Модели трактовки модернизации политических структур и институтов в различных версиях концептуальных интерпретаций смысла и логики истории

Процесс модернизации традиционных обществ и соответствующих трансформаций политических структур может быть рассмотрен в нескольких перспективах. Сущность развития соответствующих политических процессов будет иметь различное значение в зависимости от того, в какую систему координат мы ее помещаем и под каким углом зрения рассматриваем. Современная политология и иные разновидности политических наук как правило оперируют с привычными моделями исследования, продолжающих тенденции Нового времени и основываясь на "теории прогресса". Будучи совершенно адекватным инструментом для рассмотрения политической эволюции западно-европейских обществ, эта методология часто дает сбои при анализе политических систем Древнего мира или современных стран Востока. А там, где мы имеем дело с представителями религиозных кругов или традиционных обществ, которые предлагают нам свое видение логики политической истории (а это становится все более частым явлением в условиях глобализации и особенно учитывая подъем фундаменталистских и интегристских настроений в исламских странах, в Азии и даже в некоторых сегментах европейских обществ) эта привычная методология оказывается совершенно неадекватной.
К этому следует добавить, что в рамках самой западной политологии накоплен значительный концептуальный материал, существенно диверсифицирующий однозначно прогрессистский подход, предлагая различные модели политологических реконструкций исторического процесса, проистекающие из иной парадигмы.
Учитывая эти обстоятельства автор считает целесообразным подробно остановиться на моделях понимания логики политической истории, принимаемой не только магистральной западно-европейской школой, безусловно признающей прогрессизм, но и иными политологическими версиями, широко распространенными в иных культурных контекстах.
Задача корректного понимания сущности политической модернизации отсылает нас к выяснению возможных взглядов на смысл и логику истории, к основным моделям ее парадигмального толкования.
История - это качественное время, такое время, которое несет в себе события, выстраивающиеся по определенной смысловой схеме. В истории важна не столько каузальная (причинная) связь явлений между собой, сколько семантическая (смысловая). Материальный мир развертывается через длительность. Человеческий мир - через историю.
Прежде чем исследовать модернизацию Политического в историческом аспекте, следует предварительно выяснить, как различные школы или типы цивилизаций и культур рассматривают саму историю, что под ней понимают, как оценивают ее логику.
По совокупности базовых критериев автор данного диссертационного исследования предлагает выделить три фундаментальные позиции в отношении понимания смысла и логики истории. Все они имеют множество нюансированных вариантов, промежуточных версий, но, тем не менее, три основные модели являются определяющими.
Первая тенденция представляет собой традиционалистскую модель истории, она свойственна подавляющему большинству типов традиционного общества и характерна для большинства религий и сакральных учений. Этот взгляд на историю основывается на следующем принципе: история человечества представляет собой регресс, нисхождение, умаление бытия, его выветривание, что влечет ухудшение духовного качества жизни, нарастание катаклизмов, отступление от священных норм, впадение в беспорядок и хаос. Эта идея подробно изложена в трудах Р.Генона(109), Ю.Эволы(664) и т.д..
Разные культуры и религии описывали исторический регресс в различных терминах и мифах. Древние греки, в частности, Гесиод (VIII-VII вв. до н.э.), верили в теорию "четырех веков". Гесиод в поэме "Труды и дни" (546) описывает их как "золотой век", "серебряный", "медный" ("бронзовый") и "железный".
Условия жизни людей в каждом из этих веков ухудшается по сравнению с предыдущим: в "золотом веке" люди счастливы, бессмертны, мудры, полноценны, не отличаются от богов, наделены волшебными способностями, общество полно справедливости, равновесия, благоденствия и изобилия.
"В прежнее время людей племена на земле обитали,/ Горестей тяжких не зная, не зная ни трудной работы, /Ни вредоносных болезней, погибель несущих для смертных.(…)/Создали прежде всего поколенье людей золотое /Вечноживущие боги, владельцы жилищ олимпийских, /Был еще Крон-повелитель в то время владыкою неба. / Жили те люди, как боги, с спокойной и ясной душою, / Горя не зная, не зная трудов. /И печальная старость / К ним приближаться не смела. /Всегда одинаково сильны /Были их руки и ноги. /В пирах они жизнь проводили. /А умирали, как будто объятые сном. Недостаток / Был им ни в чем неизвестен." (546)
В "серебряном веке" ситуация несколько ухудшается, появляются первые противоречия и трения, возникает смерть, люди живут долго, но не вечно.
"После того поколенье другое, уж много похуже, /Из серебра сотворили великие боги Олимпа./ Было не схоже оно с золотым ни обличьем, ни мыслью./ Сотню годов возрастал человек неразумным ребенком,/ Дома близ матери доброй забавами детскими тешась." (546)
В "медном" ("бронзовом") веке преобладают уже не богоподобные мудрецы, но волевые герои, которые более полагаются на волю и силу, на мужество и отвагу, нежели на мудрость и созерцание, справедливость и гармонию, как в прежние века. Герои сражаются с чудовищами, друг с другом, подчас бросают вызов самим богам. К "бронзовому веку" древние греки относили предание об Атлантиде.
"Третье родитель Кронид поколенье людей говорящих, / Медное создал, ни в чем с поколеньем несхожее прежним./ С копьями. Были те люди могучи и страшны. Любили / Грозное дело Арея, насильщину. Хлеба не ели./ Крепче железа был дух их могучий. Никто приближаться / К ним не решался: великою силой они обладали,/И необорные руки росли на плечах многомощных./Были из меди доспехи у них и из меди жилища,/ Медью работы свершали: никто о железе не ведал./ Сила ужасная собственных рук принесла им погибель./Все низошли безыменно: и, как ни страшны они были,/Черная смерть их взяла и лишила сияния солнца."(546)
Далее у Гесиода идет вставка о счастливом (но судя по всему кратком) поколении полубогов.
"После того как земля поколенье и это покрыла, / Снова еще поколенье, четвертое, создал Кронион/ На многодарной земле, справедливее прежних и лучше,- / Славных героев божественный род. Называют их люди/ Полубогами: они на земле обитали пред нами./ Грозная их погубила война и ужасная битва"(546)
Наконец, наступает последний четвертый век, называемый "железным веком", когда, согласно Гесиоду, "младенцы рождаются с седыми висками" (546), человечество вырождается, повсюду воцаряются анархия, бунты, деградация, падение нравов и т.д.
"Если бы мог я не жить с поколением пятого века! / Раньше его умереть я хотел бы иль позже родиться./ Землю теперь населяют железные люди. Не будет/ Им передышки ни ночью, ни днем от труда и от горя,/ И от несчастий. Заботы тяжелые боги дадут им./ Все же ко всем этим бедам примешаны будут и блага./ Зевс поколенье людей говорящих погубит и это/ После того, как на свет они станут рождаться седыми."(546)
Гесиодовский миф о четырех веках имеет прямое отношение к пониманию сущности политического процесса древними греками. Деградация четырех "больших поколений" людей, оказывающихся с течением времени во все худших условиях, отражается в сфере Политического. Каждый "век" несет с собой особый политический строй, требует различных форм политических структур и институтов. Меняется стиль политики. "Золотой век" отличается миром, процветанием, порядком, внутренней свободой, благоденствием. Эта модель ложится в основу политических утопий, вдохновляет древних, да и современных реформаторов с одной стороны, и реставраторов, традиционалистов с другой. "Золотой век" может рассматриваться как надвременный архетип идеального устройства Политического. Такой же порядок, только более "расслабленный" сохраняется в "серебряном веке", который многими древними авторами и современными историками отождествляется с воспоминанием о "матриархате". Вместе с "бронзовым веком" приходит "военный строй", "насильщина". Политический идеал порядка и мира, органической гармонии сменяется "героической этикой". Это прообраз "порядка силы", где политические структуры ориентированы на ценности силы, мужества, воли. Этот политический строй гибнет "от собственных рук" -- основывая политическую систему на принципе "чистой силы" люди "бронзового века" сами создали предпосылки своей гибели. После короткой интерлюдии эпохи "героев", к которым возводили свои рода многие греческие правители, наступает "железный век". Это наш период, который рассматривается Гесиодом как "век несчастий". Политическая структура "железного века" имплицитно подразумевается несправедливой и негативной, условия жизни людей тяжелы и невыносимы. Тот факт, что сами греки осознавали свой век "железным" в значительной степени влияло и на структурирование их политической системы: этим обстоятельством объяснялись все беды и лишения, вся несправедливость. Вместе с тем, такой логикой объяснялись устремления тех политических деятелей и реформаторов, которые пытались как-то изменить положения вещей; они противопоставляли статус кво политический идеал "прошлых времен", стремясь преодолеть настоящее обращением к прошлому. Такая мифо-историческая конструкция в огромной мере предопределяла древне-греческое понимание Политического, влияла на политические структуры и процессы греческих полисов. Руководствуясь политической утопией "золотого века", опасаясь преобладания "принципа сильного", "тирании" (от котрой погибло поколение "века бронзового"), смиряясь в то же время с беспорядками и несправедливостью "века железного", греки смотрели в настоящее и прошлое, и следовательно, в таком типе общества для процесса политической модернизации не было ровным счетом никакого свободного пространства. В такой перспективе "модернизация" могла бы мыслиться лишь как "усугубление условий железного века" и приближение к финальной гибели.
Этот пример крайне показателен, так как подобная логика трактовки политического среза истории характерна для большинства традиционных обществ и религиозных кругов.
Гесиодовская модель мифа о деградации является довольно общей. Ее аналоги мы находим во многих традиционных цивилизациях.
В индусской цивилизации, в учении индуизма, существует учение о четырех югах: "крита-юга" (или "сатья-юга") или "золотой век", "трета-юга" или "серебряный век", "двапара-юга" или "бронзовый" и "кали-юга" или железный(107), (109). С каждой новой югой условия жизни ухудшаются, традиционные устои рушатся, гармонию и норму сменяет хаос и патология. В конце последней юги, "кали-юги" (согласно индусам, мы живем именно в этот период) должно произойти появление божества - Калкина, "десятого аватары", который закроет старый деградировавший цикл и откроет новый(278). В индуизме теория "юг" напрямую сопрягается с трансформацией политических структур, которая отражается в ухудшении качества царских династий (от солнечных царей к лунным), в конфликте каст, и в конечном счете, в общем социально-политическом беспорядке и смешении, который заканчивается катастрофой вместе с последним веком - "кали-югой".
Миф о грехопадении характерен не только для древнегреческой или индуистской религиозной философии: нечто аналогичное мы встречаем и в христианстве.
Христианская церковь учит, что некогда первые люди жили в раю, в райском состоянии, потом они были изгнаны из рая из-за совершения греха (грехопадение). Первые люди жили очень долго, что запечатлено в долголетии библейских праотцев. Условия существования людей постепенно ухудшались. Вместе с Каином в мир пришло преступление. Далее началась эпоха войн и смут. Периодически упадок человечества доходил до такой стадии, что приходилось предпринимать чрезвычайные меры - такие как всемирный потоп или разрушение Вавилонской башни. Достижение необратимой черты в ходе деградации было достигнуто две тысячи лет назад. И перед лицом в скором времени ожидаемой последней катастрофы - "в последние дни" (как подчеркивает Церковь) - происходит удивительное событие ("ангелом несведомое таинство", как говорится в православном тропаре) -- Рождение Бога-Слова, Христа, пришедшего спасти человечество своей жертвой(173).
С точки зрения христианства, вся человеческая история есть деградация, которая начинается с грехопадения и кончается Апокалипсисом. Проекцию исторических воззрений христиан на политику мы подробнее рассмотрим в отдельной главе. Но и сейчас легко понять, что логика политического процесса в древние времена рассматривалась христианами как процесс деградации, а "рай", "изначальные времена" считались "идеалом", к которому по возможности следует стремиться. Политический "прогресс" же в таком понимании отождествляется только с самыми негативными мотивами - с катастрофой и "царством антихриста". Такое отношение, как мы увидим в дальнейшем, проецировалось и на политические институты, признанные или созданные христианской цивилизацией.
Сходный взгляд на историю свойственен иудаистической традиции. Иудаизм имеет близкие к христианству представления о райском состоянии, о логике времени и векторе деградации (514) (это не удивительно, так как христианство наследует в определенной степени иудаистический взгляд на события древности, признавая "Ветхий Завет" священной книгой). Особый акцент иудеи ставят на тематике "рассеяния", в котором и проявляется как раз отрицательный, регрессивный вектор истории. "Рассеяние" (по-гречески "диаспора", на иврите "галут") евреев миру - сегодняшнее рассеяние считается четвертым - есть знак достижения нижней исторической точки, вершиной испытаний, которые Бог посылает народу. Это "рассеяние", "темный век", должно завершиться приходом Машиаха, т.е. "мессии" (514). Эта модель лежит в основе современного сионизма и такого явлекния как государство Израиль. Иудейское понимание истории отражается напрямую в политической области: от создания Израильского царства на "земле обетованной" через среду смут и завоеваний вплоть до катастрофы "рассеяния", которая должна завершиться "алией" -- возвратом к изначальной точке и воссозданием под мессианским знаком еврейской государственности. Исторический миф и религиозная концепция напрямую воплощаются в этнополитические процессы, спустя тысячелетия "рассения" воссоздавая изначальную логику, которая, в свою очередь, становится источником и ключом к пониманию конфликтов, войн, дипломатических и международных трений.
Для мусульман также характерно представление об истории как процессе деградации. Длящийся упадок мира периодически исправляется тем, что Аллах посылает на землю пророков, которые восстанавливают благочестие и традицию. Последним пророком у мусульман считается Мухаммед, после него новых "исправлений" не предполагается. И сам цикл исламской цивилизации, начиная с Хиджры (мусульмане отсчитывают летоисчисление со времени прихода Мухаммеда в Хиджру), тоже подпадает под логику регресса, проходит время "праведных халифов", узурпаторы сменяют друга, усобицы наполняют мусульманский мир. Шииты еще резче подчеркивают ход деградации истории в теории "сокрытого имама" (630).
С их точки зрения, после смерти 11-го (или 6-го - у исмаилитов) имама цепь передачи высшего религиозного знания по линии Алидов прервалась, и сегодня мы живем в эпоху "великого сокрытия" ("гайбат-уль-кабир" - араб.). Так будет продолжаться - с последовательным нагнетанием негативных явлений - вплоть до прихода Махди, 12-го (или 7-го) имама, мусульманского "спасителя", который появится в конце времен(631). Ислам как религия еще более эксплицитно связан с политическим измерением. Торжество идей пророка Мухаммада, как зримое проявление его "исправления" существующего положения вещей для исповедующих эту религию воплотилось в факте политической победы его партии над противниками и в последующих исламских завоеваниях. В первые периоды распространения "халифата" религиозные аспекты ислама были неотделимы от политических, и процесс "религиозного исправления" просто отождествлялся с арабской колонизацией. Сегодняшнее возрождение политизированного ислама - особенно в его крайних формах - заставляет обратиться к этой фундаментальной взаимосвязи религиозного и политического: радикальный ислам, апелляциями к "чистоте веры" ведет к восстановлению политических структур и институтов, которые процветали в первый период распространения ислама - военизированное братство ("ихван") проповедников-завоевателей, готовое убивать и умирать во имя мусульманской веры. Причем создание "исламского государства" в мировом масштабе является неотъемлемой составляющей всего фундаменталистского проекта, а процессы политической модернизации и возникшее в ходе нее политические институты (как в исламском мире, так и в не его) рассматриваются в сугубо негативной перспективе - как "уклонение от прямого пути" и "идолопоклонство" ("ширк"). Политическую остроту современному исламскому фундаментализму придают не случайные исторические факторы, но глубинная логика религиозного понимания истории, спроецированное на политическую сферу.
В целом сторонники теории регресса (традиционалисты всех типов), исходя из своего взгляда на сущность исторического процесса, выбирают в качестве позитивного критерия оценки именно прошлое, взятое за эталон, с которым сопоставляется все последующее.
Через прошлое они понимают настоящее и предсказывают будущее. Прошлое здесь наделено высшим авторитетом, и отсылка к нему несет позитивный содержательный смысл(107). Прошлое выступает критерием для оценки настоящего, особой ценностной шкалой. Настоящее рассматривается как усеченное, фрагментарное прошлое, в нем не может содержаться чего-то принципиально нового, того, чего не было раньше. Это означает, что в истории человечества знания не накапливаются, а утрачиваются, и стремление к повышению уровня и качества знаний заставляет нас тщательно искать, своего рода, "утраченное знание", "потерянное слово", а не придумывать новые подходы или теории(181),(186).
Такой подход помогает понять, как видят люди традиционного общества логику развития политических институтов. Так как во главе угла здесь находится утопия "золотого века" (будь-то "эпоха героев", "рай", "солнечная династия", "земля обетованная" или "халифат"), то именно она становится критерием оценки качества политических структур и шкалой измерения политических процессов. Исходя из такого понимания традиционалисты, всегда негативно или по меньшей мере недоверчиво относятся к модернизации Политического, скептически оценивают политическое статус кво, стараются любой ценой сохранить элементы прошлого (политические институты, нормативы, уложения, обычаи и т.д.) или осуществить "реформы в духе реставрации". Это обстоятельство необходимо тщательно учитывать политологам при анализе существующих сегодня традиционных обществ и особенно при прямых контактах с представителями таких обществ. Широко распространенное сегодня инеприятие западных политических институтов и структур в странах Востока, да и других регионов (Африка, Латинская Америка, арабский мир, Россия), проистекает в значительной степени не только из-за "издержек" модернизации, но из-за априорно негативного отношения к политической модернизации как таковой, которая вытекает напрямую из религиозно осмысленной логики исторического процесса. Столкновение парадигмы регресса с парадигмой прогресса во многих случаях и объясняет сущность многих конфликтологических процессов - в частности, на Ближнем Востоке, на Кавказе, в других регионах мира. Различие в глубинных установках воплощаются в области конкретной политики, где подчас приводят к крайним экстремальным: войнам, терроризму, сепаратизму, экстремизму.
Вторая модель понимания смысла истории - преобладающая сегодня прогрессистская модель, рассматривающая историю как прогресс. Взгляд на историю как на прогресс, поступательное развитие -- моральное, техническое, политическое -- хорошо известен. Чаще всего он предстает, как нечто "само собой разумеющееся". Идея, что "человечество развивается и прогрессирует" во всех измерениях, что прогресс является объективной истиной, кажется очевидной. Вместе с тем, идея прогресса возникла относительно недавно (в XVIII веке) в довольно ограниченном географическом ареале (Западной Европе) и постепенно стало распространяться вширь, преодолевая серьезное сопротивление религиозных институтов самой Европы и традиционных обществ, к Европе географически и культурно примыкающих. Так как современное российское общество относится исторически и географически к зоне, где взгляд на историю как прогресс укоренился давно и глубоко, нам трудно сегодня представить себе, что это отнюдь не нечто "очевидное" и "объективное", но лишь одна точка зрения наряду с другими.
Первыми теорию прогресса сформулировали французские философы просветители XVIII века - Вольтер(1694-1778), Тюрго(1727-1781), Кондорсе(1743-1794) и т.д. Постепенно она становилась все более популярной, и к XIX-XX вв. западная культура признала ее как непреложную истину.
Важно учитывать, что философия Просвещения, составившая основу мышления Нового времени, являлась прямым отрицанием мышления, свойственного традиционному обществу. Каждый аспект традиции подвергался просветителями критическому переосмыслению, ставился под сомнение и опровергался.
Английский философ и историк Р.Дж.Коллингвуд (1889-1943) писал об исторических концепциях деятелей Просвещения так: "Центральным моментом истории для этих писателей (писателей Просвещения - А.Д.) был рассвет современного научного духа. До него все было суеверием и мраком, заблуждением и обманом."(259,78). И в другом месте: "Вольтер считал себя вождем крестового похода против христианства, сражаясь под лозунгом Ecrasez l'infame, где l'infame означало суеверие, религию как порождение всего отсталого и варварского в человеческой жизни". (259, 74).
Осмеивая взгляд Традиции на историю как регресс и отвергая систему аргументации, на которой такой взгляд основывался, философы Просвещения выдвигали отнюдь не более строгие или убедительные аргументы в поддержку идеи прогресса. Как справедливо замечает Коллингвуд: "По такому важнейшему вопросу, как вопрос о происхождении современного научного духа, эти писатели тоже не могли предложить никакой теории, объясняющей его исторические корни или эволюцию.(…) Эта неспособность объяснить исторически то, что они сами считали важным событием в истории, безусловно, очень симптоматична. Отсюда следует, что у них не было никакой общей удовлетворительной теории исторической причинности и они не могли всерьез верить в происхождение или генезис чего бы то ни было. Поэтому во всех их исторических работах описания причин исторических явлений поверхностны до абсурда." (259,78)
Идея прогресса возникла в контексте механицизма, материализма и атеизма Просвещения, которые противостояли традиции, религии и духовности. Точно так же, как атеизм родился как отрицание веры в Бога, идея прогресса появилась как отрицание идеи регресса, являющейся важнейшим элементом религиозного миропонимания(107)(109)(190)(533). Все это напрямую проецировалось в область Политического. Логика традиционализма, ориентированного на "прошлое", на утопию "золотого века" была перевернута. Настоящее было переоценено в позитивных тонах, а движение к будущему осознавалось отныне не как движение в бездну, к хаосу и разрушению, но как "светлый путь". Здесь и коренится исток позитивного понимания "политической модернизации", сущность тех трансформацией, которые привнесла логика исторического прогресса в политику. Политические институты традиционного обществе в прогрессистской перспективе мыслились как препятствия, пережитки или, в лучшем случае, нечто подлежащее усовершенствованию. При этом в качестве образца брались рассудочные абстракции, обобщающие те политические тенденции, в которых яснее всего проявилось отступление от нормативов традиции. Параллельно перевороту в физике и натурфилософии, осуществленному Декартом, Галилеем и Ньютоном, политические мыслители Нового Времени осуществили переворот в сфере политической мысли, перевернув логику регресса Политического в логику прогресса. Вместо холизма, сакрализации власти и онтологического основания политических институтов возобладал атомистский принцип - представление о "гражданине", как отдельной и самостоятельной единицы, конституирующей политический процесс и созидающий по своей воле политические институты. Как в физике происходил демонтаж аристотелевского метода схоластов, прогрессисты демонтировали политические концепции традиционной Европы. В социальном смысле это совпало с периодом буржуазных реформ и началом эпохи капитализма.
Прогрессистская модель, в противоположность традиционалистской, основывается на идее того, что первоначальное человечество пребывало в первобытном, диком состоянии. Древние люди жили в пещерах, занимались собирательством и охотой, одевались в шкуры, пользовались дубинами, каменными топорами, добывали огонь трением и были достаточно примитивны. Постепенно эта природность человечества преодолевалась, первобытные формы жизни уступали место более развитым, и начиная с определенного момента, -- с эпохи Просвещения,-- европейские люди осознали, что существует прогресс человечества, что следует освободиться от инерции традиционного общества, от его представлений и "мифов", оставшихся как наследие "первобытной" эпохи, и двигаться дальше, преодолевая прошлое, "сдерживающее развитие" и "тянущее назад". "Когда Вольтер заявил, что "всякая история - история нового времени" и что ничего нельзя знать достоверно приблизительно до конца пятнадцатого века, он одновременно утверждал две вещи: только новый период в истории является познаваемым и все предшествующее ему не заслуживает внимания.(…) Концепция истории, видящая в ней прогресс от первобытных времен до наших дней, была для тех, кто верил в нее, простым следствием ограниченности их исторического горизонта событиями недавнего прошлого"(259).
Одним из разработчиков теории прогресса был английский философ Френсис Бэкон (1561-1626) - "отец эмпиризма".
Ф.Бэкон утверждал, что человечество развивается, становится все более мудрым и информированным, технически оснащенным и справедливым(73). Нравы улучшаются, а знания накапливаются. Принцип "приращения знаний" опрокидывает основы религии; в религии божественное Откровение дается раз и навсегда и не нуждается в дополнениях. Откровение - это полнота знаний, которые остается только постигать, возвращаясь к нему снова и снова. Прогресс знаний делает Откровение относительным, и в пределе отрицает его.
Френсис Бэкон -- один из первых философов прогресса. Его идеи подхватили и развили: Томас Гоббс(1588-1679), Джон Локк, Жак Тюрго, Дени Дидро(1713-1784), Жан Жак Руссо и многие другие энциклопедисты. Законченную формулировку концепции прогресса мы находим у Огюста Конта (1798-1857) (266), создателя философии позитивизма и последовательного теоретика прогресса.
Он выделял в истории человечества три стадии: теологическую или богословскую, с верой в мифы; метафизическую, с "юридической" формой правления и верой в логику истории, и позитивистскую, с безоговорочной верой в опыт и "атомарные факты" и отказом от обобщений. Конт рассматривал хронологическую смену стадий как прогресс и выделял три уровня, три разновидности качества сознания или три метода познания, соответствующие этим трем уровням(266). Теологической стадии соответствует, по Конту, мифологическое сознание и познание, "слепая вера"; метафизической сфере -- дедуктивное познание, то есть получение выводов из общих принципов. Позитивистская (самая совершенная, по Конту) фаза основана на индуктивном методе, на отказе от любых априорных теорий, на элиминации (уничтожении) метафизики и интуитивных моделей((266).
В учении о трех стадиях человечества Огюст Конт сформулировал доктрину, почти симметричную учению о четырех веках Гесиода, но с прямо противоположным знаком. Идеи Конта и позитивизма в целом были подхвачены политическими кругами Западной Европы, которые проецировали стадии совершенствования методов познания на политическую историю. Трем стадиям Конта соответствовали исторические формации - рабовладельческий и феодальный строй (богословская стадия), ранний капитализм ("метафизическая" стадия), а развитой капитализм (в некоторых случаях социализм) мыслился как стадия "позитивизма".
Именно в этой модели понятие модернизации политических структур и институтов достигает качественной позитивной оценки, так как оно сопрягается здесь с общим историческим процессом, протекающим от минуса к плюсу.
В определенный период, начиная с развития индустриального общества в Англии, в Голландии, в XVI - XVII вв., внимание определенной части североевропейского человечества -- очень небольшой части по сравнению с остальным человечеством (даже если ограничиться Европой) - сосредоточивается преимущественно на технической сфере. Появляются первые серьезные результаты: изобретаются новые машины и механизмы, а также складываются все основные признаки нарождающегося капитализма.
Прогресс в области создания машин был безусловен. Но в определенный момент это явление из узкой прикладной сферы техники из области создания механических конструкций и развития точных наук было спроецировано на все остальные области человеческой жизни, в том числе и на политику. По мере того, как механические конструкции, машины и связанные с ними вплотную практические, производительные и экономические интересы приобретали все большее значение для жизни европейских стран, входящих в эпоху развитого капитализма, закономерности, наблюдаемые в материальной сфере, стали осознаваться как главенствующие, образцовые и архетипические для остальных аспектов цивилизации. Третье сословие, буржуа, укрепляя позиции в обществе, навязывало свою систему ценностей - в которой все связанное с практическим, прагматическим, полезным, эффективным, прибыльным занимало центральное место. Если для высших сословий традиционного общества Европы - клира и знати - повышение социально-политической роли буржуазии воспринималось как своего рода "упадок", подчас катастрофа, для самой буржуазии картина была прямо противоположной. На этом основании можно сказать, что вера в прогресс - это важнейший буржуазный миф. "Если техническое развитие налицо, а техническое находится в центре внимания, то это не может не быть универсальной закономерностью", -- рассуждал буржуа. И с этой позиции оценивал остаточные ценностные системы и познавательные модели, сохраняющиеся по инерции от эпох доминирования традиционного общества. Эта тема была подобно рассмотрена в трудах М.Вебера, В.Зомбарта, К.Шмитта. Рене Генон писал: "Сталкиваясь с идеями (…) "прогресса" или с какими-то другими подобными современными догмами, большинство из которых окончательно оформились в XVIII веке, мы, естественно, не можем допустить, что они появились спонтанно и самопроизвольно. На самом деле это результаты "гипнотического внушения" в самом прямом смысле этого слова, хотя, конечно, эти идеи никогда не смогли бы серьезно повлиять на общество, не будь оно само в какой-то степени готово к их восприятию. Нельзя сказать, что именно подобные идеи породили современное мировоззрение, но они, без сомнения, весьма способствовали утверждению этого мировоззрения, равно как и его развитию вплоть до достижения им критической стадии, до которой оно никогда не смогло бы дойти без их помощи. Если бы это "внушение" внезапно потеряло свою силу, коллективное человеческое мышление почти сразу изменило бы свое качество и свою ориентацию." (107).
Среди прогрессистов существуют разнообразные взгляды на то, что является источником, двигателем прогресса. Одни считают, что материя обладает определенным "жизненным кодом" (философия "витализма" - от латинского "vita", "жизнь") и саморазвивается, другие (дарвинисты) учат о "естественном отборе", третьи - о статистических закономерностях, четвертые (марксисты) - о трудовых отношениях, пятые (гегельянцы) - о "развертывании Абсолютной Идеи" и т.д.
Если проследить историю возникновения и утверждения идеи прогресса, мы получим схему распространения этих идей из легко локализуемого центра - это Западная Европа (особенно Англия, Франция и Голландия) XVII-XVIII веков. При более внимательном изучении мы обнаружим, что целый ряд мыслителей и философских школ, в целом принимающих тезис "прогресса", толковали его в таком ключе, что его содержание менялось весьма существенно (подчас на прямо противоположное). Пример -- Жан Жак Руссо. Будучи, с одной стороны, сторонником Революции, он считал, что социальная история есть процесс накопления лжи, насилия, эксплуатации и отчуждения, т.е. зло. А первобытное состояние человека, напротив, было идеальным. Руссо проповедовал концепцию "доброго дикаря", который является жертвой истории, предлагал "вернуться к природе", к изначальному состоянию. В некотором смысле, социальная Революция, по Руссо, есть одновременно и движение вперед, и возврат к "изначальному состоянию"(386). Это сопоставление "точки начала" с "точкой конца" мы встретим в разных версиях во многих революционных теориях (в том числе в марксизме) и подробное объяснение этому будет дано в нашем диссертационном исследовании позднее. В случае Руссо мы имеем дело с политической философией смешанного типа. С одной стороны, Руссо критикует политические структуры и институты современной ему монархической Франции, требуя фундаментальных революционных перемен (это сближает его с прогрессистами), с другой стороны, эти революционные перемены мыслятся им (в отличие от Вольтера) не просто как модернизацию, т.е. продолжение тенденций современности, но как своеобразный возврат к "первоначальной гармонии", не замутненной "цивилизацией". Такое понимание политической модернизации попадает в категорию сложных политических идеологий, которые сочетают в себе "консервативные" и "революционные" черты. Строго говоря, политическую философию Руссо нельзя назвать "модернизационной". Он призывает к трансформации политических структур в самом радикальном ключе, но вектор этой трансформации не однозначно совпадает с инерциальной логикой прогресса политических институтов. В случае Руссо мы видим прообраз социалистических учений, которые трактуют политическую модернизацию и социальный прогресс в весьма специфическом ключе. Этому будет посвящена отдельная глава данного диссертационного исследования.
Третий взгляд на историю -- т.н. "перманентизм" (лат. "permanens", "нечто постоянное", "неизменное", "перманентное"). С этой точки зрения, процесс исторического развития, естественный ход времени не затрагивает фундаментальных основ человеческого бытия. Перманентизм утверждает, что человеческое общество сущностно не меняется, оставаясь самим собой, меняются только его внешние формы.
Одним из выражений перманентизма является теория циклов, циклизм. Слово "цикл" образовано от греческого "kucloz", т.е. "круг". Такой подход утверждает, что человеческое общество движется по кругу, начиная с подъема -- к расцвету и упадку, потом опять подъем -- расцвет -- упадок и т.д. Одна цивилизация заканчивается, начинается новая цивилизация, которая затем вновь вырождается.
Перманентизм не отрицает ни относительного регресса, ни относи