Как знаток Ведических знаний и древней русской истории.

Я хочу, чтобы русский читатель задумался над нашими общими истоками, и напомнить ему, что человеческие гены, передаваясь из поколения в поколение, живут тысячелетиями.

Но зов крови, самое сильное, что есть в человеке, можно заглушить, если отнять у него историческую память и знания, накопленные предшествующими поколениями.

И тогда на смену духовности приходят низменные инстинкты(свято место пусто не бывает), и человеческое сообщество превращается в худший вид стад.

В волчьей ли стае, в львином ли прайде, медвежьем ли семействе да и вообще над всеми животными господствуют законы естественной целесообразности, которые хотя и воспринимаются животными на уровне инстинктов, но эти инстинкты выработаны у них под воздействием всё тех же законов естественной целесообразности. Поэтому тот, кто внимательно наблюдал за дикими животными, не мог не заметить, что в любом их сообществе всегда царит известный порядок, во всём сохраняется определённая мера и не нарушается словно по какому-то графику установленный ритм жизни. Человек же в отличие от животных всё целесообразное должен воспринимать и усваивать своим умом. Для этого Природой и дарован ему Разум.

Но мозг не может нормально работать без накопления и самостоятельного осмысления знаний с учётом опыта предшествующих поколений. Последнее особенно важно, ибо только в этом случае возможно поступательное и единственно целесообразное развития по пути совершенствования всех сторон бытия.

Чем короче и скуднее у людей историческая память, тем легче понудить их принять новоизобретённые установления и догмы, так как из-за отсутствия достаточных исторических знаний они не могут сравнить ново введённое с тем, чем руководствовались их предки, было оно хуже или лучше. И очень часто вместо желанного прогресса начинается регресс, человек заново изобретает колесо и неизбежно повторяет все те ошибки, горькие уроки из которых давно извлекли и сделали соответствующие выводы его праотцы...

***********************************************************************************************************

 

Ч тобы лучше понять ход событий, нам придётся ещё раз вернуться в Киев. До того момента, когда Олег объявил его столицей Руси вместо Голуни (882 г.), он находился на положении вольного города. Поэтому там можно было беспрепятственно вести какую угодно пропаганду. Больше всего старались византийские проповедники христианства. Но главной их целью было не просто добиться крещения Руси и тем поставить её в зависимость от цареградского патриархата.

Мужчина в их понимании являлся собирателем, хранителем и носителем Мудрости; женщина – та, которая вбирает в себя, хранит и умножает созидательные силы Природы, оба её начала, мужское и женское. Но мужчина, кроме Мудрости, позволяющей ему верно понимать законы Прави – управления миром, владеет также искусством труда, то есть той энергией, которая приносит плоды, питающей человека. Ему, мужчине, принадлежит Правь и Явь – всё видимое, поэтому на зримой вертикали Бытия он наверху, но без созидательной силы Природы не было бы Яви, и тогда не нужной оказалась бы и Правь.

Поэтому мужское и женское начала равновелики и равнозначны, однако по своему назначении различны. Без такого различия не может быть Согласия, то есть Корня для Хора в единой Цепи настоящего и будущего. И хранитель Мудрости не должен этого забывать. Встретив женщину, он обязан склонить голову или снять головной убор, чтобы показать, что сознаёт своё место в общем Согласии и не мнит себя более значительным. Иначе его посчитали бы утратившим Мудрость.

«X» Кирилла – небесный Дух Божий, конечно же, довлеет над земным, но из этого получается не хор, а, как написал Кирилл, – хер; «Ц» – цель зримого Бытия в настоящем и будущем, одинаково прикована к греховной юдоли земной, но это дано познать только тому, кто ведает о смысле цифры 900, для остальных же оно просто «Ци».

Пожалуй, задержу ещё ваше внимание на ромбе россичей в конце изречения и омеге Кирилла, поскольку как символы они словесно обозначаются вроде одинаково, но в действительности смысл у них совершенно различный. И ромб, и омега означают конец света, но слово «свет» у россичей пишется с малой буквы, у Кирилла же – с большой.

Мы видим семь цветов радуги, но знаем, что на самом деле их восемь – белый глаз не замечает, хотя без него радуга была бы невозможна, он главный носитель энергии. Поэтому животворящий дар Солнца россичи изображали восьмиконечной звездой. Но вот Солнце ушло за горизонт, наступила ночь. Однако жизнь ведь не прекратилась, померк только дневной свет, а всё остальное осталось по-прежнему, постоянное движение материи продолжается. Графически его можно представить двумя синусоидами, вписанным в октаэдр. Синусоиды – путь движения, октаэдр – совершенная организация любой материи. Поэтому, совершая полный цикл движения, стрелка часов проходит за сутки не 360 градусов, как, казалось бы, должно быть, а 720: те самые две согнутые в круг синусоиды.

Плоскостной разрез октаэдра даёт ромб. Также совершенна до конца высказанная мысль, а мысль есть свет. Вот почему россич, сформулировав то, что он хотел сказать, в конце ставил ромб: конец света – конец мысли.

У Кирилла совсем иное. Его омега изображала тот конец Света, о котором говорится в Библии, когда мир настолько погрязнет в грехах человеческих, что от гнева господнего расколется надвое и обе его полусферы опрокинутся. Это и показал Кирилл своей омегой.

Он мыслил категориями искреннего христианина, всем сердцем отдаваясь трудам ради блага труда и истины, как он её понимал,и не задумывался, видимо, над тем, что разрушает тысячелетиями создававшуюся в согласии с окружающим миром Соразмерность.

Впрочем, здесь я, пожалуй, ошибаюсь. Скорее всего, над азбукой россичей Кирилл очень даже задумывался и наверняка сознавал её высокую нравственную философию. Но как раз эту философию, идущую от Природы, а нет от Бога, и не могла принять душа искреннего христианина. Потому он, сохранив само название Азбуки, отличное от абеток и алфавитов, изменил содержание её букв, поменяв в «бытие в совести» на «Буки», «Зорю – свет знаний» на «Зело», «Чети – согласие» – на «Червь»...

Об искренности этого подвижника свидетельствует его трогательно-волнующая и высокоталантливая, что невозможно без чистого огня вдохновения, «Азбучная молитва»:

Аз словом сим молюся Богоу:

Боже всим твари и зиждителю

Видимыим и невидимыим,

Господа Доуха поели живоущаго,

Да вдхнет в срьце ми слово,

Юже боудет на оуспех вьсем

Живоущыим в заповедехти...

Христианская церковь канонизировала Кирилла в святые заслуженно, в полном согласии со своим правилом «Воздай вси, воздася тоби». Она считает, что истина одна, для всех общая, и не может быть у других иной, столь же логически осмысленной, но своеобычно, при использовании иных мировоззренческих критериев и, следовательно, в иной системе мышления. Отсюда у Кирилла «Живоущыим в заповедех ти», то есть благо «... поели... всьем», но всё же с разбором – только живущим по христианским заповедям, ибо упорствующий в непризнании или отвергающий их – aipetikos (еретик), что по-гречески означает «отступник» или «сектант, недостойный спасительного света истины, заключённой в Ветхом и Новом заветах».

В систему образования россичей входило обязательное изучение языков соседних народов, особенно тех, которые имели свои книги, ибо не всякий толмач переводит с других языков на свой родной достаточно точно.

Переводами, конечно, занимались, но пользовались переводной литературой только те, кому учение давалось с трудом и постигнуть чужую речь они не могли. Образованный же россич, закончивший полный курс наук, а их было в различных областях знаний 39 ступеней, должен был в совершенстве владеть письменностью и речью греков и латинов, персов и арабов, шумеров и аккадов, халдеев, арамеев, иудеев и ближайших племён торков. (!!!!) Знание санскрита разумелось само собой, поскольку это язык браминов, о родственных отношениях которых с россичами я скажу в романе.

В «Житие св. Кирилла» говорится, что он видел в Крыму евангелие, переведённое на русский язык и писанное русскими буквами, но не уточняется, какое евангелие. Очевидно, речь идёт не о каком- то отдельном евангелии, а о сборнике, включавшем в себя, кроме четырёх канонизированных евангелия, апокрифические евангелия от Петра, от Фомы, от Филиппа, от Марии, а также Протоевангелие Иакова и фрагменты евангелий эбионитов и евреев.

Как знаток Ведических знаний и древней русской истории.

Многие слышали, что в среде современных брахманов Индии и буддистов Тибета сохранена традиция передачи Ведических знаний путём устного запоминания большого объёма информации. Однако не все знают об одной особенности подобной «технологии». Не каждый ребёнок для этой цели подходит, даже если он из семьи потомственных брахманов, а только тот, который: во- первых, на уровне генной памяти от рождения уже владеет некоторой частью информации (например, помнит «свою» прошлую жизнь или вдруг начинает говорить на ныне полузабытых или совсем забытых «мёртвых» языках); во-вторых, обладает качеством объёмного видения описываемого на страницах дохристианских книг события (строки книги видятся этим детям, как наложенные на движущееся изображение титры в кино). Таких детей по особым признакам умели отличать в древности бабки-повитухи (акушерки) уже в момент появления на свет; они сразу же сообщали о них старцам-волхвам, что становилось для них праздником.

Так вот, Александр Семёнович Иванченко был именно таким уникальным ребёнком, которому повезло родиться в малороссийском Ведическом («языческом») селе Мисайловке с помощью мудрейшей бабки-повитухи, которая не замедлила послать весть об уникальном ребёнке в один из сохранившихся на Памире русских Ведических центров. Вскоре для обучения мальчика и раскрытия в нём врождённого знания не только «мёртвых» языков, но и древней истории Руси с Памира прибыл учитель-старец Зоран. Эту часть своей биографии Александр Семёнович описывает достаточно ярко.

Вступление.

В суете повседневно бытия и даже в тиши кабинета, когда в одиночестве и мнимом покое сидим за письменным столом, мы часто употребляем слова, пользуясь лишь их поверхностным, как бы назывным назначением, не вникая из-за кажущейся его ясности (вроде всё само собой разумеется) в глубинный смысл и ширь пришедших на ум великих слов-символов. И меньше всего задумываемся над истоками своего духовного начала, во многом предопределяющего всю нашу дальнейшую жизнь, в том числе и словно бы личностно-добровольно взятые на себя обязанности. Нет, конечно же, они выбираются не произвольно, не в одном согласии с «я так хочу». Если тебе и сдаётся, что ты взял их на себя сам, они всё равно зависят от твоего духовного содержания, а оно формируется не тобой только, а с твоим лишь участием.

Но и осознав своё назначение и приняв соответствующие ему обязанности, мы далеко не сразу, не в минуту некоего озарения способны понять себя во всех взаимосвязях мира, в котором появились на свет и живём. Разгадка того, из чего, как и почему всё произошло, требует сложной и длительной умственной работы, большей частью подсознательной, которую мы в общем-то не ощущаем, однако она всегда имеет свою закономерность, вытекающую из всего нашего житейского и душевного опыта, и не столько из-за какой-то суммы знаний, сколько из их характера, поскольку каждый человек всё воспринимает по-своему. Нет двух людей, пусть они и братья-близнецы, которые одно и то же видели бы, слышали, обоняли одинаково. Существуют и разные формы познания и самих знаний, касающихся одного и того же предмета в одной и той же науке, искусстве или жизни. Ничего, однако, и ни в какой форме человек не может до конца постигнуть, преступив ступени последовательности.

Только потом, когда разум мой начал осмысливать то, что прежде лишь вбирала и накапливала душа, и ко мне постепенно стало приходить чувство ответственности за всё сущее, во мне возникло как потребность исповеди желание поклониться своим первородникам.

И тогда я открыл для себя, что моя Мисайловка – село над ещё светлоструйной в годы моего детства и отрочества Росью, откуда, как считают некоторые разыскатели начала Руси, пошла-есть Русская Земля, всегда была, оказывается, «языческой» (Ведической), то есть с верой, если применимо здесь это слово, народной, ибо язык есть народ, следовательно, язычество, относимой почти всеми монотеистическими религиями, кроме индуизма, к поганству, – мировоззрение, определяющее образ жизни, выработанное в длинной череде веков коллективным разумом самого народа, ничем не обязанного законотворчеству подобных библейскому Моисею или мусульманскому Магомету пророков, поучениям апостолов и подвижничеству страстотерпцев, а потому и не считающего их святыми. У народной же мудрости нет отдельных авторов, требующих особого почитания, и она не нуждается для своего утверждения ни в какой-то пропаганде, ни тем более в жертвах мучеников, достойных, как христианские страстотерпцы, лишь сочувствия и сожаления, поскольку смысла в их мученичестве, на мой взгляд, нет никакого. Можно раскаяться в содеянном зле и как-то, праведным ли поступком, деянием ли, исправить допущенное зло и самому исправиться к лучшему, но не тем покаянием, как у нас его понимают, посыпая себе голову пеплом, или будто бы для искупления грехов обрекая себя на страдания. Какой резон в бесплодном самоистязании? В спасении собственной души? Тогда это корыстный эгоизм, не имеющий ничего общего с истинным благом, ибо оно непременно должно приносить пользу людям; притом эгоизм неразумный – нет иной власти, думаю я, чутко внемля голосам своей души, над человеческим духом, кроме воли самого человека.

А открылось с запозданием потому, что и слова «язычество» в Мисайловке моего детства я не слышал и не помню, чтобы у нас велись какие-то разговоры на эту тему. Вся жизнь в селе казалась обыкновенной, простой и естественной, как цветение вишни. И, конечно, я не испытывал никакого душевного трепета. Когда в свои четыре года заучивал, как таблицу умножения, вот эту азбуку россичей, которая относится к первой половине 2 тысячелетия до н.э. и которой у нас будто бы не существовало, пока более чем 2,5 тысячелетия спустя не появилась кириллица. Якобы только она, кириллица, принесла нам письменное слово.

Седобородый, но ещё с полными лучистым светом голубыми глазами Учитель Зоран, носивший подпоясанную плетёным ремешком длинную белую рубаху, расшитую на груди и по ободкам рукавов рядочками восьмиконечных васильковых звёздочек, пока не говорил мне, а сам я по малолетству не мог догадаться, что он открывает передо мною какие-то важные страницы нашей древней культуры. Даже когда объяснял он чертёж Малого Сварожья (Малого Космоса или Мира и Антимира), созданный нашими пращурами в том же 2 тысячелетии до н.э., всё воспринималось мною просто с любопытством, и, хотя Зоран делал свои объяснения на древнерусском языке, вышедшего у нас из официального письменного употребления с крещением Руси и почти всеми давно забытом, у меня, малого, не возникало мысли, что язык этот какой-то особенный, как будто я знал его всегда. Всё ясно и понятно.

Информация к размышлению.