I призовое место в секции Б. Зарубежная филология

 

Кононова А.В.

студент группы 291б

ФГБОУ ВПО «Тюменский государственный университет»

ПЕРЕВОДЫ СТИХОТВОРЕНИЯ У.Б. ЙЕЙТСА

«HE WISHES FOR THE CLOTHS OF HEAVEN»:

ИСКУССТВО «ТАЙНОСЛЫШАНЬЯ»

Ключевые слова: ирландская поэзия, У.Б. Йейтс, поэтический перевод.

 

Что представляет собой перевод поэзии? В книге Надежды Мандельштам есть такие строки: «Перевод – это холодный и разумный акт, в котором имитируются некоторые элементы стихописания. <...> Это занятие, противопоказанное подлинному поэту, созданное для того, чтобы предотвратить даже зарождение стихов» [1: 166].Г. Кружков отмечает, что «удавшийся перевод называют исключением из правил», однако, справедливо добавляет он, «удавшееся стихотворение – тоже исключение» [1: 166]. Перед переводчиком стоит задача сначала развоплотить стихотворение, попробовать прикоснуться к его «внутреннему образу», а затем «воскресить на родном языке чужое слово. Передать таинственный нерв стихотворения, найти золотую середину между тысячью кипящих в мозгу возможностей, сделаться устами другого – и не потерять самого себя» [1: 167-168].

В данном исследовании мы рассмотрим несколько переводов одного из самых известных стихотворений У.Б. Йейтса “He Wishes for the Cloths of Heaven”.

Had I the heavens’ embroidered cloths,

Enwrought with golden and silver light,

The blue and the dim and the dark cloths

Of night and light and the half light,

I would spread the cloths under your feet:

But I, being poor, have only my dreams;

I have spread my dreams under your feet;

Tread softly because you tread on my dreams.

На сегодняшний день существует множество переводов этого стихотворения (как любительских, так и профессиональных). В данном исследовании мы рассмотрим три перевода, представляющиеся нам наиболее интересными: «Если б в небесный я плащ был одет» Вс. Рождественского, «Поэт мечтает о небесном шелке» Б. Ривкина и «Он мечтает о парче небес» Г. Кружкова.

Но для начала следует сказать несколько слов о самом стихотворении.

Данное стихотворение впервые появилось в одном из ранних сборников поэта «The Wind among the Reeds» (1899). Оно адресовано Мод Гонн – гордой красавице-революционерке, от безответной любви к которой поэт страдал практически всю свою жизнь. Эти стихи – своего рода откровение, потрясающее своей искренностью и глубиной, которая скрывается за, казалось бы, простыми строками. По всей видимости, Йейтс сам понимал, что написал произведение невероятной красоты, поскольку от издания к изданию поэт, при всем своем неустанном стремлении к совершенству и скрупулезной вычитке собственных произведений, не считал необходимым как-то его отредактировать и улучшить.

Как отмечает проф. Хелен Вендлер, в данном стихотворении Йейтс экспериментирует с рифмой: он использует как богатую рифму (rimeriche) – cloths-light-cloths-light, feet-dreams-feet-dreams, так и внутреннюю – night/light, spread/tread. Помимо этого, Йейтс использует аллитерацию – head/heaven/half и ассонанс – being/feet/dreams, embroidered/enwrought. Таким образом, единственным фонетически обособленным словом в стихотворении остается слово poor: поэт словно тем самым подчеркивает неприкаянность, ненужность, чужеродность [4: 93].

Если посмотреть на схему рифмующихся строк (ababcdcd), можно предположить, что стихотворение написано в форме двух четверостиший, однако, Йейтс графически представляет их как единую октаву. Более того, смысловая завершенность первого «четверостишия» наблюдается только в пятой строке, что еще раз подчеркивает их целостность. По мнению Х. Вендлер, в «He Wishes for the Cloths of Heaven» Йейтс отходит от привычного ранее ямба и экспериментирует с трехсложными размерами – дактилем и анапестом. В первых пяти строках стихотворения преобладает дактилический ритм (blue and the dim and the dark cloths), который во второй части (6-8 строки) сменяется анапестом и ямбом (I have spread my dreams) [4: 92-93]. И вместе с размером изменяется характер стихотворения, изменяется его тональность.

Самые первые из дошедших до нас переводов поэзии Йейтса – это переводы Вс. Рождественского, которые относятся примерно к 1921 г. Их особенность состоит в том, что английского Рождественский не знал и, соответственно, переводил исключительно по подстрочнику [2]. Мы также можем предположить, что переводчик не располагал подробной информацией о поэте, его жизни, не говоря уже о философии и системе символов. Примером недостатка фактической информации может служить перевод йейтсовского «The Lake Isle of Innisfree», где остров Иннишфри (на озере Лох-Гилл, Слайго) превращается, что видно уже из названия, в озеро: «Вот я встану и отправлюсь к Иннисфри, к его лазури» [3: 451].

Если б в небесный я плащ был одет,

Вытканный золотом и серебром,

В голубоватый и дымчатый свет

В этом сиянье дневном и ночном,

Бросил его бы я под ноги вам,

Но я богат лишь мечтой красоты,

Я положу ее к вашим ногам -

Тише ступайте — ведь это мечты!

Примечательно, что Вс. Рождественский убирает заглавие и разделяет октаву на два четверостишия. Количество стоп в строке (четыре) полностью совпадает с оригиналом. Рождественский переводит все стихотворение дактилем, в результате чего оно приобретает торжественное звучание, которое поддерживают и выбранное в качестве эквивалента английскому «you» местоимение «вы» («Бросил его бы я под ноги вам»), и завершающий его восклицательный знак («Тише ступайте — ведь это мечты!»). Вместе с тем исчезает граница между некоторой торжественностью первых пяти строк и тем, что Х. Вендлер метко называет «proud humility»: исчезает так называемая точка поворота и, следовательно, те важные обертоны, что придают стихотворению особую пронзительность, особую проникновенность. И, конечно же, теряется вся трагичность реальной ситуации (безнадежно влюбленный Йейтс, измученный безответностью, бросивший к ногам возлюбленной свои мечты), поскольку на месте перфекта (I have spread my dreams) появляется будущее время, превращающее реальные события в гипотетические: «Я положу ее к вашим ногам – // Тише ступайте – ведь это мечты!»

Однако, на наш взгляд, очень верно передана цветовая гамма стихотворения, верно расставлены смысловые акценты: несмотря на то, что Рождественский не стал сохранять богатую рифму(cloths/light/cloths/light), он сохранил как лунные, так и солнечные оттенки, оставив основное ударение на лунных (серебром/ночном).

В переводе Бориса Ривкина «Поэт мечтает о небесном шелке» сохраняется количество ударных слогов в строке (четыре), и так же, как и в оригинале, число безударных слогов варьируется, в результате чего в стихотворении сосуществуют строки, тяготеющие и к ямбу (Чтоб день, и тень, и заря с небес), и к анапесту (Отли ва ли в нем си ним и золотым), и даже к амфибрахию (Е го разос тлал бы, чтоб ты прошла).

Поэт мечтает о небесном шелке

Когда б раздобыл я шелку с небес,

Затканного лучом золотым,

Чтоб день, и тень, и заря с небес

Отливали в нем синим и золотым, –

Его разостлал бы, чтоб ты прошла.

Но все богатство мое в мечте;

Мечту расстилаю, чтоб ты прошла,

Любимая, бережно по моей мечте.

Б. Ривкину удается сохранить богатую рифму, которая перевоплощается в чередование слов небес-золотым-небес-золотым, прошла-мечте-прошла-мечте, кроме того, следует отметить, что переводчику удается сохранить внутреннюю рифму (день/тень). Но так же, как и Вс. Рождественский, он разбивает октаву на два четверостишия.

Что же касается передачи непосредственно смыслов стихотворения, его характера, на наш взгляд, в данном переводе присутствуют некоторые существенные отступления от оригинала. Если мы сравним начало стихотворения: Had I the heavens’ embroidered cloths и Когда б раздобыл я шелку с небес, мы увидим, что переводчик рисует совершенно другую картину: глагол раздобыл как бы одомашнивает стихотворение, и перед мысленным взором возникает герой, мечтающий поплыть за моря-океаны и раздобыть у купцов заморских кусочек дорогого шелку для своей возлюбленной, которая, есть вероятность, все-таки пройдет бережно по его мечтам. Мы говорим «есть вероятность», поскольку снова остается без внимания перфект (I have spread), указывающий на более чем реальную ситуацию.

И наконец, невозможно не отметить изменения в цветовой палитре стихотворения: полностью исчезает серебряный свет, и главные акценты смещаются на золото, и, как следствие, исчезает так называемая «лунная» составляющая стихотворения.

Григорий Кружков сохраняет название окончательной редакции стихотворения – «Он мечтает о парче небес», равно как и инверсию в первой строке: Had I the heavens’ embroidered cloths и Владей небесной я парчой. Примечательно, что Кружков оставляет йейтсовскую октаву. Однако он использует четырехстопный ямб на протяжении всего стихотворения.

Он мечтает о парче небес

Владей небесной я парчой

Из золота и серебра,

Рассветной и ночной парчой

Из дымки, мглы и серебра,

Перед тобой бы расстелил, –

Но у меня одни мечты.

Свои мечты я расстелил;

Не растопчи мои мечты.

Переводчику удается сохранить и богатую и внутреннюю рифму (Но у меня одни мечты. / Свои мечты я расстелил – /Не растопчи мои мечты). Более того, благодаря использованию слов, в составе которых присутствует один и тот же элемент (рас стелил, рас топчи), он связывает эти два понятия так же прочно, как Йейтс связывает spread и tread.

Важно, что перед читателем раскрывается выбранная самим Йейтсом цветовая палитра, в которой одновременно присутствуют символы солнца и луны, ночи и дня, света и тени. И, что самое главное, передается история поэта, обреченность безнадежно влюбленного, невозможность что-либо изменить и тихая, но настойчивая просьба: Tread softly... Свои мечты я расстелил – / Не растопчи мои мечты.

Таким образом, возвращаясь к теме нашей статьи – к искусству того, что Вяч. Ходасевич назвал «тайнослышаньем», мы хотели бы отметить, насколько важно не только передать ритм и рифму стихотворения, его основные образы, но и уловить тот самый «таинственный нерв стихотворения». В рассмотренных нами переводах по-разному решается проблема передачи ритмического рисунка оригинала, его рифмы и каждый из переводчиков по-своему пытается приблизиться к оригиналу. Однако, как мы видим, «перевести дух стихотворения» удается в большей степени Г. Кружкову. Ему удается развоплотить стихотворение, а затем воскресить его уже на языке перевода.

 

Литература

7. Кружков Г.М. Поэт, переводящий дух // Новый мир. 2007. №7. С. 166-175.

8. Кружков Г. М. Йейтс: исследования и переводы. URL: http://kruzhkov.net/essays/yeats/yeats-i-rossia/#i (дата обращения: 02.10.2013).

9. Рождественский Вс. Стихотворения. Л., Б-ка поэта, 1985. С. 450–451.

Vendler H. Our Secret Discipline: Yeats and Lyric Form. Harvard University

Press, 2007. 428 p.