ПЕРЕПИСКА С ОТЦОМ в 1952–1954 гг.

Ты – гибрид из Спартака, Кюхли и, конечно, Дон‑Кихота. В моем представлении такое сочетание – это идеал человека.

Из письма С. А. Ляндреса к сыну. 1963 г.

В 1952 году арестовали по политическим мотивам отца писателя Семена Александровича Ляндреса – редактора, бывшего помощника Н. И. Бухарина в газете «Известия» и доброго знакомого Серго Орджоникидзе.

Юлиан Семенов немедленно начал бороться за его освобождение. Писал письма и жалобы, добивался встреч, стучался во все двери, а когда понял, что надежды на благополучный исход нет, ни словом не обмолвился об этом отцу.

Вот как он описывал тот период в неопубликованном рассказе «Полковник Новиков»: «На улице Кирова, возле странного здания Наркомлегпрома, находится приемная прокуратуры войск МГБ. Я хожу туда раз в месяц – это, как в церковь: знаешь, что ничего не произойдет, а все равно молишься и просишь у Бога своего, затаенного, а он смотрит на тебя со стены и молчит, только разве музыка слышится. Бах или, иногда, Бетховен, девятая симфония. Так и в прокуратуре войск МГБ. Я приходил туда просто для того, чтобы быть честным перед самим собой. Я знал, что на мое очередное письмо ответят очередным отказом. Я даже знал, что там будет сказано, в этом отказе: „Ваш отец осужден правильно и оснований к пересмотру дела не найдено“. Поначалу мне казалось, что может быть чудо. Точно, как молящемуся: разверзнутся небеса, и сойдет Сын Человеческий, и станет на земле счастье. Но постепенно я понял, что чуда не будет, и стал ходить туда для самого себя, чтобы не стыдно было ночью ложиться в кровать, а перед сном пить чай на кухне, а в дни получения стипендий пить с ребятами в Сокольниках, в пивной у старика Гриши – армянина с синим склеротическим носом, который любил студентов и давал полтораста грамм с пивом в долг или, чаще, под залог. В залог мы оставляли ему портфель с учебниками. Так вот, чтобы можно было смотреть в глаза людям, когда другие, лучше меня, безвинно брошены в тюрьмы, – я и ходил туда».

В этой главе приведены все сохранившиеся письма и жалобы отца и письма Семена Александровича. Последние настолько точно передают атмосферу того времени, что являются настоящим памятником эпохе. Первые весточки написаны на каких‑то бумажных обрывках, в пересыльных пунктах, часто чужой рукой, поскольку после допросов деда разбил паралич, позднее – на листочках из школьных тетрадок. От письма к письму, по мере того как дед разрабатывал руку, почерк менялся, становясь красивее и убористее. Сколько же в этих письмах знания, юмора, любви и, вопреки всему творившемуся, преданности России! Кого‑то могут шокировать теплые строки Семена Александровича о Сталине в письме за май 1953 года, но из письма (как и из песни) слова не выкинешь, да и Сталина в те времена любили миллионы. Семенов, хоть и прислушивался всегда к мнению отца, его хорошее отношение к диктатору не разделял и иначе как «гадом» последнего не называл. Сам Семен Александрович в определенный момент «прозрел» и в одном из писем к сыну в начале шестидесятых охарактеризовал время Кобы «большим и продолжительным несчастьем»…

Поразителен отрывок, где Семен Александрович говорит о том, что начал молиться. Это робкое обращение к Богу «ортодоксального» коммуниста стало (для меня лично) дополнительным свидетельством его человечности…

Все, кто знал деда, рассказывали мне о нем восторженно. Голоса уже очень немолодых людей, вспоминавших его по работе в редакциях, начинали звенеть: «Это был прекрасный человек!», «Это был настоящий интеллигент!» Какие только лестные эпитеты ни сыпались. Дело было, видимо, в очень бережном и уважительном отношении Семена Александровича к друзьям и коллегам – независимо от возраста и занимаемой ими должности. Он умел объяснить, не унизив, пожурить, не оскорбив. В каждом старался увидеть Божью искру таланта, посоветовать, поддержать. Самым любимым его «учеником» был единственный сын. Характер отца во многом выкристаллизовался благодаря Семену Александровичу, с малых ногтей привившему ему любовь к русской литературе, истории, природе. Маленьким он вывозил его в лес – слушать пение птиц, смотреть на закаты. Позднее воспитал художественный вкус – советовал лучшие произведения классиков и современных авторов, читал вслух Пушкина, редактировал первые сыновьи рассказы и репортажи.

Они оставались очень близки до самой смерти Семена Александровича в 1968 году. За год до этого, будто предчувствуя близкий конец, он пригласит сына на свой 60‑летний юбилей в такой форме: «Обращаюсь к тебе с просьбой: 15 и 16 июня быть в Москве. 15.06. в 17 ч. (вопреки моим протестам) по мне устраивают панихиду в Конференц‑зале СП, а 16‑го в 18 часов я собираю своих друзей в Мраморном зале ресторана „Москва“. Прошу тебя на эти часы в эти дни отменить съемки, заседания, ген. репетиции и забыть на худой конец Северный полюс. Все же первое и последнее шестидесятилетие отмечаю. Без тебя мне панихида не в панихиду и праздник не в праздник».

Через год после смерти Семена Александровича вышел роман Юлиана Семенова «Семнадцать мгновений весны», который он посвятил памяти отца.

* * *