А остальные тысячелетия куда девались? Ведь по меньшей мере ещё три более ранних тысячелетия наши пращуры документировали ПИСЬМЕННО.

У меня нет никакого намерения хоть как-то умалить подвижнический труд болгарского просветителя Кирилла, но всё же «Платон мне друг, а истина дороже».

Если мы положим рядом азбуку россичей XVI века до н.э. и минимум на 7–8 веков более поздний алфавит греков, тo сразу поймём, на основе чего, как и с какой изначальной философией была создана кириллица.

Присмотритесь внимательно и затем сравните эти две первоосновы с кириллицей.

Десять букв, отмеченных одной звёздочкой, кроме одиннадцатого «ЯТЬ» и заменённой впоследствии точкой двенадцатой омеги, нам придётся отбросить, так как ни в русской, ни в сербской письменности, в основу которой также была положена кириллица, дальнейшего употребления они не нашли. А семь букв, обозначенных двумя звёздочками, стали писаться иначе. Что же сделал Кирилл?

* * *

В древнерусской азбуке было 44 буквы, в том числе «А» как вместилище разума (верхний луч пятиконечной звезды – знака человека), имевшее значение звука, и «Аз» как духовное «Я»: пять точек, две из которых соединены вертикальной линией (человек прямостоящий и передвигающийся с помощью двух ног) и две – горизонтальной (две работающие руки); пятая точка слева вертикальной линии символизирует разум, управляющий всеми действиями человека и в то же время существующий сам по себе (всякая человеческая мысль является не вторичным продуктом биоэнергии мозга, а нераздельной её частью, мы же знаем закон сохранения энергии), потому эта пятая точка и поставлена как бы отдельно.

Кирилл объединил первые две буквы в одно «Аз», но лишённые духовности и многозначности. По смыслу его «Аз» – человек, повёрнутый спиной вперёд: он не видит своего пути.

Таким образом букв осталось 43, но только у трёх из них Кирилл оставил их прежнее смысловое значение, да и то неполное: «Веди» без уточняющего «познания», «Добро» без указания на его подвижность, то есть что оно должно быть повсюду, и однозначное «Наш» в звуковом начертании – единственная буква, графику которой Кирилл не изменил.

«Бысть» – «бытие в совести» превратилось в бессмысленное «Буки», «Глас» – «речь» – в приказное «Глаголь», «Есмь» – «триединство»: муж, жена, дитя – в «Есть» и т.д.

Чтобы подробно проанализировать кириллицу, сопоставляя её с древнерусской азбукой, которую Кирилл, хотя и ориентировался на греческий алфавит, всё же больше взял за основу, но изменил её графику в соответствии с христианской философией и по примеру иудеев вместо «языческой» смысловой символики ввёл цифровое значение для 27 букв, нужно было бы написать отдельную и весьма обширную по своему объёму работу. Поэтому я вкратце остановлюсь ещё только на пяти буквах: Ж, Т, К, X, Ц.

Древнерусская буква «Ж» напоминает острие обращенной вниз стрелы и символизирует

жизнь в ее триединстве. Начертание буквы «Т» точно такое же, но острие стрелы обращено вверх, что тоже символизирует жизнь, но ту, другую, которую нужно уважать больше, чем свою, ибо только тогда тебя не растлит себялюбие и в Общей Жизни сохранится Согласие.

«Языческий» символ жизни Кирилл заменил шестилучевиком «Моген Довид» – «Звездой Давида» – и придал ему значение «живете», то есть просто существования – жизни, не озарённой светом разума, поскольку, согласно христианству, Свет Разума может исходить только от Бога.

А вместо символа той, другой жизни ввёл иудейский знак обречённости «Т» – «Тау», но назвал его «Твердо», что должно означать твёрдую веру в обречённость всех нехристиан.

Я знаю, мне могут возразить: мол, «Тау» имеет и другое значение – знак господства материального над духовным. Да, у масонов. Также, как исконно арийский прадавний знак человека – пятиконечная звезда – иудейский царь Соломон сделал своей «печатью», которая тоже используется в атрибутике масонства. Или браминский солнцеворот – свастику – фашисты, перевернув в обратную сторону, как письмо справа налево, означающее не согласие с Природой, а её разрушение, взяли себе эмблемой. Но из этого отнюдь не следует, что мы должны учитывать все эти плагиаты-оборотни, когда- либо имевшее место в области той или иной символики. По-моему, было бы нелепо, если бы я заподозрил Кирилла в масонстве, хотя, как утверждают сами масоны, оно и зародилось ещё при царе Соломоне.

Кирилл, несомненно, из тех же теологических соображений изменил также, начертание трех букв, писавшихся у россичей дочти одинаково:

«К» –, «Х» –, «Ц» –.

Мужское и женское начала – два равновеликих и равнозначных, но все же различных и потому несколько отдаленных друг от друга на единой, вертикали зримого Бытия духа, составляют орень, от которого произрастает в настоящем ор духов для своего и его, духов, продолжения в единой же цепи, соединяющей настоящее с будущим, из-за чего, нижняя правая черточка у буквы «Ц» не примыкает вплотную к вертикали зримого настоящего, как у «К» и «Х» а немножко отдалена, она шагает в будущее.

Кирилл же вместо указания на различие полов увидел, наверное, в «К» россичей проявление мужской гордыни и потому сомкнул на той же вертикали мужское и женское начала вплотную, а может быть, сблизил их для более наглядного выражения нерасторжимости брачных уз и более ясного показа давления мужского начала над женским, ибо сказано в Святом писании: «Жена да убоится мужа».

А «язычники» россичи думали иначе.

Мужчина в их понимании являлся собирателем, хранителем и носителем Мудрости; женщина – та, которая вбирает в себя, хранит и умножает созидательные силы Природы, оба её начала, мужское и женское. Но мужчина, кроме Мудрости, позволяющей ему верно понимать законы Прави – управления миром, владеет также искусством труда, то есть той энергией, которая приносит плоды, питающей человека. Ему, мужчине, принадлежит Правь и Явь – всё видимое, поэтому на зримой вертикали Бытия он наверху, но без созидательной силы Природы не было бы Яви, и тогда не нужной оказалась бы и Правь.

Поэтому мужское и женское начала равновелики и равнозначны, однако по своему назначении различны. Без такого различия не может быть Согласия, то есть Корня для Хора в единой Цепи настоящего и будущего. И хранитель Мудрости не должен этого забывать. Встретив женщину, он обязан склонить голову или снять головной убор, чтобы показать, что сознаёт своё место в общем Согласии и не мнит себя более значительным. Иначе его посчитали бы утратившим Мудрость.

«X» Кирилла – небесный Дух Божий, конечно же, довлеет над земным, но из этого получается не хор, а, как написал Кирилл, – хер; «Ц» – цель зримого Бытия в настоящем и будущем, одинаково прикована к греховной юдоли земной, но это дано познать только тому, кто ведает о смысле цифры 900, для остальных же оно просто «Ци».

Пожалуй, задержу ещё ваше внимание на ромбе россичей в конце изречения и омеге Кирилла, поскольку как символы они словесно обозначаются вроде одинаково, но в действительности смысл у них совершенно различный. И ромб, и омега означают конец света, но слово «свет» у россичей пишется с малой буквы, у Кирилла же – с большой.

Мы видим семь цветов радуги, но знаем, что на самом деле их восемь – белый глаз не замечает, хотя без него радуга была бы невозможна, он главный носитель энергии. Поэтому животворящий дар Солнца россичи изображали восьмиконечной звездой. Но вот Солнце ушло за горизонт, наступила ночь. Однако жизнь ведь не прекратилась, померк только дневной свет, а всё остальное осталось по-прежнему, постоянное движение материи продолжается. Графически его можно представить двумя синусоидами, вписанным в октаэдр. Синусоиды – путь движения, октаэдр – совершенная организация любой материи. Поэтому, совершая полный цикл движения, стрелка часов проходит за сутки не 360 градусов, как, казалось бы, должно быть, а 720: те самые две согнутые в круг синусоиды.

Плоскостной разрез октаэдра даёт ромб. Также совершенна до конца высказанная мысль, а мысль есть свет. Вот почему россич, сформулировав то, что он хотел сказать, в конце ставил ромб: конец света – конец мысли.

У Кирилла совсем иное. Его омега изображала тот конец Света, о котором говорится в Библии, когда мир настолько погрязнет в грехах человеческих, что от гнева господнего расколется надвое и обе его полусферы опрокинутся. Это и показал Кирилл своей омегой.

Он мыслил категориями искреннего христианина, всем сердцем отдаваясь трудам ради блага труда и истины, как он её понимал,и не задумывался, видимо, над тем, что разрушает тысячелетиями создававшуюся в согласии с окружающим миром Соразмерность.

Впрочем, здесь я, пожалуй, ошибаюсь. Скорее всего, над азбукой россичей Кирилл очень даже задумывался и наверняка сознавал её высокую нравственную философию. Но как раз эту философию, идущую от Природы, а нет от Бога, и не могла принять душа искреннего христианина. Потому он, сохранив само название Азбуки, отличное от абеток и алфавитов, изменил содержание её букв, поменяв в «бытие в совести» на «Буки», «Зорю – свет знаний» на «Зело», «Чети – согласие» – на «Червь»...

Об искренности этого подвижника свидетельствует его трогательно-волнующая и высокоталантливая, что невозможно без чистого огня вдохновения, «Азбучная молитва»:

Аз словом сим молюся Богоу:

Боже всим твари и зиждителю

Видимыим и невидимыим,

Господа Доуха поели живоущаго,

Да вдхнет в срьце ми слово,

Юже боудет на оуспех вьсем

Живоущыим в заповедехти...

Христианская церковь канонизировала Кирилла в святые заслуженно, в полном согласии со своим правилом «Воздай вси, воздася тоби». Она считает, что истина одна, для всех общая, и не может быть у других иной, столь же логически осмысленной, но своеобычно, при использовании иных мировоззренческих критериев и, следовательно, в иной системе мышления. Отсюда у Кирилла «Живоущыим в заповедех ти», то есть благо «... поели... всьем», но всё же с разбором – только живущим по христианским заповедям, ибо упорствующий в непризнании или отвергающий их – aipetikos (еретик), что по-гречески означает «отступник» или «сектант, недостойный спасительного света истины, заключённой в Ветхом и Новом заветах».

В систему образования россичей входило обязательное изучение языков соседних народов, особенно тех, которые имели свои книги, ибо не всякий толмач переводит с других языков на свой родной достаточно точно.

Переводами, конечно, занимались, но пользовались переводной литературой только те, кому учение давалось с трудом и постигнуть чужую речь они не могли. Образованный же россич, закончивший полный курс наук, а их было в различных областях знаний 39 ступеней, должен был в совершенстве владеть письменностью и речью греков и латинов, персов и арабов, шумеров и аккадов, халдеев, арамеев, иудеев и ближайших племён торков. (!!!!) Знание санскрита разумелось само собой, поскольку это язык браминов, о родственных отношениях которых с россичами я скажу в романе.

В «Житие св. Кирилла» говорится, что он видел в Крыму евангелие, переведённое на русский язык и писанное русскими буквами, но не уточняется, какое евангелие. Очевидно, речь идёт не о каком- то отдельном евангелии, а о сборнике, включавшем в себя, кроме четырёх канонизированных евангелия, апокрифические евангелия от Петра, от Фомы, от Филиппа, от Марии, а также Протоевангелие Иакова и фрагменты евангелий эбионитов и евреев.