Теория разделения властей Ш.-Л. Монтескье.

Конечно, Монтескьё, будучи образованным и эрудированным человеком, был хорошо осведомлен о достижениях прошлой политической мысли. Он изучал и Макиавелли, и Пуффендорфа, и Гуго Гроция. Но особенно сильное влияние на него оказали взгляды Джона Локка; во-первых, потому, что Монтескьё казалась наиболее удачным государственным устройством английская монархия, а Локк был выразителем компромисса ее сословий. Во-вторых, потому что его привлекал выросший на английской почве принцип разделения властей, обоснованный Локком в «Двух трактатах о правлении», известных также как сочинение «О государственном правлении», книгу вторую которого составляет изложение мыслей о правлении. Книга была опубликована в Англии в феврале 1690 г. анонимно. На основных идеях Локка относительно иерархии и соотношении властей базируется сегодня весь цивилизованный мир; основывался на них и Монтескьё.

Как и Локк, как и другие французские просветители, Монтескьё исходит из общественного договора, заменившего естественное право гражданским правом. Каждый ожидает от общества защиты: «Для гражданина политическая свобода есть душевное спокойствие, основанное на убеждении в своей безопасности. Чтобы обладать этой свободой, необходимо такое правление, при котором один гражданин может не бояться другого гражданина». Появляется власть, охраняющая каждого члена общества, и право как таковое, утверждающее эту защиту как обязанность общества.

Развивая мысли Локка, Монтескьё также настаивает на разделении властей. В каждом государстве, пишет он, есть три рода власти: законодательная, исполнительная — международная, а также исполнительная, ведающая вопросами гражданского права, и судебная. По глубокому убеждению французского мыслителя три власти (в стороне остается международное право) должны быть строго отделены одна от другой, иначе всё погибнет.

Бесспорной заслугой Монтескьё следует считать то, что он подробно рассмотрел все возможные случаи нарушения принципа разделения властей. Если власть законодательная и исполнительная будут соединены в одном лице (или учреждении), то свободы не будет, так как можно опасаться, что этот монарх (или сенат) станет создавать тиранические законы для того, чтобы также тиранически применять их. Не будет свободы и в том случае, если судебная власть не отделена от власти законодательной и исполнительной. Если они соединены с законодательной властью, то жизнь и свобода граждан окажутся во власти произвола, ибо судья будет законодателем. В том же случае, когда судебная власть соединена с исполнительной, судья получит возможность стать угнетателем.

В монархии все законы принимаются законодательной властью, осуществляемой законодательным собранием. Вот здесь и открывается стремление Монтескьё к компромиссу между новыми и феодальными слоями общества. Что представляет собой законодательная власть?

Ввиду того, замечает Монтескьё, что в свободном государстве каждый человек, который считается свободным, должен управлять собой сам, законодательная власть должна бы принадлежать всему народу. Но т.к. в больших государствах, по мнению Монтескьё, невозможно это сделать, т.е. невозможно собрать весь народ вместе, а в малых это связано с большими неудобствами, то лучше было бы, чтобы народ избирал своих представителей в законодательное собрание.

Монтескьё подчеркивает преимущества представительной демократии: «Большое преимущество избираемых представителей состоит в том, что они способны обсуждать дела. Народ для этого совсем непригоден, что и составляет одну из слабейших сторон демократии» (с. 293). Вообще все участие народа в правлении должно быть ограничено избранием представителей; последнее народу вполне по силам, так как полагает (скорее всего ошибочно) философ, всякий способен отличить достойного от недостойного.

Итак, одну часть законодательного корпуса составляют представители народа. Но другую, не менее важную часть, составляет знать — не забудем, что Монтескьё предпочитает монархию. Во всяком государстве, убежден он, всегда есть люди, отличающиеся преимуществами рождения или богатства; это дворяне. И если бы они смешались с остальным народом, то имели бы, как простые смертные, по одному голосу, что было бы несправедливым.

Законодательное собрание (обе «палаты») должно регулярно собираться, хотя нет необходимости, чтобы оно постоянно находилось в действии. Это слишком затрудняло бы исполнительную власть, кроме того, тогда все изменения в его личном составе сводились бы только к замещению умерших лиц.

Законодательное собрание, далее, должно собираться по собственному усмотрению; вместе с тем оно не имеет права останавливать действие исполнительной власти. Наоборот, «если исполнительная власть не будет иметь права останавливать действия законодательного собрания, то последнее станет деспотическим, так как, имея возможность предоставить себе любую власть, какую оно только пожелает, оно уничтожит все прочие власти».

«Исполнительная власть признается властью в руках монарха, так как эта сторона правления, почти всегда требующая действия быстрого, лучше выполняется одним, чем многими». Одновременно министры и прочие исполняющие власть чиновники легче могут быть наказаны за злоупотребления. Власть монарха опять-таки состоит только в праве отмены каких-либо законов и решений, иначе оказалось бы, что он представляет законодательную силу. Особо подчеркивается, что исполнительная власть не должна никаким способом влиять на налоги и вообще на привилегии, иначе она превратилась бы в законодательную. Зато ей принадлежит прерогатива распоряжения армией, однако нужно, чтобы войска представляли собой народ, как то было в Риме, и войско не должно быть составлено из отбросов общества.

Что касается судебной власти (пока все ещё речь идет о монархическом устройстве), то судьи выбираются из народа в известное время года и на известное время; судьи не подчиняются ни законодательной, ни исполнительной властям. Судебная власть сменяема, и таким образом «она становится невидимой и как бы несуществующей» (с. 292). Тем самым она перестаёт быть страшной. Тем более что в случаях важных обвинений преступник имеет право выбирать себе судей. Однако если состав суда не должен быть неизменным, то в приговорах, наоборот, должна царить неизменность, т.е. они должны опираться на текст законов, а не на частные мнения судей. Правда, надо принимать во внимание одно исключение: люди знатные всегда возбуждают к себе зависть, поэтому, если бы они подлежали народному суду, им грозила бы опасность. Для того, чтобы избежать её, надо, чтобы их судил особый суд — та часть законодательного собрания, которая составлена из знати. Таким образом, в данном случае мы видим соединение двух ветвей власти.

Монтескьё говорит и о республиканском устройстве, имея в виду республику Рима. Республика может быть и демократической (вся власть принадлежит народу), и аристократической (власть принадлежит части населения). Республиканское устройство подходит небольшим территориям. Законодательная власть, например, народное собрание республики Рим, состояло из сенаторов, патрициев и плебеев; Монтескьё говорит здесь о том, что плебеи завоевали себе право издавать законы и без участия патрициев — это и был так называемый плебисцит. Но Сенат, законодательная власть, которую также избирал народ, в том числе и плебеи (которые прекрасно знали достойных избрания лиц) имел право назначать диктатора. Народ же оставлял за собой право избирать должностных лиц и утверждать распоряжения Сената. Монтескьё подчёркивает, что голосование народа должно быть всеобщим и открытым — в этом основной принцип демократии. Когда судебная власть действовала в республике, то плебеи судили только преступников по денежным штрафам; тяжёлые преступления карались по решению большинства членов народного собрания.