Постриг в мантию с именем Питирим. Послушания.

 

Своё послушание я всё продолжал. Но в 1897 году я заболел. У меня оказался катар желудка и геморрой. Меня послали в Константинополь к лучшим врачам, тогда по внутренним болезням славился германский врач. Я пролежал в германской больнице месяц, и мне желудок вылечили. В 1897 году желудок поправили, сделали операцию геморроя, там я пролежал три недели. Возвратился обратно в обитель из Константинополя. Мой старец Иоасаф очень обрадовался, что я приехал, но мне врачи написали справку, что заниматься на сидячих работах нельзя, а где-нибудь заниматься на воздухе, в движении, и мне послушание переменили. Дали смотреть за рабочими, — тогда шла постройка собора. В 1898 году, постом меня постригли в мантию с именем Питирим. А послушание я все продолжал на постройке. В 1900 году 14 мая поставили в иеродиаконы. В 1901 году меня послали на послушание в Санкт-Петербург, в Россию, на подворье служить иеродиаконом, и вести отчёт для обители — приход и расход.

На подворье Афонском в Санкт-Петербурге в мае месяце 1901 года я видел сон:

Приходят на подворье 2 человека, необыкновенной красоты. Они и говорят:

— Собирайся, пойдём с нами.

Я спрашиваю:

— Куда?

Они отвечают:

— Тебя Царица назначила управлять кораблём, ехать нужно в море.

Я говорю, что я никогда не был матросом и управлять не могу, корабль потоплю и сам потону. Они сказали:

— Мы не можем тебя оставить, так как Царица послала, то ты должен идти.

Я пошёл. Приходим к Зимнему дворцу. У пристани на реке Неве стоит красивое парусное судно, и мы взошли на это судно. И вдруг выходит Царица Матерь Божия и говорит мне:

— Вот ты этот корабль должен доставить на ту сторону океана. И всех этих людей, которых я тебе вручаю.

Я заплакал. Упал к ногам Божьей Матери и сказал:

— Я не могу.

Она говорит: «Не бойся, я сама буду тут с тобой», и сейчас же мне сказала:

— Командуй, чтобы судно выходило в море.

И сразу отплыли от берега, и быстро пошло судно по реке Неве. Вышли в море. И поднялась в море страшная буря. Наше судно идёт быстро и на него буря не влияет. В море мы встретили два громадных корабля, и на них масса людей, полные судна, и эти корабли изо всех сил бросает волнами в разные стороны. Отовсюду страшные волны. Вот, думаешь, сейчас погрузят их в пучину морскую. Мы быстро проехали мимо их, они остались посреди моря, а мы скоро после этого приплыли к берегу. На берегу такая красота, что описать невозможно: разные деревья, фрукты. Все мы вылезли из корабля на берег, и Матерь Божия мне сказала:

— Вот и переехали страшную пучину.

С тем я и проснулся. Об этом сказал отцу иеросхимонаху Амвросию. Он мне сказал:

— Всё это запиши и пока никому ничего не говори. Тебе Матерь Божия в лихую годину вручит управлять паствой Своею.

И сейчас же мы пошли в Церковь к чудотворной иконе «В скорби и печали Утешение». Он ей отслужил молебен, поблагодарил Царицу Небесную, что она печётся о нас.

 

Возвращение на Афон. Посвящение в иеромонахи.

 

В 1902 году я возвратился на Афон. В 1904 году 25 сентября меня рукоположили во иеромонахи, и я продолжал служить в Церкви и исполнять послушание — экономом в обители, который должен заботится, чтобы всё было: как вся провизия и все продукты для всей братии. А у нас в обители уже было 650 человек своей братии, поклонники, приезжающие на Афон и пустыннички, приходящие из пустыни в обитель. Всех кормят каждый день. В будни готовится на 1000 человек, а в воскресенье и праздничные дни обязательно нужно готовить на 1500 человек. На праздники Божией Матери 19 ноября и 30 ноября, на апостола Андрея 17 января, на преподобного Антония Великого — вот на эти праздники приходили из монастырей пустынники и поклоннички, и всего всегда собиралось до 5000 человек, и кормили всех, а пустынникам дают домой. Давали сухари, крупы разные и каждому денег по 1 рублю и всем хватало. И это всё нужно было заготовлять мне — эконому.

 

Страшный сон

 

В 1907 году в Великий пост первую неделю все мы провели в Церкви, а вторая неделя поста должна была быть моя очередь. В субботу я уже начал. Бдение начинается в 7 часов вечера и кончается в 6 ч. утра. Все пошли на раннюю, а я очередной остался служить позднюю. Поздняя начинается в 8 часов, — я должен пойти в келью на час с четвертью отдохнуть, потом идти раньше на позднюю за три четверти. Идти раньше всех. В кельи я прочитал правило, и ещё осталось 20 минут. Сел у лампы читать книгу и задремал и вижу:

Меня наши братья осудили на смерть распятия на кресте, и ещё двуx юношей. Я уже за себя ничего не говорил, но за юношей просил, что они ни в чём не виноваты. Я их не знаю, но братия сказали:

— Это дело не твоё.

Принесли они крест делать из кусков рельс, сделали крест и меня стали распинать на этом кресте. Пробивали мне на руках пробоем и привернули железными болтами, и стали пробивать на ногах. Такая была страшная боль, и ноги привернули болтами, и выкопали яму. Крест поставили. Я вишу, и очень больно рукам. Они говорят:

— Он долго будет висеть, надо перебить коленки.

И стали перебивать, ударять по коленкам. Очень было больно, невыносимо. Как перебили, то я сейчас же помер. Я такой же сделался, только в воздухе. Вижу: тело моё висит и слышу всё, что говорят. Они говорят:

— Теперь помер, давайте его снимем и отвинтим болты.

Сняли, принесли носилки, на которых кладут покойников и занесли моё тело в собор, поставили, а я в воздухе. Мой товарищ Флорентий, ризничий, говорит:

— Надо читать Евангелие.

Вынес Евангелие и положил на аналой. Всё я вижу и слышу, как читают. Пришли в Церковь служить Литургию. Видят: я лежу. Литургию не стали совершать, а стали отпевать. Всё я слышу и вижу всех, но ничего ни с кем говорить не могу. Когда отпели, стали петь: Приидите братия дадим последнее целование, то братия стали все прощаться с моим телом. И так радостно, что прощаются. А 5 человек из монашествующих, которые меня распинали, не хотели прощаться — они стояли у левого клироса — но их стали принуждать, чтобы и они простились. Они не хотели, но их братия силой притащили и заставили, чтобы они простились. Им говорят:

— Вы своё дело сделали, почему не прощаетесь, вы распяли.

Тогда они подошли к моему телу простились и поцеловали. И тут же ко мне явились 2 ангела и говорят мне:

— Ну, теперь мы тебе покажем всё, и тут же у меня открылось всё передо мной сразу, что я делал от юности плохое и хорошее. Всех я видел: всё, что с кем делал, даже вот, что был я на службе военной со своими товарищами, справили лампаду серебряную к образу Святого Николая, где в роте, в казарме я молился и вешал эту лампадочку. Она висит и горит, ну так мне было радостно. Всех видел родных. Когда это видение кончилось, ангелы мне говорят:

— Ну теперь показали тебе земное, будем показывать и небесное.

И сразу мы стали быстро подниматься вверх и в воздухе останавливались. А с правой стороны ангел куда-то уходил. Со мной оставался один с левой стороны ангел. В это время на меня нападал такой страх и ужас, что я упаду вниз, и стоял на коленках, кричал, просил Матерь Божию и апостола Андрея и Антония Великого, прошу спасти меня, чтобы я не упал. И в это время второй Ангел являлся ко мне. Было так уже радостно, и продолжали это восхождение вверх и останавливались пять раз. Когда остановились шестой раз, пришёл из Церкви эклесиарх (пономарь) застучал в дверь, — что я не иду в церковь. Я сейчас же, едва помню себя, надел ряску и пошёл в церковь и келью не запер. Пришёл в церковь, не могу совершать проскомидии. Едва, с большим трудом совершил проскомидию. Пришли уже служить на позднюю архимандрит Иосиф и другие. Пришли в алтарь, увидели, что я весь изменился в лице и всё у меня дрожит. Игумен меня спросил:

— Что с тобой?

Я ему всё рассказал. Продолжать проскомидию заставили другого монаха, а меня посадили, чтобы я успокоился, отдохнул. Кончили позднюю литургию. Игумен пригласил священнослужителей и сказал мне, чтобы я всем рассказал это видение. Мне дали на двое суток отдых, чтобы я успокоился. За меня служил другой иеромонах и мне игумен сказал, что тебе придётся много пострадать.

— Но верь, что тебя Матерь Божья и Господь не оставят. Которых ты Ангелов видел, они тебе в скорбях везде помогут.