Отвращением к мертвому мясу. Голод стал побеждать. Зверь вздохнул,

Поднялся, лапой перевернул человека в сугробе и рванул когтями

"чертову кожу" комбинезона. Комбинезон не поддался. Медведь глухо

Зарычал. Больших усилий стоило Алексею в это мгновение подавить в себе

Желание открыть глаза, отпрянуть, закричать, оттолкнуть эту грузную,

Навалившуюся ему на грудь тушу. В то время как все существо его

Рвалось к бурной и яростной защите, он заставил себя медленным,

Незаметным движением опустить руку в карман, нащупать там рубчатую

Рукоять пистолета, осторожно, чтобы не щелкнул, взвести большим

Пальцем курок и начать незаметно вынимать уже вооруженную руку.

Зверь еще сильнее рванул комбинезон. Крепкая материя затрещала, но

Опять выдержала. Медведь неистово заревел, схватил комбинезон зубами,

Защемив через мех и вату тело. Алексей последним усилием воли подавил

В себе боль и в тот момент, когда зверь вырвал его из сугроба, вскинул

Пистолет и нажал курок.

Глухой выстрел треснул раскатисто и гулко.

Вспорхнув, проворно улетела сорока. Иней посыпался с потревоженных

Ветвей. Зверь медленно выпустил жертву. Алексей упал в снег, не

Отрывая от противника глаз. Тот сидел на задних лапах, и в черных,

Заросших мелкой шерстью, гноящихся его глазках застыло недоумение.

Густая кровь матовой струйкой пробивалась меж его клыков и падала на

Снег. Он зарычал хрипло и страшно, грузно поднялся на задние лапы и

Тут же замертво осел в снег, прежде чем Алексей успел выстрелить еще

Раз. Голубой наст медленно заплывал красным и, подтаивая, слегка

Дымился у головы зверя. Медведь был мертв.

Напряжение Алексея схлынуло. Он снова ощутил острую, жгучую боль в

ступнях и, повалившись на снег, потерял сознание...

Очнулся он, когда солнце стояло уже высоко. Лучи, пронзавшие хвою,

Сверкающими бликами зажигали наст. В тени снег казался даже не

Голубым, а синим.

"Что же, медведь померещился, что ли?" - было первой мыслью

Алексея.

Бурая, лохматая, неопрятная туша валялась подле на голубом снегу.

Лес шумел. Звучно долбил кору дятел. Звонко цвикали, прыгая в кустах,

Проворные желтобрюхие синички.

"Жив, жив, жив!" - мысленно повторял Алексей. И весь он, все тело

Его ликовало, впитывая в себя чудесное, могучее, пьянящее ощущение

Жизни, которое приходит к человеку и захватывает его всякий раз после

Того, как он перенес смертельную опасность.

Повинуясь этому могучему чувству, он вскочил на ноги, но тут же,

Застонав, присел на медвежью тушу. Боль в ступнях прожгла все его

Тело. В голове стоял глухой, тяжелый шум, точно вращались в ней,

Грохоча, сотрясая мозг, старые, щербатые жернова. Глаза ломило, будто

Кто-то нажимал на них поверх век пальцем. Все окружающее то виднелось

Четко и ярко, облитое холодными желтыми солнечными лучами, то

Исчезало, покрываясь серой, мерцающей искрами пеленой.

"Плохо... Должно быть, контузило при падении и с ногами что-то

случилось", - подумал Алексей.

Приподнявшись, он с удивлением оглядел широкое поле, видневшееся за

Лесной опушкой и ограниченное на горизонте сизым  полукругом далекого

Леса.

Должно быть, осенью, а вернее всего - ранней зимой по опушке леса

Через это поле проходил один из оборонительных рубежей, на котором

Недолго, но упорно, как говорится - насмерть, держалась

Красноармейская часть. Метели прикрыли раны земли слежавшейся снежной

Ватой. Но и под ней легко угадывались кротовые ходы окопов, холмики

Разбитых огневых точек, бесконечные выбоины мелких и крупных снарядных

Воронок, видневшихся вплоть до подножий избитых,  израненных,

Обезглавленных или вывернутых взрывами деревьев опушки. Среди

Истерзанного поля в разных местах вмерзло в снег несколько танков,

Окрашенных в пестрый цвет щучьей чешуи. Все они - в особенности

Крайний, который, должно быть, взрывом гранаты или мины повалило

Набок, так что длинный ствол его орудия высунутым языком свисал к

Земле, - казались трупами неведомых чудовищ. И по всему полю - у

Брустверов неглубоких окопчиков, возле танков и на лесной опушке -

Лежали вперемешку трупы красноармейцев и немецких солдат. Было их так

Много, что местами громоздились они один на другой. Они лежали в тех

Же закрепленных морозом позах, в каких несколько месяцев назад, еще на