Западно-христианская политическая структура и политические версии протестантизма в процессе модернизации традиционных обществ Европы

Если православная, византийская политическая философия связана с "симфонией властей" и катехоном (особенно концепция православного, сотериологического царства -- царства, в котором основным началом является сотериологически понятый труд, т.е. "всеобщее дело", в котором политика играет также мистико-историческую духовную роль), то в западном христианском мире картина соотношения религии и политики, сама структура политики складывалась на совершенно иных основаниях.
Восточная, "византийская", православная модель тяготеет скорее к сфере манифестационизма, к представлению о мире как о воцерковленном православном царстве. В западной христианской философии, -- философии, предопределивший в основных чертах и современную западную ментальность, -- преобладают креационистские мотивы, строго разводящие религию и государство, общество.
Католическое понимание Церкви тяготеет к представлению о ней как об организации, в значительной степени отделенной от мира. Церковь - это "град Божий" по Августину(1). Это подчеркивается обязательным для католиков целибатом клира: рукополагаясь, католические священники полностью оставляют мир, "отрезают" себя от мирян. Между клиром и мирянами воздвигается стена - это замковая стена между "двумя градами".
Под "церковью" католическая мысль понимает совокупность клира и монашество. Простые католики соучаствуют в этой реальности как бы "извне", опосредованно. Взаимодействие между клиром и миром строго структурировано, каждый аспект его описан и четко регламентирован.
Сходная картина наблюдается и в католическом понимании устройства "второго града" -- собственно "государства". Здесь -- также как и в случае католического понимания Церкви -- речь идет об "институте", "организации". Государство есть совокупность правящего класса; это -- власть, аристократия и чиновничий аппарат. Простой народ - как и миряне в случае церкви - вынесен за ограду, отнесен к внешней зоне. Государство в западно-европейском понимании полностью доминирует над обществом и народом, как католический клир - над мирянами.
В такой строгой формализации и разделении двух реальностей проявляется "креационистский" подход, спроецированный на церковно-государственные структуры: модель отношения Творца к твари повторяется на более низком социально-политическом уровне, но основные пропорции сохраняются, и в пределе "клир - это все, миряне ничто", "государство - все, народ - ничто".
Западная Римская империя политически (но не церковно) отложилась от Восточной уже через 50 - 60 лет после Константина, в V веке, а потом, когда Рим взяли варвары Одоакра, там возобладала политическая раздробленность; различные области управлялись отдельными германскими князьями. Чаще всего они сразу или постепенно принимали христианство и параллельно впитывали западно-римскую культуру. Когда Западная Римская Империя стала отдаляться от политической онтологии Византии, возникла потребность в скрепляющем ее элементе. Этим элементом не мог быть император, политико-государственное единство по образцу Византии, поскольку Запад находился в иной политической ситуации(173). И мало-помалу, центром, обеспечивающим единство западно-христианскому миру, стали римские папы, которые взаимодействовали с конгломератом западных князей и за счет распространения религии - христианства -- поддерживали определенный конфессионально-культурный централизм. Причем этот централизм в значительной мере опирался именно на строго иерархическую организацию католического клира, который обладал некоторыми чертами подлинного государства: вертикалью власти, единым информационным полем, единством богослужебного языка (латыни). В принципе с V по VIII века Западная Европа в лице католичества имела модель в той или иной степени сходную с "теократией".
Начиная с 800 года ситуация существенно изменилась. Церковное единство Западной Европы под началом папской власти получило дополнительное измерение в империи Карла Великого, франкского монарха, объединившего под своей властью обширные европейские территории. Под предлогом религиозной иконоборческой смуты в самой Византии, и воспользовавшись тем фактом, что империей правила женщина - царица Ирина, отказавшая дочери самого Карла в морганатическом браке с Константином IV, Карл Великий объявил себя "императором Священной Римской Империи", открыв каролингский цикл.
Римский Папа Лев III совершил его торжественное помазание (венчание) на царство. Следует уточнить, что на первых порах узурпация имперских функций франкскими монархами была не полной. Сам Карл Великий довольствовался двусмысленным титулом -- Imperium Romanum gubernans, т.е. "управляющий (губернатор) Римской Империи". Окончательно единоличные права на императорские функции официально присвоил только Оттон Второй(955-983) в 982 году, накануне окончательного и необратимого разрыва между Западом и Востоком.
Так западное христианство получило государственно-политическое основание, дополняющее чисто церковную унитарную организацию клира.
Эта идея опоры католической иерархии на светскую власть разрабатывалось в западном христианстве еще с V века. В частности, ее апологетом был Папа Гелазиус, сформулировавший теорию "двух мечей" (881), имею в виду альянс католической церкви со светской властью западно-европейских князей. Как реализация этой идеи еще до Карла Великого на Западе ввели обычай помазания на царство, подготавливая дальнейшее. Первым в 751 году был помазан Пипин Короткий, основатель династии каролингов и ниспровергатель Хильдерика III (последнего из меровингской династии).
Франкская монархия Каролингов стала политической основой католицизма. Эта основа сохранилась в общих чертах и в дальнейшие эпохи Средневековья - при "тевтонских" императорах и позже.
Показательно, что пункт о Filioque был включен в католический Символ Веры именно при Карле Великом - узурпация сакрально-политической функции "православного императора" дублировалась введением догматического вероучительного нововведения. Православный мир категорически отказался признать легитимность каролингов в качестве императоров, а их империю - в качестве законной преемницы Древнего Рима. Империя каролингских монархов была в глазах Византии узурпацией со стороны княжеской власти императорской функции, наделенной совершенно иным онтологическим и гносеологическим смыслом. Император православного царства, василевс не просто один из князей, не первый среди равных. Это качественно иная "катехоническая" функция.
В индусской кастовой системе проводится различие между кастой воинов ("кшатриев") и мифической кастой "царей-жрецов" ("хамса"), объединявшей и жреческую и воинскую функции. Это различие отчасти поможет понять различие между статусом православного императора и светского правителя (князя). Православный император не есть "король-жрец", но он не есть и просто светский властелин. Это -- фигура, связанная с эсхатологическим циклом, и как таковая она несет более серьезную нагрузку, нежели простые короли.
В Карле Великом мы имеем факт резкого разрыва христианской Европы с Византией. Отныне католический мир получил возможность рассматривать свою религиозно-политическую систему как законченную целиком автономную от Константинополя. Но в данном случае высшую императорскую функцию узурпировал именно светский властитель, князь.
Данный разрыв фундаментален для христианской истории: отныне западное христианство пойдет по своему собственному пути как в церковной, так и в политическом сферах. Хотя до окончательного раскола церквей пройдет еще более 200 лет.
Западное христианство, объявив себя империей, не столько восприняло византизм на свой счет, сколько открыло для себя возможность последовательно выстраивать свою политико-государственную систему - в полном отрыве от катехонической онтологии Востока.
В Западной Европе на основании специфически понятой августиновской теории "двух градов" постепенно возникает специфическая католическая теократия. Теократия предполагает власть касты священников, но католическое священство в значительной степени было отлично от касты жрецов (брахманов) в иных цивилизациях.
В первую очередь, следует обратить внимание на то, что священство в католицизме не является кастовым, -- в отличие от индусской касты брахманов. Это очевидно, так как необходимым требованием католического священства является целибат. Поэтому в католичестве не может существовать такого понятие как "сын священника", это нонсенс.
Исключая, таким образом, генетическое преемство, теократия папского толка основывается на ином принципе. Каста в сакральных политических структурах предполагает передачу неких объективных свойств человеческой души, связанных с возможностью исполнять определенные социальные функции.
Наличие специального сословия -- священства -- в католическом мире, которое не имеет права легитимно иметь потомство, отменяет саму возможность создания касты жрецов; священство, клир становится не кастой, а сословием.
Таким образом, в Западной Европе возникла совершенно специфическая политическая модель, где политическое единство было скреплено теократическим сословием католического клира(881).
Это политическая парадигма католицизма. Католицизм предполагает главенство папы и священнического сословия. Причем, это главенство в наиболее последовательных папистских версиях распространяется не только на духовные церковные вопросы, но и на обширный спектр светских и административных проблем.
Так в новом - на сей раз католико-теократическом качестве -- Рим опять стал не только религиозной, но и политической столицей (880)западного мира. Рим отныне был сопряжен с пребыванием в нем Папы. Фактически укрепление католической системы привело к политической узурпации клиром многих чисто административных функций, к частичному дублированию административной иерархии.
В такой картине на лицо явное смешение кастовых функций: с одной стороны, княжеская каста узурпирует императорский статус, с другой - клир, следуя предписанию целибата, формируется из княжеских родов, с третьей - папы и клирики организуют теократическое правление, наступая на традиционные зоны контроля собственно княжеской касты. Это не просто модернизация кастовой системы, но и резкое отступление о православно-христианской византийской модели.
В западном христианстве исторически наличествовало три базовых сценария отношения церкви к государству. Первая и наиболее фундаментальная парадигма для католического мира состояла в полной теократии. Она предполагала не только религиозную, но и социально-политическую доминацию папства во всем пространстве западно-христианской эйкумены.
Эта модель де факто существовала с V по VIII век, когда Западная Европа была политически раздроблена, и сохранила свои позиции вплоть до эпохи Реформации - XVI века. Радикальный папизм является константой в политической истории Западной Европы, и определенные рудименты его сохранились вплоть до настоящего времени. Эта теория основывается на выведении самых радикальных следствий из идей блаженного Августина о "двух градах", которая предполагает определенный дуализм между божественным (воплощенным в церкви) и земным (воплощенном в государстве). Такой дуализм предлагает не столько синергию двух властей - духовной и светской - сколько подчинение заведомо греховной светской области государства духовной власти "горнего града".
Наиболее последовательными сторонниками полной автономии Церкви выступали папы Григорий VII, Александр III, Иннокентий III, а Папа Бонифаций VIII выразился в этом отношении со свей определенностью: "Я - Цезарь, я - император".
Вторая модель является развитием учения о "двух мечах" папы Гелазиуса. Здесь утверждается не просто необходимость подчинения князей духовной власти пап, но и альянс между этими инстанциями. В этой версии папство не подавляет светское начало, но делает его своим младшим союзником. В такой ситуации западно-европейские правители повышают свой теологический и экклесиологический статус. Эта теория воплотилась в жизнь основателем каролингской династии Пипином Коротким, который получил официальное помазание (как царскую инвеституру), отдав в политико-административный контроль пап бывший Равеннский экзархат(881).
Теория "двух мечей" преобладала в Европе в течение всей эпохи Каролингов. Но так как она не претендовала на полное замещение западно-христианской ойкуменой - как имперской - византийской политико-социальной онтологии, она была воспринималась Востоком как нечто "опасное, но терпимое".
Третья модель была фактически объявлением западным миром о прекращении имперской легитимности Византии и полном "переносе империи" в Западную Европу. Это произошло при саксонской династии Оттонов, и начиная с Оттона II, который впервые прямо и радикально утвердил за Западной Европой статус "Imperia sacra romana", а за собой статус ее полноценного императора, сделав неизбежным окончательный и полный богословский и политический разрыв с Византией и православием.
Окончательно радикализировали псевдо-византизм сместившие династию Оттонов немецкие князья Штауфены - Фридрих Барбаросса, Генрих IV, Фридрих II (880). Они вошли в прямое противоречие с папской властью, так как пытались воспроизвести в Западной Европе полный аналог византийской политической онтологии, где функции императора, василевса, рассматривались не просто в качестве светской опоры для церковной власти, но как катехонический, сотериологический принцип.
Именно при Штауфенах трения с Византией достигают своего апогея. И в ходе IV крестового похода крестоносцы завоевывают и разграбляют Константинополь, основывают на части византийских территорий эфемерную "Латинскую империю" (1204-1261).
Это имеет прозрачное логичное политическое объяснение: в христианском мире по мнению Штауфенов было место только для одной вселенской империи - их собственной, и Византия должна была бы разрушена.
На этот период приходится самое острое противостояние между западными императорами и папами. Гибеллинская модель настаивает на том, что императорская власть имеет прямое божественное происхождение, и сам император как "викарий Христа", поставленный над "Священной Римской Империей" (Sacra Imperia Romana), независим и автономен по отношению к Папе, "викарию Христа", поставленному над "Священной Римской Церковью" (Sacra Ecclesia Romana).
Борьба гибеллинов и гвельфов была пиком противостояния двух сакрально-политических моделей западно-христианской цивилизации - "католической теократии" ("радикальное папство") и императорского псевдо-византизма (германские императоры Штауфены).
Исторически это многовековое противоборство закончилось поражением гибеллинов и победой папской партии. Но в истории Западной Европы мы постоянно сталкиваемся с новыми и новыми проявлениями всех трех парадигматических моделей - крайних (гвельфы и гибеллины) и промежуточной (теория "двух мечей").
Политические структуры католицизма за счет своей креационистской ориентации в догматической сфере многократно усугубили десакрализационный потенциал христианства в целом. Постоянно противодействуя византийской православной линии на политическую сакрализацию империи, западное христианство окончательно развело религиозный институт церкви и секулярную систему административной власти. Стремление к сакрализации в рамках католицизма неизбежно приводило к взятию религиозными институтами не соответствующих административных функций, к теократическим эксцессам, а ответная реакция ноблей постепенно приобретало агрессивно секулярный характер, где политические структуры светской власти представлялись автономными.
С точки зрения модернизации традиционного общества теологический климат христианской Европы был намного более благоприятен, нежели условия византийской политической онтологии, и поэтому закономерным является тот факт, что парадигмы современного общества и радикальный этап модернизации его политических структур и институтов осуществился именно в Западной Европе, будучи подготовленным диалектикой политической эволюцией западно-христианских обществ.
Однако границы католической ортодоксии не позволяли сделать следующий решительный аккорд этой модернизации Политического. И предпосылкой этого последнего шага от христианских обществ к постхристианским стала европейская Реформация.
Смысл европейской Реформации, достигшей своего апогея в XVI веке, состоял в требовании радикального пересмотра европейского католического порядка, который основывался на безусловной политической доминации Римской Церкви и лояльных ей французских монархов и австрийских императоров.
Протестанты обвиняли католическую церковь в узурпации посреднических функций между людьми и богом, в "эксплуатации спасения", в коррупции, в разложении нравов (вопиющий случай продажи "индульгенций" римской церковью), в роскоши, в низведении духовных вопросов до уровня земной политики. Ранние протестанты обращались к гибеллинскому делу Штауфенов, и не случайно центрами Реформации стали традиционно гибеллинские германские земли.
В религиозном смысле протестантизм нес в себе разнородные богословские элементы. Если антикатолическая критика сближала во многих вопросах протестантов с православными, то позитивная программа Реформации фундаментально расходилась с основаниями Восточной Церкви еще в большей степени, нежели противоречия между православием и католицизмом. В значительной мере, даже в форме отрицания, протестантизм оставался тесно связанным именно с западно-христианской традицией.
Обвиняя католичество в десакрализации христианства протестантизм в своей "позитивной программе" вел объективно к еще большей десакрализации. И не случайно именно в протестантской среде новую жизнь получил пребывавший на периферии католического мира "номинализм". Сделав вопросы веры "индивидуальным делом" отдельного человека, Реформация радикально подорвала основы коллективной идентификации, внесло концептуальный вирус в самый фундамент традиционного общества.
Реформация вылилась в три основных парадигматических течения, дробящихся в свою очередь на множество подкатегорий и сект. Каждому из этих течений было суждено сыграть огромную роль в процессе политической модернизации европейских обществ.
На одном полюсе находилось эсхатологическое протестантство, опирающееся на крестьянский элемент и городскую бедноту, с коммунистическими идеалами общежития и тотального восстания против существующей религиозно-политической системы. Это крайнее направление было разгромлено и сохранилось в виде деградировавших маргинальных протестантских сект - таких как "шэйкеры", "амиши", "квакеры" и т.д. Их политическая философия была радикально революционной; они требовали ниспровержения политических систем и институтов католической Европы и установления общинного общежития по примеру первых христиан - с общностью имущества, тотальным равенством, отсутствием иерархий и т.д.
На противоположном полюсе оказались швейцарские протестанты - последователи Кальвина(1509 -- 1564) и Цвингли(1484 -- 1531), распространившие свое влияние на северо-западе Европы - преимущественно в Голландии и Англии. В научной литературе это направление принято именовать "кальвинизмом". В данном случае преобладала совершенно противоположная эсхатологическим коммунистам модель. В центре этого течения стояло третье сословие, рационализм, идея трезвости, автономной морали, индивидуального решения. Здесь главный акцент падал не на "Новый Завет", но на "Ветхий Завет". Идеалом выступало древнееврейское общество. Ультракреационизм был основой богословской догматики, а философия номинализма - основной методологической базой. Именно в этом направлении сконцентрировался основной потенциал десакрализации. В данном случае против католической модели священного впервые выдвигалась не концепция "альтернативного священного", но "несвященного", "профанного".
Кальвинизм противостоял католичеству только с одной стороны: он отвергал в нем все то, что имело отношении к сакральности и традиции, к онтологическим измерениям. К политическим структурам, несущим на себе отпечаток традиционного общества, кальвинистская модель стоит еще дальше, нежели католицизм.
Третье направление в протестантизме - лютеранство. Эта линия возобладала на севере и востоке Германии, особенно в Пруссии, а также в Скандинавских странах. Лютеранство занимало промежуточное положение между кальвинистским профанизмом и эсхатологическим радикализмом. Догматически акцент здесь падал более на "Новый Завет", и неприятие католического мира опиралось на гибеллинские и этнически-германские элементы, сильно притесненные веками преобладания в Европе французского и, шире, романско-католического влияния.
Трем выделенным нами религиозным направлениям в Реформации соответствуют три политические модели - каждая из которых окажет существенное влияние на политические идеологии пост-христианской эпохи (Новое время).
Эсхатологический настрой анабаптистов выдвинул утопическую политическую программу тотальной социально-коммунистической революции. Ложной сакральности европейского католицизма, опирающегося на власть феодалов противопоставлялась истинная сакральность самих крайних протестантов, выдвигающих новые социально-политические принципы - полного социального и имущественного равенства, отмены сословных привилегий, всеобщий возврат к "райским" условиям существования. Так как данная программа представлялась совершенно нереализуемой в нормальных условиях, то проповедники анабаптизма объявляли, что началась радикально новая эпоха - эпоха "Святаго Духа", в которой отменены предшествующие ограничения, запреты и обязательства. Такие условия требовали чуда и наступления особого исторического момента, примыкающего непосредственно к концу времен. При этом предполагалось, что изменение качества мира, человечества и общества произойдет не само собой, но через высшее напряжение борьбы и восстание, через радикальный героизм избранных, поднявшихся на последнюю битву с "антихристом" -- воплощенным в старом европейском порядке и его религиозно-политической иерархии.
Этот протестантский коммунизм, подавленный в свое время, заново всплыл в измененном виде в XVIII -XIX веках в форме социалистических и коммунистических идей. Не случайно Маркс и Энгельс видели в анабаптистах своих прямых предшественников(625), а в русской революции принимали активное участие сектанты сходного типа.
Из крайнего эсхатологического протестантизма развился в последствии политический проект европейского социализма и коммунизма(5).
Кальвинистская линия сформировала совершенно иную политико-идеологическую программу. В этом случае это была матрица буржуазного либерализма, демократического капитализма. Кальвинизм ставил в центр общественной жизни теорию "договора" ("контрактуализм"), гражданское общество, свободу индивидуальных суждений, принцип демократического решения. Именно к кальвинистским истокам неизменно ведет всякое политическое буржуазное движение Европы. Эта форма протестантизма настаивала на отмене западно-христианского католико-феодального строя в пользу демократического буржуазного общества с основными его политическими атрибутами - правом, парламентом, принципом избираемости правителей и разделением властей. Согласно теориям немецких социологов Макса Вебера (79) и Вернера Зомбарта(212), политико-административные, экономические и социальные основы современного капитализма являются прямым следствием "протестантской этики", примененной ко всем уровням политической организации.
В данном случае мы имеем дело с первым в истории радикально антитрадиционным проектом социально-политического устройства, где преобладает стремление минимализировать все формы сакральности - не сакрализировать реальность в соответствии с иной альтернативной моделью (как в случае подавляющего большинства иных революционных учений, остающихся в рамках традиции), но именно радикально десакрализировать ее. Антикатолическая направленность в этом случае становится синонимом отвержения традиции как таковой. В кальвинизме мы впервые сталкиваемся с доведением до логического предела политической программы третьего сословия.
Кальвин разработал специфическое учение о "предистинации" (235). Согласно этому учению, человек получает наказания и награды не после смерти (как учит православная традиция), при жизни, еще в этом мире, и проявляется это в материальном благополучии человека. Таким образом, по данной теории выходит, что богатый и преуспевающий человек есть автоматически и в силу самого этого факта "праведник", а бедный и обездоленный - "грешник". Отсюда вытекает особая мораль: высшей добродетелью является богатство и преуспеяние, а высшим грехом - нищета и неудача. При этом католический клир и феодальный строй рассматриваются как нечто препятствующее обществу преуспеяния, так как они искусственно тормозят работу "предопределения", скрывая его плоды за лицемерным социально-политическим фасадом.
Вместе с тем, учение о "предистинации" фактически отвергает посмертное существование, о котором учит христианство, делает наш земной мир единственно реальным. В философском смысле это прямая прелюдия к механицизму, материализму и атеизму, хотя у самого Кальвина и его последователей еще встречаются апелляции к "Богу".
В кальвинизме мы имеем дело с политической матрицей современного мира, с религиозно-политическими основами либеральной демократии, с последовательным учением о десакрализации мира и человека.
Третья версия протестантизма - лютеранство - укрепилась как идеология удельных германских князей, которые с самого начала оказывали Лютеру максимальную поддержку, а начиная с Меланхтона, стали основными гарантами Реформации. Лютеранство представляет собой автономно кшатрийский (воинский) тип политического устройства.
Государство видится здесь как военная машина, во главе которой стоит военачальник, а каждый гражданин является дисциплинированным военнообязанным. Собственно религиозный культовый элемент отходит в такой версии на второй план, уступая место модели военно-государственного социализма.
Все эти элементы легли в основу политической системы Пруссии в XVIII - XIX веках. Главным элементом в такой политической модели является именно Государство, как самоценность и высший критерий. В этом мы можем увидеть отзвуки средневекового гибеллинства, заменяющего понятие "империи" на понятие "национального государства". Показательно, что именно в Пруссии и применительно к прусской политической реальности Гегелем были развито наиболее полноценное современное учение о Государстве(102).
Таким образом, в трех направлениях Реформации мы без труда угадываем истоки трех основных политических моделей, характерных для XX века - анабаптисты являются предтечами коммунизма, кальвинисты - либерал-капитализма, лютеране - национально-государственных режимов.
Реформация потрясла западно-христианский мир, привнесла в него серьезный раскол. Мозаика европейских государств, характерная для XIX-XX веков, сложилась именно в эпоху Реформации и последующих за ней кровопролитных войн. Одержав победу в Восточной и Северной Европе, протестанты проиграли католической партии во Франции и не смогли сложиться в самостоятельную силу в других романских странах - Италии, Испании, Португалии.
Постепенно контуры протестантизма и католицизма почти точно совпали с этнической картой Европы (за исключением германских земель Австрии и Баварии и славянских Польши и Хорватии, оставшихся в зоне влияния католичества). Католические страны Европы преимущественно были латинскими, протестантские - германскими.
Германская зона распространения протестантизма также разделилась на две составляющие: с преобладанием лютеранства или кальвинизма. Восток и Север Европы (Пруссия, Швеция, Норвегия, Дания и т.д.) были преимущественно лютеранскими (военно-государственный тип). Швейцария и Голландия - кальвинистскими (буржуазно-демократический тип), при этом кальвинизм оказал очень серьезное влияние на английских пуритан, которые при Кромвеле на определенное время захватили власть в Англии, но и после реставрации Стюартов продолжали оказывать на социально-политическую жизнь этой страны огромное влияние. После реставрации Стюартов (1660) в Англии утвердилась "англиканская" модель, представляющая собой смесь католичества и протестантизма с элементами "гиббелинства" -- главой церкви здесь считается не папа, но король.
В Америку (преимущественно в Северную) после ее открытия тут же хлынул поток протестантов - в большинстве своем крайне-кальвинистского толка. Согласно некоторым теориям этих сект, Америка представляла собой "землю обетованную". В целом политическая система США - особенно после победы Севера в гражданской войне - была наиболее совершеным воплощением политических аспектов пуританства (радикального кальвинизма). Таким образом, США изначально примыкали преимущественно (не смотря на наличие значительного католического элемента - в большей степени ирландского происхождения) к кальвинистскому полюсу в европейской религиозно-политической географии.
Романский мир (Франция, Испания, Италия), а также германские Австрия и Бавария (и балтийские Польша и Литва), остались верны католической религиозно-политической модели. Но Реформация заставила и эту часть Европы активно пересмотреть некоторые свои устои. Так зародилось движение Контрреформации, представляющее собой активизацию католического мира для противодействия протестантизму. Это движение предполагало не только отстаивание старо-европейского порядка, но и его модернизацию. Так Рим под давлением Реформации отказался от индульгенций, обратил большее внимание на нравственное состояние клира. Вместе с тем католичество осознало необходимость более эффективного взаимодействия с народными массами, новыми социальными силами. Для этих целей был организован "Орден Иезуитов", ставивший своей целью привитие (подчас косвенное и многосложное) католических начал социальным, политическим явлениям, которые не несли в себе ничего католического. Так иезуиты стали практиковать метод инфильтрации в различные научные общества, политические, культурные и властные круги, активизировали проповедническую деятельность в народных массах и городских низах. Противодействие протестантизму, играющему на назревших социальных проблемах, требовало от Рима большей гибкости, внешнего "демократизма", уступок модернизации, но вместе с тем и новую консолидацию католических сил в защиту старо-европейского порядка - папского престола и европейских монархий.
В определенном смысле можно сказать, что после Реформации католический мир остался наиболее традиционной силой в европейской политике, а католическая церковь - последним оплотом сакральности (хотя и существенно редуцированной в самих своих основаниях в сравнении с православием).
В целом протестантизм стал той идейной средой, благодаря которой западно-европейское христианство открыло путь для окончательного этапа политической модернизации своих политических институтов. В результате протестантских теологических нововведений августинов "град земной" остался единственной политической реальностью, с которой человек имел дело. Можно сказать, что в этом воплотились в полной мере политические импликации последовательного креационизма.
Отныне путь окончательной секуляризации был открыт, и переход от традиционного общества (пусть в редуцированном христианством и особенно его католической версией виде) к обществу современному напрашивался сам собой. Система политических институтов католической сакральности здесь радикально отвергалась, и на ее место вступали различные виды радикального имманентного, рационального и подчеркнуто профанического политического устройства - будь-то общинного, буржуазного или национально-государственного.
Наиболее сложным явлением в рамках протестантизма является анабаптизм и другие эсхатологические секты, так как в них наряду с эксплицитной антикатолической десакрализацией политических структур можно обнаружить парадоксальный и противоречивый проект экстравагантной ресакрализацией, сопряженной с экзотической моделью хилиастических и апокалиптических чаяний. В секулярном виде коммунистических и социалистических идеологий эта двусмысленность также сохранится.
Теперь суммируем основы понимания Политического в западном христианстве (отдельно для католичества и протестантизма)
Католицизм: Власть: центр власти -- Ватикан, папа, он представитель "горнего града", поэтому его высказывание -- абсолютно истинно (в современном католичестве принят тезис "о непогрешимости папы"). При этом в качестве светской власти приемлем монархический строй, лояльный католичеству. Цель (проект) общества: ограничение земного в пользу небесного (в пределе - создание католической теократии); обязательное соблюдение христианских нормативов (мораль). Иерархия, неравенство, распределение общественных функций: стремление к максимализации позиции клира; переход от каст к сословиям (в сословиях - в отличие от каст) принцип "меритократии" ("власть за заслуги") и "призвания" (т.е. социально-политическая функция здесь зависит от заслуг и призвания), но при этом довольно терпимое отношение к родовой сословной системе. Правовая система: римское право под контролем церкви, Ватикана (определенная релятивизация гражданского права в пользу церковного) Коллективная идентификация: католическая ойкумена (регионы, культурно и геополитически подконтрольные христианскому Западу), надгосударственное (вселенское - т.е. собственно "католическое" -- от греческого "kaqolikoz", дословно "всеобщее", "соборное") самосознание; в определенных случаях национальные Церкви (выражено в Испании, Ирландии, Польше). Насилие: высшая форма насилия - насилие ради спасения души (крайний случай - "Святая инквизиция"); католическое понимание справедливых войн (крестовые походы).Ценностная система: сама католическая Церковь, католическое священное предание, схоластическая философия.
Протестантизм:
Власть.Лютеранство: светский правитель (монарх, президент) с опорой на демократические согласовательные органы (или без этой опоры). Относительное ограничение полномочий правящих лиц (либо религиозно-исторической миссией либо общественными группами). Пуританство: "совет" или "парламент" представителей, власть основана на "коллективном договоре", никто сам по себе и никакая инстанция не является носителем самодостаточной власти. Полная десакрализация власти. Анабаптизм: отмена иерархий, принцип коммунизма и всеобщности, ликвидация частной собственности, всеобщее братство избранных.
Цель, проект общества. Лютеранство: социально-государственное служение, дисциплина, порядок, общественная нравственность, этика труда и иерархии, рационализация административной системы, общегосударственное процветание. Пуританизм: моральное совершенствование и матераильное преуспевание каждого отдельного члена (т.к. существует "предестинация", то личное преуспеяние есть указатель на богоизбранность). Анабаптизм: братское общежитие в ожидании конца света, подвиг, предвосхищение чуда.
Иерархия. Лютеранство: государственно-чиновничий уклад, светская меритократия, дисциплинарный строй. Пуританизм: социально-политическое равенство имущего сословия (третьего сословия), имущественная иерархия как зримое выражение "божественного достоинства" (вытекает из учения о "предистинации"), выборность властей (принцип временного <