Результаты «культурной революции». «Банда четырёх»

 

Каковы же были итоги этой наиболее жаркой фазы «культурной революции»?

 

Помимо сотен тысяч убитых в ходе буйства «революционеров», а так же в результате вооружённых столкновений «революционеров» между собой и армией, «культурная революция» привела к очередному, и весьма существенному спаду в производстве. Помимо непосредственно деятельности «хунвейбинов» и «цзаофаней», вызывавших своими беспорядками паралич целых промышленных центров (как случилось в том же Шанхае в ноябре-январе 1966-67), ещё одной причиной пробуксовки производства стала нехватка транспорта, активно задействованного в переброске «хунвейбинов» в разные регионы страны. Ну и конечно же подъёму производительности отнюдь не содействовало массированное преследование «революционерами» технической интеллигенции, скопом объявленной «пособниками чёрных реакционеров».

 

Был нанесён непоправимый ущерб культурному наследию народов Китая: горячие борцы со «старым миром» уничтожили тысячи древнекитайских исторических памятников, книг, картин, храмов, монастырей. Да и сам по себе культурный уровень народа резко упал, что стало закономерным итогом повального закрытия школ и институтов, уничтожения «вредной» литературы, запрета всех литературно-художественных и научно-познавательных журналов, насаждения примитивной казарменной «революционной» культуры, ограниченной пространными рассуждениями членов группировки Мао Цзедуна и восемью «революционными образцовыми спектаклями», утверждёнными для показа супругой «великого кормчего» Цзян Цин.

 

А как насчёт борьбы с «попытками реставрации капитализма»? Дело в том, что «великая пролетарская культурная революция» носила исключительно политический характер борьбы с противниками мелкобуржуазной клики Мао Цзедуна, практически никак не затрагивая непосредственно экономическую систему КНР, что сводило к нулю все безумные мероприятия по «перевоспитанию» «плохих элементов» и «исправлению надстройки». Ибо экономический строй, породивший официально проклинаемое разложение партии, остался цел и невредим.

 

Грозясь разрушить «буржуазный штаб» и вычистить из партии всех «чёрных реакционеров», господин Мао Цзедун трепетно сохранил государственно-капиталистическую систему и основных ее строителей. Таким образом, подвергнутые суровой критике со стороны юных фанатиков, практически все правые ревизионисты, направлявшие экономику Китая в последние годы….остались на своих местах. Из девяти человек, руководивших экономическими комиссиями и определявших государственно-капиталистический облик Китая, лишь Бо Ибо и Фан Чэньлин были изгнаны со своих постов, однако последний был реабилитирован уже в 1973 году21. Чего уж там: архитектор государственного капитализма, бывший Генеральный Секретарь КПК Дэн Сяопин, громогласно обвинённый во множестве преступлений, разжалованный и отправленный простым рабочим на тракторный завод, уже в апреле 1972 года был тихо реабилитирован и занял место заместителя председателя Госсовета, откуда в 1974 году (т.е. ещё при жизни Мао и т.н. «ультралевой диктатуре Банды Четырёх») перебрался в кресло вице-премьера, второго человека в системе государственного управления.

 

Фактическое окончание наиболее горячей фазы «культурной революции» связано с проведением IX съезда КПК в апреле 1969 года. Особенностью этого фиктивного мероприятия было не только отсутствие выборных делегатов (на этот раз – просто по причине развала местных партийных комитетов), которых заменили преданные сторонники мелкобуржуазной клики Мао Цзедуна, но и решающее участие представителей вооружённых сил, которые в тот момент реально контролировали работу новых органов власти – «революционных комитетов».

 

Это замечательное действо носило ещё более антимарксистский характер, нежели проведённый 11 лет назад VIII съезд. Подтвердив руководящую роль «Мао Цзедун сысян» («идей Мао Цзедуна»), указав на необходимость их изучения и порадовавшись за «громадные успехи» «культурной революции», делегаты одобрили внесение в устав КПК пункта о назначении Линь Бяо «преемником» Мао Цзедуна. Таким образом, реакционная практика деспотизма и наследуемости власти, ранее существовавшая неофициально (с тех самых пор, когда мудрый «великий кормчий» назвал своим преемником оказавшегося впоследствии «подонком и ренегатом» Лю Шаоци), теперь была утверждена в качестве официальной позиции Коммунистической Партии Китая. Логичным продолжением превращения господина Мао Цзедуна в пожизненного «красного императора» стало внесение в устав пунктов, даровавших Председателю ЦК всю полноту власти (политической, государственной и военной). Тезисы прошлого съезда о необходимости коллективного руководства и недопущении возвышения личности над коллективом, навеянные XX съездом КПСС, были исключены [34].

 

Любопытно, что никакие конкретные экономические вопросы на съезде вовсе не поднимались – их заменили пространные рассуждения о «продолжении революции в условиях диктатуры пролетариата» и «непрерывной классовой борьбе».

 

Обилие прозвучавших на съезде воинственных призывов к беспощадной войне с советским и североамериканским империализмом, вкупе с восхвалением армии как «прочной опоры диктатуры пролетариата», отражало всё более крепнувшие позиции военных, отстаивавших курс на милитаризацию экономики и продолжение военных великодержавных авантюр, направленных прежде всего на пересмотр границ с Индией и СССР, что нашло отклик в докладе съезду Линь Бяо [35].

 

Однако столь воинственные позиции шли вразрез как с интересами мелкобуржуазной клики Мао Цзедуна, рассчитывавшей на дальнейшую децентрализацию экономики, так и с интересами буржуазных ревизионистов, уповавших на улучшение отношений с проклинаемыми Линь Бяо «американскими империалистами».

 

Доказательством преданности Мао Цзедуна и его группы ближайших соратников, которые впоследствии получат прозвище «Банды четырёх» (по количеству главных действующих лиц, привлечённых к суду в 1976), анархистским идеями всеобщей экономической децентрализации могут стать начатые в 1970 году мероприятия по дальнейшему расширению местного управления производством и сельским хозяйством вплоть до передачи под руководство провинциальных и местных органов выстроенного в годы первой пятилетки при участии СССР гигантского комбината «Anshan Steel», являвшегося центром китайской сталелитейной промышленности [21]. Расширение рыночных отношений, вкупе с нивелированием остатков централизованного планирования подметили даже буржуазные исследователи. Так, американский экономист Эдри Донниторн в 1972 году писал, что «Степень прямых отношений между предприятиями при распределении заказов свидетельствует об отсутствии, в большинстве секторов экономики, плановых органов, контролирующих производство и распределение» [21].

 

Впоследствии, взгляды «ультралевой» «Банды четырёх» по вопросу централизации предприятий прояснились в ходе полемики с буржуазным крылом, начавшейся в предверии смерти «великого кормчего», где «левые» атаковали буржуазную группировку Дэн Сяопина, намеревавшуюся сделать ставку на развитие крупной промышленности, не с позиций защиты социалистического планирования и контроля, а с мелкобуржуазных позиций страха перед «неизбежным» перерождением крупных комбинатов в капиталистические монополии, подчиняющие себе «дочерние» структуры; с позиций защиты автономных мелких предприятий, вероятно предотвращающих сползание экономической системы к монополистическому капитализму [21].

 

Упор на развитие мелкой и мельчайшей промышленности, вкупе с забвением идеи индустриализации (о которой официально не говорилось уже несколько лет), привел к тому, что к 1973 году на мелкую промышленность приходилось до 40% всей промышленности страны [36]. Точно такой же акцент на мелкие примитивные предприятия был сделан и в сельском хозяйстве, где к 1973 механизированным способом обрабатывалось лишь 12-13% всех посевных площадей, в то время как остальной пахотный фонд (так и не восстановленный, кстати, до уровня 1957 года), обрабатывался примитивными орудиями, имевшимися в распоряжении нищих коммун и кооперативов [36].

 

Доказательством же стремления к улучшению отношений с Соединёнными Штатами и капиталистическим лагерем в целом, могут стать начавшиеся в 1970 году тайные переговоры между правительствами обеих стран, увенчавшиеся секретным визитом в Пекин в 1971 году госсекретаря Генри Киссинджера, а в следующем 1972 – уже официальным посещением КНР президентом США Ричардом Никсоном. Американские империалисты, наблюдавшие за активной антисоветской и, шире, антипролетарской деятельностью китайских ревизионистов на международном уровне, протянули руку дружбы Мао Цзедуну и он, — забыв о своих прошлых угрозах в адрес «бумажных тигров», — крепко эту руку пожал. Подписание совместного Шанхайского соглашения, направленного на ослабление роли СССР в азиатском регионе, открыло путь для постепенного сближения западных империалистов и китайских ревизионистов, демонстрировавших до этого свою принципиальную решимость «покончить с империализмом». В страну потекли потоки западных «инвестиций», налаживались официальные дипломатические связи не только с ведущими капиталистическими державами, но и с откровенно фашистскими режимами. Тут кстати стоит заметить, что «ультрареволюционный» Китай стал единственной «социалистической» страной, установившей в 1973 году официальные дипломатические отношения с франкистской Испанией. В том же году Китай отличился ещё одним уникальным демаршем, отказавшись отозвать своих дипломатов из Чили после прихода к власти хунты Пиночета.

 

В этих условиях обострилась внутренняя борьба между альянсом правой и мелкобуржуазной клик с одной стороны и милитаристской националистической группировкой Линь Бяо с другой, закончившейся осенью 1971 года гибелью в авиационной катастрофе «ультралевого правака» Линь Бяо, обвинённого постфактум в подготовке государственного переворота. Вслед за этим началось «очищение» партии от сторонников покойного, что привело к значительному ослаблению влияния армейской группировки на политическую жизнь страны.

 

Само собой, устранение Линь Бяо открыло дорогу к началу прямого противостояния между буржуазной и мелкобуржуазной фракциями КПК, особенно обострившегося после проведения в обстановке абсолютной секретности в августе 1973 года X съезда партии, на котором позиции мелкобуржуазной «Банды четырёх» значительно усилились. Что не помешало осуществлению с полного одобрения Мао Цзедуна массовой реабилитации раскритикованных в годы «культурной революции» партийных работников, о чём уже было упомянуто.

 

Дальнейшая история подковёрной, скрытой от глаз трудящихся борьбы «ультралевых» ревизионистов и буржуазных ревизионистов, всё более обострявшаяся по мере ухудшения здоровья «великого кормчего», главным образом вращалась вокруг выдвижения или удаления с государственных постов тех или иных деятелей, представлявших интересы той или иной клики. Результатом этого противоборства стало возвышение в 1975 году компромиссной, — как казалось представителям «Банды четырёх», — фигуры Хуа Гофэна, ранее примыкавшего к «ультралевой» клике. Забегая вперёд, скажем, что Хуа Гофэн станет тем, кто нанесёт смертельный удар по «Банде четырёх» тотчас же после смерти Мао Цзедуна.

 

Последней попыткой «ультралевых» перехватить инициативу стала организация в 1974 году по личному указанию Мао Цзедуна «народного ополчения», формально созданного для отражения внешней агрессии, но фактически представлявшего собой полувоенную структуру для продолжения дела «культурной революции», контроль над которой был передан в руки находившегося под влиянием «Банды Четырёх» партийного аппарата. Именно с помощью «народного ополчения» ультралевые на протяжении 74-75 годов провели свои последние кампании «критики Линь Бяо и Конфуция» и «изучения теории диктатуры пролетариата», направленные против премьер-министра Чжоу Эньлая, фактически возглавлявшего буржуазное крыло, выдвинувшее стратегию выхода из экономического тупика посредством капиталистической модернизации. Ситуация начала накаляться, вновь появились проклинавшие «ревизионистов» дацзыбао, вновь проходили многотысячные митинги с участием «ополченцев», вновь начались вооружённые столкновения между подконтрольными различными местным кликам «революционерами»: так, в провинции Чжэцзян в результате противоборства между несколькими группировками «ополченцев» весной 1974 года было убито свыше 120 человек, после чего беспорядки были подавлены армией [37].

 

Держащие курс на повторение, в соответствии с измышлениями Мао Цзедуна, «культурной революции» с её разгулом террора и хаоса, члены мелкобуржуазной клики, выдвинувшие в период 75-76 гг. помимо казарменно-уравнительных и ряд новых, отчасти прогрессивных тезисов (вроде необходимости пересмотра 8-разрядной системы оплаты труда), не нашли особого сочувствия у трудящихся. Гораздо больше понимания у народных масс, уставших от «непрерывной революции», бесконечного хозяйственно-экономического хаоса, безумных экспериментов и уравнительно-казарменных мероприятий, нашла буржуазная группировка, намеревавшаяся уже в открытую взять государственно-капиталистический курс, ассоциировавшийся в широких слоях с общим подъёмом уровня жизни, модернизацией и умиротворением страны.

 

Таким образом, весна и лето 1976 года были отмечены серьёзными антимаоистскими волнениями в ряде городов и провинций, кульминацией которых стали события на пекинской площади Тяньаньмэнь 5 апреля, где армия вынуждена была разгонять многотысячную манифестацию недовольных ультралевым курсом. Шквал репрессий вкупе с устранением с высших государственных постов Дэн Сяопина (который при этом был оставлен в КПК), объявленного организатором «контрреволюционного выступления» привёл лишь ко временному устранению опасности. Ибо мелкобуржуазная клика, не способная завоевать массы, опиралась исключительно на конгломерат партийных группировок, концентрировавшихся вокруг фигуры Мао Цзедуна. Смерть «великого кормчего» в сентябре 1976 года разрушила этот шаткий альянс.

 

И не успели ещё завершиться траурные церемонии, как члены «Банды четырёх», а так же их приверженцы в различных министерствах и партийных органах, по распоряжению премьера Госсовета КНР Хуа Гофэна были сняты со всех постов, а затем тихо арестованы и обвинены в целой серии «преступлений против революции». Лёгкость, с которой была проведена операция по устранению мелкобуржуазной клики, объясняется полным равнодушием к судьбе последователей Мао Цзедуна со стороны тех сил, на поддержку которых «ультралевые» рассчитывали. Армия, «народное ополчение», пролетариат, крестьянство – никто не поддержал «революционеров» ни в минуту их решительной схватки с «реакционерами», ни после, когда на головы вчерашних вождей «культурной революции» посыпались обвинения в аморальности, казнокрадстве, немотивированных репрессиях, интриганстве. Напротив, при явном политическом превосходстве буржуазной группировки, некоторые из представителей «банды» предпочли забыть о своей «левой радикальности». Так, руководитель личной охраны Мао Цзедуна Ван Дусин, преданный сторонник «культурной революции» и «обострения классовой борьбы», был тем, кто руководил арестами представителей «Банды Четырёх». Другой пылкий высокопоставленный экстремист, командующий пекинским военным округом Чэнь Силянь, на боевую поддержку которого в минуту последней схватки уповали ультралевые, так же поставил карьерный рост и обеспеченную старость выше пафосно провозглашаемых принципов, никак не откликнувшись на происходящее.

 

Чистки 1976 года стали прологом процесса активного перехода КНР к «рыночному социализму», начавшемуся после окончательного укрепления в 1978 году внутри КПК буржуазных ревизионистов, ведомых вновь оказавшимся на гребне политической волны непотопляемым Дэн Сяопином.

 

 

Некоторые выводы

 

Итак, мы познакомились с основными вехами практической реализации идей маоизма в период 40-70-х годов, т.е. в период жизни самого Мао Цзедуна, в период, когда он лично влиял на развитие событий, «творчески развивая» марксизм-ленинизм, «обогащая» его новыми установками и догмами, которые, по его мнению, должны были привести к укреплению социализма в Китае.