Энергетическое расточительство

 

Один из самых поразительных статистических фактов, с которыми я когда‑либо сталкивался, – 5 % всей энергии, используемой в США, потребляется компьютерами, которые оставляют работать на ночь.

Не могу подтвердить это лично, зато с уверенностью скажу, что все многочисленные разы, когда я выглядывал из окна своего номера поздно ночью, во множестве американских городов, меня поражал тот факт, что в каждом офисном здании по соседству все еще горел свет и мелькали экраны мониторов.

Почему американцы не выключают компьютеры? Я думаю, по той же причине, что и многие люди, которые не глушат моторы автомобилей, когда забегают в магазин, или оставляют гореть свет во всем доме, или центральное отопление устанавливают на такую высокую отметку, которая шокирует любого владельца финской сауны, – в двух словах, потому что электричество, бензин и другие энергоресурсы с Давних пор относительно дешевы, поэтому никому даже в голову не приходит изменить свои привычки.

В конце концов, зачем терпеть утомительное неудобство и каждое утро ждать двадцать секунд, пока включится компьютер, когда он оказывается моментально готовым к работе, если оставить его включенным на всю ночь?

Сегодня мы ужасно – нет, скорее, смехотворно – растрачиваем ресурсы этой страны. Средний американец использует в два раза больше энергии каждый день, чем средний европеец. Составляя всего 5 % мирового населения, мы потребляем 20 % всех мировых ресурсов. Это не та статистика, которой можно гордиться.

В 1992 году на Всемирном саммите в Рио‑де‑Жанейро Соединенные Штаты, наряду с другими развитыми странами, согласились сократить выбросы парниковых газов до уровня 1990 года к 2000 году. Это не было обещанием подумать. Это было обещанием сделать.

Как оказалось, объемы парниковых испарений в Соединенных Штатах продолжают упорно расти – в целом на 8 % с саммита в Рио, на 3,4 % за один лишь 1996 год. То есть мы не выполнили свое обещание. Мы и не пытались его выполнить. Мы даже не притворялись, что пытаемся его выполнить, как обычно и поступаем. Администрация Клинтона лишь ввела набор добровольных стандартов, которые промышленные предприятия могут при желании игнорировать, и большинство, конечно же, так и делает.

Здесь почти нет причин экономить ресурсы. Альтернативные источники энергии, такие как сила ветра, не просто мало используются – их использование продолжает сокращаться. В 1987 году они составляли около двух пятых процента от общего производства энергии в стране, сегодня – всего одну пятую процента.

Теперь, скоро вы об этом узнаете, президенту Клинтону понадобится еще 50 или 60 лет, чтобы сократить выбросы парниковых газов до уровня 1990 года. Найти здесь еще кого‑нибудь, кто действительно в этом заинтересован, сложно. Напротив, все чаще высказываются мнения, противоречащие идее экономии, особенно когда касается трат на энергосбережение. Последний опрос 27 000 человек по всему миру, проведенный канадской группой «Инвайроникс интернэшнл», показал, что население практически всех развитых стран готово поступиться, по крайней мере, небольшой долей экономического роста, если это сделает воздух чище, а природу здоровее. Единственным исключением стали Соединенные Штаты. Кажется безумием думать, что люди ставят экономический рост выше пригодной для жилья планеты, однако – вот они мы.

Даже изобретательное предложение президента Клинтона предоставить решение этой проблемы своему преемнику на ближайшие четыре года встретило горячее сопротивление. Коалиция промышленников и других заинтересованных сторон под названием «Проект информирования о глобальном потеплении» выделила 13 миллионов долларов на борьбу с любой инициативой, которая попытается заткнуть их дымовые трубы. Реклама по радио мрачно предупреждает: мол, если президент построит новые электростанции, цены на бензин могут подскочить на 50 центов за галлон.

Не важно, что эта цифра, возможно, немного преувеличена. Не важно, что, даже будь это правдой, американцы все равно платили бы за бензин лишь малую долю той суммы, какую выкладывают жители других богатых стран. Не важно, что это принесло бы выгоду всем. Все не важно. Только упомяните рост цен на бензин, и – какой бы ничтожной ни была сумма, какой бы благородной ни была причина – большинство американцев инстинктивно отпрянут в ужасе.

Что самое печальное – значительную долю всех этих усилий по сокращению парниковых выбросов можно осуществить вовсе без каких‑либо затрат, если бы все американцы просто сделали что‑нибудь со своей расточительностью. Подсчитано, что в целом нация выбрасывает на ветер энергию стоимостью 300 млрд долларов в год. И мы не говорим здесь о той энергии, которую можно было бы сберечь путем внедрения новых технологий. Мы говорим об энергии, которую можно сберечь, просто выключая электроприборы или гася свет. По данным журнала «Ю Эс ньюз энд уорлд рипорт», США расходуют энергию в эквиваленте выработки пяти атомных электростанций, просто оставляя работать приборы и устройства, которые не используются, – видеомагнитофоны, поставленные на вечную паузу, компьютеры, продолжающие мерцать мониторами, когда все уходят на обед или домой, и телевизоры, беззвучно светящиеся под потолком в барах.

Я не знаю, насколько опасно глобальное потепление. Никто не знает. Я не знаю, насколько серьезной опасности мы подвергаем наше будущее, будучи столь небрежными в потреблении энергии. Но могу вам кое‑что рассказать. В прошлом году я провел немало времени, бродя по Аппалачской тропе, длинному пешеходному маршруту. В Виргинии, где идет поезд через национальный парк Шенандоа, когда я был подростком – не так уж давно, – в ясную погоду еще можно было с расстояния в 75 миль увидеть Вашингтон. Теперь, даже при самых благоприятных условиях, видимость снизилась более чем вдвое. В жару, когда опускается смог, различить что‑либо удается на расстоянии от силы двух миль.

Аппалачи – одна из самых древних горных цепей в мире, и лес, который их покрывает, один из самых богатых и красивых. Одна только долина в национальном парке Великих Дымных гор содержит больше разновидностей местных пород деревьев, чем вся Западная Европа. Многим из этих деревьев приходится тяжело. Стресс после общения с кислотными дождями и другими загрязняющими веществами из воздуха оставляет их безнадежно уязвимыми для болезней и вредителей. Дубы, пеканы и клены погибают в неисчислимых количествах. Кизил флоридский – одно из самых красивых деревьев на юге Америки и когда‑то одно из самых распространенных – сейчас на грани исчезновения. Американский болиголов, похоже, последует его примеру.

Возможно, это только скромная прелюдия. Если мировая температура поднимется на 4 градуса по Цельсию в ближайшие полвека, как уверенно прогнозируют некоторые ученые, все деревья в национальном парке Шенандоа, и в Дымных горах, и на сотни миль вокруг погибнут. Через два поколения один из последних великих лесов современности превратится в неприметную пустошь.

Я думаю, ради этого стоит выключить хотя бы несколько компьютеров, вам так не кажется?

 

Магазинное безумие

 

Как‑то я зашел в магазин «Toys Я Us» с младшим ребенком, чтобы потратить немного денег, которые случайно ему перепали. (Он продал ценные бумаги компании «Анаконда копер» наперекор советам своего брокера, маленький пострел.) Кстати, разве «Toys Я Us» – не самое загадочное название торгового заведения, которое вы когда‑либо слышали? Что оно означает? Я никогда не понимал. Имеют ли они в виду, что они – игрушки? Делают ли они визитки для своего начальства с надписью «Мерзавец Я я»? И почему буква «R» в названии написана задом наперед? Точно уж не с надеждой или ожиданием, что мы начнем восхищаться? Почему, наконец, несмотря на то, что в каждом «Toys Я Us» во всем мире тридцать семь касс, работает всегда только одна?

Это важные вопросы, но, к сожалению, сегодня у нас немного другая тема. Наша тема сегодня, потому что впереди нас ждет самая тяжелая закупочная неделя, – шопинг. Сказать, что шопинг – важная часть американской жизни, все равно что сказать, что рыбам нравится вода.

Помимо работы, сна, смотрения телевизора и накопления жировых клеток, американцы посвящают шопингу больше времени, чем чему‑либо еще. Действительно, по данным Ассоциации туризма Америки, ныне шопинг – главное развлечение американцев по праздникам. На самом деле люди планируют свои отпуска на то время, когда удобнее всего ездить по магазинам. Сотни тысяч людей каждый год едут на Ниагарские водопады, как стало известно, не для того, чтобы полюбоваться водопадами, а чтобы побродить по двум торговым мегацентрам. Скоро, если застройщики в Аризоне продолжат в том же духе, отдыхающие смогут ездить в Большой Каньон тоже не ради него самого, а потому что, если можно этому верить, на главной дороге планируется построить торговый центр общей площадью 450 тыс. квадратных футов.

В наши дни шопинг – не столько бизнес, сколько наука. Есть даже научная дисциплина под названием «розничная антропология», адепты которой могут сказать вам совершенно точно, где, как и почему люди делают покупки тем либо иным способом. Они знают, какой процент покупателей повернет направо, сразу войдя в магазин (87 %), и как долго в среднем эти люди будут изучать полки до того, как снова отправиться куда глаза глядят (2 минуты и 36 секунд). Они знают лучшие способы заманить покупателей в таинственные дорогостоящие глубины магазина (зона, известная в торговле как «4‑я зона»), а также правила раскладки товара, цветовых схем и фоновой музыки, которая наиболее эффективно гипнотизирует ничего не подозревающего зеваку и превращает его в беспомощного покупателя. Они знают все.

Так что вот мой вопрос. Почему тогда я не могу ходить по магазинам в Америке без желания разрыдаться или кого‑нибудь убить? Да потому что весь научный шопинг, как видите, в этой стране – больше не развлечение, если он когда‑либо им был.

Значительную часть проблем создают магазины. Они делятся на три типа, и все из них пренеприятнейшие.

Во‑первых, есть магазины, в которых вы никогда не найдете никого, кто бы мог вам помочь. Затем есть магазины, где вы не хотите, чтобы вам помогали, однако вас донимает до безумия настойчивый продавец, работающий, вероятно, за проценты от продаж. И наконец, есть магазины, где, когда вы спрашиваете, где что‑нибудь лежит, ответом будет всегда: «Седьмой ряд». Не знаю почему, но всегда отвечают именно это.

– Где женское белье? – спрашиваете вы.

– Седьмой ряд.

– Где корм для домашних животных?

– Седьмой ряд.

– Где шестой ряд?

– Седьмой ряд.

Мой самый нелюбимый тип магазинов из всех вышеперечисленных – тот, где вы не можете отделаться от продавца. Обычно это универмаги в больших торговых центрах. Продавец – всегда девушка с крашеными светлыми волосами, работающая в отделе мужской одежды.

– Могу я вам чем‑нибудь помочь? – спрашивает она.

– Нет, спасибо. Я просто смотрю, – отвечаете вы.

– Хорошо, – говорит она и одаривает вас елейной улыбкой, которая означает: «На самом деле вы мне совсем не нравитесь, просто моя работа – улыбаться всем подряд».

Вы бродите по отделу и в какой‑то момент лениво дотрагиваетесь до свитера. Вы не знаете почему, потому что он вам совсем не нравится, но вы все равно его трогаете.

В мгновение ока продавщица оказывается рядом с вами.

– Это одна из самых популярных линий, – говорит она. – Хотите примерить?

– Нет, спасибо.

– Давайте же, примерьте. Он вам пойдет.

– Нет, на самом деле я так не думаю.

– Примерочные – вон там.

– Я действительно не хочу его примерять.

– Какой у вас размер?

– Пожалуйста, поймите. Я не хочу его примерять. Я просто смотрю.

Она снова улыбается – прощальной улыбкой, но через тридцать секунд возвращается еще с одним свитером.

– У нас есть персикового цвета, – объявляет она.

– Мне не нужен этот свитер. Какого бы он цвета ни был.

– Как тогда насчет отличного галстука?

– Мне не нужен галстук. И свитер. Мне ничего не нужно. Моя жена сейчас на сеансе восковой эпиляции и попросила меня подождать ее здесь. Мне бы хотелось, чтобы она туда не ходила, но она пошла. Возможно, это займет несколько часов, и все это время мне не потребуется ничего, поэтому, пожалуйста, не задавайте мне больше никаких вопросов. Пожалуйста.

– А как насчет брюк?

Видите, о чем я? Смех сквозь слезы. Ирония в том, что, когда вам действительно нужна помощь, рядом никогда никого нет.

В «Игрушках» мой сын захотел Межгалактический Космический Смертельный Бластер Звездных Воинов, в общем, такую пластиковую штуковину. Мы не могли нигде найти ни сам бластер, ни того, кто мог бы нам помочь. Казалось, весь магазин был в полном распоряжении шестнадцатилетнего парнишки за единственной работающей кассой. Туда стояла очередь человек из двадцати пяти, которых он пропускал очень медленно и методично.

Спокойное стояние в очередях – еще не отработанный мною социальный навык, особенно когда я стою в очереди, только чтобы что‑то спросить. Очередь продвигалась мучительно медленно. В какой‑то момент молодой человек десять минут заправлял ленту в кассовый аппарат, и мне захотелось его убить.

Наконец подошла моя очередь.

– Где Межгалактический Космический Смертельный Бластер Звездных Воинов? – спросил я.

– Ряд семь, – ответил он, даже не поднимая на меня глаз.

Я уставился на его макушку.

– Не издевайтесь надо мной, – сказал я.

Он поднял взгляд:

– Простите?

– Вы вечно говорите «Седьмой ряд».

Должно быть, что‑то промелькнуло в моих глазах, потому что в ответ он практически заскулил:

– Но, мистер, они и правда в седьмом ряду – в отделе «Агрессивные и жестокие игрушки».

– Лучше бы так и было, – мрачно сказал я и отошел.

Через полтора часа мы нашли смертельные бластеры во втором ряду, но к тому времени, когда я вернулся к кассе, смена этого молодого человека уже закончилась.

Смертельный бластер – потрясающая штука, кстати. Он стреляет дротиками с резиновыми наконечниками, которые присасываются ко лбу врага – не болезненно, но очень страшно. Конечно же, мой сын был разочарован, что я не разрешил ему это купить, но мне самому такая штука положительно пригодилась бы во время походов за покупками.