Как у советника Лю ничего не просили.

Однажды к советнику Лю пришёл некий человек по имени Му и начал жаловаться на своё здоровье, перечислять болезни и многочисленные невзгоды, свалившиеся на него последнее время.

Неопытный, но добрый сердцем Чу, присутствовал при этом разговоре; он ужасался, сострадая бедняге. Сердце его обливалось кровью от жалости только при одном перечислении бед, преследовавших Му.

Советник Лю, напротив, оставался удивительно спокоен, хотя весь вид его выражал почтительное внимание к говорившему и готовность помочь.

Посетитель казался неутомимым, его монолог был похож на длинную верёвку, которая, однажды начавшись, уже никогда не заканчивается, потому что кто‑то незаметно связал оба её конца…

Страдалец говорил и говорил… Чу буквально валился с ног от усталости, но советник оставался всё так же вежлив, бодр и предупредителен, как и вначале разговора.

Наконец, он наклонился к уху Му и что‑то прошептал. Му остановился на полуслове, ошарашено взглянул на советника, отрицательно помотал головой, встал и, поклонившись, пошёл к выходу.

Когда дверь за ним закрылась, измученный Чу воскликнул:

– Какой несчастный человек! Разве нельзя ему чем‑нибудь помочь?!

– Не знаю, – пожал плечами советник, – он ведь ни о чём не просил.

Когда Чу переварил ответ учителя, он озадаченно спросил:

– Но что же такое вы ему сказали?

– Ничего особенного. Я спросил, есть ли у него просьба.

И Чу снова надолго завис, осмысливая услышанное…

 

Как советник Лю не мешал своему помощнику Чу

Учиться целительству.

Рассказывают также, что сановник Пхулу однажды явился к советнику, жалуясь на невыносимые головные боли. Эти боли буквально преследовали чиновника, не давая завершить некий проект, порученный ему самим императором.

Советник Лю внимательно выслушал его и обратился к своему помощнику Чу, присутствующему при разговоре:

– Любезный Чу, разберите, пожалуйста, просьбу нашего уважаемого гостя.

– Конечно, учитель, – с готовностью отозвался Чу, и без того горя желанием помочь пациенту. Сострадательный Чу явно вдохновлялся, когда ему предоставлялась возможность поучиться целительству…

На следующий день Чу явился на службу к советнику с сильнейшей головной болью, зато, по слухам, у Пхулу дела помаленьку пошли на лад. Он успешно завершил свой проект и предоставил его на рассмотрение императору. В итоге проект был принят, а Пхулу – награждён и повышен в должности.

Вскоре Чу, который так и продолжал маяться головной болью, в одном из многочисленных коридоров императорского дворца случайно повстречался с Пхулу. Однако чиновник Пхулу, увидев несчастного Чу, прошёл мимо, не удостоив того ни малейшим вниманием.

Вечером озадаченный Чу обратился к Лю о причине такого поведения своего бывшего пациента.

– Ничего особенного, – ответил советник Лю, – ведь ты его пожалел… А теперь он тебя и знать не желает.

– Как же так? – недоумевал Чу – пусть я ошибся и нанёс вред самому себе, но ему‑то – помог!

– Что поделать, не все люди рассуждают одинаково…

– Да, глупо носить на себе симптомы чужой болезни, – задумчиво согласился Чу и тут же мысленно извинился за своё невежество.

На следующий день боли у Чу бесследно исчезли, зато Пхулу снова при каждом неловком движении со стоном начинал хвататься за свою бедную голову…

– Вот ведь как вредно забирать у человека его проблему, которую он должен решить сам. Ведь в решении этой проблемы для него кроется величайшая ценность, – заключил Чу.

И с тех пор он ни на кого не сваливал свои дела и обязанности, как бы тяжело ему ни приходилось. И не мешал другим получать свои уроки у жизни.

 

Как советника Лю и его помощник Чу лазали

По деревьям Цму и Бхажи.

Как известно, мало что так олицетворяет собою полную противоположность, как деревья Цму и Бхажи.

Дерево Цму как бы создано для того, чтобы по нему лазали. Его крепкие ветви растут так удобно, будто дерево само приглашает: "Заберись на меня, я помогу тебе, спрячься в тени моих листьев, отдохни на моих ветвях…". Видимо, поэтому дерево Цму часто называют "Детской лестницей", его высаживают возле домов, в скверах и на детских площадках для того, чтобы дети в своих играх могли легко и быстро подниматься и спускаться по нему, особо не рискуя упасть или пораниться. Цму всегда было любимой игрушкой детворы. И вряд ли во всей империи найдётся человек, который хоть однажды вдоволь не налазился бы по этому дереву, не отдыхал бы, удобно расположившись на его прочных ветвях среди больших мясистых листьев, дающих влажную тень.

И также трудно отыскать человека, который без величайшей на то нужды согласился бы влезть на дерево Бхажи, ветви которого были усеяны длинными шипами, торчащими в разные стороны и коварно подстерегающими отчаянного древолаза. Именно эти колючки делали Бхажи крайне неудобным и даже опасным для лазания.

Так вот, в связи с этими деревьями рассказывают такую историю.

Как‑то Чу – ученик и помощник советника Лю, прогуливаясь со своим учителем, спросил у него, почему тот так редко предупреждает о последствиях неправильных поступков. Из‑за этого учиться у него иногда бывает довольно больно.

– Я предупреждаю, – ответил Лю, но ты, как правило, не узнаёшь предупреждения. Пока мои слова не связанны с твоим личным опытом, они для тебя – лишь пустой звук. Разве не так?

– Учитель! Если бы вы повторили несколько раз, объяснили бы что к чему, неужели я не понял бы вас и не послушался! – воскликнул Чу.

– Всё равно ничему не научишься, пока с тобой беседует мой опыт, но не твой собственный.

В это время они как раз подошли к небольшой рощице.

– Друг мой Чу, – традиционно обратился советник к своему помощнику, – будь добр, влезь на это дерево, – и советник показал на ближайшее дерево Цму.

– Конечно, учитель! – вдохновенно отозвался Чу, радуясь возможности размяться и показать свою готовность учиться.

Через несколько минут он уже сидел на верхних ветках, обозревая открывшийся перед ним пейзаж.

– Что теперь?– крикнул он советнику с вершины дерева.

– Ничего, слезай вниз, – ответил Лю.

Когда Чу спустился, советник спросил его, сколько крупных ветвей ему пришлось преодолеть.

– Я на них не обратил внимания, ведь поднимался очень быстро, – смущённо ответил ученик и помощник, – но могу их сейчас пересчитать!

Лю отрицательно качнул головой, и они молча пошли дальше.

Когда они подошли к дереву Бхажи, советник снял с себя лишнюю одежду и полез по дереву вверх, ловко уворачиваясь от его опасных шипов. Добравшись до вершины, Лю спустился вниз, отделавшись, к удивлению Чу, лишь с парой незначительных царапин.

– Теперь твоя очередь, – обратился советник к своему ученику.

Делать нечего, озадаченный Чу полез на дерево.

Надо ли рассказывать о его медленном и мучительном подъёме и ещё более трудном спуске… Достаточно сказать, что, слезши с дерева, он предстал перед своим учителем измученным, исколотым и исцарапанным в кровь.

– Ну, и сколько веток ты теперь насчитал? – участливо спросил советник страдальца.

– Не меньше двадцати, учитель, – ответил уставший Чу, – зато я помню, как получил каждую царапину и каждый укол.

– Вот так и учение. Мы хорошо запоминаем лишь то, что оставило хотя бы маленький шрамик в нашей душе, – заметил советник Лю, и они отправились дальше.

Говорят, что после этого случая Чу регулярно приходил к деревьям Бхажи и тренировался лазать по ним. Через пару лет он стал проделывать трюк не хуже своего учителя – советника Лю, превратив это занятие в настоящее искусство.

– Жизнь больше напоминает дерево Бхажи, чем дерево Цму. Но мы мечтаем о Цму… – не раз говаривал Чу своим ученикам, когда пришло его время стать учителем.