Созерцание Кларимонды на смертном одре

Сознаюсь ли я вам в этом? Совершен­ство форм, чистых и освященных смертью, взволновало меня гораздо сильнее и сладострастнее, чем сле­довало, а этот покой настолько напо­минал сон, что можно было легко ошибиться. Я забыл, что пришел про­вести погребальную службу и представил себе, что я - молодой супруг, вошедший в спальню своей невесты, которая из целомудрия спрятала свое лицо и не хочет его показывать. Сокрушенный от боли, потерявший голову от радости, дрожа от страха

и наслаждения, я наклонился к ней и медленно, сдерживая дыхание, что­бы ее не разбудить, приподнял про­стыню. Сердце мое билось с такой силой, что в висках у меня шумело, пот струился по моему лбу, будто я сдви­нул мраморную глыбу. Это была та самая Кларимонда, которую я видел в церкви во время моего посвящения в сан; она была так же очаровательна, а смерть, казалось, добавила ей еще кокетливости. Бледные щеки, менее розовые губы, резко выделяющаяся на белизне кожи бахрома длинных опущенных ресниц придавали ей выражение печальной невинности и скрытого страдания невыразимо соблазнительной силы; ее распущен­ные длинные волосы, в которых еще осталось несколько запутавшихся голубых цветочков, служили подуш­кой для ее головы и скрывали обна­женные плечи; ее прекрасные руки, более чистые, более прозрачные, чем просфоры, были скрещены в по­ложении набожного покоя и молчаливой молитвы, что смягчало слиш­ком соблазнительную, даже в смерти, округлость и подобную слоновьей кости гладкость ее обнаженных рук, с которых не сняли жемчужных браслетов.

Став вампиром, Кларимонда со­блазнила Ромуалъда. Желая избавить своего юного друга от порчи, аббат Серапион ведет его на кладбище, чтобы у него на глазах уничтожить тело ожившей покойницы.

Конец Кларимонды

Наконец, заступ Серапиона стукнул о гроб, доски которого отозвались глухим гулким звуком, этим ужасным звуком, которым откликается небы­тие, если к нему прикоснуться. Он поднял крышку, и я увидел Кларимонду, бледную, как мрамор, со сложенными на груди руками: белый саван покрывал ее с головы до ног. Красная капелька, словно маленькая роза, сверкала в уголке ее обесцвеченного рта. Увидев это, Серапион пришел в ярость: «Ах, вот ты где, дьявол, бесстыдная куртизан­ка, высасывающая кровь и золото!» Он окропил святой водой тело и гроб, взмахами кропила начертав на них крест. Не успела святая вода коснуться несчастной Кларимонды, как ее прекрасное тело рассыпалось в пыль; это уже была бесформенная груда праха и иссушенных костей. «Вот ваша любовница, сеньор Рому­альд, - промолвил безжалостный священник, указывая на эти печаль­ные останки, - хотите еще пройтись в Лидо и Фюзин с вашей красоткой?» Я повесил голову; внутри у меня все опустело. Я вернулся в свой дом. и сеньор Ромуальд, любовник Клари-монды, отделился от бедного свя­щенника, которому так долго он со­ставлял столь странную компанию. Только на следующую ночь я увидел Кларимонду, она сказала мне, как в первый раз у церковного портала: «Несчастный! Несчастный! Что ты наделал? Зачем послушал этого глу­пого священника? Разве не был ты счастлив? И что я тебе сделала, за что надругались над моей бедной моги­лой и обнажили все убожество моего небытия? Связь между нашими душа­ми и телами отныне порушена. Про­щай, ты будешь сожалеть обо мне». Она растаяла в воздухе, как дым, и больше я ее не видел.

Теофиль Готье, Кларимонда

Лаура, рассказчица в «Кармилле», дочь бывшего английского военного, уеди­нившегося в Штирии, подружилась с загадочной Кармиллой, которую подобрал ее отец. Она одновременно очарована и смущена неясной чувст­венностью своей новой подруги.

Туманные предположения

Все, что она мне рассказала, сводилось к нескольким расплывчатым фактам. Ее звали Кармилла, она происходила из старинного дворянского рода, жила на западе. Но она не упомянула ни сво­ей фамилии, ни дворянских титулов, ни названия своих владений, ни даже страну, где жила. Уходя от прямого ответа, с нежной грустью она обращала ко мне такие очаровательные сожале­ния, такие настойчивые уверения в ее доверии и симпатии ко мне. обещая

однажды рассказать все, что я не могла держать на нее зла.

Она обвивала мою шею своими красивыми руками, притягивала меня к себе, прижимаясь своей щекой к моей щеке, и шептала, едва касаясь губами моего уха:

- Моя дорогая, не считай меня жес­токой за то, что я подчиняюсь непреодолимому закону, который являете моей силой и слабостью. Если у тебя на сердце рана, то мое сердце кровоточит вместе с твоим. Я живу твоей теплой жизнью, а ты умрешь - умрешь спокойно - от моей. Это так, я не могу ничего изменить. Я приду к тебе, а тыпойдешь к другим и познаешь эту опьяняющую жестокость, которая происходит от любви. Но пока не пытайся больше ничего узнать обо мне, просто доверяй мне и люби меня.

И она еще сильнее сжимала меня в своих трепещущих объятиях, а губы ее обжигали мою щеку нежными поцелуями.

Страхи и кошмары Лауры

Я начала испытывать странные ощуще­ния во время сна.

Постоянно мучил ледяной озноб, словно я плыла по реке против тече­ния. Затем приходили сны бесконеч­ные и настолько смутные, что я не мог­ла вспомнить ни обстановку, ни того, что там происходило, ни населяющих их персонажей. Они оставляли ужас­ное чувство, погружая меня в состоя­ние тяжелого изнеможения, как после перенесенного сильного нервного напряжения. При пробуждении я пом­нила только то, что находилась в тем­ном месте и говорила с невидимыми мне людьми и, главное, слышала жен­ский голос, очень низкий и отдален­ный, звуки которого приводили меня в какой-то торжественный ужас. Иног­да мне казалось, что чья-то рука легко прикасалась к моей щеке и шее. Иног­да я чувствовала чьи-то горячие поцелуи, более долгие и нежные по мере приближения к шее, где и сосредота­чивалась ласка. Мое сердце билось сильнее, дыхание учащалось и выры­валось резкими толчками. Хрип напол­нял мое горло, затем я начинала задыхаться и лишалась чувств в жесто­ких судорогах.

В этом состоянии я находилась уже три недели. На последней неделе это начало отражаться и на моей внешно­сти. Я стала бледной, с темными круга­ми под глазами, с расширенными зрач­ками; слабость, которую сама я чувство­вала уже давно, теперь заметили и дру­гие. Мой отец взволновался, спросил, что со мной. Но с упрямством, которое сегодня я не могу понять, я упорно отвечала, что со мной все в порядке.

И действительно, я не страдала и не была жертвой физического недо­могания. Нет, скорее всего, причиной недуга было либо мое воображение, либо нервы.

Кармилла тоже жаловалась на сны и лихорадочные видения, но не видела в них ничего угрожающего. Мое же состояние было угрожающим, но я не могла этого понять. Как будто на мои чувства оказывалось скрытое влияние, похожее на наркотическое, чтобы притупить их.

А теперь я поведаю сон, который по­влек за собой любопытное открытие.

Однажды ночью, вместо голоса, кото­рый я уже привыкла слышать во мраке, прозвучал другой, страшный и нежный одновременно. Он говорил: «Твоя мать предупреждает тебя, что ты должна опа­саться убийцы.» В этот момент комната вокруг меня вдруг осветилась, и я увиде­ла у своей постели Кармиллу в пропи­танной кровью ночной рубашке.

Josef Sheridan Le Fanu Carmilla, 1872

Вампир в поэзии

С конца XVIII в., задолго до своего появления в прозе, вампир, а точнее, роковая женщина-вампир, вдохнов­ляла поэтов.

 

«Коринфская невеста» Гете (1797) вдохновлена историей Флегона Трал/н­екого. В развязке юная вампирша рас­крывает свою подлинную сущность любовнику одной ночи.

 

И, воспрянув, юноша с испугу

Хочет скрыть завесою окна.

Покрывалом хочет скрыть подруг;

Но, отбросив складки полотна,

С ложа, вся пряма.

Словно не сама.

Медленно подъемлется она.

 

Мать, о мать! Нарочно ты ужели

Отравить мою приходишь ночь?

С этой теплой ты меня постели

В мрак и холод снова гонишь прочь?

Для тебя ужель

Мало и досель,

Что свою ты схоронила дочь?

 

Но меня из тесноты могильной

Некий рок к живущим шлет назад

Ваших клиров пение бессильно.

И попы напрасно мне кадят:

Молодую страсть

Никакая власть,

Ни земля, ни гроб не охладят!

 

Этот отрок именем Венеры

Был обещан мне от юных лет.

Ты вотще во имя новой веры

Изрекла неслыханный обет!

Чтоб его принять,

В небесах - о мать, -

В небесах такого бога нет!

Знай, что смерти роковая сила

Не могла сковать мою любовь:

Я нашла того, кого любила,

И его я высосала кровь.

И, покончив с ним,

Я пойду к другим -

Я должна идти за жизнью вновь!

 

Милый гость, вдали родного края

Осужден ты чахнуть и занять!

Цепь мою тебе передавая,

Но волос твоих беру я прядь.

Ты их видишь цвет?

Завтра будешь сед:

Русым ты лишь явишься опять!

 

Мать, услышь последнее моленье:

Прикажи костер воздвигнуть нам,

Освободи меня из заточенья,

Мир в огне дай любящим сердцам!

Там из дыма тьмы

В пламе, в искрах мы

К нашим древним полетим богам!

 

Вольфганг Гете,

заключительный отрывок

из Коринфской невесты.

Государственное издательство

художественной литературы.

1931. Перевод АК Толстого

В1857 г., когда Бодлеру удаюсь опубликовать «Цветы Зла», он вынуж­ден был изъять «Метаморфозы вампира», которые цензура сочла амораль­ными и непристойными.

 

Красавица, чей рот подобен земля­нике,

Как на огне змея, виясь, являла в лике

Страсть, лившую снова, чей мускус чаровал

(А между тем корсет ей грудь форми­ровал):

«Мой нежен поцелуй, отдай мне справедливость!

В постели потерять умею я стыдливость.

На торжествующей груди моей ста­рик

Смеется, как дитя, омолодившись вмиг.

А тот, кому открыть я наготу готова,

Увидит и луну, и солнце без покрова.

Ученый милый мой, могу я страсть внушить,

Чтобы тебя в моих объятиях душить;

И ты благословишь свою земную до­лю,

Когда я грудь свою тебе кусать позво­лю;

За несколько таких неистовых минут

Блаженству ангелы погибель пред­почтут».

Мозг из моих костей сосала чаров­ница.

Как будто бы постель - уютная гроб­ница;

И потянулся я к любимой, но со мной

Лежал раздувшийся бурдюк, в кото­ром гной;

Я в ужасе закрыл глаза и содрогнул­ся,

Когда же я потом в отчаянье очнул­ся,

Увидел я: исчез могучий манекен.

Который кровь мою тайком сосал из вен;

Полураспавшийся скелет со мною рядом.

Как флюгер, скрежетал, пренебрегая взглядом,

Как вывеска в ночи, которая скрипит

На ржавой жердочке, а мир во мраке спит.

Шарль Бодлер,

осужденные стихотворения

из Цветов Зла.

Перевод В. Микушевича

Румыния, земля Дракулы

Румыния - европейская страна с самым богатым и разнообразным фолькло­ром о вампиризме. Румын­ский писатель Адриен Кремон выявил некоторые способы того, как проти­востоять вампирам.

Чтобы освободить человека - жертву вампира («стригоя» или «мороя»), в Румынии существовали заклятия, два из которых мы приведем здесь. Нужно было прочитать их три раза при приготовлении настоя.

«Ты, стригой»

Произнеся этот текст, жертва должна была выпить напиток («пойло»), состоящий из настоя ивы, вина, водки и меда.

 

Ты, стригой,

Ты, морой,

Ты, лев,

Ты, колдун,

Ты, стригойка,

Ты, моройка,

Ты, львица,

Ты, колдунья,

Идите

Туда, где девушка не заплетает кос.

Где топор опускается бесшумно,

Где священник не читает Библию.

В копыта лани,

В морские глубины.

Идите туда,

Упокойтесь там.

Оставьте (имя жертвы) в покое

Чистого,

Сверкающего,

Как самое чистое серебро.

Как упавшего с неба,

Каким Бог оставил его на Земле.

Высокий красный человек

После этого заклинания жертва долж­на была выпить три яйца снегиря, сме­шанные с яйцом от черной курицы, в субботу на закате.

 

Высокий красный человек.

Берет свой большой красный топор.

Запрягает двух красных быков.

В свою большую красную телегу,

Красный день,

Красное дышло,

Красные колеса,

Красное сердце,

Красные колеса,

Красные распорки.

Красные оси,

Все было красным.

Он уехал в свой большой красный лес.

Чтобы срубить большое красное де­рево.

Он срубил большое красное дерево

И положил красные дрова

В красную повозку.

Он приехал в большой красный дом

И построил большой красный загон

Для больших красных телят,

Рожденных большими красными коровами.

Он надоил красного молока

Из вымени больших красных коров

В большое красное ведро.

Он пошел на большой красный рынок

С красным молоком.

Он крикнул на весь большой крас­ный рынок:

- Красное молоко!

Морои,

Стригой,

Колдуны,

Завистники,

Моройки,

Стригойки,

Колдуньи,

Завистницы

Поспешили.

У каждого, кто выпил молока,

Сердце,

Печень

Разорвались.

Имярек (имя жертвы) остался

Чистым,

Сверкающим,

Как звезда на небе,

Как роса в полях,

Каким мать явила его на свет.

 

Andrien Cremene, Mithiligie du vampire en Roumanie Rocher, 1981

Глоссарий

Аратар: явление, название привиде­ний.

Арипа Сатаней: «крыло дьяволицы», см. Сачка.

Балор, Балаур: дракон. Сказочное существо одновременно подземное и небесное, командующее облаками и туманами, а также подземными водами.

Бобон, бобоана: местное название стригоя и стртойки.

Вампир: западное название мертве­ца, который выходит из могилы и напа­дает на живых людей.

Верколак: виркалак, дух живого стригоя, или живого мертвеца, напада­ющего на вечернюю, утреннюю звезду, на луну и на солнце, провоцирует затмения.

Вражитор, вражиторе: чародей, чародейка (от слова «вража»: «очаровывать»),

Драк: дьявол.

Дракула: сын драка. Прозвище Влада Цепеша; прозвище его отца -Влад Дракул.

Йелес: дословно «они». Прозвище двух видов злых духов, слишком опас­ных, чтобы называть их по именам.

1. Три злых феи, властительницы воз­духа, по имени Катрина, Марина и Зали-на. Они повелевают злыми ветрами, насылают бури и лишают юношей их мужественных сил. Они настолько опас­ны, что их не осмеливаются называть по именам. Чтобы их не обидеть, их на­зывают «фрумоз» («красивые»), «майестре» («хозяйки»), «данзель» («они») и т.п.

2. Так же называют стригий.

Коса: символ смерти и жатвы. Един­ственный острый предмет, который мо­жет порезать плоть вампира.

Кошка: животное, принадлежащее и ночи, и дню, имеет связь с адом. Если она пройдет по телу умершего, то он может превратиться в стригоя.

Куркой: другое название стригоя.

Курой: другое название стригоя.

Лоайнице: трансильванское назва­ние стригойек.

Манне: сущность, «добрая» сторона вещей. В первой жизни основным

занятием стригоя является воровство манне - молока или зерна.

Мать леса: злой дух, приобретаю­щий вид старухи с длинными растре­панными волосами и медвежьими когтями. Она колдует и ест челове­ческое мясо.

Мелита: трепало, инструмент для трепания льна или конопли. В ноч Святого Андрея стригои дерутся этим инструментами.

Мороанка: одно из имен.ио/юйю*

Морой, моройка: мерой, морой^, убитый при рождении ребенок, вампир, приносит град. Молодой стригои.

Мурой, муройка: то же, чтоморог: моройка.

Мурон, муроана: то же, чгоморо: моройка.

Мьяца нортии: дословно, «середина ночи». Одно из имен Матери леса.

Налука: привидение.

Наметении: привидение.

Некурат: название любого злого духа, чье имя произносить не стоит. До­словно означает «грязный» и применя­ется как к дьяволу, так и к вампиру.

Нож: инструмент, которым часто пользуются стригои и колдуны для «поцеалы» (колдовское уродование).

Носферат: румынский вампир. В(-можно, это неправильная транскриш)я слова некурат.

Оргой: см.. стригой.

Петух: он связан с солнцем и сообщает о его приходе. Крик петуха прогоняет вампиров. Если петух погибает, то злые духи становятся более активны. Принесение петуха в жертву может пре­вратить мертвецов в стригоев.

Потка злая участь. Верили, что она имеет собственную личность и при изгнании дьявола иногда обращались к ней

Проколич: прикопим. Вид румын­ского вампира, который больше напо­минает западного оборотня.

Путернич: дословно «леса». Другое название пелес.

Роса: драгоценная вода, которая разрешает конфликт между водами не­ба и земли. В росе собраны воспроиз­водящие силы, поэтому кража ее стригойками лишает поля их плодо­родия.

Русалии: воздушные феи, повели­тельницы ветров, мопт быть как добры­ми, так и злыми. Самые известные из них пелес.

Самка: она же Авестита, Баба Коайа. крыло дьяволицы и т.п., злой дух, прини­мающий облик полу-медведя, полу-ста­рухи, с четырьмя ногами. Питается че­ловеческой кровью. Королева злых ду­хов. Ее считают сильнее и злее дьявола.

Самодива: дух смерти.

Сиска, сиской: еще одно имя стригойки и стригоя.

Собака: животное, связанное с адом. Если она пройдет по телу умершего, то он может превратится в стригоя. Когда приколич превращается в собаку он ста­новится огаром - румынское название разновидности борзой.

Соломонар: последователь царя Со­ломона (в средневековом представле­нии, Соломон являлся мэтром оккульт­ных наук и верховным посвященным). В Румынии так называли некоторых волхвов и колдунов.

Стафи: самое распространенное название привидения в Румынии.

Огрига: «кричать». Считается, что вампиров назвали стригойями из-за их привычки громко кричать.

Стрига: стриг. Вампир, бывшая ведьма.

Стригои, стригойка: румынские вампиры.

Свирколак: другое название верколак.

Триколич: то же, что и проколич

 

«Дьявольская загадка открытого склепа»

На Хайгейтском кладбище в Лондоне в 1970 г. развер­нулось сенсационное дело о вампиризме. В 1967 г. две девушки заявили, что виде­ли выходящих из могил мертвецов. Член Церкви Святого Грааля Шон Ман­честер начал охоту на вампиров.

В ночь с 13 на 14 марта 1970 г., в присутствии огромной толпы, началась охота на вампира.

Психоз на кладбище

Два часа спустя на Хайгейтском кладби­ще было неописуемое скопление наро­да. С восьми часов вечера толпы зевак стали собираться на Свейнз Лейн. Они продолжали прибывать - на машинах, фургонах, автобусах. Многочисленные полицейские не могли сдерживать на­пор людей, ближе к вечеру эти скопищ;, народа своей неуправляемостью стали напоминать болельщиков футбольной матча. На место события прибыли также разные независимые охотники на вам­пиров, среди них - некий Мистер Алан Блад, преподаватель истории в Шелмфорде, Эссекс, который проехал более шестидесяти километров, чтобы высле­дить живого мертвеца.

Но в этот раз Манчестер так ничего и не обнаружил. А в августе 1970 г. он со своими друзьями забрался в Хайгейтский склеп.

Находка «вампира»

Там царила темнота, ужасная вонь ударила нам в нос. Возвышения были уставлены трухлявыми гробами Я попытался их сосчитать и заметил, что их количество не сходится с по­гребальным списком на фасаде, один был явно лишним. Но какой? И тут я увидел в самой глубине склепа стоя­щий прямо на полу гроб; он сохра­нился гораздо лучше других, на нем не было указано, кто там лежит. Осторожно приблизившись к нему, с силь­но стучащими сердцами, мы при­подняли крышку.

Мы обнаружили тело, не похожее ни на мертвое, ни на живое. Озадаченные, мы долго смо­трели на него, не находя этому никакого логиче­ского объяснения. «Он не так давно умер», -прервал тишину один из моих единомышлен­ников. Однако склеп был старым, уже более века в нем никого не хо­ронили. При этих словах я схватил тополиный кол и приставил его к левому бо­ку тела, между седьмым и восьмым ребром.

Однако Манчестер отказался от ко­щунственного акта и решил прибег­нуть к экзорцизму - обряду изгнания дьявола с помощью Луизы, одной из жертв вампира.