Нора Раимовна Морозкина о Григории Грабовом

Нора Раимовна Морозкина является одной из самых активных последовательниц Учения Григория Грабового. А когда-то, в уже далеком 1991 году, она занимала высокую руководящую должность в крупной авиационной компании, в которую после окончания университета устроился в КБ (конструкторское бюро) на первую работу Григорий Грабовой. В своей книге Нора Раимовна очень искренно, по человечески тепло пишет о знакомстве с молодым выпускником, и во что это потом вылилось. Я приведу весьма показательный отрывок из этой ее, пока эксклюзивной книги, а вы судите сами...

«...Поиск знаний о взаимосвязях законов мироздания привел меня в группу неординарных личностей, которые увлеченно изучали эзотерическую литературу. В этот круг, собравшийся на базе общих

интересов, входили и несколько экстрасенсов.

Я продолжала работать в Авиакомпании. Никто не знал о моем диагнозе, это меня устраивало. По долгу службы мне приходилось присутствовать на разборах катастроф авиалайнеров,

происходивших как в нашей республике, так и в других Управлениях Аэрофлота. Обидно было слышать, что причиной катастроф чаще всего был “человеческий фактор”. Но что могу сделать я? Вот если бы, используя дар ясновидения, экстрасенсы смогли бы провести диагностику основных систем жизнеобеспечения самолетов перед их взлетом! Фантастика? А что если попытаться привлечь моих новых друзей? Я задала этот вопрос на очередной встрече. Посыпались разнообразные предложения. Я изложила условия, при выполнении которых я беру на себя ответственность выйти с этим предложением к руководству авиакомпании: все эксперименты должны проводиться в производственных условиях, с соблюдением чистоты экспериментов и фиксации результатов. Из семи присутствующих на этой дискуссии экстрасенсов работать на таких жестких условиях согласился только один — Григорий Грабовой. За плечами этого молодого человека, выпускника Ташкентского Государственного университета, уже была практика использования своего ясновидения в конструкторском бюро по космическим проблемам, где он работал после окончания университета.

Я понимала, что мы будем первопроходцами в этом вопросе, но интуитивно была уверена в правильности этого пути. Вся работа по выработке условий экспериментов проводилась вечерами после рабочего дня, когда мы все освобождались от своих должностных обязанностей. В течение двух - трех недель были определены формы запросов, ответов, актов, протоколов. Григорий покорил всех своей простотой и доступностью. Он успевал отвечать на самые разнообразные вопросы легко и просто. Хотя за этой легкостью стояло знание законов Мироздания в такой степени, что он, почти мимоходом выдавал информацию о незнакомых людях, событиях, фактах, знать о которых заранее никак не мог. Так, например, на

контрольный вопрос инженера программиста Радика о его сестре и ее здоровье (сестра находилась в этот момент в Уфе), Григорий выдал ему информацию в таких деталях и подробностях, о которых в нашем кругу никто не мог знать. Несколько позже Радик, по моей просьбе, зафиксировал эту информацию на бумаге, подтвердив полную достоверность информации, полученной от Григория как по состоянию здоровья его сестры, так о событиях, участницей которых она была. Этот документ хранится в нашем архиве по сей день.

Свое необычное предложение о проведении экспериментов по применению ясновидения Грабового Г.П. в диагностике авиационной техники с целью повышения безопасности полетов я преподнесла довольно эмоционально. Генеральный директор слушал меня, не перебивая. К концу моей тирады во славу ясновидения, я увидела удивленно поднятые широкие брови генерального и услышала следующие слова: “Это же фантастика, даже если я тебе поверю, то меня не поймут в правительственных кругах. Кроме того, я не имею

права официально применять такие методы”. На что я с жаром возразила: “Если вам удастся предотвратить катастрофу хотя бы одного самолета с помощью этого метода, то игру стоит начинать”.

Генеральный задумчиво молчал. Пауза затянулась. Я не выдержала и снова заговорила: “В свое время в Союзе кибернетику объявили лженаукой, что из этого получилось не мне вам рассказывать.

Я думаю, что в развитых странах мира уже исследуются такие способности людей в закрытых для прессы областях науки и техники. Об этом еще не пишут в книгах и научно популярных журналах, но

очень скоро этот вопрос перестанет быть достоянием только фантастических рассказов”. Он смотрел на меня, как на обиженного

ребенка, чувствуя, что я чистосердечно верю в каждое свое слово. Затем по отечески ободряюще сказал: “Ладно, уговорила, веди своего ясновидца, посмотрим, на что он способен”.

Я “вылетела” из кабинета генерального, как на крыльях. Позвонила Григорию. Сообщила о назначенной встрече. Он принял все как

должное, никаких эмоций, как будто каждый день встречался с министрами. Похоже было на то, что он заранее знал результат переговоров. Через два дня Григорий и я в назначенный час вошли в кабинет генерального директора авиакомпании Узбекистана. Он внимательно посмотрел на Григория и почти сразу спросил: “Неужели

действительно можешь заглянуть и в прошлое, и в будущее?” Невозмутимо и спокойно прозвучал ответ Григория: “Могу!” Они встретились глазами и изучающе смотрели друг на друга несколько

секунд. Затем Генеральный сказал: “Тогда попробуй описать катастрофу нашего самолета в Кабуле”. Григорий попросил сообщить дату события и бортовой номер самолета. Я внимательно смотрела на Григория. Небольшая пауза. Он внешне не изменился, только дрогнули ресницы, и взгляд стал отрешенным. В считанные секунды он просмотрел фрагменты события и глуховатым голосом начал свое повествование: “Вижу человека, уверенно шагающего по горной тропе с удлиненным рюкзаком за плечами. Вот он остановился. Начал располагаться. Подготовил место для лежачего положения. Развязал рюкзак и достал оттуда части оружия с оптическим прицелом.

«Сейчас разберемся, что за система”. Снова короткая пауза, затем

очень четко Григорий продиктовал основные характеристики системы и описал ее возможности. Мы с генеральным директором внимательно слушали Григория и поражались четкости и

последовательности его информации. А он, не останавливая ни на секунду свое повествование, продолжал: “Точка была выбрана заранее. Отсюда прекрасно просматривается воздушное пространство перед посадочной полосой Кабульского аэропорта, — не меняя положения и тона, Григорий неожиданно заявил, — решение комиссии

было неверным, самолет был сбит. Экипаж не виноват”. Я перевела взгляд на Генерального и увидела, как напряженно сузились его глаза. Он понимал, что сидящий перед ним молодой человек не мог располагать информацией о выводах комиссии по катастрофе. Об этом знал лишь узкий круг специалистов, а материалы расследования хранились в строгой секретности. Уверенность Григория настораживала. А Григорий невозмутимо продолжал: “Человеку в засаде пришлось провести не меньше пяти-шести часов, так как военные самолеты летают не по расписанию. Вот он насторожился и припал к оптическому прицелу. Самолет появился в зоне видимости. Экипаж уверенно выводит его на посадку. Самолет виден в оптическом прицеле. Выстрел. Снаряд прошил обшивку самолета с небольшим хлопком”.

Григорий прервал повествование, посмотрел на Генерального вопросительно: “Продолжать?”

Генеральный в знак согласия кивнул головой. Ровным голосом Григорий продолжил описание увиденного: “Хлопок от снаряда, пробившего самолетный корпус, услышал только один из наблюдавших за посадкой самолета солдат. Он из группы военных охраняющих аэродром. Но при опросе промолчал об этом, посчитал, что это не существенно, ведь взрыва не было видно. Визуально взрыв не просматривается, но снаряд сверх термического действия, разорвавшись в салоне, выжег в нем все живое и не живое тоже”.

Небольшая пауза. В голосе Григория прозвучало удивление, и он продолжил:

“Пилот слева еще живой, в момент взрыва он сидел откинувшись в кресле и оно послужило защитным экраном для его мозга. Очнувшись от шока, он пытается обгоревшими руками выполнить свой летный долг, посадить машину. Он тянет штурвал на себя. Машина подчиняется, ее движение изменилось, но сознание гаснет. И так

несколько попыток, пока в нем теплилась жизнь. За счет его действий самолет, по гаснущей синусоиде дотянул до аэродрома и упал рядом с посадочной полосой”.

Генеральный, через несколько секунд паузы, которую сделал Григорий, чистосердечно признался, обращаясь к Григорию: “Ты подтвердил мои сомнения. С самого начала расследования я был уверен в невиновности этого опытнейшего экипажа. Невозможно, в таких условиях опытному экипажу погубить себя и технику. А самое, пожалуй, главное, что семьи и дети погибших на войне летчиков остались не только без них, но и без пособий. Этот “червяк” тяготит мое сердце уже целый год. Но твою информацию пока я не могу использовать как неукоснительное доказательство. Очень жаль, что ясновидение не имеет юридического статуса в нашей стране. Моя интуиция говорит мне, что ты прав”.

Генеральный протянул руку к панели с кнопками для вызова специалистов. Ему тотчас ответил мужской голос: “Отдел безопасности полетов, инспектор N слушает”. “Ведущего по вертолетам ко мне”, — коротко сказал Генеральный. Через минуту на пороге появился ведущий инспектор по безопасности вертолетной техники. Это был мужчина в форменной летной одежде, лет сорока, крепкого сложения и с военной выправкой. Он негромко

спросил: “Вызывали?” Генеральный пригласил его к столу и сразу же без дополнительных разъяснений попросил рассказать о том, что ему известно о новинках в противовертолетных системах? Я,

понимая всю ответственность момента, с замиранием сердца ждала его информации. Удивительно, но он начал свое сообщение с описания систем со снарядами сверх термического действия. Затем, почти слово в слово повторил характеристики этой системы, услышанные нами от Григория несколько минут назад. Генеральный, поблагодарив инспектора за информацию, отпустил его почти сразу. Ему было о чем призадуматься. Такую информацию угадать нельзя... “

Здесь же хочу привести фрагмент из моей переписки с одной женщиной математиком, которая работала в том же КБ в которо начал свою трудовую деятельность после окончания университета Григорий Петрович Грабовой. Судите сами.

«Ты спрашиваешь: какой он? Так ведь для каждого он свой. Если тебе интересно мое субъективное мнение, то я могу сказать, что честнее, интелигентнее, отзывчивее, умнее,..... - продолжать можно бесконечно - я не знаю.

Вот меня очень мучил вопрос: Второе Пришествие ли он? Согласись, когда долго знаешь человека, считаешь его своим другом, общаешься свободно на любые житейские темы и пр., то становится как-то страшно помыслить, что вроде как жил рядом и оказался такой недосягаемой личностью. Честно скажу, я себя не считаю его ученицей, никогда не распространяла Учение в том смысле, в котором это делают ученики. Но я принимала все, что он давал людям. Для меня только в начале казались какие-то случаи чудесами, потом я совершенно четко поняла, что это все от Бога, и Бог делает все именно так, чтобы не возникало чувства, что это чудо. Поэтому у многих людей после излечения возникают какие-то дурацкие сомнения: а болел ли я вообще?! Опять-таки Бог ставит каждого перед выбором: либо ты веришь, либо нет.

Случаев в жизни было очень много, но так как я уже не акцентрировала внимания на чуде, то моя память убирала их подальше, освобождая место для насущной информации.

Никогда ГП не видела раздраженным, а уж напуганным тем более.

Он может пойти в драку с любым количеством людей. Он же каратэ занимался, очень выносливый человек и очень скрытный. Совершенно бесстрашен. Что у него внутри творится никогда не поймешь. На людях он всегда весел, бодр, никогда не покажет что что-то не так. Это просто удивительно, откуда у него столько силы.»