Амейнократ выдал замуж свою дочь за Филотима с приданым в 1000 драхм (около 370 руб.).

Калликсен выдал замуж дочь свою Тимократу за Родокла с приданым в 700 драхм (около 258 р.), включая одежду на 300 драхм (около 110 р.), Родокл с. 37 признал, что он получил одежды и 100 драхм; вместо 300 остальных драхм Калликсен отдал в залог Родоклу свой городской дом.

Дексикл выдал свою дочь Мнесо за Тимея с приданым в 3500 драхм (около 1290 р.).

Ктесонид выдал замуж за Паппия свою сестру Дикею с приданым в 1000 драхм (около 370 р.) серебра и одежд на 500 драхм (около 185 р.). Паппий признал получение одежды и 100 драхм (около 37 р.) серебра.

Фарсагор выдал замуж Панфалиду, дочь Мнезибула, за Пиррака и дал ей дом в предместье города под условием, что Фарсагор будет пожизненным владельцем дома.

Ктезион выдал свою дочь Гермоксену за Гиеронида и дал за ней приданое в 1600 драхм (около 590 р.), дом и двух рабынь, из которых одна называлась Сира».

(Dareste. Inscriptions juridiques grecques, I, стр. 48).

Афинская женщина.

О положении афинянок говорят иногда, как о положении женщин современного Востока, преувеличивая суровость античных нравов, согласно которым их будто бы держали взаперти в гинекее, как в тюрьме. Заключение соблюдалось строго только по отношению к девушкам; для замужней женщины оно было менее сурово, а в некоторых случаях даже совершенно не применялось. Каковы бы ни были требования обычая, к нарушениям его приходилось относиться терпимо. Жене богатого гражданина было нетрудно сообразоваться с ним и оставаться в глубине своих покоев; но в малосостоятельных семьях женщине ежеминутно приходилось выходить из дому по надобностям своего хозяйства. Она должна была отправляться на рынок, покупать провизию и нести на себе заботы, обыкновенно возлагаемые на рабов. Иногда случалось даже, что женщины занимались торговлей на агоре. Мать Эвксифея, клиента Демосфена ¹⁶, с. 38 продавала ленты, а мать Эврипида ¹⁷, как утверждает Аристофан ¹⁸, была торговкой овощами. Однако подобные явления наблюдались редко. Бедность могла заставить некоторых женщин поступать таким образом, но общественное мнение относилось к ним строго и осуждало их.

В стенах своего дома женщины распоряжались вполне самовластно. Они надзирали за рабами и руководили работой своих служанок; кроме того, они должны были заботиться о всех мелочах управления хозяйством и о расходах, связанных с ним. В речи Лизия ¹⁹ (по поводу убийства Эратосфена) некий Евфилет заявляет, что он отдал в ведение жены личный состав всего дома. И дело обстояло таким образом не только у Евфилета, человека, принадлежащего к мелкой буржуазии; даже в самых богатых семьях хозяйка не была вполне свободна от домашних хлопот. В ее распоряжении находился штат многочисленных помощников, но общее руководство лежало на ней, и роль ее нисколько не умалялась ее управляющими. Вообще афинянка ревниво оберегала свой авторитет в делах, касающихся домашнего хозяйства; она держалась за него тем сильнее, что никакие другие занятия не рассеивали ее. Власть ее была ограниченной, и она тщательно охраняла ее; пользуясь только в этом отношении доверием своего мужа, она стремилась владеть им всецело.

Случались, разумеется, и злоупотребления. Иная женщина, по беспечности или из любви к лакомой пище, расточительно расходовала провизию. Муж в таком случае должен был вмешаться и отобрать у нее ключи от кладовых. Но обыкновенно афинянка заслуживала похвалу, какую Евфилет высказал о своей жене: «Она была хорошей хозяйкой». Иногда расчетливость с. 39 афинянок переходила даже в скупость. Им неприятно было видеть уничтожение тех припасов, которые они так заботливо собирали и хранили; они переставали различать расходы необходимые от излишних и так же строго относились к первым, как и ко вторым. Они ликовали, когда мужья их приносили деньги домой, но слишком легко разражались горькими упреками за их расходы.

Женщинам был свойствен еще и другой недостаток. Они обладали часто деспотическим характером; преисполненные гордостью от своей власти, они стремились дать почувствовать ее всем окружающим. Вращаясь почти всегда среди рабов, привыкнув давать им постоянно приказания, бранить их за лень, делать выговоры за их провинности, они иногда не делали различия между господином и слугами и усваивали себе по отношению к нему тот же тон. Следует прибавить, что они гордились своими добродетелями и, противопоставляя легкомысленным нравам мужчин строгость своей собственной жизни, усердие в исполнении всех своих обязанностей, верность в соблюдении незапятнанной чести дома, легко проникались убеждением в своем превосходстве. Затаенные в глубине души обиды делали их раздражительными, и при малейшем предлоге у них вырывались те сухие и грубые слова, те резкие замечания, в которых их упрекали сатирики.

Все эти недостатки усиливались у наследниц, обогащавших при выходе замуж своих мужей. Придавая особенно большое значение состоянию, которое они приносили в дом, они становились еще более высокомерны; такие женщины не забывали и не давали другим забывать, кем они были и чем владели. «Если вы бедны и женитесь на богатой», говорит один комический поэт, «вы получите госпожу, а не жену; вы станете одновременно и рабом, и бедняком». «По гордому взгляду всякий узнает мою жену, или скорее госпожу, которая меня поработила… Горе мне! Ведь нужно же было мне жениться на какой-то Креобиле с ее десятью талантами, на женщине ростом всего в один с. 40 локоть, а кроме того полной невыносимой спеси. Клянусь Зевсом Олимпийским и Афиной, нет сил терпеть это. Она принесла мне этот дом и эти поля, но, чтобы иметь их, надо было взять и ее, а из всех невыгодных торговых сделок, которые можно заключить, это — самая невыгодная. Она истинный бич для всех, и не только для меня, но и для своего сына и еще более — для дочери»(Менандр) ²⁰.

Мужчины страдали от этих недостатков, но они сами были в них виноваты. Они ограничили деятельность женщины заботами по хозяйству, а женщины, чересчур увлекшись ими, приобрели благодаря этому вздорность характера, от которой им трудно было уберечь себя. Главным недостатком афинской семьи было то, что жена не входила в достаточной мере тесно в жизнь своего мужа. По-видимому, греки и сами понимали это; иногда они признавали, что домашнее счастье ценилось у них слишком мало. Одно из действующих лиц Менандра сокрушается о том легкомыслии, с которым вступают в брак. Не лучше ли было бы поменьше думать о приданом и больше заботиться о достоинствах и недостатках той женщины, на которой хотят жениться? «Но нет, мы стремимся собрать тысячу бесполезных сведений: мы спрашиваем, кто были дедушка и бабушка невесты; мы заставляем выкладывать приданое на стол, чтобы особый оценщик проверил, хорошей ли пробы серебро, которое не останется и пяти месяцев в доме, а о качествах той, которая будет жить подле нас всю жизнь, мы и не думаем осведомиться, мы берем ее случайно, не ознакомившись с ней, с риском найти в ней злую, сварливую и, быть может, болтливую женщину» (Менандр).