Земле. Ему удалось вырваться из-под конвоя. Но немец успел вовремя

Нажать гашетку. Мотор сбился с ритма и заработал частыми рывками. Весь

Самолет задрожал в смертельной лихорадке.

Подшибли! Алексей успел свернуть в белую муть облака, сбить со

Следа погоню. Но что же дальше? Летчик ощущал дрожь подраненной машины

Всем своим существом, как будто это была не агония изувеченного

Мотора, а лихорадка, колотившая его собственное тело.

Во что ранен мотор? Сколько может самолет продержаться в воздухе?

Не взорвутся ли баки? Все это не подумал, а скорее ощутил Алексей.

Чувствуя себя сидящим на динамитной шашке, к которой по шнуру запала

Уже бежит пламя, он положил самолет на обратный курс, к линии фронта,

К своим, чтобы в случае чего хотя бы быть похороненным родными руками.

Развязка наступила сразу. Мотор осекся и замолчал. Самолет, точно

Соскальзывая с крутой горы, стремительно понесся вниз. Под самолетом

переливался зелено-серыми волнами необозримый, как море, лес... "И

все-таки не плен!" - успел подумать летчик, когда близкие деревья,

Сливаясь в продольные полосы, неслись под крыльями самолета. Когда

Лес, как зверь, прыгнул на него, он инстинктивным движением выключил

Зажигание. Раздался скрежещущий треск, и все мгновенно исчезло, точно

Он вместе с машиной канул в темную густую воду.

Падая, самолет задел верхушки сосен. Это смягчило удар. Сломав

Несколько деревьев, машина развалилась на части, но мгновением раньше

Алексея вырвало из сиденья, подбросило в воздух, и, упав   на

Широкоплечую вековую ель, он соскользнул по ветвям в глубокий сугроб,

наметенный ветром у ее подножия. Это спасло ему жизнь...

Сколько пролежал он без движения, без сознания, Алексей вспомнить

Не мог. Какие-то неопределенные человеческие тени, контуры зданий,

Невероятные машины, стремительно мелькая, проносились перед ним, и от

Вихревого их движения во всем его теле ощущалась тупая, скребущая

Боль. Потом из хаоса вышло что-то большое, горячее, неопределенных

Форм и задышало на него жарким смрадом. Он попробовал отстраниться, но

Тело его точно влипло в снег. Томимый безотчетным ужасом, он сделал

Рывок - и вдруг ощутил морозный воздух, ворвавшийся ему в легкие,

Холод снега на щеке и острую боль уже не во всем теле, а в ногах.

"Жив!" - мелькнуло в его сознании. Он сделал движение, чтобы

Подняться, и услышал возле себя хрустящий скрип наста под чьими-то

ногами и шумное, хрипловатое дыхание. "Немцы! - тотчас же догадался

Он, подавляя в себе желание раскрыть глаза и вскочить, защищаясь. -

Плен, значит, все-таки плен!.. Что же делать?"

Он вспомнил, что его механик Юра, мастер на все руки, взялся вчера

притачать к кобуре оторвавшийся ремешок, да так и не притачал;

Пришлось, вылетая, положить пистолет в набедренный карман комбинезона.

Теперь, чтобы его достать, надо было повернуться на бок. Этого нельзя,

Конечно, сделать незаметно для врага. Алексей лежал ничком. Бедром он

Ощущал острые грани пистолета. Но лежал он неподвижно: может быть,

Враг примет его за мертвого и уйдет.

Немец потоптался возле, как-то странно вздохнул, снова подошел к

Мересьеву; похрустел настом, наклонился. Алексей опять ощутил смрадное

Дыхание его глотки. Теперь он знал, что немец один, и в этом была

Возможность спастись: если подстеречь его, внезапно вскочить,

Вцепиться ему в горло и, не дав пустить в ход оружие, завязать борьбу

на равных... Но это надо сделать расчетливо и точно.

Не меняя позы, медленно, очень медленно Алексей приоткрыл глаза и

Сквозь опущенные ресницы увидел перед собой вместо немца бурое

мохнатое пятно. Приоткрыл глаза шире и тотчас же плотно зажмурил:

Перед ним на задних лапах сидел большой, тощий, ободранный медведь.

3

Тихо, как умеют только звери, медведь сидел возле неподвижной

Человеческой фигуры, едва видневшейся из синевато сверкавшего на

Солнце сугроба.

Его грязные ноздри тихо подергивались. Из приоткрытого рта, в

Котором виднелись старые, желтые, но еще могучие клыки, свисала и

Покачивалась на ветру тоненькая ниточка густой слюны.

Поднятый войной из зимней берлоги, он был голоден и зол. Но медведи

Не едят мертвечины. Обнюхав неподвижное тело, остро пахнущее бензином,

Медведь лениво отошел на полянку, где в изобилии лежали такие же

Неподвижные, вмерзшие в наст человеческие тела. Стон и шорох вернули

Его обратно.

И вот он сидел около Алексея. Щемящий голод боролся в нем с