Чэна и воскликнул:

- Ханьгуан-цзюнь! Мой дядя ранен…

 

Цзян Чэн влепил племяннику затрещину, так что тот повалился на пол, и заорал:

- Пусть нападает! Боялся я этого второго Лань!

 

Вот только, схватив затрещину, Цзинь Лин остолбенел.

 

И не только он, все — Вэй Усянь, Лань Ванцзи, Лань Сичэнь — остолбенели разом.

 

Цзян Чэн… плакал. Слезы текли по его лицу, а сквозь сжатые зубы вырывалось:

- …Почему… Почему ты не сказал мне?!

 

Художник 秃饼 大刀刀 / jianjian / Мао Туань Сяо Цзянь Цзянь

 

Цзян Чэн до хруста сжал кулаки, словно хотел обрушить удар на кого-то, или ударить себя, но в итоге с силой ударил о землю.

 

Следуя чувству долга и морали, он должен был непреклонно, безоглядно ненавидеть Вэй Усяня.

 

Но сейчас, когда у него внутри приводит духовные силы в движение то самое Золотое Ядро, Цзян Чэн не мог найти в себе сил для безоговорочной ненависти.

 

Вэй Усянь не представлял, что на это ответить.

 

В самом начале он решил ничего не говорить Цзян Чэну именно потому, что не хотел увидеть его в таком состоянии.

 

Вэй Усянь крепко-накрепко запомнил обещание, данное Цзян Фэнмяню и Мадам Юй: как следует позаботиться о Цзян Чэне. Если бы такой человек, как он, который до крайности стремился превзойти других, узнал об этом, он бы всю жизнь провел в унынии и невыносимых страданиях, не в силах посмотреть Вэй Усяню в глаза. В его душе навсегда бы появился непреодолимый барьер: он бы всю жизнь прожил в мыслях о том, что заполучил все то, что имеет, лишь благодаря чьей-то невосполнимой жертве. А значит это вовсе не его успехи, не его заклинательские достижения. Он бы выиграл, но в то же время и проиграл, навсегда утратив возможность превзойти кого-либо.

 

Впоследствии, когда из-за Вэй Усяня погибли Цзинь Цзысюань и Цзян Яньли, он тем более не мог позволить Цзян Чэну узнать правду. Ведь если бы он сказал ему тогда, получилось бы, что Вэй Усянь просто перекладывает ответственность, спешит доказать, что он ведь тоже совершил подвиг, как бы говоря — Цзян Чэн, не надо меня ненавидеть, видишь, я тоже чем-то пожертвовал ради Ордена Юньмэн Цзян.

 

Цзян Чэн плакал беззвучно, но слезы неровными дорожками застилали все его лицо.

 

Для прежнего Цзян Чэна расплакаться на глазах у всех было чем-то совершенно невозможным. Но только, с этого момента и впредь, каждый миг, пока в его теле бьется это Золотое Ядро, пока он может с его помощью использовать духовные силы, он будет вечно помнить, что это за ощущение.

 

Задыхаясь от слез, он произнес:

- …Ты же говорил, что когда я стану главой ордена, ты станешь моим подчиненным, будешь всю жизнь поддерживать меня, никогда не предашь Орден Юньмэн Цзян… Это были твои слова.

 

- ……

 

Спустя несколько секунд молчания, Вэй Усянь произнес:

- Прости. Я нарушил обещание.

 

Цзян Чэн покачал головой и зарылся лицом в ладони. Через мгновение он вдруг усмехнулся.

 

В его тихом голосе звучала язвительная насмешка:

- Даже в такой момент ты все еще говоришь мне «прости». Какая я, должно быть, драгоценная персона.