Телеграмма Оресту Верейскому в день рождения

 

Без тебя, Орик,

хлеб горек,

водка сладкая,

а жизнь – гадкая.

 

20 июля 1984

 

* * *

 

К поэзии манила непогода…

Но на себя я не возьму греха.

Живой подстрочник, черновик природы

любого совершеннее стиха.

 

* * *

 

Он – полурусский, полужид,

полусоветский, полуконтра,

О, как ему несладко жить,

обороняясь на два фронта.

 

1984

 

* * *

 

Я каждою минутой дорожу:

я исключил из жизни все собранья,

симпозиумы, съезды, заседанья

и приготовленных ладоней не держу

для бурного рукоплесканья.

 

Март 1983

 

Ветер

 

 

Было тихо в белом свете,

свет стал белым от зимы…

Вдруг примчался шалый ветер —

устроитель кутерьмы.

 

Впереди неслась поземка

хулиганскою ордой,

а за нею ветер звонкий,

крепкий, смелый, молодой.

Ветер был озорником —

рвался нагло в каждый дом.

Он в лицо плевался колко,

он раздел от снега елки,

молотил метелью в окна

так, что дом стонал и охал.

Ветер был самоуверен —

дул в разнузданной манере.

Он вломился, как налетчик,

оборвал все провода.

 

В коридоре умер счетчик,

в кране кончилась вода.

Электричества нет в избах,

мы не смотрим телевизор,

мы живем теперь при свечке,

раздуваем жар у печки.

Ветер груб и неумерен —

выл в разнузданной манере.

Налепил кривых сугробов,

не проехать, не пройти,

на нехоженных дорогах

ни тропинки, ни пути.

Издавая хамский посвист,

скорый ветер отбыл в гости

то ль на север, то ль на юг…

А потом вернулся вдруг!

Мы и охнуть не успели,

снова заскрипели ели.

Ветер продлевал бесчинства

и чинил большие свинства,

сыпал манкою из снега

так, что потемнело небо,

вздыбил саван-покрывало,

буря гикала, плясала,

ветер гадко хохотал.

Наконец, и он устал.

 

Иль дебоша устыдился,

лег в лесу, угомонился.

Взвесил свою жизнь, подумал.

И от огорченья умер.

Снова тихо в белом свете…

Только жаль, что умер ветер.

 

 

* * *

 

 

Где Камергерский встретился с Тверскою,

на том углу,

впервые ты сказала мне такое:

– Я вас люблю!

 

И в первый раз поцеловала

там на виду

и навсегда околдовала…

А я все жду

покорно, сумасшедше и мятежно,

тоску тая,

когда придешь ко мне и скажешь нежно:

– Я вся твоя!

 

Но не пришла и не сказала

мне на беду…

Надежда умерла, устала.

Теперь не жду…

 

1989

 

 

Мои песни

 

 

Музыка – моя симпатия

 

К сожалению, в детстве слон наступил мне на ухо. Но несмотря на полное отсутствие слуха, я всегда очень любил музыку. Еще в младенческие лета обожал петь, громко фальшивя и терзая уши окружающих. Мама повела меня к учительнице музыки, которая должна была научить меня игре на рояле. Когда через месяц она пришла к преподавательнице, чтобы заплатить за уроки, то та сказала:

– А ваш балбес ни разу не появился!

Так не состоялась моя встреча с божественным искусством. Чего там говорить: балбес он и есть балбес!

По иронии судьбы, первыми моими игровыми фильмами оказались ревю и музыкальная комедия. Помню, как страшился первой встречи с Анатолием Лепиным, когда должен был принять или не принять его музыку к фильму «Весенние голоса». Я чувствовал себя самозванцем, мошенником, проходимцем. И когда в испуге что-то изрекал, высказывая свое мнение по поводу только что сыгранной на рояле музыкальной темы, я чувствовал: сейчас наступит разоблачение! Всем станет ясно, что король – голый, и меня со стыдом погонят прочь! К моему изумлению, этого не случилось. Более того, этого не произошло и когда я работал с другими композиторами. Как мне удавалось их провести – я не понимаю до сих пор.

И не могу удержаться от желания привести в этой книге высказывания композиторов, с которыми я сотрудничал. Эти высказывания обо мне прозвучали в свое время в телепередаче «Песни и музыка в фильмах Эльдара Рязанова».

 

АНАТОЛИЙ ЛЕПИН:

…Что касается музыки, Эльдар Александрович сразу сказал мне, что он не очень компетентен в этих вопросах и передает музыкальные бразды правления в мои руки. И нужно сказать, что у нас никогда не возникало никаких разногласий по поводу музыки в фильме.

Должен сказать, что у Эльдара Александровича очень хорошее музыкальное чутье, он прекрасно понимал музыку, тем более что он, как я потом узнал, сам писал стихи, и он как-то очень умело направлял и «пристегивал» композитора к творческой упряжке, заставлял композитора «бежать в ногу» вплоть до заключительного аккорда картины.

 

АНДРЕЙ ПЕТРОВ:

В начале работы Эльдар Александрович обычно заявляет: «В музыке я ничего не понимаю, и поэтому, какая будет музыка, в каком стиле, какие будут играть инструменты, вы решайте все сами». И я, воодушевленный оказанным мне большим творческим доверием, приступаю к работе. И вот когда я показываю Эльдару Александровичу музыку к новому фильму и когда наступает время ее записывать, то от утверждений, что он ничего не понимает в музыке, не остается и следа. Потому что Рязанов прекрасно разбирается в музыке, он ее очень любит и очень тонко чувствует. И я уже знаю, что, когда ему моя музыка нравится, он начинает подпевать и во время исполнения оркестра, и во время ее исполнения певцами. Иногда он от удовольствия входит в такой раж, что нам приходится призывать его к порядку, потому что он просто мешает записи музыки.

Но если ему музыка чем-то не понравится, то тут приходится волей-неволей с ним соглашаться, потому что, как правило, он бывает прав и очень тонко ощущает уязвимые места в партитуре. Я считаю Рязанова в полном смысле слова соавтором многих счастливых находок в музыкальном решении его фильмов.

 

МИКАЭЛ ТАРИВЕРДИЕВ:

При нашей первой встрече Рязанов заявил: «Я ничего не понимаю в музыке».

Я эту фразу потом от него слышал не раз и позже понял, что это просто его любимая фраза, кокетство, с которым он начинает любую работу с композитором. На самом деле всё было по-другому, потому что он стал вмешиваться в музыкальный процесс, при этом приговаривая, что ничего не понимает в музыке, просто каждодневно и ежечасно. И даже были у нас какие-то моменты, когда мы с ним спорили и ссорились по этому поводу.

Я вообще, честно говоря, люблю, когда у меня есть возможность решить всю музыкальную ткань фильма самому, зная какую-то главную идею. Не тут-то было! Я вспоминаю, как мы вместе с ним записывали музыку к фильму «Ирония судьбы, или С легким паром!» Тут мы сталкивались с Рязановым постоянно. Главная баталия развернулась по поводу романса «Мне нравится, что вы больны не мной», который пела Алла Пугачева – как его писать, как его решать и т. д. Очень мы ссорились. Но обаяние его столь велико, и всегда оно было столь великим для меня тоже, что никогда мы с ним до конца эти ссоры не доводили, всегда находились какие-то разумные, устраивающие обоих варианты. Я всегда вспоминаю с нежностью и теплом работу над картиной «Ирония судьбы…» Мне было работать интересно, тепло. Спорно, но хорошо. Я люблю Рязанова.

 

КАРЛО РУСТИКЕЛЛИ:

У меня сохранились превосходные воспоминания о сотрудничестве на фильме «Невероятные приключения итальянцев в России». Я работал с Рязановым так же, как со многими крупными режиссерами из других стран. Это очень тонкий, четко работающий режиссер.

Кроме того, он хорошо разбирается в музыке. Ему недостаточно услышать приятную мелодию, соответствующую его вкусу. Он добивается глубокого проникновения в психологию своих героев. Фильм был очень трудным в музыкальном отношении, со множеством синхронных эпизодов, когда музыка должна точно следовать за изображением. Рязанову удалось всё сделать, ему удалось заставить играть даже льва, который выполнял всё, что было нужно режиссеру.

 

Эти единодушные мнения разных композиторов говорят лишь о том, что я несомненно талантливый обманщик, притворщик, мистификатор. Прикинуться не тем, кто ты есть на самом деле, «навесить лапшу на уши», с серьезным видом обсуждать то, в чем некомпетентен и ни разу не попасться – это требует, конечно, особых дарований.

В общем, мне удалось прожить многие годы с репутацией человека, смыслящего в музыке, режиссера, умеющего делать музыкальные фильмы, чуть ли не специалиста в этом деле. Мой близкий друг Гриша Горин говорил обо мне:

– Ты можешь спеть любой мотив так, что родная мама, то есть автор-композитор, его никогда не узнает…

Жизнь свела меня с замечательными музыкантами. Они обогатили не только фильмы, которые я ставил, но и мою духовную, музыкальную жизнь. Композиторы, с которыми я сотрудничал, всегда оказывались моими единомышленниками. Они – мои настоящие друзья и подлинные соавторы моих кинолент. Я уж не говорю об их человеколюбии…