Внимание: обо всех весельчаках будет доложено куда следует

 

В одном из баров нашего милого, аккуратного и небольшого городка в Нью‑Гэмпшире, в котором я живу, недавно поставили маленькие таблички, на которых обычно предлагают заказать бокал пинаколады по специальной цене или с надписью типа «Заходите к Чипу и Тиффани каждый день в счастливый час».

Однако на этих табличках значилось отнюдь не гедонистическое предложение принять в чем‑либо участие, а следующее: «Мы с большой ответственностью относимся к нашим гостям. Поэтому мы вводим политику ограничения количества напитков для каждого клиента до трех. Спасибо за понимание и сотрудничество».

Когда бармен (причем в таком университетском городке, как наш) начинает говорить, что вам пора удалиться после трех бутылок пива – а это около полутора английских пинт, – вы понимаете, что что‑то не так. Как видите, проблема не в том, что народ в Ганновере позорит сам себя. Проблема в том, что они могли бы веселиться на уровне выше среднего, что считается приемлемым в обществе в тяжелый век, в который мы живем.

Г. Л. Менкен однажды назвал пуританство «навязчивым страхом, что кто‑то где‑то может быть счастлив». Он произнес это семьдесят лет назад, однако до сих пор, как и в те времена, это правда. Повсюду в Америке, куда бы вы ни повернулись, вы сталкиваетесь со странной и настойчивой заботой о вашей персоне, как на этих бессмысленных новых табличках в местном баре.

Самое главное – что эти таблички в любом случае абсолютно бесполезны. К собственному разочарованию, я узнал, что когда американский приятель приглашает тебя выпить кружечку пива, то он имеет в виду именно кружечку пива. И вы осторожно потягиваете свою кружку сорок пять минут, пока пиво не кончится, а затем ваш друг говорит:

– Эй, это было здорово. Давай повторим еще разок в следующем году.

Я не знаю никого – никого, кто бы был настолько дерзок, чтобы выпить три напитка за одно посещение. Все, с кем я знаком, почти не пьют, никогда не прикасаются к табаку, следят за своим холестерином, будто они ВИЧ‑больные, бегают рысцой до Канады и обратно дважды в день и рано ложатся спать. Сегодня все это чрезвычайно важно, и я знаю, что они переживут меня на несколько десятков лет, однако это не так уж здорово.

Американцы в наши дни находят самые необычные причины для беспокойства. Газетные обзоры фильмов, к примеру, почти всегда заканчиваются абзацем, в котором отмечено, что в данном фильме может вызвать у зрителей отрицательные эмоции – жестокость, сексуальные сцены, грубые выражения и так далее. В принципе, это выглядит достаточно резонно, но примечательны те пункты, которые газеты считают достойными упоминания. «Нью‑Йорк таймс» недавно подвела итог обзору нового фильма Чеви Чейза мрачным предупреждением: «„Каникулы в Лас‑Вегасе“ получили статус „Только с родителями“. Помимо сексуального подтекста, в нем есть сцены с гремучими змеями и азартными играми».

О нет, спасибо, тогда вычеркиваем.

Тем временем «Лос‑Анжелес таймс» предупреждает своих читателей, что «Лучше не бывает» содержит кадры с «грубыми выражениями и элементами грубости» (чем бы те ни были), а «Мышиная охота» содержит «драки, похотливый юмор и выражения». Не «грубые выражения» или «непристойные выражения», а просто «выражения». Боже мой, подумайте только. Выражения в фильме! Не считая драк. А я уже хотел повести детей в кино!

Короче, в этой стране активно и бессмысленно беспокоятся почти обо всем на свете. Книжные магазины и списки бестселлеров заполнены книгами типа «Соскальзывание в Гоморру» Роберта Борка, в которой предполагается, что Америка находится на грани катастрофического морального падения. Среди буквально сотен поводов для тревоги Борк особо выделяет «злобную активизацию феминизма, гомосексуализма, инвайронментализма [и] сторонников прав животных». Я вас умоляю.

То, что в других странах едва ли вызовет хоть какое‑то волнение, здесь рассматривается как почти губительная распущенность. Одну женщину в городе Хартфорд, штат Коннектикут, недавно чуть не арестовали, когда охранник увидел, как она кормит грудью своего малыша – имейте в виду, осторожно, с детским одеяльцем через плечо и сидя спиной ко всему миру – в своей машине, на дальнем углу парковки ресторана. Она вышла из ресторана и пошла к своей машине покормить ребенка, потому что там она могла бы уединиться – но, видимо, недостаточно хорошо. Должно быть, кто‑то с биноклем заметил, что она делает, и можете представить последствия такого поступка в стабильном и порядочном обществе.

Тем временем в Боулдере, штат Колорадо, в котором один из самых строгих в Америке законов против курения (то есть они просто вас застрелят), один актер в любительской постановке также едва не был арестован, уж поверьте, за курение сигареты на сцене во время представления, как того требовала роль. Курение, конечно же, в наши дни запретное действие. Зажгите сигарету где угодно в Америке – и на вас посмотрят как на отверженного. Закурите в помещении в публичном месте, и, скорее всего, вас тут же выметет оттуда фаланга службы охраны.

Во многих штатах – Вермонте и Калифорнии, если назвать хотя бы два, – законы объявляют курение практически в любом помещении, кроме частных владений, а зачастую и на улице, незаконным. Сейчас я полностью против курения, однако все чаще запреты переходят в истерику. Одна компания в Нью‑Гэмпшире только что объявила, что работник, которого подозревают в том, что он выкурил сигарету раньше, чем за сорок пять минут до прихода на работу, подлежит увольнению, даже если он курил в собственном доме в свое свободное время сигареты из материалов, одобренных правительством.

Но самое удивительное то, что даже молодежь добровольно отказывается от веселья. Меня глубоко поразила недавно статья в «Бостон глоуб», месяц назад, в которой говорилось, что два студенческих братства – клуба при общежитии – запретили алкогольные напитки любого рода для членов организаций.

Если какого‑нибудь студента заметят на территории университета с банкой пива – причем не важно, что он, возможно, совершеннолетний и имеет право ее купить и выпить, – он будет тут же отчислен, а если само братство посмеет организовать вечеринку с целой каплей шерри, оно будет тут же закрыто без права на апелляцию.

Когда я был молодым, главной задачей братства было поддерживать активную деятельность американских пивоварен. Вы могли судить о качестве братства по количеству тел на лужайке в субботний вечер. Сейчас я не выступаю за невоздержанное употребление алкоголя в университетах (на самом деле выступаю, но давайте притворимся, что нет). Но представить, что группа студентов не может распить пару бутылок пива в выходной, или после победы в важном матче, или после выпускных экзаменов, или, да что за дела, когда бы им ни захотелось, – нет, невозможно. Это абсурдное пуританство.

Что удивительно, все, кроме одного, из опрошенных студентов заявили, что им нравится нововведение.

– Вероятно, пришло время для такой политики, как эта, – заявил один самодовольный молодой стипендиат Массачусетского технологического института, который, по моему мнению, заслуживает хорошей порки.

Назовите меня бессердечным, но я надеюсь, что следующий фильм, который он посмотрит, будет содержать сцены с гремучими змеями, азартными играми, элементами грубости и выражениями, чтобы вывести его из комы. Разве это не пойдет ему на пользу?

 

Выясняем штат

 

Мой отец, как все отцы, которые время от времени, похоже, участвовали в конкурсе на звание самого большого зануды, когда я был маленьким, имел привычку называть и рассказывать о штатах происхождения всех попадавшихся на трассе автомобилей.

Думаю, вы знаете, что в Америке каждый штат выпускает свои номерные знаки, так что с первого взгляда можно определить, откуда та или иная машина. Вот мой отец и делал тонкие наблюдения, вроде: «Смотрите‑ка, еще одна машина из Вайоминга. Уже третья за утро» и «Миссисипи. Интересно, что он вообще здесь делает?» Затем он оборачивался в надежде, что кто‑нибудь из нас захочет развить тему, но никто никогда его не поддерживал. Он мог продолжать так весь день, что и делал.

Однажды я написал добрую комичную историю о старичке, обладающем множеством интересных и необычных талантов, проявляющихся за рулем автомобиля, – способностью непременно заблудиться в любом городе, ездить по встречной по односторонней улице так часто, что в конце концов люди выходят и смотрят на него с порогов своих домов, или провести целый вечер наматывая круги вокруг удивительного парка или какой‑либо иной достопримечательности, так и не обнаружив вход. Один из моих детей‑подростков недавно прочел впервые эту книгу, пришел с ней на кухню, где жена готовила ужин, и произнес фразу, которая звучала как поразительное открытие:

– Так это же наш папа.

Он имел в виду, конечно же, меня.

Должен признать, он прав. Я стал как мой отец. Я даже читаю автомобильные номера, хотя больший интерес вызывают у меня слоганы: многие штаты, видите ли, пишут на номерах какие‑нибудь милые фразы или дают краткую информацию вроде «Родина Линкольна» (Иллинойс), «Штат развлечений» (Мэн), «Солнечный штат» (Флорида) или невероятно глупое «Береговая сторона» (Нью‑Джерси).

Мне нравится острить и комментировать эти слоганы, поэтому, когда, к примеру, мы видим знак Пенсильвании «У тебя есть друг в Пенсильвании», я поворачиваюсь к пассажирам и спрашиваю обиженно:

– Тогда почему он мне не звонит?

Однако, кроме меня, никому больше не нравится столь отличный способ коротать время длительной поездки.

Что интересно – ну, может быть, на самом деле не интересно, однако факт, – многие штаты выдают абсолютно бессмысленные слоганы. Я никогда не понимал, о чем думали люди, когда называли Огайо «Каштановым штатом», и не имею ни малейшего представления, что имели в виду, называя Нью‑Йорк «Имперским штатом». Насколько я знаю, Нью‑Йорк прославился многим, бесспорно, однако заморских владений у него никогда не было.

Индиана тем временем называет себя «Штатом дураков» уже 150 лет. Никому не удалось до сих пор найти разумное объяснение (возможно, потому, что кому какое дело?) происхождению этого названия, хотя, по своему опыту, могу сказать, что если упомянуть об этом в книге, то 250 человек из Индианы напишут 250 разных объяснений и выразят единодушное мнение, что вы болван.

Похоже, нам преподносят урок: Соединенные Штаты, скорее, не страна, а собрание пятидесяти небольших независимых государств, и вы, на свой страх и риск, забываете об этом, путешествуя между штатами. Нас словно возвращают к временам создания федерального правительства после Войны за независимость, когда бывшие колонии не доверяли друг другу. Чтобы угодить всем, штатам предоставили множество полномочий. Даже сегодня каждый штат контролирует все, что касается частной жизни – где, когда и с какого возраста вы можете употреблять спиртные напитки, имеете ли вы право на ношение оружия под полой, можете ли вы покупать фейерверки или играть в азартные игры, с какого возраста вы можете сесть за руль, будете ли вы приговорены к электрическому стулу, смертельной инъекции или нет и что нужно сделать, чтобы вляпаться в такую историю, и так далее.

Если я выеду на автомобиле из Ганновера и поеду вдоль Коннектикут‑ривер в Вермонт, я незамедлительно стану субъектом как минимум 500 совершенно разных законов. Я должен буду, помимо всего прочего, пристегнуться ремнем безопасности, получить лицензию на случай, если мне захочется заняться зубоврачебной деятельностью, и забыть об установке придорожных рекламных щитов, потому что Вермонт – один из двух штатов, где реклама на шоссе незаконна. С другой стороны, я могу безнаказанно иметь при себе ружье, а если меня арестуют за вождение в нетрезвом виде, я имею право отказаться сдавать кровь на анализ.

Так как я, в любом случае, всегда пристегиваюсь ремнем безопасности, у меня нет ни ружья, ни малейшего желания засовывать пальцы кому‑либо в рот, даже за хорошие деньги, все эти законы меня не касаются. Однако в других штатах различия между местными законами могут быть серьезными и даже пугающими.

Штаты сами решают, чему можно и нельзя учить в школах, а во многих случаях, в частности на Юге, школьная программа не должна противоречить местным религиозным взглядам. В Алабаме, к примеру, незаконно объяснять эволюционную теорию, так как это не что иное, как «недоказанная гипотеза». Все учебники по биологии должны содержать примечание следующего характера: «В этом учебнике обсуждается теория эволюции, спорная теория, которую некоторые ученые позиционируют как научное объяснение происхождения живых видов». По закону учителя должны уделить не меньшее внимание утверждению, что Земля была создана за семь дней и всему на ней – ископаемым, угольным месторождениям, костям динозавров – не более 7500 лет. Я не знаю, какой слоган Алабама ставит на свои номерные знаки, но «Горды отставанием», кажется, звучит что надо.

Впрочем, не мне пенять, поскольку Нью‑Гэмпшир сам имеет несколько устаревших законов. Это единственный штат, который отказывается отмечать день памяти Мартина Лютера Кинга (конечно, он же общался с коммунистами!), и один из двух, который не гарантирует по меньшей мере несколько основных прав геям. Что еще хуже, в этом штате самый сумасшедший слоган на номерных знаках, странный и агрессивный: «Живи свободным или умри». Возможно, я воспринимаю его слишком буквально, однако мне действительно не нравится ездить на машине с недвусмысленным призывом покончить с собой, если что‑то пойдет не так. Я бы с большим удовольствием предпочел что‑нибудь более уклончивое и менее смертельное – «Живи свободным или надейся», может быть, или «Живи свободным, если тебе все равно, то огромное спасибо».

С другой стороны, Нью‑Гэмпшир – единственный штат, который гарантирует в своей конституции право людей восставать и свергать правительство. Я не собираюсь пользоваться этой возможностью, вы понимаете, но чувствуешь определенный комфорт из‑за того, что такая возможность есть, особенно если сверху начнут устраивать неразбериху в наших школьных учебниках.

 

Война с наркотиками

 

Только что я узнал от одного старого приятеля из Айовы, что если вас уличат в употреблении одной‑единственной дозы ЛСД в моем родном штате, вы непременно получите семь лет тюрьмы без права на досрочное освобождение.

И не важно, что вам, скажем, восемнадцать лет и вы всегда были законопослушным гражданином, не важно, что это разрушит всю вашу жизнь, что каждый год вашего содержания в тюрьме обойдется государству в 25 тысяч долларов. Не важно, что, возможно, вы даже не знали, что это ЛСД – потому что приятель положил наркотик в бардачок вашей машины без вашего ведома, или, возможно, он увидел, как полицейский входит на вечеринку, и сунул пакетик вам в руку до того, как вы успели отреагировать. Не имеют значения никакие смягчающие обстоятельства, каковы бы они ни были. Это Америка 1990‑х и, когда дело касается наркотиков, никаких исключений быть не может. Простите, но так оно и есть. Следующий!

Практически невозможно преувеличить уровень жестокости, с которым Соединенные Штаты преследуют преступников‑наркоманов. В пятнадцати штатах вы можете быть приговорены к пожизненному заключению, если у вас обнаружат кустик марихуаны. Ньют Гингрич, спикер нижней палаты парламента, недавно предложил, чтобы любого, кто провезет в США не менее двух унций марихуаны, приговаривали к пожизненному заключению без права на досрочное освобождение. Всякий, кого поймают с более чем двумя унциями марихуаны, будет осужден. Закон с такими условиями в настоящее время проходит обсуждение в Конгрессе.

По данным 1990 года, 90 % всех людей, впервые пойманных за наркотики, федеральными судами приговаривались в среднем к пяти годам тюремного заключения. Лица, впервые судимые за насильственные преступления, для сравнения, заключались в тюрьму реже и получали в среднем четыре года. Другими словами, вероятность того, что вы попадете в тюрьму, столкнув старушку с лестницы, меньше, чем если вас поймают с дозой запрещенного препарата. Назовите меня слабоумным, но это мне кажется слегка неразумным.

Пожалуйста, поймите, я ни в коем случае не собираюсь защищать наркотики. Я признаю, что они могут доставить большие неприятности. У меня есть один старый школьный приятель, который где‑то в 1977 году слишком часто уходил в другую реальность с ЛСД и с тех пор сидит в кресле‑качалке на веранде родительского дома, изучая обратную сторону ладоней и хихикая сам с собой. Так что я знаю, до чего могут довести наркотики. Я просто не дошел еще до такой степени просветления, когда кажется уместным приговорить кого‑то к смерти за тупость.

Не многие мои соотечественники согласились бы со мной. Большинство американцев сгорают от явного и страстного желания засадить всех наркоманов за решетку и готовы добиваться этого любой ценой. Жители Техаса только что проголосовали против предложения выделить 750 миллионов долларов на строительство новых школ, но единодушно высказались за строительство новых тюрем стоимостью 1 миллиард долларов, в которые попадут в основном люди, приговоренные за преступления, связанные с наркотиками.

Число содержащихся в тюрьмах Америки выросло с 1982 года более чем вдвое. В тюрьмах США сейчас содержится 1 630 000 человек. Это больше, чем проживает во всех городах США, кроме трех крупнейших. Шестьдесят процентов федеральных заключенных отбывают срок за преступления, не связанные с насилием, большинство за наркотики. Американские тюрьмы переполнены мелкими, неопасными для общества преступниками, чья главная вина – слабость к нелегальным веществам.

Поскольку за большинство преступлений, связанных с наркотиками, выносят обязательный приговор, исключающий возможность досрочного освобождения, других заключенных приходится выпускать на свободу досрочно, чтобы освобождать места для многочисленных преступников, пойманных на наркотиках. В результате в среднем в США пойманному убийце сейчас «светит» менее шести лет тюремного заключения, насильнику – всего пять. Более того, однажды выпущенный на свободу, убийца или насильник тут же получает денежное пособие, продовольственные талоны и другую поддержку со стороны государства. Приговоренный наркоман, не учитывая, насколько отчаянными последствиями может обернуться заключение, никогда в жизни не получит никаких льгот.

Преследования не заканчиваются. Мой друг из Айовы однажды провел четыре месяца в местной тюрьме за преступление, связанное с наркотиками. Это было почти двадцать лет назад. Он отбыл свой срок и с тех пор ни разу не притрагивался к наркотикам. Недавно он подал заявление о приеме на временную работу в Почтовую службу на место сортировщика писем по праздникам – в составе армии временных работников, которых набирают каждый год для разборки рождественской почты. Он не только не смог устроиться на эту работу, но через неделю или около того получил официальное письмо, угрожавшее тюремным заключением за то, что он не указал в заявлении о поступлении на работу свое греховное прошлое.

Почтовая служба не поленилась проверить анкетные данные людей, подававших заявления на временную работу по сортировке почты! Видимо, это полагается делать в обязательном порядке – но только в отношении наркотиков. Если бы мой приятель убил свою бабушку или изнасиловал свою сестру двадцать пять лет назад, он бы, скорее всего, эту работу получил.

И становится все хуже. Власти могут конфисковать имущество, если вы, даже сами того не подозревая, умудрились связаться с наркотиками. В Коннектикуте, как сообщается в последней статье «Атлантик мансли», федеральный обвинитель Лесли С. Охта создала себе имя, конфискуя имущество у всех подряд, в том числе у восьмидесятилетней пары, чей внук продавал марихуану прямо из своей спальни. Старики понятия не имели о том, что их внук держит марихуану дома (позвольте повториться: им было по восемьдесят лет), и, конечно, ничего не могли поделать. В любом случае, они потеряли свой дом. (Вскоре после этого восемнадцатилетний сын Охты был арестован за торговлю ЛСД из автомобиля матери; также он обвинялся в торговле наркотиками из ее дома. Потеряла ли прелестная миссис Охта свой дом и машину? Черта с два. Ее просто перевели на другую должность.)

Самое печальное в этой неистовой мстительности – то, что она попросту не эффективна. Америка тратит 50 миллиардов долларов в год на борьбу с наркотиками, однако же наркотики продолжают употреблять, как и прежде. Отчаявшееся государство принимает все более суровые законы, и мы не оказываемся в нелепой ситуации, когда спикер нижней палаты парламента всерьез предлагает сажать людей – привязывать ремнями к каталке и губить их жизни – за эквивалент двух бутылок водки, и никто даже не пытается ему возражать.

Я бы предложил два варианта решения проблемы. Во‑первых, я бы признал преступлением быть Ньютом Гингричем. Это не помогло бы улучшить ситуацию с наркотиками, зато мне стало бы легче. Затем я бы взял большую часть тех 50 миллиардов долларов и потратил их на реабилитацию и профилактику. Часть средств можно было бы использовать на то, чтобы свозить юнцов на одну веранду в Айове, чтобы они посмотрели на моего школьного приятеля. Я уверен, это убедило бы большинство из них никогда больше не прикасаться к наркотикам. И это однозначно менее жестоко и бессмысленно, чем попытки засадить их за решетку до конца их дней.