Есть служение Богу, рвение воина и чувствительность художника».

Шри Матаджи Нирмала Деви, 24.05.1981

 

Приснился мне удивительный сон, как будто мы с Татьяной стоим на огромной, округлой формы сцене и ПОЁМ. И голоса наши сливаются так согласно и вдохновенно, словно мы выступаем в некоем Вселенском храме, где нет ни стен, ни потолка – только бездонное сияющее небо, подобное живой, поминутно меняющейся, нежной радуге! Слаженные голоса наши, подхваченные многократным эхом, взлетают вверх и разливаются вширь – повсюду! Слышится, как подпевают, как вторят нам бесчисленные ангельские хоры! Во время многих наших выступлений мы уже наблюдали этот удивительный эффект, когда всё пространство, воздух вокруг нас как бы начинает резонировать с иными измерениями. И они – эти измерения – согласно и радостно взаимодействуют с нами, отражая и усиливая наши голоса. Как объяснить ту магию человеческого голоса, когда он взлетает в небеса и возвращается к нам как ответная песнь Бога! Это невозможно объяснить, можно только почувствовать сердцем.

В том сне я ещё видела, как вокруг этой необычной сцены стояло такое несметное количество людей, как если бы все народы земного шара пришли послушать наши русские песни! А мы с Таней поём, поём, и всё вокруг наполняется неземной радостью и любовью! Это впечатление от сна весь день не покидало меня как непреходящее состояние счастья и полёта. Словно всё ещё длится то торжество сопричастности и единения с высшими мирами, где вечно царит всеблагая, любимая Мать! (Вот какой удивительный сон!)

Вскоре произошли два удивительных события, словно они были продолжением этого фантастического сна. Первое: мы получили от швейцарских и французских сахаджа йогов приглашение на проведение программ по самореализации с тем, чтобы дуэт «Росинка» принял в них участие и исполнил для западных искателей истины русские песни. (Йоги выражали надежду, что и нам это путешествие доставит много радости).

В самом деле, это были исключительные три недели, когда параллельно с концертами, происходили поездки по интереснейшим местам столиц обеих стран. Галина Кислова и Пьер Шеврё, за которого Шри Матаджи выдала её замуж на пудже Дивали 1993 году, всё это время были для нас гостеприимными хозяевами, переводчиками и добрыми гидами. Они возили нас на гору Шри Ганеши – Маттернхорн. Там для Шри Ганеши мы с Таней исполнили наши любимые песни. Всё это было просто незабываемо! И на специальном небольшом поезде, колёса котого похожи на шестерёнки, (от чего он легко поднимался по этой крутой горе), мы поднимались на великий Монблан. Здесь я впервые узнала, что Монблан проявляет физическое эго планеты! (Ганеша-пуджа,1983).

Много было запоминающихся встреч с западными сахаджа йогами, этими искушенными во всём европейцами. Но то, как они слушали русские песни, сколько сказали сердечных слов, сколько искренних слёз увидели мы во время этих выступлений! Столько новых друзей появилось у нас с Татьяной: такой щедрый подарок Матери двум скромным россияночкам!

Второе событие стало настоящим Божественным подарком Святой Матери. Дело в том, что наш второй лидер Сергей Пережогин получил от Мирового Совета сообщение, что Шри Матаджи желает послушать фольклор, то есть народные песни тех стран, в которых есть Сахаджа Йога. Послать в Италию на Ганеша-пуджу решили дуэт «Росинку» и даже оплатили дорогу. И когда в Кабелле мы вышли на сцену огромного зала, где собрались святые всего мира, и запели песню о Белом Коне, зал, стоя аплодировал нам! Тут я поняла – вот о чём был мой удивительный сон. А впереди, у самой сцены сидела Сама Шри Ади Шакти и слушала русские песни!

О Мать! Чем же нам воздать за все Твои благословения? Только – самым преданным служением Истине, Красоте и Любви!

Ты – свет нашего освобождённого Духа.

Ты – восходящая Заря возрождённой России.

Ты – наша высшая Реальность. Позволь всегда быть нужными Тебе!

Август, 2000

 

Рыцарь Её Святейшества

(или письмо однокласснице)

 

Ты спрашиваешь, что мне больше всего понравилось из моей поездки в Европу? Можно было бы рассказать тебе об улочках, площадях и соборах Парижа, об ажурных мостах Сены, или о том, как нас водили по залам Организации Объединённых Наций? Лучше я расскажу тебе о посвящении в рыцари, так как эта тематика будет тебе близка и понятна, благодаря нашему увлечению мушкетерством в школьные годы. Согласись, всё-таки это очень странно, что русские девчонки, живущие за тридевять земель от Франции, бредили мушкетерством, разыгрывая сценнки из «Трех мушкетеров» Дюма, изготавливая шпаги, шпоры и все эти сложные костюмы! Что двигало нами? Может быть, так проявлялась кровь отцов-победителей, или – обыкновенный романтизм юности? Но, как бы там ни было, к своим будущим избранникам мы подходили с высокими мерками: они были просто обязаны быть рыцарями без страха и упрека, и ничуть не меньше, правда? Но, я отвлеклась. А история вот какая.

Помнишь, как в школе мы Надей Агажаевой пели народные песни? Теперь я пою в дуэте с одной голосистой сахаджа йогиней Татьяной. Этот дуэт получился таким удачным, что нас даже пригласили европейские сахаджа йоги. Мы видели, что и у пресыщенных жителей Запада такие же прекрасные, чувствительные сердца! Не понимая слов русских песен, они очень тепло принимали нас. После одного из таких концертов к нам подошла швейцарская йогиня и спросила:

– Не могли бы вы спеть свои сердечные песни для моего супруга Ананда? Он – тоже сахаджа йог, но него – рак, и врачи сказали, что ему осталось жить не больше двух недель...

Мы сразу же откликнулись на её просьбу и уже на следующий день вместе с супругами Шеврё мчались по живописным швейцарским дорогам, думая с замиранием сердца о том, как же пройдёт встреча с человеком, обречённым оставить наш яркий, прекрасный мир? Наконец мы подъехали к красивому трехэтажному особняку, очень похожему на небольшой средневековый з а мок. Дом был окружён садом, в котором цвели розы всевозможных сортов и оттенков. Как оказалось, что их выращивает сам Ананд Пегетта – больной, к которому нас и привезли. «Как же можно умирать в таком райском саду?» – думала я, идя вдоль этих великолепных розариев. Поднявшись по крутой, скрипучей лестнице на второй этах, мы оказались в просторном зале, одна стена которого была сплошь увешана всевозможными саблями, мушкетами и рапирами старинного образца. Я с интересом рассматривала эти раритеты, когда сзади раздался низкий, очень звучный мужской голос:

– Интересуетесь оружием?

Я оглянулась и увидела высокого, очень худого, нестарого ещё человека. Это и был сам Ананд. Когда Галина Кислова перевела его слова, я ответила:

– Очень интересуюсь, так как я – мушкетёр! – Слова мои произвели на него явно весёлое впечатление. Он засмеялся и стал живо расспрашивать меня, каким же это образом дама из далёкой холодной страны считает себя мушкетером? Когда я рассказывала ему нашу школьную историю, Ананд весело рассмеялся, а потом рассказал, что является потомком одного из членов древнего рыцарского Ордена Тамплиеров, погибших за веру, что всё это оружие досталось ему от прадедов, и он очень дорожит им.

– А теперь, – сказал Ананд, обращаясь ко мне, – я непременно должен посвятить вас в рыцари по всем правилам. Вы согласны?

О, я была согласна! Он снял со стены длинную, прямую шпагу и велел мне встать на одно колено. Положив шпагу на моё левое плечо, он строго продолжил:

– Сестра, сегодня вы посвящаетесь в рыцари Ордена Святого Духа – Шри Матаджи Нирмала Деви. Положите руку на своё сердце и повторяйте за мной рыцарскую клятву. Поклянитесь, что будете верой и правдой служить нашей великой Королеве всем своим сердцем, всеми своими силами до последнего вздоха во имя торжества чистой Любви на всей нашей планете. За нашу Королеву!

Я чувствовала, как мурашки забегали по всему телу, и было такое ощущение, словно всё это я уже переживала когда-то.

– Клянусь! За нашу Королеву! – взволнованно ответила я и приняла от Ананда шпагу, чтобы поцеловать её в знак подтверждения высшей клятвы верности всему святому, что есть теперь в моей жизни. Поцеловав холодную сталь боевого оружия, я передала шпагу хозяину. Он вернул оружие на прежнее место, где эта шпага и висит с семнадцатого века.

Вот, какой незабываемый день моей жизни! Теперь я – рыцарь Её Святейшества Шри Матаджи Нирмала Деви! А потом нас повели по всем этажам, по всем помещениям особняка: всё сочетало в себе старину и современность. Галина говорила, что этот дом всегда открыт перед сахаджа йогами. После вкусного обеда, приготовленного женой Ананда Гизеллой, мы с Таней переоделись в свои новые сарафаны и кокошники и спели для наших друзей свои самые любимые песни. И опять Ананд нас удивил тем, как он умел слушать и сердечно реагировать на наши различные по содержанию и настроению песни. Он то заразительно смеялся, то смахивал нежданные слезинки. Словом, вёл себя как совершенно обычный человек, чем абсолютно покорил наши сердца. Так хотелось помочь ему! Но в наших силах была только чистая сестринская любовь.

P.S.

Вскоре, после возвращения в Россию, Таня Егошина получила письмо от Галины Кисловой-Шеврё, в котором та написала, что Ананд Пегетта жив, весел и даже ездит на коллективные программы.

Он прожил ещё год…

Август, 2000

 

Под небом Парижа

 

– Всегда на Монмантре такая невыносимая жара! – восклицает Галина, обмахиваясь веером. Мы с Татьяной тоже изрядно утомились, так как нелегко было идти по пыльному, загазованному Монмартру, переполненному неисчислимым количеством пешеходов и машин. От этой духоты мы даже не замечаем красоты парижских зданий, украшенных лепниной, похожих на старинные шкатулки. По пути Галина рассказывает об Эйфелевой башне, которую мы собрались посетить сегодня. Мы узнали, что башня была построена английским инженером Густавом Эйфелем в 1889 году, и она более чем на двести метров ниже останкинской башни в Москве. Башню Эйфеля построили для Всемирной выставки, она и должна была простоять не больше 20 лет. Но наступила эра радио, и башня обрела своё второе рождение.

– Всё это, конечно, очень интересно. Но у меня такое ощущение, что мы – в Москве. Та же духота, жара и ещё что-то такое неуловимое… – говорю я.

– И у меня тоже точно такое же ощущение: мы – в центре Москвы! Почему? – вторит мне Таня.

– Зато, какой вентилятор в муладхаре! В Москве такого не бывает.

– Да-да! У меня тоже дует! – удивлённо подтверждает моя Егошина, широко распахнув свои огромные глаза.

– Ну вот, опять – эти московские заморочки! Вечно они что-нибудь придумают! Ну, при чём же тут вентилятор? – сетует уставшая Галя.

Мы с Таней понимающе переглядываемся и не оспариваем своих ощущений. Но, какая-то настойчивая мысль постоянно вертится в голове. Стараюсь поймать эту мысль и развить: «Откуда пришло это сравнение с Москвой? Конечно, печень Франции – огонь и русское эго – тоже огонь, только тонкий, (теджас). Париж – правая наби планеты, а эго – субстанция всей правой стороны Вираты», – продолжаю свои размышления. И моментально мне становится ясно, откуда идёт эта аналогия с Москвой: ведь печень питает жировыми клетками головной мозг! Может быть, поэтому русские дворяне подражали парижской моде, говорили на французском языке, восхищались французской революцией, а потом и сами осуществили её! (Даже триколоры имеют одинаковые цвета!)

И вот, мы у подножия знаменитой на весь мир Эйфелевой башни! Она поражает нас своими невероятными размерами и какой-то удивительной кружевной лёгкостью, а также – несметными толпами праздношатающихся людей, которых тоже привлекла эта достопримечательность. Пока мы с Татьяной любовались на это чудо света, Галина купила два билета.

– Я не хочу подниматься на башню и подожду вас здесь. Только вы там не слишком долго, – кричит она нам вслед, когда мы вскакиваем в лифт, и всё наше внимание рвётся вверх – в небеса Парижа!

Мы побывали на всех площадках башни, налюбовались красотой Елисейских полей. Нельзя было не заметить то, что повсюду слышалась русская речь! (Это тоже – связь между Россией и Францией). Наконец, мы останавливаемся на самой высокой площадке, где совсем немного посетителей.

– Какая невероятная высота! – Восхищается Татьяна. – Отсюда всё видится совсем по-другому!

– И даже дымка теперь не кажется загазованностью. Город словно покрыт серебристой вуалью, – мы надолго умолкаем, потрясённые открывшимся нам великолепием, от которого просто захватывало дух!

– Тань, мне вдруг подумалось о том, что во многих французских словах присутствует корень пар. Смотри: Пар иж, пар нас, пар леву, пар фюм. Ведь это не случайно. Что-то запредельное есть во всём этом, связанное с Парамчайтаньей.

– Да-а-а, – отвечает Таня, задумчиво и медитативно глядя на город, раскинувшийся под нами во все стороны, – а ты заметила, как и в Париже быстро плывут облака? А ветра нет: тоже что-то запредельное.

Мы снова надолго умолкаем, глядя, как под нами быстро текут лёгкие, нежные, подобные пару, облака. Казалось, что мы летим над городом – или он плывёт под нами, а мы стоим, окутанные прозрачными облаками, перетекающими друг в друга... Потом облака растворяются, оставляя после себя тончайшие капельки. И тут мы обе замечаем, как сотни этих мельчайших капелек прозрачного тумана начинают светиться всеми цветами радуги!

– Полинка, ты видишь... – очарованно шепчет Татьяна.

– Вижу… – выдыхаю я, не в силах оторваться от невероятного чуда свечения всего воздушного пространства, окутавшего нас! Нет мыслей, нет времени, нет дыхания... Город под нами погружается в волшебное мерцание. Словно что-то важное совершается во всех земных измерениях, обнажая для нас свою тончайшую, прекрасную сущность.

– Вот она – живая Парамчайтанья! – тихо восклицает Татьяна.

– Неужели нам с тобой позволено увидеть истинную душу Парижа?

– Да! И этот удивительный запах прохладного озона!

Я вижу, как Танюшка, сложив ладони, о чём-то молтся. И я тоже прошу Богиню дать мне чистое внимание и королевское достоинство, которых мне всегда недостаёт.

– Полинка, давай попросим Шри Матаджи, чтобы Она спасла всю эту красоту, – мы вспомнили о недавней информации, в которой сообщалось, что многие страны уйдут под воду, в том числе и Франция. И мы молились нашей Богине:

– О Сострадательная Мать всего Творения! Будь так милостива к этой прекрасной стране, к этому чудесному городу и спаси его. Спаси Россию и весь мир, созданный с такой любовью для людей. Прости все ошибки Своих неразумных детей!

О чём-то ещё мы молили нашу милосердную Мать и чувствовали, что нас слышат. Так отрадно было стоять здесь и молиться – так близко к небесам, где наши глаза видели одно и то же чудо, наши сердца бились в унисон. Из них лилась огромная любовь на весь этот город, ставший в эти мгновения таким близким!

Мы совсем продрогли, но уйти не хватало сил: так отрадно было здесь! Сколько мы так стояли на этой высоте, не знаю – мы были вне времени …

– Господи! Ну, что вы там так долго пропадали! – возмущалась Галина, когда мы спустились вниз, – целых пять часов! Тут уже три раза дождь принимался, и я промокла вся до нитки!

Что можно было сейчас ответить ей? Мы всё ещё были там – под небом Парижа. После всё обязательно ей расскажем, и она простит нас. Удивительно, но каким-то волшебным образом в эти три недели исполнялись все наши желания: Раджа-Лакшми так щедра была к нам! Вот только не довелось услышать любимый в России вальс «Под небом Парижа» в исполнении уличного шансонье…

Ну, что ж, значит в следующий раз!

Сентябрь, 2000

Холи всё перемешало!