Особенности идейной борьбы в России второй половины XIX-начала ХХ века, ее воздействие на читательскую деятельность.

Развитие чтения в условиях классовой борьбы и политического

Противостояния в России второй половины XIX-начала ХХ века

План лекции:

1. Особенности идейной борьбы в России второй половины XIX-начала ХХ века, ее воздействие на читательскую деятельность.

2. Читательская деятельность в духе либеральной идеологии. Влияние взглядов Н. А. Рубакина на взаимодействие с читателями.

3. Регуляция читательской деятельности на основе консервативно-охранительной идеологии.

4. Радикально-революционные силы в борьбе за читателя.

5. Особенности развития коммерческого взаимодействия с читателями в условиях капитализации книжного дела.

Развитие чтения в условиях классовой борьбы и политического

Противостояния в России второй половины XIX-начала ХХ века

План лекции:

1. Особенности идейной борьбы в России второй половины XIX-начала ХХ века, ее воздействие на читательскую деятельность.

2. Читательская деятельность в духе либеральной идеологии. Влияние взглядов Н. А. Рубакина на взаимодействие с читателями.

3. Регуляция читательской деятельности на основе консервативно-охранительной идеологии.

4. Радикально-революционные силы в борьбе за читателя.

5. Особенности развития коммерческого взаимодействия с читателями в условиях капитализации книжного дела.

Особенности идейной борьбы в России второй половины XIX-начала ХХ века, ее воздействие на читательскую деятельность.

Чтение российского читателя во второй половине XIX века развивалось в условиях острой идейной борьбы, смены приоритетов в общественной жизни, усиливающегося противостояния различных социальных сил. Носители конфликтующих мировоззрений считали оптимальными разные модели социального порядка и видели разные способы его достижения. Россия как общественная система в этот период была неравновесной, неустойчивой; на протяжении полувека ее относительная стабильность поддерживалась системой «сдержек» и «противовесов». Разнообразие идейных течений, политических, экономических, эстетических, моральных и прочих взглядов повлияло на многообразие представлений о читателе и его деятельности. Ростки этого многообразия наметились в первой половине XIX века, а во втором пятидесятилетии они развились в полной мере, обретя состояние «цветущей сложности» (К.Н. Леонтьев). Как заметил русский философ-консерватор, переворота в общественной жизни не было, но расстановка социальных сил стала иной: все, что было – осталось, но в иных сочетаниях сил и перевеса.

Это сочетание сил определялось ускорением социокультурной динамики России. А. С. Ахиезер связывает активизацию ценностей прогресса и развития с одновременной актуализацией статичных традиционалистских ценностей. Противостояние, действие этих ценностей в противоположных направлениях толкает часть общества к просветительским ценностям. Эти векторы общественной активности создали основу для формирования разных взглядов на книжную культуру и стратегию развития книжного дела и читательскую деятельность.

Непрерывность исторического процесса обусловила преемственность в развитии представлений о читателях и их деятельности, однако «иные сочетания сил» обусловили изменение представлений о приоритетных группах читателей, их месте и роли в книжном деле, содержании читательской деятельности. Борьба за влияние на читателя, стремление использовать его как ресурс в классовом противостоянии стимулировали более четкое оформление и размежевание ранее сложившихся концепций читателя: либеральной, консервативно-охранительной и революционно-радикальной. Это отражало группировку и поляризацию общественных сил, реализующих ту или иную систему взглядов и представлений.

Доминирующим фактором, определившим формирование различных взглядов о книге и чтении в этот период, было общественное сознание со свойственными ему противоречиями, идейно-политической борьбой различных групп. Составным элементом мировидения этих групп были представления о том, кому, что и зачем следует читать. Самодержавие, утратившее монополию на формирование этих представлений еще во время Екатерины II и Н. И. Новикова, во второй половине XIX века стало всего лишь одним из значащих факторов, который в основном детерминировал консервативно-охранительные и в меньшей мере, – либеральные представления о читателе и его деятельности. Так, Александр II определял преимущественно либеральные представления, а Александр III и Николай II придерживались консервативных воззрений.

Четкому оформлению и обогащению взглядов на чтение российского читателя этого периода способствовал расцвет русской философской мысли, особенно таких ее направлений как либерализм, консерватизм, радикализм.

Либерализм как идеология просвещенного дворянства развивался на основе постоянного поиска меры, перехода к принципу всеобщей ответственности, утверждения права каждого на свободное развитие. Система названных представлений своеобразно преломилась в трех социальных средах: дворянской, разночинной и народной. Идеология, обращенная на народ, вылилась в мощное общественное движение, которое осуществляли земско-либеральные круги, оживленно дискутировавшие по вопросу о том, что нужно читать народу. Впоследствии либерализм преобразовался в политическое течение, сутью которого было установление в стране правового порядка, достижение гражданских и политических свобод.

Русский консерватизм, как и во все предшествующие столетия, был христианизированным, базировался на идее преданности самодержавию и православным ценностям. Однако в этот период он был значительно сильнее осмыслен как система идей, направленных на оправдание и стабилизацию сложившейся общественной структуры. Во второй половине XIX столетия консерватизм был более обоснован идейно, развивался в острой оппозиции набиравшему силу радикализму и антимонархическим проявлениям либерализма и поэтому использовал все имевшиеся в его распоряжении регулятивные возможности для формирования консервативно-охранительной концепции читателя, стремясь охватить ею все социальные слои русской читающей публики.

Русский радикализм, порожденный декабризмом, получил дальнейшее развитие в мировоззрении А.И. Герцена, а затем философии и деятельности революционных демократов, сформировавших революционно-демократическую концепцию разночинного читателя. В 70-е-80-е годы революционно-радикальные настроения отразились в революционно-народнической концепции читателя, а ближе к концу века – в марксистской концепции, трансформировавшейся впоследствии в марксистко-ленинскую.

Все три направления общественной мысли к этому времени были достаточно оформившимися, вербализованными и отчетливо определяли соответствующие представления о читателе, выражавшие идеологию этих направлений. Так, либеральная концепция народного читателя оформлялась Н. К. Михайловским, Л. Н. Толстым, Х. Д. Алчевской, С. А. Ан-ским; революционно-радикальная концепция разночинного читателя – Д. И. Писаревым, Н. А. Добролюбовым, Н. Г. Чернышевским; консервативно-охранительная – Д. А. Толстым, К. П. Победоносцевым и т.д. Однако важно отметить и некоторую относительность, заведомое огрубление и схематизацию в «маркировке» отдельных личностей и направлений общественного сознания. Консерваторы нередко поступали как либералы и, наоборот, по ряду положений либералы совпадали с радикалами, а по другим – резко расходились с ними; само содержание общественного сознания и соответствующей ему деятельности выходило за рамки сложившихся наименований. Эту ситуацию на примере печати 70-80-х годов исследуемого столетия пояснил Н. В. Шелгунов: «по старой памяти нашу печать, все-таки, делят на либеральную и консервативную. Во время реформы либеральная печать хотела нового и шла дальше существующего. Теперешняя же либеральная печать давно не идет дальше того, что дали России реформы <…> Что же касается той печати, которую звали консервативной прежде, то для нее следовало бы придумать новое название, потому что она не стоит на месте, а пытается разрушить существующее и пятится назад».

Неоднозначность социальной позиции, естественное изменение мировоззрения, обычная смена взглядов участниками общественной жизни, их переходы из одной политической группировки в другую, наконец, внутренняя противоречивость натур делают весьма относительными характеристики их принадлежности к «радикалам», «либералам» или «консерваторам». В реальной жизни все было сложнее, многоцветнее, неопределеннее.

В сложнейшей, сотканной из противоречий социокультурной ситуации второй половины XIX – начала XX века, продолжала действовать система баланса и противодействия. Либеральная система представлений о чтении, зародившаяся в условиях реформ, нацеленных на изменение общественного устройства, вызвала противодействие консервативных сил, противопоставивших ей консервативно-охранительную систему взглядов и, в то же время, либерализация общественных отношений позволила развиться радикально-революционным представлениям. Последние, в свою очередь, отчетливо сопротивлялись системе консервативно-охранительных представлений. Тем более, что в этот период замкнутость культуры «благородного сословия» «размывалась» за счет жизнеспособности социальных низов и большей доступности гражданских прав. В результате перегруппировки общественной структуры сформировались «пограничные» социальные группы: буржуазия, интеллигенция, которые внесли новый колорит в спектр представлений о читателях и их деятельности.

Социокультурная ситуация второй половины XIX – начала ХХ столетия со свойственным ей усилением культуры чувственного типа в капитализирующейся России создала условия и для дальнейшего развития коммерческого взаимодействия с читателями, чему способствовали активные деятели книжного бизнеса в лице И. Д. Сытина, А. С. Суворина, М. О. Вольфа, А. Ф. Маркса и др.

 

2. Читательская деятельность в духе либеральной идеологии. Влияние взглядов Н. А. Рубакина на взаимодействие с читателями.

 

Либеральная система взглядов о чтении во второй половине XIX столетия складывалась в условиях расцвета философии либерализма и либерализации общественной жизни. Это был естественный мировоззренческий и социокультурный ответ на николаевское «сжатие» во всех сферах общественной жизни.

Философия либерализма в рассматриваемый период связана с именами К. Д. Кавелина, Б. Н. Чичерина, П. Н. Милюкова, П. Б. Струве, А. Ф. Керенского и др. Это было философское течение, которое противопоставляло инверсионный (т.е. мгновенный, с переходом на противоположный полюс) тип социальных изменений постепенному переходу, искало возможности примирить крайности (консерватизм и радикализм, высшие и низшие социальные слои), найти компромиссы, смягчить сословные и прочие перегородки. Либерализм не допускает манихейской логики, основанной на черно-белой картине мира, не имеющий полутонов. Либеральные ценности связаны с личностью, ее свободой, правом на индивидуальное саморазвитие. Как говорил С.Л. Франк, «высшая же свобода исходит из «самости» человека и его бытия у самого себя, из начала самоформирования личности, ее осмысленного социального и нравственного самоопределения».

Эта философия наиболее гармонировала с общественным настроем второго пришествия «прекрасных начал» александровских дней: «общая работа на общую пользу». Социокультурная ситуация, в которой действовал Александр II, была намного благоприятней эпохи Александра I, которому социальные реформы было «некем взять». Александр II реформы начал и сразу оформились общественные силы, способствующие их осуществлению. Либерализм был господствующим настроением сил, поддерживающих нового императора: для этого настроения были характерны сознательная внеклассовость, включение человека в политико-правовые отношения на основе концепции правового разума, отрицание революционного пути развития. Либералы этого периода предполагали построить гражданское общество при помощи монархии и верховной власти, что позволяет считать российский либерализм «соборным» и «государственным».

Подъем либеральных настроений обусловил единство Александра II c образованной частью общества Н. Энгельгардт отмечает, что александровское общество в этот период шло рука об руку с правительством. В России середины столетия практически не было консервативных журналов, почти все периодические издания принадлежали преимущественно либеральной оппозиции: они провозглашали необходимость социальных перемен, выражали критическое отношение к существующему порядку вещей. Различие между ними заключалось лишь в большей или меньшей смелости, большей или меньшей радикальности преобразовательных стремлений. Сам император дал толчок «обличительному» направлению и развитию гласности в литературе: «Давно бы пора говорить это!» и стимулировал критику «в пределах благоразумия». Характерно, что даже будущие консерваторы в политике, журналистике (В. Н. Панин, К. В. Чевкин, М. Н. Катков, М. Н. Муравьев) и философы, впоследствии отстаивавшие консервативные воззрения (К. Н. Леонтьев, Н. Я. Данилевский, К. П. Победоносцев), в то время считались либералами.

Либерализм в книжном деле исследуемого периода проявился в освобождении печати от непомерного гнета цензуры, бурном развитии печати. В период с 1856 по 1860 г.г. число периодических изданий увеличилось втрое. Как отмечал Н. В. Шелгунов, это были издания «всевозможных фасонов, размеров и направлений, большие и малые, дешевые и дорогие, серьезные и юмористические, литературные и научные, политические и вовсе неполитические». Динамика развивалась по нарастающей; по данным Н.М. Лисовского, в 1855 г. возникло 8 новых периодических изданий, в 1856 – 10, 1857 – 25, 1858 – 63. Увеличилось и книгоиздание: с 1855 по 1860 г.г. ежегодная продукция книг выросла с 1239 до 2078 названий, а с 1855 по 1881 г.г. издание книг выросло в пять раз. Особенно активно издавалась литература по финансово-экономическим вопросам, философии, психологии, политическим и общественным проблемам.

В отличие от предшествовавшего полувека либеральные взгляды на чтение во второй половине XIX столетия имели более широкую сферу влияния; они распространялись на либеральное дворянство, стремящееся к образованию и социальному равенству разночинцев; кроме того, либералы боролись за народного читателя.

Либеральная система взглядов основывалась на традиционных для либерального общества ценностях; к специфической культуре либерализма Ильин В. В и Ахиезер А. С. относят плюрализм, разнообразие потребностей, признание ценности каждой личности. Эта концепция в дореформенный период была адресована всей интеллигенции, жаждущей реформ, а затем, после реформы 1861 г., распространилась на умеренно оппозиционно настроенную интеллигенцию преимущественно из дворян и наиболее образованных разночинцев. Либерально настроенная интеллигенция группировалась вокруг журналов «Вестник Европы», «Порядок», «Русское богатство», «Русская мысль», «Русские ведомости», «Северный вестник».

В этих изданиях часто встречались прозрачные намеки на освобождение крестьян, введение гласных судов, предоставление полной свободы печати и разных гарантий против административного произвола: торжествовал пафос обличительной гласности. Публиковались статьи и книги, требующие соблюдения равноправия, личной свободы, самоуправления, терпимости, законности, гуманного отношения к людям, то есть провозглашались ценности либерального общества. Умеренность либеральных устремлений, их срединность по отношению к консерватизму и радикализму выразил «Вестник Европы» М. М. Стасюлевича: требовалось «быть осторожным и торопливым, сдержанным и решительным; нельзя быть робким, но и нельзя быть смелым…».

Дух либерализма, царивший в обществе 50-х – начала 60-х г.г., повлиял на представления о детях, их воспитании. Получили развитие гуманистические взгляды о необходимости формирования человечности в ребенке, всестороннего развития всех его сил и способностей. В работах Н. И. Пирогова, Д. И. Писарева, Л. Н. Толстого отстаивались идеи свободного воспитания при безусловном уважении к правам, достоинству и индивидуальности ребенка. Как заметил Н. В. Шелгунов, в это время литература предупреждала потребности общества: … «когда общество пожелало узнать, как лучше воспитывать детей, к его услугам уже были готовы переводные и русские руководства и педагогические журналы <…> Теперь дети стали первыми людьми в семье…».

Резко улучшилась ситуация с литературой для самих детей. Ее «величайший недостаток», характерный для предыдущего десятилетия, восполнили М. О. Вольф, А. Ф. Девриен, Глазуновы. Особые заслуги в этой деятельности у М. О. Вольфа, которому принадлежит честь издания серий «Золотая библиотека», «Розовая библиотека», нравственных романов для юношества. В это время выходило много детских журналов – «Вокруг света», «Забавы и рассказы», «Задушевное слово». Здесь в доступной для детей форме популяризировались нравственные истины, воспитывалось сострадание к бедным и несчастным. С 1880 года к изданию литературы для детей и юношества подключился А. Ф. Девриен. Помимо литературы, написанной специально для юных читателей, он издавал пересказы классических произведений: «Одиссею» Гомера, романы Ф. Купера, «Путешествие Гулливера» Дж. Свифта. Его издания отличали высокий уровень полиграфического исполнения и отличное оформление; Девриен ориентировался на лучшие образцы зарубежной литературы для детей и старался приучить своих читателей ко всему изящному и прекрасному.

Однако дворянство в этот период перестало играть главенствующую роль в общественной жизни и с тем, что дворянский либерализм не мог постоянно воспроизводить свои институты и ценности. Эти ценности и либеральные идеи были абстрактны и не проработаны на всех уровнях общества. Возможно, сила и слабость либерализма – в самой природе интеллигентского мышления, отсутствии категоричности в суждениях и авторитарности в поступках. Например, когда издатель М. М. Ледерле обратился к представителям самой образованной интеллигенции с просьбой составить список ста лучших книг, с которыми они считали бы необходимым ознакомить читающую публику, многие отказались от этой затеи, мотивируя это тем, что человек читает «по собственному выбору, сообразно характеру, вкусу, наклонности…».

В русле либеральной концепции читателя не сложилось отчетливых представлений о том, чего не следует читать; для нее были характерны не категоричность, а тенденциозность в отношении к книгам, любовное и нелюбовное отношение к ним. Деление книг на «полезные» и «вредные» рассматривалось как абсолютно ненормальное действие.

Однако либеральные ценности не утратили своего значения, они нашли себе почву в разночинной и народной среде. Во второй половине XIX столетия произошел перелом в общественном сознании по отношению к разночинцам, что не замедлило сказаться на формировании представлений о читательской деятельности данной категории населения. Как отмечает Н. И. Яковкина, к этому периоду время дворянских салонов подошло к концу; выразителем новой эпохи становится новая сила – разночинная интеллигенция. Разночинцы воспринимались как новые люди, новые герои, новые читатели.

В. П. Боткин так прокомментировал появление нового типа читателя в письме к Л. Н. Толстому: «явились читатели, которые прежде и книги в руки не брали. Ведь душевные драмы, поэзия, художественный элемент всегда были доступны самому малейшему меньшинству». Во многом появление «новых людей» было подготовлено либеральными условиями предшествовавшего пятидесятилетия: открытие библиотек, издание дешевой литературы, нарушение принципа сословности в образовании привели к тому, что в науку, просвещение, литературу, общественную жизнь пришла разночинная интеллигенция.

Эти «новые люди» были близки либерально настроенным дворянам уровнем образования (которое, как заметил Г. Успенский, разночинцам, в отличие от дворян, давалось «ценой молодости»), стремлением к общественному переустройству и демократизации общественной жизни, высоким потенциалом духовных исканий. По мнению П. Н. Милюкова, в читательской деятельности образованные разночинцы были настолько близки дворянству, что практически ассимилировались с ним. Эта духовная близость сделала возможным распространение либеральной концепции читателя и на разночинца; своеобразие ее преломления в среде разночинной интеллигенции проявлялось в том, что были созданы условия для свободной реализации читательской деятельности в соответствии с ее истинными потребностями и тягой к саморазвитию. Дворянин объединился с разночинцем за право одинакового с ним самоутверждения личности.

Применительно к разночинцам либеральная концепция читателя приобрела демократическую окраску: как и в предшествующее пятидесятилетие, демократичность означала общедоступность. Это проявлялось в дальнейшей борьбе за бессословность в образовании, издании недорогих книг по доступным ценам (А. С. Суворин, И. Д. Сытин, А. Ф. Маркс и др.) и создании условий для беспрепятственного доступа «недостаточных граждан» в различные библиотеки.

Такие видные деятели мира книги как В. И. Собольщиков, В. В. Стасов, Н. Н. Федоров, Н. А. Рубакин, А. А. Красовский, А. Ф. Бычков, П. В. Алабин боролись за общедоступность публичных библиотек. Они отрицали в библиотечном обслуживании «сословные предрассудки», добивались условий «доставить полную возможность чтения каждому самому недостаточному человеку, с наибольшими удобствами и пользою, <…> с наименьшими издержками. Вполне неимущим – и вовсе бесплатно». Либерально настроенные библиотечные деятели считали, что главная цель публичной библиотеки – служение публике. Ими часто использовалось словосочетание «читающая публика», которое подчеркивало сословную размытость читательской деятельности и ее общественный, публичный характер. Библиотека должна была доставлять читателям «всевозможные удобства», давать «полезные советы и указания», быть средством «культурно-социального самоопределения», «приносить все больше и пользы, и славы человеческому просвещению», «предупреждать требования читателей, содействовать зародившейся любознательности и жажды самообразования».

В орбиту просветительской деятельности были вовлечены и дети из демократических семей. Создавались педагогические общества, комиссии, кружки, которые определяли требования к детской литературе, стимулировали создание рекомендательной библиографии для юных читателей (систему представлений о лучших книгах для детей отражают указатели Ф. Г. Толля, А. Н. Острогорского, И. В. Владиславлева, Х. Д. Алчевской). Впервые усилиями общественности были открыты первые специальные детские библиотеки в Петербурге, Кронштадте, Москве и других городах России.

Либералами остро осознавалась необходимость педагогического воздействия на читателя; реализовывалась схема «сверху вниз», однако по отношению к разночинцам она осуществлялась в смягченном варианте. Допускалось «советовать», «растолковывать», рекомендовать книги с учетом «степени и особенности развития каждого читателя», активно помогать в выборе литературы, «руководить малосведущих посетителей». В этом духе разрабатывались широко известные библиографические пособия «Книга о книгах» и «Программы для домашнего чтения», составители которых ставили перед собой цель «притти на помощь» читателю, стремящемуся к сознательному выбору книги. Библиографы особо подчеркивали свою политическую неангажированность, беспристрастность и объективность в оценке книг.

Истинно либеральная позиция «над схваткой» отразилась и в требовании аполитичности библиотек: они должны были быть чуждыми различным политическим тенденциям; читатель получал возможность сам формировать свое мировоззрение. Это предполагало строго дифференцированный подход к каждому читателю, отношение к каждой индивидуальности как к уникальному явлению. Таким образом, либерально-демократическая концепция читателя, предполагавшая своим адресатом преимущественно разночинного читателя, давала последнему хорошие возможности саморазвития. Однако разночинец не был пассивным объектом воздействия; использовав сложившиеся социокультурные условия, он осуществил читательское самоопределение, сформировав свой собственный, никем не регламентированный круг чтения. Если в первой половине XIX столетия разночинец преимущественно использовал то, что имелось в ассортименте книжных магазинов и библиотек, то во второй его половине сам оказался фактором, во многом определяющим книгоиздательскую деятельность.

У разночинного читателя сложились особые отношения с литературой: разночинец-интеллигент искал в литературе отклик на свои мысли и чувства, стремился с ее помощью постичь суть происходящего. Имена прежних любимцев разночинной публики (М. Н. Загоскина, А. А. Марлинского, И. И. Лажечникова и др.) сразу померкли и стушевались: на первый план вышли книги, несущие свет «настоящего знания», «настоящей науки».

Для разночинцев-«шестидесятников» был характерен интерес к социально-экономической и естественнонаучной литературе, книгам по философии, политэкономии, истории политических учений; повышенным спросом у этой категории читателей пользовались Ч. Дарвин, Т. Г. Гексли, К. Фогт, Л. Бюхнер, Я. Молешотт и др. материалисты. Были популярны произведения, которые отличались бунтарскими настроениями, романтической народностью, демократизмом, злободневностью.

С повышением тонуса интеллектуальной жизни разночинцев, формированием их специфических читательских потребностей связан расцвет научно-популярной литературы. Её издавали Академия наук и различные научные и научно-технические объединения: Вольное экономическое общество, Математическое общество, Русское историческое общество, Русское техническое общество и др. Реализовывалась идея работать для науки и писать для народа. Д. И. Писаревым были сформулированы требования к научно-популярной литературе. Она должна была удовлетворять умственные потребности читающих людей, стоящих на самых разных ступенях развития; одних – занимать, заинтересовывать, других – стимулировать к серьезному изучению предмета, третьим – давать ответы на различные частные вопросы.

Таким образом, либерально настроенное дворянство позволило разночинцам, с одной стороны, приблизиться к себе, нарушить «чистоту» дворянской культуры, а с другой стороны, дало им свободу читательского самовыражения, чем разночинцы не преминули воспользоваться и существенно дополнили либеральную концепцию читателя самопредставлением, отражающим их стремление к социальному самоопределению, деятельному познанию и преобразованию жизни. Либерально-демократическая концепция читателя, зародившись в XVIII столетии во многом благодаря деятельности Н. И. Новикова, пережила пик своего развития в годы правления Александра I и Александра II, продолжая оставаться в числе ведущих вплоть до Октябрьской революции.

Разночинец во второй половине XIX столетия потребовался дворянству и для установления контакта с социальными «низами»; социокультурная удаленность двух полярных категорий читателей требовала посредничества. Традиционное для дворянства отношение «сверху вниз» сочеталось с незнанием народной жизни и, следовательно, с невозможностью на нее влиять. Необходимость этого влияния определялась стремлением к социальным преобразованиям, достижению гармонии в общественной жизни, что либералам представлялось немыслимым без народного просвещения. Это совпадало с настроением самого крестьянства, о чем свидетельствуют, в частности, пословицы, собранные В. И. Далем в 1868 г.: «Грамоте учиться всегда пригодится», «Побольше грамоты, поменьше дураков», «Кто больше знает, тому и книжки в руки» и т.д.

В результате взаимодействия двух социальных сил: дворянина с его «уязвленной совестью» и униженного социальным неравенством разночинца с «возмущенной честью» (характеристики П.Н. Милюкова – В. А.) была разработана социально-политическая доктрина под названием «народничество» – сложная смесь идей либерализма, социалистической утопии, консерватизма и радикализма. Один из основных теоретиков народничества Н. К. Михайловский отметил мировоззренческую неопределенность этого общественного движения, которое к концу исследуемого столетия вылилось в неоформленную идеологию.

Однако в своей основе народничество имело либеральную закваску, что обусловило превалирование в русле названной доктрины просветительской доминанты. Образование и просвещение воспринимались как панацея от всех зол; реализовывалась либеральная идея бессословного образования, права каждого на просвещение и свободное развитие. Народничество было общественной инициативой, которая осуществлялась «помимо государственной машины» и опиралась на общественные организации и органы самоуправления, в частности, земские учреждения. За счет земств произошло расширение социальной базы либерализма; либерализма умеренного, ищущего путей мирной эволюции общества. Работа земств была общественной инициативой «с дозволения начальства»; открывались земские школы, училища, библиотеки, организовывались публичные лекции – такими были далеко не «малые» дела либеральной интеллигенции.

Одним из основных убеждений народников было то, что свобода для народа должна была быть достигнута посредством интеллигента, несущего ему «яркий факел положительного знания». Поскольку просвещение и образование предполагают активное чтение, перед народниками встала необходимость разработки представлений о смысле, целях и содержании читательской деятельности низовых категорий читателей, преимущественно крестьянства.

В разработке этих представлений в 60-80-е г.г. активнейшее участие принимали Л. Н. Толстой, Ф. М. Достоевский, М. Е. Салтыков-Щедрин, Н. К. Михайловский, Н. А. Рубакин, Х. Д. Алчевская и другие незаурядные личности со своей философией, своеобразной жизненной позицией, что предопределило значительную пестроту представлений о народном читателе.

Смысловым ядром либерально-народнических было осознание приоритетности народного читателя, стремление сформировать круг чтения в соответствии с его подлинными интересами и возможностями социального развития. Деятельность народников была направлена на разрешение проблемной ситуации, суть которой заключалась в том, что народ хотел учиться, правительство и частные лица хотели его учить, но стремления эти во многом не совпадали.

По вопросу о том, какая литература нужна крестьянскому читателю, а какая – вредна, был высказан широчайший спектр суждений. Л. Н. Толстой выступал за свободу народного чтения, его защищенность от влияния «испорченной» интеллигенции; с точки зрения писателя, сочинения Пушкина, сонаты Бетховена или картина Иванова «Явление Христа Народу» недоступны и никогда не будут доступны народу. У крестьянского читателя своя культура, основанная на знании окружающей жизни, устоях и традициях сельского быта. Чтобы писать для народа, писателю нужно многому у него научиться, понять особенности его мировоззрения и требования к книге. Позицию Л. Н. Толстого отличало то, что она базировалась на объект-субъектном отношении к народному читателю, предполагала его активную роль в создании литературы и отборе произведений для печати.

Ф. М. Достоевский считал, что народ требует от книги серьезного, занимательного, поучительного; Х. Д. Алчевская и Н. А. Рубакин настаивали на том, что народу доступны, нравятся произведения «общей» литературы; А. С. Ан-ский упорствовал на том, что крестьянскому читателю необходима книга, специально для него написанная, из его жизни, в его духе, на его языке.

Реальная практика либерально ориентированного книгоиздания отбросила полярные, излишне запальчивые суждения и действовала в противовес лубку и народной книге древнерусской письменной традиции (книги о Бове, Еруслане Лазаревиче, короле Георге и др.). Для народного читателя издавалась новая художественная литература в виде коротких, простых по содержанию текстов или пересказов, переделок художественных произведений. Выпускались книжки по географии, истории, сельскому хозяйству. В этом плане активно работали Я. А. Исаков, Д. Е. Кожанчиков, Салаевы, С. Ан-ский, Глазуновы, А. С. Суворин, Ф. Ф. Павленков и др. Для них были характерны заинтересованное отношение к народному читателю, просветительский настрой по отношению к нему.

Педагогическая направленность либерально-народнической концепции читателя проявлялась в деятельности земских и других общественных и частных библиотек. При комплектовании данных библиотек широко использовался «Каталог народной библиотеки», составленный Н. А. Корфом; он отражает типические представления о том, какие издания нужны крестьянину. Это – книги, полезные в воспитательном и образовательном отношениях, чуждые политических тенденций, содержащие знания для развития человечности, христианской добродетели и практической жизни.

Работники народных библиотек ставили перед собой цель «привлекать» читателя, «заохотить» его, «способствовать самообразованию», поэтому реализовывалась концепция читателя, руководимого в своей деятельности интеллигенцией. Проводились рекомендации книг путем собеседований, громких чтений, списков самых лучших или самых читаемых книг. Делалась попытка дифференцированной рекомендации книг с учетом степени трудности.

Представления о содержании чтения в духе либерально-народнической концепции читателя отражает обзор, подготовленный библиотечной комиссией, включившей представителей государственных и просветительских учреждений. Примечательно, что здесь апробируются термины, обозначающие литературу, предназначенную для народа: «специально-народная литература», «народно-книжная литература», «специальные народные течения в литературе». Книги для народа в обзоре делятся на «хорошие» и «плохие». К безусловно плохой относится лубочная литература («лубочные» издатели противопоставляются «интеллигентным» издателям), а к хорошей литературе – книги, воспитывающие народ в «правильном» направлении. В высказываниях о роли «интеллигентных издательств» сквозит настрой в духе «руководства чтением»; подчеркивалось, что интеллигентное общество поднимает спрос на книги «лучшего содержания». Сам факт составления обзора книг, рекомендованных комитетами грамотности для народного чтения, – уже факт руководства чтением, активного регулятивного воздействия на народного читателя.

Представления о «полезном» и «вредном» чтении книг в этом обзоре отражены не только в подборе книг для народного чтения, но и в аннотациях. В них практикуется пересказ содержания, его оценка, а также характеристика типографского качества издания, языка той или иной книги и степени ее воспитательной и практической полезности. Позитивные характеристики используются по отношению к книгам, написанным «просто и ясно», «живо, талантливо», «простым народным языком», «толково, правдоподобно», «поучительно», «задушевно», «занимательно», «полезно», «доступно», негативные – по отношению к книгам, написанным «манерно», содержащим «грубые, жестокие сцены». Особенно раздражительны аннотации на лубочные издания: 38 аннотаций на 103 сказки и былины лубочных изданий носят резко критический характер.

Другим ярким примером реализации либерально-народнической концепции читателя является деятельность издательства «Посредник», которое стремилось с помощью книгоиздания сблизить интеллигенцию и крестьянство, различные классы и слои русского общества. Говоря современным языком, средствами книгоиздания осуществлялась интеграция различных культур путем издания «переходной» литературы, имеющей целью сначала приохотить народ к чтению с помощью особой, специальной книги, а затем уже перейти к более основательной образовательной программе. К реализации этих намерений